Глава 32
Праздник, посвященный сотому балу, начался вовремя. Участницы конкурса «Королева Олафа» перед началом соревнования вытаскивали из коробки номерки. Мне достался последний номер.
– Волнуетесь? – спросила Ирина, поправляя мой парик.
– Да, – солгала я, – нервничаю.
– Первое место точно наше, – зашептала Эклунд, – в этом году ни одной симпатичной конкурсантки нет, кроме вас, конечно. Одни жирные туши. Ну-ка, гляну, сколько публики набралось. Ба! Вот это шок! Розамунда и Юрий! Фихте в ВИП-ложе! Карл им руки пожимает. Это что, конец войне? Ну и ну! Суперновость. И Верные в зале! Все! Глазам не верю. Ой, у моей мамы рот открылся! И Беата офигела! Началось! Давайте смотреть на соперниц.
Мы стояли за кулисами, наблюдая за тем, как претендентки на корону дефилируют мимо жюри. Когда на сцене оказалась предпоследняя девушка, Эклунд хлопнула себя ладонью по лбу.
– Елки-палки-догонялки! Чуть не забыла!
Она вынула из кармана нечто похожее на пуговицу с хвостом и протянула мне.
– Вставьте в ухо, буду вам подсказывать, что делать.
– Такими на телевидении пользуются, – улыбнулась я, промолчав о том, что в нашем с Максом агентстве есть похожая, но более современная аппаратура.
– Во-во, – кивнула Ирина, – удобная штука. Без нее мой голос не услышите. Сцена большая, уйдете в противоположный конец, я не докричусь.
– Все предусмотрели, – похвалила я девушку.
– Так не первый раз королеву готовлю, – гордо заявила Ира.
– Евлампия Романова, – объявил ведущий. – Просим!
– Идите, это вас вызвали, – засуетилась Эклунд, – слушайте подсказку. Не робейте! Вперед.
Я поспешила на сцену, зацепилась длинным носом ботинка за какой-то шнур, змеящийся по полу, начала падать, замахала руками, машинально сделала несколько шагов вперед и очутилась перед зрителями. Народ зааплодировал.
– Медленнее, медленнее, – загудела в моем ухе Ирина, – не бегите, идите плавным шагом благородной дамы, подбородок поднимите, плечи расправьте. Ать-два!
Я перевела дух. Слава богу, не грохнулась на глазах у собравшихся.
– Стоять не надо, – скомандовала Эклунд, – не спешим, но и не спим.
– Хорошо, – кивнула я.
– Отвечать не надо, я не слышу вас.
– Ладно, – пробормотала я.
– Десять шагов вперед, поворот через правое плечо, и прямиком к арке, увитой цветами, – велела Ира.
Я начала путь, считая:
– Раз, два, три, четыре… десять!
– Поворот! Через правое плечо. Не перепутайте. Это очень важно! Благородная дама никогда в другую сторону не ходит.
Я опешила. А если женщине нужно войти в комнату, расположенную по коридору слева? Как она поступала?
– Лампа! Не тормозите! – занервничала Ира.
Не сочтите меня дурочкой, но я с раннего детства путаю право и лево. Нет, нет, пишу той же рукой, что и большинство населения земного шара, но если навигатор в машине прикажет: «Через двести метров поверните направо», я на пару секунд замешкаюсь, пытаясь понять, куда вертеть руль. Может, я скрытая левша! И как понять фразу: «Повернитесь через плечо»? При чем тут плечи? Я стою на ногах!
– Поворот через правое плечо, – повторила Ирина. – Эй! Вы меня не слышите? Связь есть? Кивните, если да!
Я судорожно дернула головой.
– Почему тогда стоите? – зашипела Эклунд.
И тут мне вспомнился Виктор Степанович, учитель физкультуры в школе, куда когда-то ходила маленькая Фросенька. Выстроив класс в шеренгу, он командовал:
– Поворот через правое плечооо! Романова! Опять, веник тебе в бок, не туда крутанулась! Сколько раз можно повторять: право оно право, лево оно лево! Правое плечо там, где правая рука. А правая рука там, где большой палец слева! Повтори!
– Лампа! – взвизгнула Ирина.
Я вздрогнула, посмотрела на свои руки, лежащие на кринолине, и быстро повернулась. Вот же права была наша классная, твердя ученикам:
– Запоминайте все, что говорят педагоги. Неизвестно, что и когда вам понадобится.
Вот и мне наконец-то пригодились школьные знания.
– Идите к арке, – зачастила Ира, – вы молодец!
Я двинулась к увитой цветами конструкции.
– Фу, – выдохнула Эклунд. – Это – испытание на красивый проход через дверь. Арочка ее символизирует.
Я усмехнулась. Тоже мне сложности!
Очутившись вплотную к арке, я поняла, что она не такая уж и широкая, и начала поворачиваться боком.
– Нет!!! Нет!!! – завопила Ира. – Только прямо. Благородная дама не вползает в комнату, как прислуга с подносом. Она шествует королевой.
– Юбка же не протиснется. Что делать? – прошептала я и мигом сообразила.
Каркас, на который натянута нижняя часть платья, не каменный, он должен гнуться, когда я втиснусь в проем, кринолин сначала сомнется, а потом расправится.
Страшно довольная собой, я сжала руками проволочное основание юбки, ощутила, что оно сплющилось по бокам, и обрадовалась. Остается сделать пару шагов, и препятствие будет преодолено. Я выдержала испытание с блеском, иду прямо, подбородок задран, вид королевский. И тут у меня отчаянно зачесалась макушка.
Я подняла руку.
– Нет!!! – возмутилась Эклунд. – Только не это! Благородные дамы не скребутся, как простые коровницы.
Вот здорово! А как они поступают, если голова зудит?
– Идите на авансцену, – командовала Ирина. – Ну же! Время бежит! А у нас еще стих и реверанс.
Я попыталась сделать шаг, но почему-то осталась на месте. Следующая попытка тоже оказалась неудачной.
– Господи! – зашипела Эклунд. – Лампа! Вы сложили юбку неправильно и застряли! Я же спросила: «Вы умеете ходить в жестком кринолине?» Если неверно его смять, получится, как у вас сейчас! Попробуйте высвободиться! Подергайтесь, только элегантно, как благородная дама.
Я заулыбалась. И как должна дергаться благородная дама? Чем ее телодвижения отличаются от потуг простой крестьянки? Вероятно, высокородная особа осуществляет их с высоко поднятой головой и с идеально прямой спиной.
– Ну же, шевелите попой, – раздавала указания Ирина, – виляйте ею в разные стороны, поднимите-опустите, совершите круговые движения. Махи!
Я застыла. Помахать пятой точкой? Это как?
По залу полетел громкий голос моей наставницы.
– Господин ведущий, поставьте, пожалуйста, перед конкурсанткой микрофон. Она будет читать стих, стоя в арке, так, как это делалось в десятом веке.
Я захихикала. Гениально придумано. Что да как творилось более тысячи лет назад, сейчас никто не знает.
Высокий мужчина в лосинах и сюртуке водрузил передо мной стойку.
– Мерси, – поблагодарила я.
Зал забил в ладоши.
– Вы им нравитесь, – обрадовалась Ирина. – Начинайте!
Я порылась в памяти.
– О гениальный…
– Великий, – поправила Ира, – Зигфрид Киндгеборенер… Повторяйте за мной.
– О Великий Зигфрид, – завела я, – Зигфрид…
Ирина молчала.
Я притихла. Куда подевался голос в моем ухе? И что делать? Надо как-то выпутываться. В память опять всплыло воспоминание. Вот моя учительница по классу арфы из музыкальной школы Екатерина Иосифовна с укоризной вопрошает: «Романова! Опять в году тройка по истории вышла. Почему?» «Не смогла правильно про битву на Чудском озере рассказать, – лепечу я. – Ольга Сергеевна спросила, в каких доспехах были псы-рыцари? Я не ответила!»
– По какой причине? – вздыхает Екатерина Иосифовна.
– Параграф не прочитала, – честно отвечает ученица, – Майн Ридом увлеклась, забыла про задание.
– Да уж, про всадника без головы интереснее, – неожиданно говорит педагог. – Романова, дам тебе совет. Если чего не знаешь, смело придумывай. Надо было Ольге Сергеевне сказать: «Рыцари были в железных костюмах, на груди у них висели медальоны с головами собак», а чтобы историчка тебе поверила, добавляй: «У папы дома много книг по истории, я, готовясь к урокам, у академика Петрова в монографии описание их одежды прочитала. Вы же, конечно, знакомы с трудами этого профессора?» Ольга Сергеевна никогда не признается, что об ученом не слыхивала, кивнет и поставит тебе пять. Я намотала на ус совет Екатерины и часто пользовалась им в консерватории во время сессий, сдавая два предмета, выучить которые не представлялось возможным: историю КПСС и научный коммунизм. Название второго вызывало у меня недоумение: значит, есть еще и не научный коммунизм? Коммунизм мракобесия?
Голова опять зачесалась, на мгновение мне показалось, что макушку царапают мелкие иголочки. Я вздернула подбородок. Из любого, даже безвыходного положения есть выход! Знаю много музыкальных терминов, для тех, кто никогда не учился в консерватории, они звучат абракадаброй. Такой же, как сейчас бормочет Ирина. Начну произносить их по алфавиту.
– Великий Зигфридарпеджиоариозобревисгомофония.
– Лампа, что вы несете! – зажужжало в ухе сопрано Ирины.
– Лампа, что вы несете! – на автомате повторила я.
– Не говорите все, что слышите! Приветствую тебя, муттерБрунгильдафраугеертеунзе!
Я набрала полную грудь воздуха.
– Не говорите все, что слышите! Здрасте вам, Брунгильда кантилена квартолькластерконсонанслибретто!
– С ума сойти! Вы меня слышите? – перешла в более высокую тональность Эклунд. – И всегда зоннентагмитмуттерундшвестербрузер!
Я заорала во всю мощь.
– И никогда мордентоктетпандиотоникаритурнельсурдинатриоль Иоганн Себастьян Бах!
Имя великого композитора выскочило случайно.
Я выдохнула и добавила:
– Моцартчайковскийспиваковпаганини.
– Ммм, – простонала Ирина, – о боже!
Я радостно заулыбалась. Справилась!
– Книксен теперь сделайте, – пробормотала Эклунд. – Повторяйте мои движения.
Я повернула голову влево и прищурилась.
– Делайте то, что я говорю, – живо уточнила Ира, – прекратите чесаться! Вы все время теребите парик.
Я потрясла головой. Полное ощущение, что по моему темечку топают маленькие ножки, в прическе словно гномики поселились. Они бегают туда-сюда. Видно, я сильно разнервничалась. Раньше я, усаживаясь на сцене за арфу, всегда чувствовала, как по спине в железных сапогах с острыми каблуками шагает армия мурашек. Но ведь это в реальности невозможно, следовательно, и гномиков нет.
– Начали! – скомандовала Ирина. – Медленно и торжественно отводим…
Я принялась послушно исполнять команды. Вытянула вперед правую ногу, согнула колено, отставила назад левую ногу, развела руки в стороны, попыталась элегантно присесть, потеряла равновесие, испугалась, с трудом удержалась на ногах, зацепилась длиннющим носом пулена за что-то, запаниковала, дернулась что есть сил…
Раздался щелчок. Юбка кринолина неожиданно сложилась как зонтик, арка ослабила свою хватку, я, сделав по инерции пару шагов в сторону авансцены, еле-еле удержалась в вертикальном положении. Послышался новый звук: чпок! Железная конструкция резко расправилась и почему-то стала больше, чем была, ткань юбки раздулась гигантским парашютом, невидимая сила потянула меня в сторону, я зашаталась и плюхнулась на колени.
– Гениально! – взвизгнула Ирина. – Глубокий присед! Шикарно! Вау! Роскошно! Ручками па-де-де сделайте! Скоренько!
Если мне не изменяет память, па-де-де – это одна из основных танцевальных форм в балете, выход двух танцовщиков. Как исполнить его руками, не совсем понятно. Но раз велели, надо попробовать. Я вознесла к потолку руки, наткнулась ими на башню из фальшивых волос и пошатнула ее.
– Скорее вернем прическу на место, – залопотала Ирина.
Я шлепнула по парику ладонями. По голове побежали маленькие ножки, потом они спустились на шею, на грудь… Мышата! Бальный наряд вместе с париком ночевал в моей спальне, и мелкие грызуны, которых я исправно подкармливаю, решили поселиться в гуще волос. Да оно и понятно почему, там темно, мягко, уютно.
Зал зааплодировал, застучал ногами, засвистел.
– …! – выругалось «ухо».
Я перевела дух. Ненормативная лексика не мой конек. Но сейчас я согласна с Ирой, что тут еще можно сказать?
– Вставайте скорехонько, – зачастила Эклунд, – занимайте место на авансцене, низко поклонитесь жюри, попятьтесь, задом не поворачивайтесь к ним, Христа ради, идите спиной – и получите корону! Фурор! Овацию никто не заслужил, только вы.
Я попыталась встать. Да уж, остальные участницы не вытряхивали из кудрей грызунов, это исключительно мое ноу-хау!
– Не тяните! – нервничала Ира.
Хорошо ей говорить! «Абажур» не дает коснуться рукой сцены, а подняться без опоры я не могу.
– Скорей! – завопило «ухо». – Поклон судьям! Последний штрих!
Я поползла на коленях к краю подмостков, увидела микрофон, вцепилась в него руками.
– Голову поднимите! – тараторили в ухе. – Вы благородная дама! Молодец! Выпрямилась! Улыбнулась! Наклонилась! Ниже! Еще! Ниже! Переломитесь в пояснице, иначе не засчитают!
Я сложилась пополам.
– Восторг, – ликовала Ирина, – выпрямляйтесь, медленно, благородно, плавно, интеллигентно, торжественно, величаво.
Я стала выполнять и этот приказ, чихнула…
Из правого кармашка выскочила силиконовая вставка, упала на сцену, подпрыгнув, словно мячик, опять стукнулась о подмостки, поскакала вперед и свалилась в зрительный зал. Из первых рядов донесся визг, затем аплодисменты. Мой бюст с правой стороны стал значительно меньше, чем с левой.
– Пятимся, пятимся, – закричала Ирина, – не обращаем внимания на мелочи! Шоу должно продолжаться, даже если у вас грудь отвалилась.
Я засеменила назад и в тот момент, когда подумала, что все трудности позади, наступила пяткой на подол и плюхнулась на сцену. Кринолин накрыл меня юбкой. Вторая вкладка тоже вылетела из кармашка и усвистела куда-то.
– Занавес! – завизжала Ирина.
Перед моим носом медленно и печально опустилось бархатное полотнище, скрывшее вспотевшую Лампу от пребывающих в неистовом восторге зрителей.
