Глава одиннадцатая
Оскал ящеров
Два всадника в облачении воинов появились около северных ворот кремля в районе полудня. Внешне они очень походили на людей. Но они точно не были тоболяками, потому что тоболяки никогда не носили шлемы с султанами из перьев.
И животные, на которых сидели неизвестные всадники, тоже выглядели странно. Да, они походили на фенакодусов. Но были приземисты и поджары. И имели ярко выраженный рыжий окрас – в отличие от коричневой масти рослых и мощных тобольских буцефалов.
Один из всадников сжимал в руке длинное древко с белым флагом. Придержав фенакодуса, парламентер медленно приблизился к воротам и выкрикнул:
– Эй, там, в клепости! Мне нато говолить.
– А ты кто такой будешь? – отозвался дюжий караульный, выглядывая из-за островерхого гребня стены.
– Я путу сотник кешайн Ка-тзы.
Парламентер выговаривал русские слова почти правильно. Если не считать того, что заменял «р» на «л», и явно не жаловал некоторые твердые согласные.
– Ну и имечко, – пробормотал караульный. Потом спросил: – Что еще за кешайн? Не слышали о таких. Про шайнов слышали, а про кешайнов нет.
– Мы есть отин великий Налот шайны, – заученно, словно робот, произнес парламентер. – А я есть кешайн. Чего не ясно, топол?
– Хрен с тобой, кешайн так кешайн, – сказал караульный. – Чего тебе надо, убогий?
– Я имею послание вашему плавителю. – Ка-тзы вынул из холщового мешка свернутый в трубочку лист пергамента, скрепленный печатью. Высоко подняв, помахал им в воздухе.
– От кого послание?
– От великого хайна. Кому пелетать?
– Кидавай сюда, – сказал караульный. – Я поймаю.
– Так нельзя. Я толжен отать в луки вашему плетставителю.
– Вот как? Тогда погоди, – сказал караульный. Он нагнулся и крикнул: – Петька, слышал разговор?
– Слышал.
– Позови старшого.
Прошло минут десять. Все это время кешайн с белым флагом сидел на фенакодусе, не двигаясь с места. Его напарник находился несколько поодаль. И вел себя точно так же, демонстрируя равнодушное спокойствие.
Даже когда за гребнем стены появилось несколько лучников, ни первый, ни второй кешайн не шелохнулись. Так и продолжали сидеть, слегка наклонив головы и расслабив плечи. Как будто задремали.
Наконец, створка ворот приоткрылась, и в узкую щель протиснулся Егор Крот. Он внимательно оглядел площадь и неторопливо приблизился к парламентеру. Спросил спокойно, с чувством собственного достоинства:
– Это ты, что ли, послание привез?
Кешайн поднял голову и пристально, не моргая, несколько секунд смотрел на тоболяка. У парламентера было смуглое лицо с желтоватым оттенком и узкие, раскосые глаза. Можно сказать, обычный человек.
Если бы не темные овальные бляшки, похожие на крупную чешую. Они вылезали на шею из-под стального нагрудника, равномерно усеивая кожу до самого подбородка. И расходились по бокам, за уши, скрываясь под шлемом.
– Кто ты, топол? – спросил кешайн.
– Командир отделения лейтенант Крот.
– Сотник кешайн Ка-тзы. Пелетай лично в луки Плавителю. – Он протянул пергаментный свиток с печатью.
– Это и есть ваше послание?
– Есть. Мы жтем ответа то захота солнца. Ловно то захота. – Он ткнул рукой в сторону развалин водонапорной башни. – Там путет наш пост. Можете пелетать ответ там. То захота.
– Мало времени даете, – сказал лейтенант. – Вдруг обсудить чего понадобится. У нас все на Совете решается.
– Зтесь нечего опсужтать. Это ультиматум.
Кешайн потянул за повод, и фенакодус тихой рысью начал удаляться от стен кремля. Второй мутант устремился следом.
– Вот как, – произнес в усы Егор Крот. – Ультиматум, значит. А пупок не развяжется, ящеры? Ядрит вас в три креста и четыре полумесяца.
Он вернулся за ворота, где его уже поджидали Ворон и полковник Стоян.
– Ну, как пообщались? – спросил с нетерпением Ринат.
– Нормально пообщались, – ответил лейтенант с кривой улыбкой. – Вот, ультиматум передали.
– Ультиматум? – Ворон нахмурился. – Ну-ну, крутые ребята… Что, вправду на ящеров похожи?
– Есть малехо. Хотя рожи, считай, человечьи. А вот шерсти, как у этих, в трактире, нет.
– Один хрен, муты, – заключил Ринат. – Вот что, Егор, отправь гонца в Промзону – в четырнадцать часов соберем Большой Совет. Пусть старейшины подойдут. А мы с полковником сейчас сразу к Правителю… Разведчики с берега не вернулись еще?
Крот, вздохнув, отрицательно помотал головой.
– Нет пока. Что-то задерживаются.
– Как только появятся – немедленно доложишь.
* * *
Отпечатков Зюба больше не попадалось. А вот следы Павла то появлялись, то исчезали на подсохшем грунте. В одном месте, на обочине старой дороги, Бортник потерял следы. Точнее, их просто затоптали. Совсем недавно здесь прошла группа человекообразных в сапогах – пять-шесть, не меньше. Они катили по дороге что-то тяжелое, оставляющее за собой колею. Маркитанты?
Вряд ли. Чего им делать в противоположной стороне от своей базы? Да и отпечатков когтистых копыт фенакодусов Бортник не заметил. А маркитанты точно бы приспособили для тяги грузового мерина. Уж не шайны ли? Что они тогда могли катить? Небольшую тележку? Или легкую пушку?
Со слов Ворона Бортник знал, что флотилия шайнов поздним вечером встала на якорь у Троицкого мыса. Затем они высадили десант. Тоболяки наблюдали это с колокольни, пока совсем не стемнело. Фенакодусов, вроде бы, на галерах не было.
Правда, Ворон сказал, что с юга к Тобольску подошла конница шайнов. Но пехотинцы, прибывшие на галерах, могли действовать автономно. Неужели готовят позиции для атаки кремля?
В другое время «горный» обязательно бы выяснил, кто, что и куда катил по дороге. Однако сейчас его интересовало другое, более срочное дело. И, в каком-то смысле, более важное.
Он дошел до развалин многоэтажного дома, окруженного оградой из металлических прутьев, и остановился. Ограду густо и плотно, до самого верха, оплетали стебли вьюна с длинными шипами. Вдоль нее тянулся проулок, заканчивающийся тупиком.
Бортник решил осмотреть проулок. Он рассудил, что Павел и Зюб тоже могли свернуть сюда с главной дороги в поисках убежища. И не ошибся. Уже через несколько шагов он наткнулся на знакомые отпечатки сапог с набойками и взял след.
Идя вдоль забора, он обратил внимание на то, что проржавевшие прутья держатся в нем исключительно за счет крепких стеблей вьюна. И это зелено-фиолетовое растение-мутант явно не чуралось живой плоти. Что и не преминуло продемонстрировать.
Стоило «горному» приблизиться к зарослям, как стебли начали плотоядно изгибаться. А короткие веточки с ромбовидными листочками, покрытые треугольными шипами, жадно потянулись ему навстречу. При этом они издавали тихое шипение, словно каждый лист или шип обладал голосовыми связками.
Миновав три или четыре секции, Бортник обнаружил в ограде дыру искусственного происхождения. Кто-то проделал ее день или два назад, а позднее то ли обновил, то ли расширил. Бортник определил это по срубленным стеблям вьюна. Большая часть их, длиной от полуметра до метра, уже завяла и даже начала желтеть.
«Горный» знал о такой особенности плотоядных растений – их отсеченные или отломанные части быстро скукоживались и желтели. Будто бы основная часть растения вытягивала из них соки на расстоянии. Но рядом на земле валялись более мелкие обрубки, и они выглядели совсем свеженькими. Бортник поднес к одному такому обрубку ладонь, и тот зашевелился. Вот, тварь!
Чем-то этот проем в живой изгороди «горному» не нравился. Настораживало его что-то, но что именно, он определить не мог. Но следы вели именно сюда, на территорию за оградой.
Бортник постоял, раздумывая. Затем вытащил из ножен палаш и поднес кончик клинка к стеблю. Тот на глазах съежился и зашипел. Ишь, потрох хоммучий! Не нравится ему сталь. А протяни ладонь, небось сразу же впился бы шипом. Ну-ну… Ладно, живи пока. Ты мне не мешаешь.
Он убрал палаш, и шипение прекратилось. Вот и ладно, договорились.
«Горный» считал, что умеет общаться с хищными растениями. Эти навыки ему передались от деда по матери – травника и знахаря. Однако не заблуждался по поводу особой договороспособности растительных мутантов.
В общениях с людьми они признавали лишь один язык – язык силы. Объяснишь им, что лучше не рыпаться – прижмут хвост и забьются в угол. Но стоит зазеваться или расслабиться, тут же набросятся и высосут из тебя все соки до последней капельки.
Впрочем, чего еще ждать от мутантов?
Сначала Бортник зашвырнул в отверстие ограды трофейный мешок. Тот шлепнулся о землю с глухим бренчанием. Затем снял с плеча АКМ, передернул затвор и одним прыжком очутился за оградой. Сделал несколько мягких шагов и остановился.
Перед ним находилась высокая стена разрушенной многоэтажки. К ней вели знакомые следы с вдавленными отпечатками набоек. Но он заметил и другие следы. Совсем свежие. И они были идентичны следам, которые он видел на дороге. Шайны?
Он принюхался. Потом огляделся. Вроде бы ничего не вызывало тревоги. И все-таки что-то его настораживало. Наметанный глаз упал на лохмотья, валявшиеся у стены. Кончиком сапога откинул их в сторону и обнаружил абордажную веревку с кошкой. Хм…
Еще бы ему не узнать вещь, принадлежавшую погибшему Зайцу. Значит, он не ошибся. Здесь побывал Зюб и, скорее всего, вместе с Павлом. Зачем им понадобилась веревка?
«Горный» задрал голову и посмотрел наверх. Куда они забирались? На второй этаж? Или на третий? Если бы спир или Павел сейчас находились наверху, они бы дали ему знать. Или спят? Хм… Так или иначе он должен проверить оба этажа.
Он нагнулся, собираясь взять веревку в руки… И тут пролаял незнакомый голос:
– Замли! Слазу стлеляю!
Обладатель голоса говорил с сильным акцентом, забавно коверкая слова. Но «горному» было не до смеха. Нагнувшись за веревкой, он взял автомат за цевье, и теперь находился в не самой удобной позиции. Можно сказать – в беспомощной.
– Отпусти автомат.
Бортник выполнил распоряжение. Куда ж деваться, когда враги за спиной? Он даже не представлял, кто мог настолько незаметно подкрасться к нему.
– Луки за голову. Повелнись.
«Горный» выпрямился, развернулся, и лишь теперь смог рассмотреть врагов.
Их было трое. Двое, видимо, выскочили из-за угла дома. Третий стоял около ограды, рядом с проемом. Скорее всего, из него и появился. Это что же получается, шел за ним? Вряд ли, скорее, прятался где-то в проулке. Но тогда… Тогда, это похоже на засаду.
Смуглые, с желтизной, лица с узкими раскосыми глазами, и темные бляшки, покрывавшие шеи до самого подбородка, не оставляли сомнений – перед ним шайны. Все трое были одеты в одинаковые бронированные доспехи на кожаных ремнях, шлемы с острыми навершиями и кожаные сапоги. Почти клоны – настолько похожи друг на друга. Если бы не оружие.
Вооружение воины имели разное, за исключением стандартных, слегка выгнутых, мечей. Парочка, появившаяся из-за угла, представляла из себя копьеносца и лучника. Третий шайн, стоявший около дыры в заборе, держал в руках длинноствольный штуцер. Ствол оружия был направлен прямо на Бортника. И тот с досадой признался себе, что стрелок вряд ли промахнется с пяти метров.
– Кто вы, парни? – спросил «горный» с беззаботностью в голосе.
– Молчи, улот! – рявкнул «стрелок». – Сплашиваю я!
– Понял, – сказал Бортник. – Слушаю и повинуюсь.
Шайн сосредоточенно свел брови, потом пробурчал:
– Так-то лучше. Ты кто? Топол?
«Горный» подумал. Спешить не представляло смысла.
– Не, не тобол. Я сам по себе.
– Как это?
– Да так.
– Волм, что ли?
– Нет, не ворм. Не угадал.
«Стрелок» пошевелил бровями.
– Латно. Твое тело, улот… Что это? – Он ткнул ногой в мешок, валявшийся рядом. – Что там?
– Не знаю, – сказал Бортник. – Не успел заглянуть. Сам в догадках мучаюсь.
– Латно.
Шайн сказал что-то воину с копьем на непонятном языке. Тот подошел к мешку и, присев на корточки, попытался открыть замок. Но с ходу не получилось. Тогда он положил копье на землю и вытащил кинжал с широким лезвием.
Другой шайн, с луком за спиной, приблизился к Бортнику и с ухмылкой покачал обнаженным мечом.
– Понял, – сказал «горный». – Веду себя тихо.
Лучник поднял с земли АКМ с «оптикой» и с любопытством повертел его в руке.
– Спички детям не игрушка, – заметил Бортник. – Не умеешь пользоваться – положи на место.
«Стрелок» со штуцером что-то сердито произнес, и лучник, отступив на несколько шагов, кинул автомат к его ногам. Копейщик между тем разрезал шнур с печатью и, отодвинув защелку, открыл горловину мешка. И тут же, не сдержавшись, присвистнул. Потом, довольно ухмыльнувшись, засунул в мешок ладонь и выгреб оттуда горсть разнокалиберных монет.
– Цзань, – произнес, обращаясь к «стрелку».
– Цзань, – повторил тот. Затем добавил еще несколько слов. Копейщик ссыпал монеты обратно, закрыл мешок и, взяв копье, отошел в сторону.
– Гте ты, улот, взял теньги? – спросил «стрелок». – Это много теньги. Уклал?
– В жизни чужого не брал, – сказал Бортник. – В кустах нашел, случайно. Пошел пописать и наткнулся.
– Латно. – Шайн поиграл бровями. – Потом поговолим. Слушай сюта, улот. Вон там пыл звель. – Он показал головой на стену дома. – Лазал тута и сюта. Что за звель, говоли?
– Не понял, – сказал Бортник. – Кто куда лазил? Какой еще звель?
– Не звель, а звель! – сердито выкрикнул «стрелок». – Не телай тулочку! Ты все понимай. Тут пыл звель. Он лазил ввелх и вниз. Мы вители.
– Теперь понял. Зверь лазил вверх и вниз. И что?
– Мы его ловить. Он упивать наших воинов. Твух. Говоли, улот, кто он? И гте?
Вот оно что… Картина начинала проясняться. Шайны засекли, как в оконный проем взбирался Зюб. Они хотели его поймать, но спир, естественно, утер им нос. И вдобавок замочил двух «чешуйчатых» своими стрелками. После чего шайны решили устроить засаду.
Хитрые. Как-то догадались, что сюда еще кто-то может прийти. Или им подсказали. Но кто? Кто еще может знать о спире и Павле? Маркитанты? Неужели они сотрудничают с шайнами?
– Откуда же мне знать об этом звере? – Бортник пожал плечами. – Вот те крест, парни, я не при делах.
– Пли телах, пли телах, – многозначительно произнес шайн. – У тепя есть такой же гвозть, как у звеля. Вон там, в калмане.
Бортник непроизвольно наклонил голову. Выкованные в форме продолговатых листков, для противовеса, наконечники боевых гвоздей действительно торчали из бокового кармана. Вот, глазастый, сволочь! Заметил на расстоянии.
Он глубоко вздохнул и промолчал.
– Хватит влать, улот. Ты знаешь, кто он, – последнюю фразу «стрелок» произнес утвердительно. – Говоли, а не то…
– А то что?
– А то это! Путешь говолить?!
– Не лайся, – сказал Бортник. – И без того голова болит. Не о чем мне с вами говорить, ящеры.
– Латно, – с угрозой протянул шайн. – Ставай на колени.
– Зачем?
– Ты пленный. Свяжем. Потом путем пытать.
– Вот как? А вы сначала попробуйте связать, глисты чешуйчатые.
«Горный» демонстративно опустил руки и положил ладонь на рукоятку палаша.
– Не хочешь ставаться, улот? – Шайн повел стволом штуцера. – Я тепя путу стлеляй.
– Да на здоровье, – Бортник сплюнул. – Тоже мне, ежи обдристанные. Трое на одного. Хоммуты и те смелее вас, мутанты недоделанные. Боитесь, что человек вам кишки наружу выпустит?
– Не смей так говолить, человек, – процедил «стрелок». Ноздри у него раздулись от ярости. – Мы, кешайны, лучшие воины в миле. Мы непопетимы. А вы, человеки, жалкие нетоноски.
– Это вы лучшие воины? Ссыкуны вы, а не воины. Я, человек, вас одной левой сделаю. – Бортник вытащил из ножен палаш и поднял перед собой. – Ну что, слабо со мной справиться?
«Стрелок» молчал, продолжая раздувать ноздри.
– Ну, смелее, недоноски, – подбодрил «горный». – Или в штаны наложили, кешайны?
Воин с копьем, рыкнув, сделал шаг вперед. Но кешайн со штуцером коротким окриком остановил его. Несколько секунд молчал, шевеля бровями. Потом произнес по-русски, обращаясь к лучнику:
– Пу-тзы, займись этим вонючим улотом. – Добавил несколько предложений на своем языке и снова перешел на русский: – Я сказал, чтопы он пустил тепе кишки, улот. Но не слазу. Сначала он отлупит тепе луки. Потом ты скажешь все, что знаешь. Потом тепе отлежут поганый язык. Затем выколят глаза. Потом отлупят уши…
– Слушай, чучело, – оборвал Бортник. – В анатомии я и без тебя разберусь. Может, займемся делом? А то у меня скоро обед.
«Стрелок» поиграл желваками, сузив и без того узкие глаза. Однако от дальнейших прений воздержался. Опустив штуцер к поясу, отступил на пару шагов назад, к ограде. Но, услышав за собой сердитое шипение вьюна, спохватился и сделал шаг вперед. Затем, кивнув в сторону лучника, дал команду из нескольких отрывистых фраз.
Копейщик отошел к углу дома и встал там с копьем наперевес. Лучник снял налуч с луком и положил его на землю. Рядом лег колчан со стрелами. Еще одно быстрое движение – и клинок уже вращается в руке, вытянутой по направлению к противнику. Видимо, мечом этот самый Пу-тзы владел не хуже, чем луком. А то и лучше.
Кешайн двигался просто и экономно. Несмотря на высокий рост и широкие плечи, а он возвышался над «горным» почти на голову, воин не выглядел ни громоздким, ни медлительным. Одно слово – машина для убийства с оптимальными параметрами, готовая выполнять заложенные в нее функции с максимальным эффектом. Но машина с человеческим мышлением и свойственной человеку психологией.
Солнечный зайчик блеснул на клинке. Кешайн произвел выпад мгновенно, едва сблизившись на ударную дистанцию. И бил не сверху, как можно было ожидать при его превосходстве в росте. В левую сторону груди метил, вражина.
Таким уколом толстые панцирные кольца, разумеется, не пробьешь. Но вывести противника из строя на несколько секунд, так, чтобы у того сердце в горле застряло, это запросто. Если противник мух будет ловить.
Однако Бортник подобные приемчики еще в детстве изучил, когда на палках дрался. Ушел от выпада скользящим движением, даже палаш навстречу выбрасывать не стал. Отступил на шаг, усмехнулся и показал «ящеру» средний палец. Как хочешь, так и понимай, что этот жест означает.
Неизвестно, как понял жест кешайн, и чего они сами в таких ситуациях друг другу показывают. Но озлился. Ощерился в ухмылке, демонстрируя мелкие белые зубы с выступающими клыками. И в этот раз рубанул сверху, размашисто. Можно сказать, со всей своей мутантской удалью рубанул.
Да только и «горный» не дремал. Подставил плашмя свой клинок. И при этом так удачно, что меч кешайна отлетел в сторону. Едва не вырвался из ладони, да мутант, хотя и с трудом, сумел удержать.
В щелочках глазниц чернотой блеснул взгляд, выдавая злобу и досаду. Быстро он завелся, отметил Бортник. Горячий парень. Либо давненько достойных противников не встречал. Вот и зазнался малость, решил с нахрапу взять. Ничего, будет тебе мастер-класс, «лучший воин в мире».
«Горный» в отличие от противника не торопился. Не тот расклад, чтобы постромки рвать. Если бы командир кешайнов не имел огнестрела, тогда бы Бортник действовал на «раз-два-три»: напал, ударил, добил. Или ударил и убежал, если диспозиция к этому располагает.
Однако сейчас такие варианты не прокатывали. Поэтому он не спешил, присматриваясь к незнакомому противнику. Бывалому, сильному и, судя по всему, соскучившемуся по доброй драке…
Бортник почти не нападал, отбивая удар за ударом и оценивая соперника. Два клинка взлетали и сшибались в воздухе, со звоном высекая искры. И потихоньку отнимая у бойцов силы.
Кешайн уже вспотел. На смуглом лбу появились блестящие бисеринки, норовившие скатиться на глаза. Засиделся, видать, на галере во время плавания, набрал лишний вес. И продолжал злиться, теряя осторожность. Его удары становились все размашистее и менее прицельными. Однако по-прежнему таили смертельную опасность.
В этот раз мутант обрушил меч сверху и наискось, стремясь рубануть «горного» по правому плечу. Тот рывком отклонился и стукнулся головой о стену дома. Маневрируя и, в основном, пятясь, Бортник малость просчитался. И сейчас оказался прижатым к стене.
Ох, плохая позиция. Острие меча просвистело в каких-то сантиметрах от лица «горного». Считай, повезло. Но кешайн мгновенно провел новую атаку, ударив наотмашь. Видимо, решив, что так выйдет надежнее.
Он торопился, используя ограниченность противника в маневре. «Горный» успел подставить клинок. Но для этого ему пришлось сильно вывернуть кисть. И она не выдержала мощного удара – слегка разжалась. И этого хватило, чтобы рукоятка палаша буквально выдралась из ладони.
Он отлетел в сторону. Кешайн ощерился крысиными зубами, предчувствуя победный финал затянувшегося поединка. И тут же маханул мечом, не скрывая намерения рассечь противнику шею.
Бортник резко присел, едва успев убрать голову. Он услышал, как свистнул воздух, разрезанный смертельной «бритвой» шайна. И использовал свой шанс, выхватив кинжал.
Рука «ящера» еще продолжала круговое движение вслед за мечом. А Бортник уже со всей силы ткнул кинжалом снизу. И угодил кешайну точно в подмышку, не прикрытую латами. Р-раз!
Он почти сразу приметил это слабое место в доспехах лучника, вызванных ламинарной конструкцией. При ней руки имеют большую подвижность, что важно при стрельбе из лука. Однако место под плечевым суставом остается без защиты. Туда и угодил кончик клинка, рассекая мышцы и сухожилия.
Кешайн, еще не успевший осознать, что произошло, отшатнулся, беспомощно уронив руку с оружием. А Бортник, шагнув вбок, уже наносил следующий удар – между нижней частью нагрудника и набедренным щитком правой ноги. Отточенное лезвие легко рассекло ткань подлатника. И, задев подвздошную артерию, мигом превратило мутанта в кандидаты в мертвецы. Два!
Да, формально лучник еще жил. Он даже не упал, а только пошатнулся. Но кровь уже брызнула из раны фонтанчиком. И кешайн, наконец, вскрикнул, ощутив леденящую боль смерти. И тут же захрипел, валясь на землю.
При другой ситуации Бортник, наверное, не отказал бы себе в удовольствии откромсать кешайну голову. На счет три. Не из садизма. А из-за того, что запомнил обещания «стрелка», проявившего неплохие знания анатомии.
И очень рассердился. И теперь считал, что имеет право показать, откуда у мутантов что растет. За гнилой базар тоже отвечать надо, не так ли?
Однако в данный момент «горный» был сосредоточен на двух боеспособных врагах. Лучник и сам через несколько минут загнется. И, что ни говори, а с головой ему в эти минуты будет удобнее. Чтобы успел, так сказать, осмыслить свою непутевую жизнь.
Да и, в конце концов, не лучник обещал ему руки отрубить и уши отрезать. А вот этот, «стрелок». Который сейчас стоял в четырех метрах от «горного», прижимая приклад штуцера к плечу. А около угла дома маячил копейщик, целясь в Бортника из лука.
Когда он успел схватить лук и натянуть тетиву, «горный» в горячке схватки не заметил. Возможно, что с самого начала, чтобы не позволить противнику дать деру. Сейчас это обстоятельство не имело значения. Но имело значение то, что оба чешуйчатых засранца целились в Бортника. А у него при себе оставался лишь кинжал.
– Ну, что, братва? – почти весело произнес «горный», делая шаг в сторону палаша. – Продолжим разминку?
– Стоять! – визгливо выкрикнул «стрелок». – Не тлогать меч! Плотылявим на фиг!
– Богатый у тебя словарный запас, – сказал Бортник, застывая в метре от палаша. Ах, близок локоть, да не укусишь. Ведь и вправду продырявят, ублюдки. – А что случилось? Я думал, мы еще покувыркаемся.
– Лано латуешься, – процедил «стрелок». – Тепе повезло. Пу-тзы плосто поскользнулся.
– Бывает. Но ты-то, ящер, надеюсь не поскользнешься?
– Нет.
– Вот и ладушки. Так что, к бою?
– Нет. Ты умеешь тлаться, человек. Это плавта. Но со мной тепе не сплавиться.
– Языком чесать – не мешки ворочать. У тебя есть меч – докажи.
– Опойтусь без меча, – Кешайн криво усмехнулся. – Ступай к своим погам, улот.
За мгновение до того, как мутант нажал на спусковой крючок, Бортник понял его намерения. И кинулся вперед. Потому что так было надо.
Вряд ли он думал в тот момент о том, что пуля летит куда быстрее, чем мчится человек. И о том, что на дистанции в четыре метра у него нет шансов. Если бы он думал о чем-то подобном, то продолжил бы торчать на месте в ожидании неминуемой смерти.
Но Бортник тем и отличался от некоторых других людей, что в такие моменты не думал вообще. Он всегда верил в свои силы. И действовал. И потому до сих пор оставался жив.
Он успел сделать лишь один прыжок, когда курок был спущен и колесико чиркнуло по кремню. Однако выстрела не последовало. Осечка и у винтовки Мосина случается. А тут штуцер с колесцовым замком – почти средневековье. Игра случая, чего тут еще скажешь?
Но Бортник, собственно, этого даже не понял. Он просто врезался в кешайна, сбивая его с ног. А так как тот находился неподалеку от ограды, то и рухнул прямо на нее головой и плечами.
Проржавевшие до основания металлические прутья тут же посыпались, как трухлявые штакетины. Однако вывалиться наружу кешайну не позволил жизнелюбивый плотоядный плющ. В том смысле жизнелюбивый, что очень любил сосать жизненные соки из всего, что шевелится.
Едва кешайн очутился в тесных объятиях вьюна, как острые шипы тут же впились в лицо и шею мутанта. Тот попытался рвануться вперед, да «горный», навалившийся сверху, не дал. Не по злому умыслу не дал, а потеряв равновесие. А уж когда через пару секунд Бортник, скоординировавшись, прыгнул в сторону, для «стрелка» все было закончено.
Хотя дергаться «знаток анатомии» еще продолжал и ногами сучил. Да только чего дергаться, когда шипы уже в глаза вцепились? К тому же, тут с кешайном и еще одно несчастье приключилось. Как в народе говорят: если уж не везет, то не везет.
А приключилось то, что «горный» сумел отскочить очень вовремя. И не только потому, что вьюн и его уже готов был зацеловать до смерти. Он, кажется, даже цапнул «горного» за ладонь, да тот сгоряча не заметил. Но тут к разборке второй кешайн подоспел – копейщик, временно переквалифицировавшийся в лучника. И подвела ведь квалификация!
Увидев, как Бортник навалился на его однополчанина, копейщик спустил-таки тетиву, метя врагу в спину. Но чуток опоздал, не успев за маневром «горного». Стрела свистнула над ухом Бортника и угодила «штуцеристу» в горло. Нет, правда, если уж не везет… Но зато если везет…
«Горный», перекатившись, вскочил на ноги. В руке он продолжал сжимать кинжал, а до копейщика было метров восемь. То ли тот не очень хорошо стрелял из лука, то ли просто психанул от последней неудачи, но к помощи лука больше прибегать не стал. Отшвырнул его и, схватив привычное копье, ринулся на Бортника.
Положение «горного» не внушало оптимизма. За спиной – ограда с хищным вьюном, перед носом разъяренный кешайн, а в руке только небольшой кинжал. Лежали еще, конечно, в боковом кармане заточенные гвозди, да где же их тут выхватить?
Он решил метнуться в сторону, чтобы хоть как-то сбить кешайна с намеченной траектории. Потому что реальной защиты от колющего удара в такой ситуации не существовало. Да, можно попытаться отбить копье рукой, но ведь и кешайн не пальцем деланный. И скорость к тому же набрал приличную.
Поэтому Бортник попробовал отскочить. Однако везение закончилось. Он споткнулся о вытянутую ногу агонизирующего «стрелка» и шлепнулся на землю. В самый неподходящий момент шлепнулся, когда копейщик находился от него в одном прыжке.
А дальше произошло что-то невероятное. Нет, Бэтмен не пришел на помощь «горному». Да и не ждал тот Бэтмена, потому что ничего о нем не слышал. Но копейщик вдруг завис в прыжке, как будто его что-то очень резко остановило. Затем дернулся в сторону и рухнул на землю, как подкошенный.
Он лежал, хватался обеими руками за шею и хрипел. А в некотором отдалении, у стены, стоял Зюб и держал в лапке конец веревки. Той самой, с крюком.
Лишь подбежав к кешайну, Бортник понял, что заставило того так резко изменить маршрут. Кошка! Абордажная кошка, которой спир ловко зацепил копейщика за шею. Она вонзилась ему в гортань двумя крючьями, сделав очень больно. Так больно, что кешайн забыл обо всем на свете. Кроме этой боли.
Он все-таки выдрал крючья вместе с куском мяса. И даже попытался привстать, хотя из разорванного горла хлестала кровь. Однако «горный» поступил гуманно. Сдернул шлем с головы мутанта и засадил ему кинжалом в ухо. Сначала, конечно, не очень приятно, но затем… Затем уже все равно…
Зюб спокойно стоял у стены, но губы у него при этом подрагивали. «Горный» подошел к соратнику и, положив руку на плечо, прижал к себе.
– Ну ты как, брат?
– Нормально, – сказал спир, шмыгнув носом. – Замучился тебя разыскивать – вечно ты куда-то пропадаешь.
– Что поделаешь? Жизнь такая. А ты чего свою стрелку не метнул?
– Утром закончились. Развелось мутов, как грязи. Тут никаких запасов не хватит.
– Вот как? Ладно, я своими поделюсь. – Бортник пригладил хохолок на макушке спира. – Ты Павла нашел?
– Нашел.
– Сам?
– Нет, крылан помог.
– И как Павел?
– Плохо, – сказал Зюб. – Но нам надо срочно уходить. Тут вокруг полно шайнов. Вот же принесла нелегкая…
– Сейчас уйдем. Только кое-какие должки отдам.
Бортник взял за ноги труп «лучника» и подтащил его к ограде. Потом подхватил за подмышки и толкнул прямо на стебли вьюна – те аж волной изогнулись, предвкушая пиршество. Затем «горный» повторил ту же процедуру с телом «копейщика».
– Мудрое решение, – заметил Зюб. – Зачем добру пропадать? Вьюн тоже кушать хочет. Да и шайны теперь пусть попробуют догадаться, что тут случилось. Прихватим пару мечей?
– Прихватим.
Когда Бортник пролазил сквозь дыру в заборе, ветви вьюна даже не шелохнулись. Только еле слышно зашипели.
– Пожалуйста, – сказал Бортник. – Кушайте на здоровье. Мне дерьма не жалко.
* * *
Мы, люди Великого Народа Шайны, предъявляем вам ультиматум и требуем.
I. Все представители человеческой расы, проживающие на территории Промзоны и Кремля и называющие себя тоболами, признают над собой власть Совета Высших хайнов и его полномочного представителя Наместника Тобольска.
II. Правитель общины тоболов, как и все последующие правители, отныне и навечно признает себя вассалом Совета Высших хайнов и его полномочного представителя Наместника Тобольска.
III. В течение суток от захода солнца сегодняшнего дня и до захода солнца завтрашнего дня тоболы освобождают крепость Кремль и передают ее в распоряжение Наместника Тобольска.
IV. Не позже, чем в течение пяти дней, начиная от захода солнца завтрашнего дня, тоболы выплачивают контрибуцию в виде ста голов фенакодусов, пятисот копий, двухсот мечей и тонны вяленого мяса фенакодусов. Кроме того, тоболы обязуются ежегодно выплачивать дань, конкретные формы и размер которой будут устанавливаться Наместником Тобольска.
V. Не позже, чем в течение трех дней, начиная от захода солнца завтрашнего дня, тоболы передают в распоряжение Наместника Тобольска пятьдесят девушек и молодых женщин на нужды гарнизона Кремля.
VI. Не позже, чем в течение двух дней, начиная от захода солнца завтрашнего дня, тоболы передают в аманаты десять мальчиков и десять девочек не старше девяти лет в обеспечение должного исполнения обязательств, взятых в соответствии с требованиями настоящего ультиматума.
В случае отклонения ультиматума все население крепостей Промзона и Кремль от мала и до велика будет предано мучительной смерти.
Полномочный представитель Совета Высших хайнов, командующий экспедиционным корпусом, Наместник Тобольска Великий хайн Полын.
К концу чтения послания шайнов Правитель Воислав побагровел, как рак. А его огромный шрам, пересекавший лоб и почти все лицо, наоборот, побелел. Правитель находился в бешенстве, хотя читал текст уже не в первый раз. Более того, изучил его вместе с Вороном едва не до последней запятой.
Но сейчас он читал вслух – для членов Большого Совета. И это оказалось новым испытанием, потому что уже знакомые слова вдруг наполнились особым зловещим смыслом.
Воислав до такой степени разъярился, что был готов разодрать послание поганых шайнов в клочья. Но все же сдержался. Если не считать того, что, дочитав, с хлопком швырнул пергамент на стол. После чего в комнате, где заседал Большой Совет, установилось гробовое молчание.
Оно длилось около минуты, а то и больше.
Затем Воислав обвел присутствующих тяжелым взглядом.
– Ну, что скажете, уважаемые?
Первым отозвался командующий гарнизоном полковник Стоян. Он ознакомился с содержанием ультиматума раньше других и давно определился со своим мнением.
– А чего тут говорить? Какой разговор может быть с погаными? Пусть только сунутся, начистим им рожи и задницы. Да кто они такие, в конце концов, чтобы ультиматумы выдвигать?! Это наша земля. А этих… Этих утопим в Иртыше, чтобы впредь неповадно было.
– Я тебя понимаю, Стоян, – сказал Воислав. – Я бы их сам… – Он сжал кулак так, что костяшки пальцев побелели. – Но скажи-ка мне, насколько кремль готов к обороне? О Промзоне говорить не будем, там у нас укрепления капитальные. Но что с кремлем?
– Отобьемся, Правитель. С южной и восточной стороны им нас точно не взять – со склонов Троицкого мыса мы их сбросим. Засыплем стрелами, да и артиллерия, какая-никакая есть. Вот на северо-западном направлении ситуация похуже будет. И особенно на северном. Рвы только начали рыть. Эх, если бы еще недельку-другую… Да кто же знал, что эти шайны вдруг объявятся?.. А, все равно отобьемся!
– Понятно, – сказал Правитель. – Твоя точка зрения понятна…
– Воислав, разреши мне сказать, – произнес кряжистый мужик с седой бородой – старейшина Игнат. Вместо левой руки у него болталась короткая культя. Игнат недавно отметил пятидесятилетний юбилей и считался долгожителем – в общине и до сорока немногие дотягивали.
– Конечно, говори.
– Вот интересно мне. Они требуют, чтобы мы оставили кремль, но молчат о Промзоне. Получается, одну крепость отбирают, а другую оставляют. К чему бы это?
– Да тут как раз все понятно, – сказал Воислав. – Эти шайны вовсе не дураки. Они понимают – если мы оставим еще и Промзону, то нас быстро истребят муты. Значит, покидать Промзону для нас смерти подобно, и мы ее никогда добровольно не сдадим.
Игнат покивал бородой.
– Вот оно как? Значит, вроде как кнут и пряник нам предлагают? Мол, кремль сдайте и живите себе спокойно в Промзоне. Только власть нашу признайте и дань нам платите. А еще молодых девок поставляйте, чтобы было кому ночью ублажать и портянки грязные стирать. А чтобы мы рыпаться не вздумали, то велят детей малых им в заложники отдать. Хитро, уроды, придумали.
– А ты что думаешь?
– Думаю, хрен им от дохлого котяха. Прогнемся один раз – уже не слезут. Так что…
И старейшина Игнат добавил пару фраз, от которых члены Большого Совета дружно загоготали. Даже Воислав улыбнулся, хотя и кончиками губ.
И лишь два человека сидели с мрачными и сосредоточенными лицами: Ринат Ворон и Ермил. У каждого из них имелись свои основания для беспокойства.
Ворон, пожалуй, как никто другой в этой комнате понимал, с какой страшной опасностью столкнулись тоболяки. Разведчики, посланные еще с вечера на юг, в Подгорную часть Тобольска, принесли неутешительные сведения. Они обнаружили конницу шайнов около развалин мечети на бывшей улице Пушкина. Шайны разбили там лагерь на ночь, не дойдя до кремля всего полтора километра.
Каким образом конница форсировала Иртыш, Ворон мог лишь предполагать. Скорее всего шайны воспользовались сохранившимися опорами древнего автомобильного моста, «привязав» к нему понтонный мост. И задействовали при этом часть своих судов. Это означало, что шайны хорошо планируют действия, очень организованны и имеют отличных инженеров.
Так или иначе, утром конница пришлых мутантов начала теснить шайки нео из клана Круггов, окопавшихся в развалинах на восточной стороне кремля. Наступали «ящеры», как про себя обозвал их Ворон, последовательно и агрессивно. Врага они поражали стрелами, дротиками и свинцовыми пулями из укороченных кавалерийских штуцеров. И уже к середине дня оттеснили мохнатых в глубь городских кварталов.
За боевыми действиями люди наблюдали с башен, почти все происходило у них на глазах. Бросалось в глаза, что нео и не оказывали особого сопротивления. После разгрома, устроенного им тоболяками в кремле, мохнатые едва успели зализать раны. И к атакам неведомых шайнов они, скорее всего, оказались не готовы.
Тем более, что те ударили еще и с запада, от берега Иртыша. На этом направлении у шайнов наступала пехота при поддержке артиллерии. Огневая мощь «ящеров» особенно беспокоила Ворона – ведь раньше люди серьезно воевали только с нео. А те пушек вовсе не имели.
К сожалению, разведчики, посланные к лагерю шайнов на берегу, до начала заседания Совета обратно не вернулись. Как и Бортник, отправленный Ринатом на поиски племянника. Поэтому точных сведений о численности шайнов и видах их вооружения тоболяки пока не получили.
Вот почему хмурился директор департамента обороны и безопасности. Что касается Ермила, то у него были свои причины для озабоченности.
– Уважаемый Игнат, конечно, умеет метко сказать, – заговорил Маркитант, едва стихли последние смешки. – И суждения его по-настоящему мудры, как и всех уважаемых старейшин. Я тоже считаю, что ультиматум шайнов для нас неприемлем. Но если мы отклоним его полностью – не потеряем ли мы все в попытке сохранить часть?
В комнате неодобрительно зашумели.
– Что ты имеешь в виду? – настороженно спросил Воислав.
– Мы совсем недавно отбили кремль у нео. И, к сожалению, не успели его толком укрепить. Что будет, если шайны одновременно начнут осаждать кремль и Промзону? Да еще привлекут в союзники нео? Сможем ли мы одновременно защищать две крепости?
– Ты что, Ермил?! – Стоян вскочил со стула. – Предлагаешь без боя сдать «чешуйчатым» кремль? А за что тогда я кровь проливал? За что Правитель Корней погиб?
– Погоди, Стоян, успокойся, – Воислав пристукнул кулаком по столу. – Тут все кровь проливали. Ермил, ты предлагаешь сдать кремль?
– Я не предлагаю сдать, – уклончиво произнес Маркитант. – Я предлагаю подумать. Просто подумать. Не распыляем ли мы силы? Полковник Стоян сам признал, что северная сторона у нас плохо подготовлена к обороне. И рвы едва начали копать. И пороха мало. Оставим кремль – глядишь, и шайны пыл умерят. А коли сунутся в Промзону – вот там мы их и встретим. Да и…
– Ну?
– Ультиматум, это форма запугивания. Мало ли чего они требуют? Возможно, с ними еще можно поторговаться.
– Кто про что, а Маркитант про торговлю, – негромко, но отчетливо, произнес старейшина Игнат. Кое-кто из членов Совета одобрительно хмыкнул. Но большинство переглядывались и напряженно молчали.
– Кстати, о торговле, – сказал Ермил. – Собираемся с шайнами воевать, а ведь пороха у нас немного. Да и других боеприпасов. А сейчас придется все это на две крепости делить. Вот над чем бы…
– Да поняли мы уже твою мысль, Ермил, – оборвал Воислав. – Поняли.
– Нет, – сказал Ермил. – Я не о том. К серьезной войне мы сейчас не особо готовы. Может, мне со старшинами маркитантскими переговоры провести?
– По поводу чего?
– По поводу боеприпасов. Они бы нам сейчас очень пригодились.
– Да кто же спорит? Только Изот, помнится, говорил, что у нас золотого запаса с гулькин нос. За что боеприпасы покупать будем?
– Золота у нас и вправду мало, – согласился Ермил. – Но можно частично на продукты обменять. Сейчас боеприпасы важнее продуктов. Кроме того, маркитанты могут и в долг дать.
– Под проценты? – с ехидцей спросил Игнат.
– Под проценты, – сухо отозвался Ермил. – А у тебя есть другие варианты?.. Нет? Тогда помолчал бы немного.
– Вот здесь Ермил дело говорит, – сказал Стоян. – Порох нам очень нужен. А получится договориться?
– Я попробую. Если Совет добро даст. Надо послать гонца и пригласить старшин на переговоры.
– Приглашай и договаривайся, – сказал Правитель. – Только все переговоры должны в кремле вестись. Категорически запрещаю кому-либо покидать территорию кремля и Промзоны. Категорически. А то вышел тут один…
– Понял, – сказал Ермил. – А что касаемо сдачи кремля… Так я это так, в качестве размышления. Я же за всю общину забочусь.
Правитель недовольно покрутил головой, словно кольчуга натерла ему шею. Затем покосился на Ворона.
– А ты, Ринат, чего думаешь? Ты у нас директор департамента обороны. Кстати, что разведка сообщает о ситуации на берегу? Вернулись люди, которых ты посылал?
– Нет, не вернулись, – сказал Ворон. – Жду с минуты на минуту. Сам беспокоюсь – пора бы уже.
– Жаль. Было бы очень кстати. Маловато у нас информации об этих «чешуйчатых». Ох, маловато. Так что по поводу обороны кремля? Может, Ермил и вправду дело говорит?
Ворон мрачно вздохнул, приоткрыл рот, собираясь ответить, и… взял паузу. Он вдруг вспомнил разговор со Сновидом о его последнем видении – о ящере, плывущем на парусной лодке. Как Павел тогда сказал: «Шайны принесут смерть»? Ну, предположим. Но кому? Неужто всем тоболякам? Если это так, то…
То что? Разве можно избежать предназначенного? И если «ящеры» несут смерть, то имеет ли смысл торговаться со смертью?
– Я понимаю, о чем думает Ермил, – сказал Ворон. – И в его предложениях есть резон. Но если мы без боя сдадим кремль, то лишь усилим позиции шайнов. А если пойдем на переговоры, то покажем свою слабость. Негоже людям перед мутами на уступки идти. Даже в малом… Предлагаю голосовать. Нет времени долго рассуждать, враг у ворот.
– Тоже верно, – согласился Воислав. – Если нет других предложений, то ставлю вопрос на голосование.
Из пятнадцати членов Совета за предложение отклонить ультиматум проголосовало двенадцать. Трое воздержались. Ермил тоже голосовал «за».
Когда члены Совета начали расходиться, Маркитант вдруг задержал Ворона за плечо:
– Ты все верно рассудил. Нельзя перед шайнами слабость выказывать. Я тоже так считаю.
– Тогда зачем разговор затеял о сдаче Кремля?
– Как зачем? Чтобы сомневающихся выявить.
– Вот как? – Ворон взглянул на Ермила с прищуром. – Тебе бы в отделе безопасности служить.
– Ты знаешь, я на многое способен, – собеседник тоже прищурился.
Оба хорошо понимали подтекст. Ермил начал работать на тоболяков еще до того, как перебежал от маркитантов. Как только закрутился у него роман с Альбиной, дочерью Корнея, так Ворон его и завербовал. Почти год Ермил «сливал» информацию о делах маркитантов, пока не женился на Альбине.
– Да только сам понимаешь, – продолжил Ермил, – у меня сейчас других забот хватает.
Ринат кивнул. Да, действительно, Маркитант сейчас крутится, как белка в колесе. А тут еще Изот умер от непонятной хвори. Информация об этом пришла из Промзоны перед самым заседанием Большого Совета. И теперь на Ермиле все заботы по департаменту обеспечения жизнедеятельности лежат.
– Ты на Совете про разведчиков помянул, которые в лагерь шайнов отправились. – Маркитант понизил голос и даже слегка пригнулся к уху Рината. – Они, часом, не новым проходом воспользовались? Там, где мои работники дверцу устанавливали?
– Им самым. А что?
– Нет, ничего. Там, как я понимаю, стражник должен находиться, чтобы разведчиков впускать-выпускать?
– Ну да.
– Может, усилить караул?
– Для чего? – Ворон не понимал, куда клонит собеседник.
– В связи с обострением обстановки. Ну и… на всякий случай. Вдруг кто об этом проходе пронюхает и попробует в тоннель прорваться снаружи?
– А как они пронюхают? Да и дверца там надежная, я сам проверял. Если что, стражник подмогу кликнет, там недалеко. В тоннеле посты стоят.
– Ну, смотри, Ринат, – Ермил пожал плечами. – Я бы у тайных лазов посты усилил. Но тебе виднее.
– Вот именно. Кроме того, нет у меня лишних людей, чтобы в тоннеле караулы увеличивать. Мне бойцы на укреплениях нужны.
– Тоже верно… О Сновиде слышно что-нибудь?
– Нет, – сказал Ворон, – не слышно. Беспокоишься?
– Не без этого. Получается, я ему посоветовал в Мертвую Зону сходить.
– Зря посоветовал. Но он и сам уже не маленький, своя голова на плечах есть.
– Это верно, – согласился Маркитант. Он вообще редко когда спорил. – Да только молодая еще голова, горячая. Может, на поиски кого послать?
– Не надо никого посылать, – равнодушно произнес Ринат. – Да и некого. Сам потерялся, сам найдется.
