В этот день у Степанкова была назначена важная встреча. Как всегда, собранный и готовый к атаке, он сидел на заднем сиденье машины, опустив веки. Сейчас он казался похожим на хищника перед стремительным ударом, его сонный вид был обманчив. Хотя в такие моменты он действительно ни о чем не размышлял, давно взял за правило — обдумывать все заранее, а перед самой встречей расслабляться. Но расслабление это полно внутренней энергии, он был подобен сжатой пружине. Они уже подъезжали, когда внезапно позвонил референт главы фирмы. Сославшись на непреодолимые обстоятельства и извинившись, он сообщил, что встречу придется перенести. Мол, у них срочная налоговая проверка или что-то в таком духе.

— Черт, — в сердцах выругался Степанков, — какая досада.

Намечался важный контракт, который никак нельзя упустить, время терять не хотелось, мало ли что может случиться. Он уже настроился на серьезный разговор, и теперь нужно выпустить пар, сбросить избыток адреналина. Но сейчас только середина дня, с работы не уедешь.

— Куда поедем, Владимир Иванович? — спросил Юрий.

«Сколько учу, по этикету охраннику не полагается первому начинать разговор», — подумал он с раздражением.

— Давай обратно в офис.

Охранник кивнул и профессиональным движением выкрутил руль, разворачиваясь на узкой улице. Ордынка, Якиманка, Крымский Вал, ЦДХ. Знакомые до боли маршруты. А вот и художники. Мнутся на морозе.

Мысли его были далеко, рассеянный взгляд блуждал по рядам с картинами отстраненно и чуть брезгливо — и посетители, и продавцы одеты бедно и выглядят как-то бесприютно.

«Халтурщики. Продают невесть что наивным иностранцам. Паразитируют на искусстве. Сомнительная продукция низкого качества», — с раздражением подумал Степанков. Вдруг что-то приковало его взгляд. Он вздрогнул и попросил водителя остановить машину. Юрий удивленно глянул на шефа, но тут же выполнил приказ. Степанков принялся пристально рассматривать толпу, пытаясь понять, что же привлекло его внимание. Обычный человек проехал бы мимо, подумаешь, мало ли что померещилось, всякое бывает. Жизнь, наполненная миллионом мелких хлопот и огромным количеством информации, подчас ненужной, не оставляет времени на вдумчивое восприятие. Если на все обращать внимание, все запоминать, можно просто сойти с ума. Все-то мы делаем быстро, на ходу, суетясь и как бы проглатывая кусочки драгоценной жизни, повторения которой, увы, не будет.

Но Степанков не был бы столь успешным предпринимателем, «поднявшимся» в считаные годы, если бы не научился воспринимать мир чуть иначе. В отличие от многих богатых людей свое состояние он сделал в том числе и благодаря четкой работе интеллекта, умению видеть последствия событий и тонкие ниточки, связывающие эти самые события между собой.

И тогда он еще не знал, зачем попросил остановить машину, но понимал, что это нужно сделать.

Фигуры в темной одежде копошились у картин, мимо шли редкие прохожие. Вдруг в одном из продавцов ему почудилось что-то до боли знакомое, а когда тот повернулся, он узнал Мишку.

Степанкова, умевшего четко контролировать свои эмоции, неожиданно бросило в жар.

Что же это творится? Что он тут делает? Продает свои работы? И это Мишка, талантливый живописец, подававший такие надежды? Степанков попытался вспомнить, когда в последний раз видел друга. Давно это было. Еще до дефолта.

— Давай в офис, — сухо сказал он.

Эта идея родилась у Степанкова не сразу, он тогда долго мучился, все ломал голову, как помочь Мишке. «Как черт тогда под руку толкнул», — думал он потом. А начав, уже не мог отказаться. А ведь сначала мысль показалась ему удачной. Еще бы: он сможет помочь другу, не унизив его достоинства, оставшись в тени.

Через пару дней он вызвал сотрудника своей службы безопасности, работавшего в офисе.

— Будет тебе особое задание, Слава, творческое, — улыбнулся он парню и протянул ему фотографию.

Тот взял ее и начал с интересом рассматривать. Видимо, засиделся в конторе, надоело штаны протирать.

— Поедешь на Крымский Вал, найдешь этого человека, если он, конечно, там будет. Это художник. Скорее всего продает свои картины. Во-первых, попробуй узнать про его жизнь поподробнее, чем занимается, чем дышит, каковы успехи, финансовое положение. Во-вторых, твоя задача — сделать вид, что тебе очень понравились его картины, изобразить из себя представителя какого-нибудь богатого западного любителя живописи, потенциального покупателя. Потрись там для начала несколько дней, посмотри, какая публика ходит. Если нужно гардероб подновить — скажи, решим вопрос. Делай что хочешь, наплети что-нибудь. Главное, чтобы он не догадался, что ты подставное лицо. Почитай каталоги, книжки про живопись полистай, чтобы не видно было, что дилетант.

Слава радостно кивнул и заверил, что все сделает как надо.

Михаил дул на красные руки, чуть подпрыгивая от ноябрьских холодов. Как назло, пальто он сегодня надел тонкое, теперь не хватало еще простудиться. Весь день на улице, надо хотя бы о здоровье думать.

— Это ваши работы? Сколько стоит вот эта картина?

Он чуть вздрогнул, быстро обернулся, недоверчиво посмотрел на покупателя.

— Ну да, это мои работы… Понравились?

Молодой человек спортивного вида задумчиво стоял над его лучшей работой, пристально вглядываясь в нее. «Осень на Патриарших». Михаил написал ее пару лет назад, все не хотел продавать, но вот недавно все же решился.

— Так сколько стоит-то?

Михаил, поджав губы, сказал:

— Пятнадцать тысяч.

— Ого! Впрочем, работа весьма, весьма…

— А вы, молодой человек, живописью интересуетесь? — чуть язвительно поинтересовался художник.

— Честно говоря, не совсем я. Есть заказчик, просил меня подобрать что-нибудь… такое… Вот совсем как у вас.

Михаил насторожился. Обычно он называл другую цену, поменьше. Но парень не был похож на тех, кто покупает картины, скорее, спрашивал от нечего делать, и Михаил не боялся прогадать. А теперь пожалел — вдруг отпугнул клиента? Но вроде этот даже не поморщился…

Слава подробно докладывал о каждой своей поездке. Степанков откидывался на спинку кресла, закладывал руки за голову и слушал, пытаясь представить себе, как все происходило.

— Ну и как вообще?..

— Познакомился я с ним. Поговорил.

— И что?

— Да видно, нелегко ему пришлось. Я прямых вопросов не задавал, но ясно стало, что после августа 98-го дела у него пошли совсем плохо, люди сейчас больше о хлебе думают, чем о зрелищах. Покупателей совсем мало стало. Вот и пришлось на улицу идти.

— Купил?

— Купил пока небольшую картину, для начала. Намекнул, что есть покупатель заграничный, может быть, заинтересуется.

— А он?

— Ну, вначале отнесся недоверчиво, но потом, как услышал про коллекционера, обрадовался, все давал телефон свой и просил звонить, если что. Приглашал к себе, мол, у него там много работ. Ну, я, как вы и говорили, телефон не взял, попрощался и ушел.

— Ладно, молодец, хвалю. В следующий раз через месяц поедешь. Купишь уже картину подороже.

С тех пор Слава регулярно ездил на Крымский Вал, каждый раз возвращаясь с покупкой. Степанков строго-настрого приказал ему не торговаться, и Михаил, видимо, почувствовавший это, потихоньку повышал цены. Он даже внешне изменился, расправил плечи, воспрянул духом.

Степанков подолгу рассматривал картины, пытаясь определить, о чем думал их автор. Так хочется позвонить ему, встретиться, обнять друга так, чтобы у него затрещали косточки… Но пока рано, надо дать ему время встать на ноги, чтобы он не чувствовал себя ущербным.