Глава 10
Дела сердечные
В ночь с субботы на воскресенье Алика лежала без сна в своей постели, смотрела в темноте в потолок, вспоминала во всех подробностях события пережитого дня и никак не могла понять, радоваться ей тому, что сегодня произошло, или огорчаться. Вообще-то вечер не задался с самого начала, с того времени, когда они с сестрами примчались на танцы чуть ли не самыми первыми. А все из-за Наташки, которая увлеклась вдруг каким-то Егором из десятого класса, начала активно переписываться с ним в Интернете и радостно делилась с обеими сестрами всеми подробностями этой истории. Когда она узнала, что Егор будет в субботу на танцах, то, конечно же, как выразилась Алика, вынесла им с Леной весь мозг, не дала спокойно собраться и притащила только что не к закрытой двери. Деваться было некуда, ехать позже одной Алике не хотелось. В результате снова пришлось неизвестно сколько времени куковать в ожидании Артема. Конечно, Алика этого не показывала, зажигала на танцполе и охотно принимала приглашения на медляки — на недостаток внимания ей теперь пожаловаться было никак нельзя. Однако ни один из парней, с которыми она танцевала, ее не заинтересовал. Для Алики они были просто серой массой, аборигенами, знакомство с которыми не привлекало ее ни с какой стороны. Все они были нужны ей сейчас только ради одной цели — чтобы Артем, когда он все-таки соизволит появиться, увидел бы, какой популярностью она тут пользуется.
И что же? Да, он в конце концов пришел — в тот момент, когда она танцевала со смуглым брюнетом восточного вида. Так сначала Артем вообще некоторое время ее не замечал, а когда наконец увидел, просто кивнул издали и потопал танцевать с какой-то рыжей в убогой сиреневой майке. И даже не подошел к Алике поздороваться! Это было возмутительно и даже как-то унизительно.
«А если бы я не пришла, что-то изменилось бы? Он бы вообще это заметил?» — с обидой подумала она. После такого Алика чуть было не ушла, но все-таки осталась, решив про себя, что у нее и так очень мало радости в этой деревне и отказываться от чуть ли не единственного доступного развлечения из-за какого-то возомнившего о себе невесть что самовлюбленного провинциала она не будет. Слишком много чести!
Она вышла на балкон, покурила, окончательно успокоилась, а вернувшись, просто подошла к компании Артема, совершенно непринужденно поздоровалась со всеми, завязала разговор, а когда зазвучала медленная мелодия, очаровательно улыбнулась Артему:
— Пойдем потанцуем?
И он, разумеется, пошел.
Алика сразу взяла быка за рога и покрепче прижалась к Артему. Тот слегка смутился, но постарался не подавать виду и первый начал разговор.
— И как твои каникулы? — с улыбкой поинтересовался он.
Алика наморщила носик:
— Да так себе… Знаешь, здесь так скучно, особенно вечерами… Ты вообще что по вечерам делаешь?
Артем пожал плечами:
— Когда как. Иногда просто отдыхаю дома после тренировки, иногда вот на танцы хожу, в кино.
— Один? — с совершенно невинным видом поинтересовалась Алика. — Ты же говорил, что твоя девушка в другом городе.
— Ну да, — кивнул Артем. — Поэтому в основном с друзьями хожу.
Алика вздохнула:
— А мне и в кино сходить не с кем… Скоро совсем здесь зачахну.
— А как же твои сестры? — простодушно удивился Артем.
Вопрос едва не поставил Алику в тупик, но она быстро нашлась:
— У них своя жизнь, каждая со своим м.ч. гуляет. А я все вечера одна и одна. Завтра вот они разойдутся по своим свиданкам, а мне так хотелось бы погулять, а придется куковать одной дома…
Тут она замолчала, предоставив ему сделать следующий ход. И Артем воспользовался этой возможностью.
— Знаешь, Алика, — сказал он вдруг как-то на удивление серьезно, — нам с тобой надо бы поговорить. Но лучше не здесь, наверное…
— Так давай выйдем на балкон! — тут же предложила заинтригованная Алика. — Или на улицу.
— Хорошо, пойдем на улицу, воздухом подышим, — согласился он.
Еще не стемнело, парочки, покинувшие танцы, искали укромные уголки, но Артем с Аликой не последовали их примеру, остановились хоть и вдалеке от крыльца, чтобы их не было слышно, но на открытом месте, за фонтаном. Впрочем, Алику это вполне устроило. Пусть все видят, что она уединилась с Артемом Климовым.
— И что же ты хотел мне сказать? — кокетливо поинтересовалась она.
Однако Артем не поддержал ее игривого тона, он оставался серьезным и выглядел, пожалуй, даже смутившимся, так как отвел глаза и не смотрел в ее сторону.
— Видишь ли… — начал он. — Только пойми меня правильно, я совсем не хочу тебя обидеть, Алика… Но и играть в игру, которую ты затеяла, тоже не хочу.
— Какую игру, о чем ты? — очень натурально удивилась она.
Артем усмехнулся:
— Алика, ну ты меня за дурака-то не держи, ладно? Я ж прекрасно вижу, что ты задумала. Тебе действительно скучно здесь, нечем заняться, вот ты и решила от нечего делать поиграть со мной, как с куклой. Но я не кукла, Алика. И мне подобные игры, ты уж меня прости, неинтересны. Дело даже не в том, что у меня есть девушка. Не будь Кати, все было бы точно так же. Я ж прекрасно вижу, что между нами ничего быть не может. Ты повстречаешься со мной, пока гостишь у родных, потешишь свое самолюбие тем, что очаровала местного центрфорварда и отбила его у его девушки… А потом вернешься в Москву и еще в поезде забудешь о моем существовании. Потому что на самом деле я тебе на фиг не нужен. Но ты меня тоже пойми. Я к таким легким отношениям не привык, они меня совершенно не привлекают…
— Ты… Ты… — Алика аж задохнулась от возмущения. То, что Артем, этот деревенский увалень, так запросто раскусил всю ее тонкую интригу, Алику просто взбесило. Тоже умник выискался! Игры ее ему неинтересны, скажите на милость! Так бы и залепила ему пощечину! Очень захотелось сказать что-нибудь резкое или даже грубое, после чего развернуться и уйти, но она сдержала эти порывы невероятным усилием воли. Потому что поняла: если она поступит так, это будет подтверждением его правоты. А ей этого хотелось меньше всего. Нет, никак нельзя давать ему понять, что он обо всем догадался. Так что Алика взяла себя в руки, прикинулась овечкой и тоже опустила глаза.
— Мне очень обидно, что ты так подумал, Артем, — елейным голоском проворковала она. — Даже ума не приложу, как тебе такое вообще могло взбрести в голову… У меня и в мыслях не было замутить с тобой. Я ж знаю, что у тебя есть девушка, да и у меня в Москве совсем другая жизнь. — Тут она интригующе замолчала и выдержала небольшую паузу. — Так что на роль твоей девушки я уж никак не претендую. Курортные романы — не мой стиль.
— Тогда извини, — смущенно улыбнулся Артем. — Мне так показалось. Ты ведешь себя так… так настойчиво…
— Потому что мне действительно очень скучно здесь. — Алика уже начала расслабляться, чувствуя, что, похоже, в этом столкновении победа оказалась на ее стороне. — Даже поговорить не с кем. Ты единственный, кто показался мне интересным человеком, мне захотелось просто пообщаться с тобой… Но если ты против…
Она выразительно пожала обнаженными плечами и очень обрадовалась, когда услышала в ответ именно то, что хотела услышать:
— Нет, что ты, Алика! Я совсем не против. Ты классная девчонка, очень здорово танцуешь, и поболтать с тобой интересно…
— Значит, мы все-таки будем общаться? — радостно вырвалось у Алики.
— Ну конечно, если ты этого хочешь…
Домой после танцев они в этот раз возвращались порознь, но расстались, как добрые друзья, обменялись номерами телефонов и договорились найти друг друга в социальных сетях (Артем же не знал, что Алика уже давным-давно его там отыскала). А ночью, ворочаясь на жесткой и узенькой Наташиной кровати, Алика никак не могла уснуть и все вспоминала каждое слово и каждую мельчайшую деталь того разговора. В душе ее боролись самые противоречивые чувства. Ей было досадно и даже стыдно из-за того, как она себя ощущала — точно столичная светская львица внезапно превратилась в восторженного щенка, который готов прыгать и вилять хвостом, чтобы обратить на себя внимание. И в то же время она чувствовала, что ее неудержимо тянет к этому парню, что она несказанно рада тому, что их общение все же продолжится, несмотря на то что Артем так легко ее раскусил.
«Это во мне спортивный азарт говорит, — убеждала себя Алика. — Я ж дала себе слово замутить с ним, вот мне и хочется добиться своего. Кто знает, может, еще и добьюсь…»
С этой мыслью Алика и заснула. Ей снились тропические острова, пальмы, белый песок, ласковое море, паруса яхт… И Артем, который катался по волнам, но почему-то не на водных лыжах, а на коньках, в хоккейном шлеме и даже с клюшкой в руке. Но там, во сне, это было совершенно не важно. А важно то, что во сне они были вместе — и это было очень здорово… Во сне, разумеется.
* * *
Незаметно наблюдая за Аликой, Ирина довольно быстро поняла, что происходит с ее дочерью. Дочку кидало из крайности в крайность, она то ходила хмурая, ничего не замечая вокруг, то нервничала и огрызалась на всех, то ни с того ни с сего веселела, расцветала и готова была любить весь мир, то вдруг задумывалась с мечтательной улыбкой. Все это было так не похоже на нее… «Влюбилась девочка, — с сочувствием думала Ирина. — И не иначе, растерялась, сама не понимает, что с ней происходит. Очень уж, видимо, далеко ее нынешнее чувство от того тусовочного флирта, ни к чему не обязывающего перепихона и брачной охоты за богатой дичью, к которым сводятся все отношения парней и девушек в ее кругу». Кто был избранником дочери, Ирина могла только догадываться, она этого парня никогда не видела, но несколько раз слышала, как девчонки щебетали про какого-то хоккеиста Артема, и Алика при одном упоминании этого имени каждый раз менялась в лице.
Конечно, Ирине очень хотелось поговорить с дочкой и на эту тему тоже, может быть, помочь каким-то советом или хотя бы просто выслушать. Но Алика, во всяком случае, пока ничего ей не рассказала, а самой затронуть тему Ирина не решалась. Та ниточка понимания, которая начала связывать их после ночного разговора по прибытии в Атяшево, была еще слишком тонкой, Ира просто боялась разорвать ее неосторожными расспросами. Вдруг Алика обидится, решит, что мать лезет к ней в душу, и снова захлопнется, как моллюск, в своей раковине? Было бы очень жаль потерять ту близость, которая только-только начала налаживаться между ними. Здесь, в Атяшево, мать и дочь стали много общаться, почти каждый вечер подолгу болтали перед сном, обсуждали и делились многим — но то, что творилось у каждой из них на душе, оставалось закрытой темой. До тех пор, пока однажды вечером Ирина случайно не упомянула Ивана — просто так, к слову пришлось. Но Алика после этого вдруг задумалась, замолчала на несколько минут, а потом из темноты послышался ее неуверенный голос:
— Слушай, мам… А ты знаешь, что Иван женат? У него и дочка есть, Катя. Только они с матерью сейчас в другом городе живут, в Казани.
В сердце Ирины точно всадили раскаленную иглу, внутри все сжалось, как от физической боли. И вот ведь напасть — она ведь сама это предполагала, догадывалась, что не может такой со всех сторон достойный мужчина дожить до сорока семи лет бобылем, подобного в жизни просто не бывает… Но все же, получив подтверждение, она не просто огорчилась — она почувствовала себя так, точно землю выбили из-под ног. И ей понадобилось все мастерство актрисы, чтобы не выдать своих чувств. Хорошо еще, что в комнате было темно и не нужно было следить за лицом и телом, только за голосом…
— Нет, я этого не знала, — очень спокойно ответила Ирина.
— Мне Наташа сказала, — объяснила Алика. — Вроде как они официально не разведены, но разъехались и давно уже не живут вместе. Но это ведь считается почти как развод, правда? Типа того, как у вас с Игорем. Так что ты не расстраивайся…
— А почему это я должна расстраиваться? — Ирина произнесла эту фразу с подчеркнуто удивленной интонацией и сама поняла, что переиграла — пересолила, как это иногда называется у актеров. — Какое мне дело до его семейной жизни?
— Да ладно, забей, я это просто так сказала, — торопливо пробормотала Алика. — Давай спать, ладно? А то я сегодня так устала, глаза сами закрываются…
— Конечно, — быстро согласилась Ирина. — Спокойной ночи.
Обсуждение с Аликой своего отношения к Ивану никак не входило в ее намерения.
Ира прекрасно отдавала себе отчет в том, что Иван нравится ей все больше и больше. Называть свое чувство влюбленностью и тем более любовью она бы не стала, не любила этих слов, слишком уж они казались ей заезженными, истрепанными и опошленными. Но того, что интерес, возникший буквально с первой встречи, креп день ото дня и уже перерос во что-то большее, Ирина сама перед собой не отрицала. Она постоянно думала об Иване, ей хотелось видеть его как можно чаще, говорить с ним или хотя бы просто находиться рядом. Ира с нетерпением ждала каждое утро его прихода. Когда Иван появлялся, ее сердце начинало биться радостнее и быстрее, а когда он, закончив работу, уходил, ей становилось тоскливо и в душе поселялась какая-то опустошенность. На ее счастье, ремонт летника затянулся, друзья решили, раз уж взялись за дело, не только перекрыть крышу, но и заняться внутренней отделкой домика и даже поправить печку — Иван, оказывается, и это умел. Владимир очень хотел бы полностью погрузиться в строительство, но до отпуска ему еще оставалась неделя, поэтому днем, пока он не возвращался домой, Иван часто работал один. А Ирина, хоть и постоянно иронизировала мысленно сама над собой, старалась как можно чаще находиться с ним рядом и постоянно придумывала, как это лучше сделать. То чистила во дворе овощи для готовки, то возилась с цветами на клумбах и с удовольствием соглашалась помогать — отрывать прогнившую дранку или выносить строительный мусор в большой корзине — верейке. А когда она долго не показывалась, Иван сам приходил к ней: что-то попросить, попить воды, просто передохнуть и поболтать. И это всегда выходило как-то на удивление естественно и легко, без нарочитости и напряга.
Иногда Ирине было достаточно просто быть рядом с Иваном, наблюдать с веранды, как он спокойно, методично и аккуратно, делает свое дело, насвистывая при этом «Восьмиклассницу» Цоя. И для нее такая ситуация очень комфортна, она, как каждый человек, которому приходится много говорить, очень ценила молчание и тишину. Но чаще они разговаривали за работой, все лучше узнавая при этом друг друга. Говорил Иван кратко, точно выражая свои мысли минимумом слов, — чувствовалось, что вообще он не слишком-то болтлив и, видимо, общается так активно только с немногими близкими людьми, и Ирине было лестно и приятно осознавать, что она попала в их число. Она не уставала удивляться новому знакомому. Иван, которого на работе отмечали как прекрасного специалиста, не только имел золотые руки, он оказался еще и удивительно интересным человеком. Он был начитан, разносторонне образован, очень интересно мыслил и к тому же обладал чувством юмора, напрочь лишенным сарказма и ехидства — что для Иры было весьма удивительно и непривычно. В ее кругу буквально все остроумные люди использовали свое красноречие в качестве яда для ближнего — а Иван просто шутил, его шутки вызывали смех, но никогда никого не обижали и не задевали.
Ирина уже и не помнила, когда последний раз так долго и так серьезно говорила с каким-то человеком. У нее было в Москве несколько близких приятельниц, но с годами они все реже общались и все больше отдалялись друг от друга из-за элементарной нехватки времени. А каждодневное необходимое общение с коллегами на съемках и в театре, светская болтовня на тусовках и все прочее в том же духе походили на их нынешние беседы с Иваном так же мало, как порошковое московское молоко на деревенское, которое теперь каждый день пила Ира. С Иваном ей не нужно было быть Ириной Невельской, актрисой, звездой, медийной личностью, объектом внимания, зависти или корыстного интереса. С ним она была просто Иришкой Корень, подросшей девочкой, подругой его любимой младшей сестренки. И это было замечательно.
За время, проведенное вместе, они переговорили на многие разные темы — о музыке и литературе, о политике и религии, об учебе в вузе и детских воспоминаниях, о его службе в армии и работе, о ее работе в кино и театре, о взглядах друг друга… И только тема личной и семейной жизни по-прежнему оставалась для них табу. Ирина, впрочем, рассказала об Артуре и его матери, о знакомстве, замужестве и разводе, но ни словом не обмолвилась ни о дальнейших своих романах, которые иногда случались в ее жизни в промежутке между двумя браками, ни тем более об Игоре, его поведении и разрыве с ним. Иван же был еще сдержаннее и даже не упомянул ни разу ни о жене, ни о дочери. Так что, если бы не Алика, Ирина так и оставалась бы в неведении.
Вечером, когда уже начало темнеть и все разбрелись по своим комнатам, Ирина и Володя традиционно вышли покурить на лавочку за кустом — это уже стало для них своеобразным ритуалом, который редко нарушался. Они привычно поболтали ни о чем, после чего Ирина спросила без всяких переходов и предварительной подготовки:
— А почему ты не сказал мне, что Иван женат?
— Ты не спрашивала, — пожал плечами Владимир.
Раньше они никогда не говорили об Иване, во всяком случае, всерьез. Хотя Ирина понимала, что зять догадывается об ее интересе к его другу, этого нельзя было не заметить. Да и не только он, все наверняка догадались — и Оля, которая слишком хорошо знала сестру, что ей не мешали даже двадцать пять лет, проведенные поврозь, и проницательная мама … Даже девочки, даже, оказывается, Алика, которая, как думала Ирина, всегда интересовалась только собой и плевать хотела на то, что происходит в жизни у других. Но до этого момента Ира никогда сама не поднимала темы, и остальные деликатно молчали. Раз только намекнул дед Игнат, когда они однажды курили вместе, сидя вот тут же, на лавочке под грушей. Дед Игнат пересказывал Ире местные новости и сообщил, что Анне Михайловне, недавно перенесшей инсульт, стало лучше, она уже встает, что Шурка Ермилов попал на шоссе в аварию, но, к счастью, не пострадал, отделался легким испугом, и что Анька, дочка Нади Власовой, которая на прошлой неделе вышла замуж, едет с мужем в свадебное путешествие в Крым.
— «Их море ждет, огромное, как страсть, и страсть, огромная, как море», — чуть перефразировал классику дед Игнат, а потом ненадолго задумался.
— Вот знаешь, Ирочка, — проговорил он после паузы, — я в юности всегда думал: что это поэты вечно любовь с морем сравнивают? А потом понял: а ведь верно, очень похоже. Только первая, юная, любовь — она как море бурное, штормовое вроде «Девятого вала» Айвазовского. Все бушует, все бурлит, тебя туда-сюда как на волнах швыряет, кажется, что и жив-то не останешься. А зрелая любовь совсем другая. Как штиль. Ночь, лунная дорожка на воде, волны тихонько плещутся, точно ласковую песню поют. А ты смотришь вокруг и недоумеваешь: «Красота-то какая, господи! И тишь, и благость… И как я раньше вообще мог жить-то вообще без этого?»
«Это он на меня, что ли, намекает?» — пронеслось в голове у Ирины. И видимо, дед Игнат уловил ее мысль, потому что вдруг тихо засмеялся и пояснил:
— Ты только не подумай ничего. Это ведь я, Ирочка, исключительно о себе говорю…
Однако сейчас все изменилось, ей необходимо было узнать правду. Была мысль поговорить напрямую с Иваном, но Ирина, подумав, отвергла ее — показалось, что это будет выглядеть нетактично. Лучше уж выяснить пока у Володи.
— Видишь ли, это долгая история… — без особой охоты проговорил Владимир после паузы.
— А мы куда-то торопимся? — улыбнулась в ответ Ирина и закинула ногу на ногу.
— Да и тема, если честно, очень болезненная для Ваньки, — колебался Володя. — Он сам о ней молчит и другим говорить не дает, да и знают-то немногие… в сущности, я один-то и знаю, может, еще дед Игнат. Ни мама, ни Оля, ни кто-то другой толком не в курсе.
— Ну, мне-то ты можешь рассказать, — попросила Ирина, заметив, что тон ее при этом был таким же, как у Алики в детстве, когда та клянчила что-нибудь.
— Тебе — в первую очередь нет, — улыбнулся Владимир.
— Почему? — Она сделала вид, что не понимает, но на зятя ее актерские уловки не подействовали.
— А то ты сама не знаешь… — усмехнулся он. — Думаешь, мы все слепые, не замечаем, что вы с Ванькой целыми днями друг от друга не отходите?
Он помолчал, но потом внезапно сменил гнев на милость:
— Ладно, расскажу. Может, и правда тебе лучше об этом знать. Только ты меня, если что, не выдавай. Ваня меня убьет, если узнает, что я проговорился.
— Честное слово, никогда не выдам! — заверила его Ирина.
— В общем, — начал свой рассказ Владимир, — ты, наверное, помнишь, что Ванька у девушек всегда большим успехом пользовался. За ним вечно целые толпы бегали, ох и завидовали мы ему тогда! А он до армии всерьез и не смотрел ни на кого даже. Все отшучивался, что пока не встретил свою единственную. Ну, отслужил он, вернулся, потом уехал, поступил в институт. Мы переписывались, и на каникулы он приезжал, но, пока учился, о личном — ни слова. А когда диплом получил, домой вернулся уже с молодой женой. Мариной ее звали… Да и сейчас зовут. Красивая девка, только нам она никому не понравилась, чувствовали мы в ней что-то такое… Даже не знаю, как сказать, ненадежное, что ли. Очень уж любила, как дядя Игнат выражается, хвостом вертеть. Вроде молодая жена — а всем нам, Ваниным друзьям, глазки строила. Да и не только нам, другим тоже… Только Ванька ничего этого не замечал да и не хотел замечать. Он на нее тогда просто надышаться не мог, пылинки с нее сдувал, все ее капризы готов был исполнять. А тогда, ты же помнишь, какое время было? Конец восьмидесятых — магазины пустые, предприятия закрываются одно за другим… Вот Ванька и начал крутиться. Сначала кооператив открыл, да не пошло. Как ты понимаешь, не по его вине. Тогда еще полный беспредел был: «братки» наезжали, чиновники готовы были последнюю рубаху снять, хорошо, если не вместе с кожей. В общем, слава богу, кончились те времена.
— Да уж и правда, слава богу, — кивнула Ирина. Тяжко было всем, и ей тоже, она это прекрасно помнила.
— А дальше? — с нетерпением попросила она.
— Тогда он на заработки поехал, в Воркуту, а она тут осталась. Ну и, что греха таить, погуливала без него. Ваня бывал дома наездами и ничего не знал. Соседки намекали, конечно, да он не слушал никого, одной ей верил, своей Мариночке. В общем, подзаработал он денег, вернулся, открыл в Атяшево магазин продуктовый, на рынке несколько точек, еще что-то, я уж и не припомню. Дела потихоньку пошли. Ванька хороший дом выстроил, хозяйство завел. Тут Марина наконец и на ребенка согласилась, а то раньше — ни в какую. Родилась Катька. Как стала она подрастать, весь город заметил, что она на Ивана ну ни капли не похожа, да и на Марину тоже. Они-то оба блондины белокожие, а Катька — смуглая и чернявая. Но Ваньку даже это не смутило, по крайней мере виду он не подал. Впрочем, он такой человек, что никогда не покажет, если ему плохо.
— И что же было дальше? — нетерпеливо поинтересовалась Ирина.
— А дальше, как комбинат открылся, Ваню сразу туда позвали, чуть не с первых дней. Он этот комбинат, можно сказать, с нуля создал, ну, не один, конечно, но все равно… Быстро сделал карьеру, сейчас вот до замруководителя отдела сбыта дорос. В общем, он стал хорошо зарабатывать, а Маринка и рада — уволилась, засела дома якобы с ребенком, чтобы в сад не отдавать, но Катька уж давно в школу пошла, а она так и осталась домохозяйкой. Хотя хозяйка из нее, прямо скажем, никакая. Готовила невкусно, за садом вообще не следила, мол, городская, не приучена, дома вечно бардак, Иван все больше сам убирался. А она только наряжалась, в Саранск ездила по магазинам мотаться да пилила его, что ей скучно. Хотя он их чуть не каждый год за границу вывозил или одних отправлял — и в Турцию, и в Египет, и в Грецию, и в Таиланд даже…
— А потом они все-таки расстались? — предположила Ирина. Слушая зятя, она испытывала двойственные чувства. С одной стороны, ей было интересно все, что касалось Ивана, но с другой — рассказ о том, как сильно он любил другую и, судя по всему, совершенно недостойную женщину, причинял сильную боль.
— Ну да, — кивнул Володя, сделал последнюю затяжку и потушил сигарету. — Ванька чуть не первым у нас в городе Интернет у себя дома установил — чтобы Мариночка не скучала. А она освоилась с компьютером да и завела себе по сети хахаля в Казани. И в прошлом году, вот как раз тоже летом, сказала Ваньке, что едет к подруге, подхватила дочку — и была такова. Все лето от них ни слуху ни духу не было, и только осенью уже Марина оттуда то ли позвонила, то ли написала, что, мол, все, не жди, остаемся с Катей жить в Казани. На Ваньку тогда смотреть страшно было. Но держался. А в городе так никто до сих пор ничего толком не знает.
— Ну что же, спасибо, что ты мне это все рассказал. Теперь все более или менее понятно, — пробормотала Ирина.
Конечно, она не могла не сочувствовать Ивану. Но в первый момент, как ни странно, подумала не о том, как ему, должно быть, тяжело, а о себе и об Игоре. Чем-то их ситуации даже похожи, только у Ивана это настоящая трагедия, а у нее, Ирины, скорее фарс. Она ведь по большому счету Игоря и не любила никогда, просто решила в какой-то момент, что ей будет удобнее иметь мужа и импресарио в одном лице. Однако сейчас вспоминать об Игоре совсем не хотелось, и она предпочла уточнить некоторые вещи, которые все еще оставались неясными.
— Значит, они официально не разведены?
Володя покачал головой:
— Нет. Ванька на развод подавать не хочет. Ждет, пока Маринка сделает это сама. И знаешь что, Ириш… — Он ненадолго замялся, словно обдумывал, стоит ли говорить что-то важное или лучше промолчать, но все-таки решился: — Ты уж прости, может, зря я тебе об этом говорю… Но, мне кажется, будет лучше, чтоб ты знала.
— Да говори уж, не томи! — не выдержала Ирина.
— Видишь ли… — Володя снова запнулся и закурил вторую сигарету почти подряд, чего обычно старался не делать. — Ходят слухи, что у Маринки там ничего не вышло с этим мужиком, разбежались они. И если она вдруг надумает вернуться… В общем… В общем, я не исключаю варианта, что Ванька ее простит и примет обратно. Очень уж он ее любил. А может, и до сих пор любит. Черт его разберет, этого молчуна…
