Первые выпуски «МЭ» совпали по времени с началом грандиозного наступления ленинградского рока на средства массовой информации. Если раньше любое открытое упоминание, благожелательный отклик или просто объективная информация об АКВАРИУМЕ, ЗООПАРКЕ, КИНО воспринимались как чудо, то в восемьдесят шестом году поток материалов хлынул на страницы газет и журналов, на радио и телевидение, так что корабль официальной прессы начал крениться в другую сторону. Вскоре портреты рокеров, статьи о них стали настолько модны, что помещать их считали необходимым все издания — от «Мурзилки» до «Политического образования».

Впрочем, поначалу речь шла почти исключительно об АКВАРИУМЕ. Именно с этой группой было связано создание на Ленинградском ТВ «Музыкального ринга». Его авторы Тамара и Володя Максимовы первыми уловили меняющуюся конъюнктуру и сделали передачу, которая несколько лет привлекала к себе внимание.

Сегодня любопытно вспомнить, как это начиналось, тем более что РД имел к «рингу» некоторое отношение. Его пригласили в редакцию молодежных программ и познакомили с журналисткой Тамарой Максимовой, которая предложила подумать о создании цикла передач с участием рок-музыкантов. «С какой группы мы начнем?» — бодро спросила Тамара. «АКВАРИУМ!» — не задумываясь, отвечал РД. «Ну, давайте попробуем…» — с сомнением сказала она.

Тамара тогда имела слабые представления об АКВАРИУМЕ, то есть по существу, кроме названия, ничего о группе не знала.

В официальных кругах репутация АКВАРИУМА была крайне сомнительной: никто не слышал песен, но все были уверены, что они антисоветского содержания и особенно популярны среди хиппи и наркоманов.

РД ознакомил с проектом Гребенщикова, и Боб вписался. Он в ту пору охотно шел на контакты с официальной культурой, носил свои записи, например, Динаре Асановой, которая использовала его песни в фильме «Милый, дорогой, любимый, единственный» и предполагала использовать в «Незнакомке» («Железнодорожная Вода» и др.). Смерть этому помешала. БГ как умный человек понимал, что состояние «андерграунда» рано или поздно должно закончиться, и искал собственный путь в официальной культуре, имея перед глазами достаточно поучительный пример МАШИНЫ, вписавшейся в Росконцерт. БГ не повторил ошибки Макаревича, но и его способ «вписывания» вызвал немало пересудов в «Сайгоне».

Вскоре Гребенщиков принес Максимовой свои записи — «Радио Африка», «Треугольник» и другие, и они договорились о том, что РД совместно с Гребенщиковым набросают план сценария будущей телепередачи.

РД в то время жил в Доме творчества «Комарово» под Ленинградом. Боб приехал туда с женой и появился в бильярдной Дома творчества, где РД катал шары со своими коллегами. Появление Бориса и Людмилы вызвало общее изумление литераторов — на рокеров тогда смотрели, как на диковинных зверей. Боб и РД уселись за письменный стол и принялись придумывать передачу. Они решили пойти по скромному и достойному культуртрегерскому пути: спокойная беседа в кадре об истории АКВАРИУМА, проблемах явления, изредка прерываемая исполнением песен.

Однако этот план был отвергнут молодежной редакцией. «Нам нужно шоу», — сказала Максимова, и РД отпал от проекта, поскольку не представлял себе телевизионного шоу с участием АКВАРИУМА. А Максимовы вскоре изобрели идею «Музыкального ринга», завоевавшего заслуженную популярность. Однако, если быть честным, популярность эта — эстрадного толка, не случайно «ринг» собирает вокруг себя и поклонников советской эстрадной песни, и авторов-исполнителей, и рокеров. Между тем появление настоящей рок-группы в любой сборной эстрадной программе, как это давно уже заметил РД, практически разрушает рок, нивелирует его с эстрадой, опускает до развлекательного уровня. Несмотря на внешнюю похожесть, рок принципиально противостоит эстраде, как противостоит ей и настоящая авторская песня. Поэтому невозможно представить себе Окуджаву в сборном эстрадном концерте, а вот Розенбаум, к примеру, туда легко вписывается.

Идея «ринга» — для тех, кто уже не застал этой передачи, — состояла в том, что музыкальная группа в студии в окружении зрителей играла свои песни, в промежутках отвечая на вопросы зрителей.

При этом зрители приглашались как из числа поклонников группы, так и из числа противников или просто незнакомых с явлением. Все это снималось многими камерами и сопровождалось комментариями Тамары Максимовой.

«Музыкальный ринг» начал свое существование с выступления АКВАРИУМА, заявленного как пародийная музыкальная группа. Лишь под таким соусом первый раз удалось протащить БГ на экран. Запись состоялась в марте 1984 года, РД присутствовал на ней и даже задавал вопросы Борису. Конечно, обидно было ему, что творчество АКВАРИУМА подается сквозь призму пародийного музыкального искусства, но Максимовы объяснили, что по-иному сейчас нельзя. Имеющий уши да услышит…

Это произошло задолго до триумфального «ринга» с АКВАРИУМОМ в 1986 году, и видели эту передачу только питерские жители. Напомню, что ситуация в 1984 году была совершенно другая, чем в 1986-м. Ни перестройкой, ни гласностью еще не пахло. РД в то время активно сотрудничал с Лентелефильмом, где по его сценариям режиссер Юлий Колтун снял два документальных фильма и приступил к работе над первым своим игровым фильмом «Переступить черту» в двух сериях, сценарий которого тоже писал РД.

Он влип в эту историю, можно сказать, случайно, когда Лентелефильм отверг литературный сценарий, написанный по заказу одним московским кинодраматургом, и план студии начал «гореть»: нужно было срочно запускаться, а сценария не было. Режиссер попросил помощи, и РД по старой дружбе взялся за это не свойственное ему дело — писать детективы, да еще по мотивам чужой повести. Во всяком случае, это было любопытно и отвечало творческим установкам РД (см. главу «Кредо дилетанта»). Наряду с мотивами повести Станислава Родионова «Долгое дело» в сценарии появились и оригинальные сюжеты, а так как РД в то время сильно торчал на рок-музыке, то один из них был связан с роком.

Именно в истории о преступнице-экстрасенсше возник параллельный сюжет о некой молодой школьной рок-группе, похитившей из школы свою же аппаратуру, когда ребятам запретили на ней играть. Сюжет был не ахти каким замысловатым, но жизненным: таких историй тогда и сейчас случалось и случается множество. Когда РД сочинял этот сюжет, перед его глазами стояли мальчики из молодой группы ГРАНД-ЦИРК, мелькнувшей на III Ленинградском рок-фестивале. Однако режиссер, отправившись на концерт в рок-клуб, остановил свое внимание на АЛИСЕ и предложил группе сниматься в фильме. Так на экране впервые появился Костя Кинчев со своей командой, что, с одной стороны, было неслыханно — в фильме прозвучали фрагменты песен «Доктор Буги», «Экспериментатор», «Меломан», о которых тогда знал лишь рок-«андерграунд», — а с другой стороны, выглядело полной чепухой: получалось, что АЛИСА или подобная ей команда может пойти на воровство!

Потом этот мотив, несколько видоизмененный, перекочевал в фильм «Взломщик», где Косте Кинчеву тоже пришлось отдуваться. Не с той ли поры его приметила ленинградская милиция? Так или иначе, на Ленинградском ТВ появились загримированные молодые люди в странном «прикиде», которые интриговали и ошарашивали своим видом. Уже через два года к ним привыкли.

Всякий прорыв в сферу официальной культуры, как в случае с участием АЛИСЫ в детективе или появлением АКВАРИУМА в «Музыкальном ринге», вызывал тогда двоякое отношение. С одной стороны, любители испытывали законную радость и гордость за успех своих «звезд», с другой же — переживали немалое разочарование, ибо появление на больших площадках или телеэкране лидеров «андерграунда», увеличивая широту их популярности, почти непременно приводило к потере чего-то очень ценного, сводило героический и опальный рок до уровня дозволенного ширпотреба.

В те времена РД склонен был больше радоваться и гордиться, потому как прорыв «андерграунда» в официальную культуру подтверждал его тезис о единстве культур, но впоследствии, когда «солдаты рок-н-ролла» стали все более растворяться в массе коммерческой музыки, когда на огромных крытых стадионах появилась иная публика, которой было, в общем, наплевать, что они сегодня слушают — АКВАРИУМ или ЛАСКОВЫЙ МАЙ, — отношение к пропаганде жанра несколько изменилось.

И все же этот шаг был необходим. Отечественному року следовало пройти искус большими площадками и немалыми деньгами, чтобы каждый определил для себя, а чего он, собственно, хочет.

И первой командой, которая попыталась «невинность соблюсти и капитал приобрести», стал все тот же АКВАРИУМ. После триумфального выступления на IV фестивале, весной 1986 года, о котором РД расскажет ниже, всего за один год группа покорила все возможные вершины официального признания.

Уже весной того же года появилась пластинка «Красная Волна» («Red Wave») — двойной альбом четырех ведущих ленинградских групп, изданный в США предприимчивой Джоанной Стингрей. Как водится, эта акция вызвала поначалу весьма негативную и гнусную реакцию: в «Комсомольской правде» появилась статья М. Сигалова «„Красная Волна“ на мутной воде», где автор привычно объявлял альбом очередной антисоветской выходкой, а саму Джоанну записывал чуть ли не в агенты ЦРУ. На самом же деле в предприятии Джоанны, как нам кажется, было поровну здоровой коммерции, искреннего любопытства к экзотическому житию советского рока и дружелюбного участия. Вскоре это поняли, и Стингрей перестала быть персоной нон грата для наших идеологических органов.

«Красная Волна» сыграла свою роль, подтолкнув фирму «Мелодия» к выпуску пластинки АКВАРИУМА. РД, как и многие другие, с нетерпением ожидал выхода в свет этой пластинки, считая ее новой победой, а потом ревниво следил, как она расходится. Вообще, в тот период АКВАРИУМ стал для него как бы родным детищем, он с воодушевлением отмечал каждую новую ступеньку в ослепительном восхождении Гребенщикова к вершинам славы, пока не почуял в этом некой опасности. Но она нарисовалась позже.

А тогда, осенью 1986 года, состоялась памятная серия концертов АКВАРИУМА в «Юбилейном». РД был приглашен на странный худсовет, имевший целью санкционировать эти выступления, в то время как по городу уже висели афиши и толпы «аквариумистов» рыскали в поисках билетов. РД знал от Бориса, что тот согласился на концерты при условии, что будет петь любые песни из своего репертуара, однако правила игры требовали проведения худсовета. Самое смешное было в том, что от решения худсовета ничего не зависело, поэтому даже те, кто выступал против АКВАРИУМА (а такие, как всегда, нашлись), в конце своей речи пожимали плечами и говорили: «Ну, раз билеты уже проданы, пусть поет…» Попробовали бы они не разрешить! Какое это было счастье для РД и, наверное, для всех, кто любит Бориса, услышать в огромном переполненном Дворце спорта «Серебро Господа», или «Козлов», или «Она Может Двигать» — да и все другое! РД очень опасался, что АКВАРИУМ не сделает аншлага на восьми концертах подряд, — и ошибся! Впервые он увидел на концерте АКВАРИУМА широкую публику и убедился, что популярность БГ действительно огромна — и не только среди рокерской тусовки. На концертах рок-клуба и даже на фестивальных концертах в залах бывали, как правило, одни и те же люди, многих из них РД уже знал в лицо, не будучи знакомым. Но здесь была вся ленинградская молодежь — школьники, студенты, курсанты, солдаты, рабочие. Боб, как назло, был болен: группа только что вернулась из поездки в Новосибирск, привезя новую песню «Мир, Как Мы Его Знали», и БГ в дороге простудился. Один концерт он спел с температурой 39 градусов, жаловался на голос, на микрофон, который регулярно бил его током по губам, когда он прикасался к нему, — это было видно из зала, — и все равно это были счастливые мгновения. После концерта выходили скопом через служебный вход, у которого дежурила огромная толпа фанов, ныряли в машины друзей, мчались в мансарду к Гребенщикову, сидели там долго, оттягиваясь от дневных забот и вспоминая все перипетии концерта.

Это были звездные часы, дальше было уже не так. Конечно, ленинградская милиция и дружинники, не имеющие опыта проведения столь больших рок-концертов, поначалу попытались установить жесткий порядок. Едва кто-нибудь в партере вскакивал на ноги, не в силах усидеть под зажигательное «рэггей», как к нему спешили на помощь, вытаскивали и буквально уносили за кулисы, в участок. Заметив это, Борис перестал играть, сказал несколько слов в микрофон, чтобы людям позволили вести себя так, как им хочется, если они не мешают концерту. Добавил от себя несколько слов и Сева Гаккель. На последних песнях весь партер вскочил, ринулся к сцене, милиция замешкалась… Уже на следующий день ей удалось подавить начавшееся стремление к сцене, но дальше перевес был на стороне фанов: все дальнейшие концерты прошли при стоячем партере во время прощальных песен и бисирования.

Казалось бы, чему радоваться? Уже вскоре тысячная тусовка заполняла пространство перед сценой в СКК и в том же «Юбилейном», вела себя, как хотела, милиция туда вообще не совалась… Но не та тусовка, не та… Самоцельная тусовка, считает РД. «За что боролись?» — вздыхали ветераны рока, глядя на толпу пэтэушников, горланящих что-то вслед за Цоем или Кинчевым, и шли пить пиво. Каждому поколению — свое.

На тех концертах РД пришлось вести и душеспасительные беседы с работниками милиции и дружины, которые не скрывали своего возмущения происходящим, грозились писать в обком и проч. Они пытались взывать к летам РД: «Постыдитесь, вы же взрослый человек, неужели вам это нравится?…» — «Более того, — отвечал РД, — я это даже люблю». Вот тогда у него впервые родилась мысль о неуязвимости БГ. «Теперь они с ним ничего не смогут сделать, никогда», — подумал он ласково, и глаза его увлажнились слезою. А зал внимал заключительным словам Бориса: «…чей так светел взор незабываемый…».

Говорят, после первого концерта по Большому проспекту Петроградской стороны прошла небольшая демонстрация поклонников АКВАРИУМА.

Однако очень скоро в ленинградском роке возникла странная ситуация: АКВАРИУМ был везде, о нем наперебой принялись писать, снимать на пленку, публиковать фотографии, будто других групп не существовало, будто весь наш «андерграунд» породил только Гребенщикова, а остальные ему в подметки не годились.

При всем уважении к БГ нужно сказать, что это было не так. Общество едва созрело для смелых политических заявлений, которые заполнили прессу двумя годами спустя. Официальная идеология сдерживания отступала медленно, сдавая позиции пядь за пядью. С текстами песен АКВАРИУМА системе было чуть легче, чем с другими: БГ, как правило, не писал прямых социальных песен; проще было смириться с его «заумью» и даже с богоискательством, чем допустить к широкой публике социальную горечь Науменко, политические песни-памфлеты Борзыкина или взрывоопасную экспрессию Кинчева. Даже для неоромантической музы Цоя поначалу не находилось места. Цой был слишком независим и горд. Гребенщиков на первый взгляд вписывался в официальную культуру охотнее, и это не грозило серьезными последствиями, вот почему система его «схавала», пользуясь грубоватым, но точным словечком из «Сайгона». Кстати, это же обстоятельство породило некоторый отток фанов от АКВАРИУМА, появились стандартные упреки в «продажности». РД понимал, что это не так: БГ не собирался продаваться, это была его тактика — вписываться в любую систему, не нарушая собственной «аквариумной» структуры, и пытаться эту систему видоизменить изнутри.

Более того, идеологическая опасность БГ для умирающей системы жесткого единомыслия была, пожалуй, сильнее других, только проявлялась она постепенно, исподволь, вкрадчиво. БГ не пытался сделать своих слушателей политическими единомышленниками, как Борзыкин, он не пытался увести их за собою, как Цой или Кинчев, не смущал душу скепсисом и иронией, как Майк. В своих песнях он взывал к частному, а не общественному человеку, пробуждая в нем глубоко личностное отношение ко всему — к Богу, природе, стране, городу. С человеком, воспитанным в подобном духе, не может уже справиться никакая идеологическая система — ни отживающая, «реакционная», ни нарождающаяся, «революционная».

И все же была элементарная несправедливость в том, что из всех бойцов рок-н-ролла семидесятых и «новой волны» на широкую арену вышел один только АКВАРИУМ. К счастью, это продолжалось не так уж долго, хотя наложило некоторый отпечаток на внутриклубовские отношения. Пытаясь справиться с этой ситуацией искусственного отторжения АКВАРИУМА, РД с Ниной Барановской опубликовали свою беседу в «Ленинградском рабочем». Она называлась: «Стать поп-звездой?» (строчка из ранней песни БГ). АКВАРИУМ меньше всего заслуживал упрека, требовалось оградить группу от подозрений в продажности и указать на истинных виновников — журналистов, идеологов, — которым рок-культура, как таковая, вовсе не нужна и которые могли легко отчитаться о перестройке ссылкою на признание АКВАРИУМА.

А потом оказалось, что БГ просто был первым — и все. Уже через год-полтора на сцены «Юбилейного» и СКК вышли и Кинчев, и Цой, и Шевчук, начались широкие гастроли других групп, появились фильмы, плакаты, статьи. И БГ отправился прорубать новую брешь — даже не в Европу, а в Америку, наживая очередные упреки и приобретая новый опыт для нашей культуры.

Тот переломный год, который можно было бы назвать годом прорыва (или, как написал РД, годом АКВАРИУМА), был таковым не только для рока в целом, но и для самого РД. Он был годом наибольшего сближения с БГ, на многое в мире рока РД смотрел сквозь призму АКВАРИУМА, вот почему, быть может, бывал иногда необъективным в своих статьях. А статьи не заставили себя ждать.

Отбросив теоретические изыскания, «МЭ» окунулся в текущую музыкальную и общественную жизнь. Теоретизировать было некогда, каждый день приносил новости, ленинградский рок вышел из подполья и отправился завоевывать страну и мир.