Глава 6
«Финита ля кинита»
– Я приехал, – сообщил Алексей в телефон, притормозив у высоких светло-серых ворот с нужным номером.
Через минуту створки разъехались, и высокий молодой мужчина шагнул в их просвет. Позади него, метрах в десяти от ворот, на крыльце дома Кис увидел женщину лет сорока с короткой стрижкой темных волос и несколько хищными чертами лица. Зорким взглядом она изучала джип детектива, будто проверяя, правду ли ей сказал Борис по поводу своей встречи и нет ли там женщины…
Кис как-то сразу понял, что шофер сменил место работы с выгодой: здесь к зарплате прилагались любовные утехи с хозяйкой. Впрочем, женщина имела лицо худощавое и нервное, и не факт, что любовная связь с ней служила бонусом. Если она ревнива и подозрительна, то…
Он вышел из машины как бы Борису навстречу. На самом деле он желал продемонстрировать хозяйке дома, что к ее шоферу приехал действительно мужчина. Не то мадам, снедаемая подозрениями, может помешать им в разгар важной беседы.
Он поступил правильно: в просвет плавно закрывающихся ворот он увидел, как мадам оторвалась от балюстрады, намереваясь вернуться в дом.
Кис открыл шоферу дверцу.
– Поговорим в салоне, если вы не против?
– Может, пройдемся? Тут лесок рядом. Погода такая стоит, загляденье. Воздух прямо сладкий.
Алексей подумал – или, скорее, почувствовал, – что Борис хочет продлить свое пребывание вне дома. Вне общества этой женщины.
Откуда приходят подобные ощущения? Насколько можно им верить? Алексей не любил такие моменты, когда у него сами по себе рождались выводы безо всяких реальных на то оснований. Женщина посмотрела слишком пристально? А вдруг она просто боится, что незнакомый человек окажется наводчиком для ворья? Борис хочет прогуляться? Но он, возможно, просто засиделся в помещении!
– Хорошо. Давайте я подъеду к лесу поближе, а там уж и пройдемся, – произнес Алексей, заводя мотор.
…И зачем он, опытный детектив, потерял полдня в бесплодных разговорах?! Почему не кинулся первым делом расспросить персонального шофера академика?! Ведь известно ему, известно давно, насколько людям свойственно откровенничать со своими водителями! Тем более что академик, по словам священника Олега, живя в исключительно женском окружении, был иной раз весьма рад мужскому обществу!
Ох-хох, как глупо. Борис знал то, чего не знал никто из домашних. А именно: на Евгения Дмитриевича покушались. Причем не раз.
Дважды его пытался сбить на пешеходном переходе мотоциклист, когда Борис высаживал академика на противоположной от магазина стороне. Магазина, где Евгений Дмитриевич предпочитал покупать деликатесы по пятницам, направляясь на Истру, домой. Разворот там далеко, проще через дорогу перейти, а на выходе Борис уже ждал хозяина у дверей и подхватывал пакеты.
…Значит, кто-то изучил привычки Евгения Дмитриевича и знал о его пристрастии к этому гастроному. И поджидал его на месте – мысленно отметил детектив.
– Когда мотоцикл рванул в первый раз, не дожидаясь зеленого, на зебру, – продолжал Борис, – академик едва успел увернуться, но все же они тогда подумали, что какой-то обкуренный юнец за рулем. Но когда во второй раз, неделю спустя, история повторилась и снова мотоцикл метил явно в Евгения Дмитриевича, то они напряглись. И с того дня я стал проезжать лишние три километра до разворота, чтобы высадить хозяина непосредственно у дверей гастронома.
Борис нагнулся и сорвал стебель высокой травы, который принялся жевать.
– Марку мотоцикла, номер не успели заметить?
– Не до того было, я к хозяину кинулся. Да и не разбираюсь я в этих кузнечиках, у которых вся сила в треск ушла. Разве это машины? – выплюнул он разжеванный кусочек стебля. – Так, фигли-мигли, стрекозел.
– Может, хоть цвет запомнили?
– Черный.
– Обычно они бывают черные с чем-то. Черно-красный, черно-синий, черно…
– Точно. У него впереди какой-то горб красный. Что там наворочено, не знаю. Может, багажник? У них же все не так, как у людей… Как у настоящих машин, хочу сказать.
– Борис, скажите-ка, мне не показалось, у священника, отца Нила, тоже мотоцикл есть?
– Вы что, нашего Нилушку подозреваете? Вот насмешили.
– Я на всякий случай спрашиваю.
– У него «бээмвэшка», черный с желтым. К слову, хоть и кузнечик, как все мотоциклы, но вездеходный. Даже по грязи осенью пройдет… А Олега не стоит подозревать, он парень нормальный. С Евгением Дмитриевичем они дружили. Академик любил с ним побеседовать, хотя Нилушка ему не то что в сыновья, во внуки годится. Значит, умный он парень, иначе б хозяин время на него тратить не стал… Так я вам еще не все рассказал, на этом дело не кончилось!
Спустя неделю, повествовал Борис, грызя травинку, произошла другая история, на этот раз в одном московском мединституте, где Евгений Дмитриевич вел спецкурс, пропагандируя свои идеи. В тот день лекции не было: академик пояснил, что занятия закончились, летние каникулы, и теперь институт наводнили абитуриенты. Но ему зачем-то туда надо было. И вот кто-то налетел на него на лестнице и пихнул в спину столь сильно, что академик едва не рухнул вниз через перила. Это повлекло бы за собой смерть… (В лучшем случае перелом позвоночника с последующим параличом, подумал детектив.) Евгений Дмитриевич не видел, кто толкнул его: человек скрылся в толпе юнцов, мчавшихся на экзамен, раньше, чем академик осмелился оторвать дрожавшие руки от перил, за которые сумел с силой уцепиться. К тому же несколько ребят участливо подхватили его под локти, и за ними уже ничего рассмотреть было нельзя. На вопросы академика молодые люди отвечали, что видели, как кто-то в него врезался, но все случилось слишком быстро, и они не успели разглядеть, кто именно.
– Академик не допускал мысли, что его пихнули случайно? Я знаю, как несутся студенты, когда опаздывают, особенно парни… Как мустанги.
– Я тоже его об этом спрашивал. Но нет, по его словам, толчок был слишком сильным, намеренным. И еще он тогда сказал: «Не могу представить, кому я помешал до такой степени, что меня решили устранить. Интриг в Заповеднике, конечно, много – но интриг на любой работе много. Разве только в Заповеднике ставки покруче»… Смотрите-ка, грибы! Лисички, что ли… Вы разбираетесь?
– Не мог представить? Или не хотел говорить?
– Кто его знает… Но я думаю так: если б он не хотел меня посвящать, то и разговор бы не начинал. Я ведь в машине его ждал, ничего не видел – Евгений Дмитриевич сам мне рассказал об этом инцинден… инциденте. Так это лисички или что?
– Лисички. И тогда он решил уехать в Адыгею? Подальше от Москвы?
– Не совсем. Мысль такая у него появилась, это да – надо, мол, где-то переждать, выпасть из поля зрения тех, кто за ним охотился, – но окончательное решение он принял после еще одного странного случая.
– Четвертое покушение?
– Хозяин не знал, отнести ли тот случай к покушениям. Дело в том, что он регулярно наведывался к одной даме. Все всегда было без проблем, но однажды к ней в квартиру ворвался мужчина и напал на него…
Борис наклонился и принялся срезать грибы перочинным ножом. У его ног образовалась небольшая оранжевая кучка.
– Подождите-подождите, как это ворвался? Она ему сама дверь открыла или…
– Не знаю. Я же в машине сидел. Может, дверь не была заперта? У вас нет какого-нибудь пакета с собой?
– В машине есть… У Евгения Дмитриевича с этой женщиной какие были отношения?
– Ну понятно, какие, – пожал плечами Борис. Легкая ухмылка скользнула по его красиво очерченным губам.
– Нет, не понятно, – возразил детектив. – Он ее любил или это была чисто сексуальная связь?
– Вообще-то хозяин мне не докладывал. Но думаю, только секс. Такие вещи ощущаются, знаете. Цветы вот, к примеру, он ей никогда не приносил, хотя подарки какие-то, случалось, дарил, из машины выходил с пакетом. Что там внутри, не знаю, не видел и не спрашивал. Да и ночевать он у нее никогда не оставался.
– Это не показатель. Он женат, соблюдал приличия. Цветы тоже, к слову, не показатель – возможно, дама их просто не любит, предпочитая украшения… Так что там случилось?
Борис стащил с себя футболку и принялся складывать на нее грибы.
…В тот вечер Евгений Дмитриевич вошел в подъезд, а Борис, как обычно, запустил на планшете кинушку. В запасе у него было как минимум полтора часа – раньше академик от любовницы не выходил. А максимум – два с половиной, дольше он тоже не задерживался. Однако не прошло и десяти минут, как у Бориса зазвонил мобильный: хозяин. Номер шофера стоял у него в коротком наборе под цифрой 1, так что достаточно было кнопку нажать. И хозяин вдруг закричал: «На помощь, Боря, на помощь, скорее!»
Борис рванул в подъезд – дверь открыта, лето, вечер солнечный, консьержка на лавочке сидит у подъезда – и кинулся к лифту, нажал кнопку второго этажа. Почему? Он не знал, где живет пассия академика, но шум доносился сверху – два мужских голоса и звук ударов, – казалось, прямо над потолком, вот почему. Однако когда двери лифта открылись, он понял, что драка происходит выше, и поднялся на третий этаж. Выскочил из кабины, увидел: дверь в квартиру слева распахнута настежь, а на лестничной площадке дрались двое мужчин. Ну, что касается академика, он не то чтоб дрался, а больше прикрывался. Приемов борьбы явно не знает!..
Последнюю фразу Борис произнес высокомерно-снисходительно, из чего следовало, что уж он-то хоть и шофер, но знает. Кто бы сомневался: его крепкое тело свидетельствовало о регулярных тренировках.
У нападавшего, по описанию Бори, было худощавое небритое лицо, да и в целом видок тот еще, будто бомж с помойки. Но кулаки у него оказались удивительно крупными, словно две кувалды на концах тощих жилистых рук. И этими кувалдами он лупил академика по голове – Евгений Дмитриевич потом две недели ходил в синяках, а на вопросы отвечал, что неудачно испытал новый тренажер… Мужик, завидев Бориса, вдруг вытащил нож из наколенного кармана грязных парусиновых брюк. Сначала он им размахивал перед подступающим Борисом – мол, не подходи! А затем вдруг резко замахнулся, явно намереваясь воткнуть нож то ли в шею, то ли в грудь академика. И тогда Борис прыгнул. Выбил нож из руки мужика, быстро скрутил его и крепко ткнул мордой в стену. Потом они завели его в квартиру, где сидела испуганная женщина – красивая, к слову, Борис ее тогда первый раз увидел, – и принялись задавать вопросы.
Мужик нес такую пургу, что они довольно быстро бросили затею добиться от него правды. Якобы он муж той чувихи, которая любовница Евгения Дмитриевича, – Лида, что ли? – и он ревнует. По какому праву, мол, тут чужой человек его жену пользует? То он твердил, что ревность его заела, то денег просил. В общем, хрень какая-то, они так и не разобрались. А Лида ни слова сказать не могла, сидела и тряслась. Кофту какую-то на себя намотала, будто ей холодно, и все стягивала на груди рукава, словно куталась. Странная женщина. Больше хозяин, конечно, к той чувихе ни ногой, а там вскоре в отпуск уехал, в горы. Подальше от греха. Но судьба, вишь ты, его и в Адыгее нашла…
Не судьба его нашла, подумал Кис, а убийца. Но вслух ничего не сказал, только адрес «чувихи» попросил. У шофера оказался даже ее телефон – Евгений Дмитриевич предусмотрительно снабдил им Бориса на всякий случай.
– Женщина молодая? – спросил он, переписав номер.
– Вполне. Лет тридцать на глазок.
– С академиком большая разница в возрасте, – заметил Кис.
– Может, проститутка? Им лишь бы денежки платили.
Снова минное поле догадок, которое Алексей ненавидел.
– Все может быть, – ответил он уклончиво, не желая поддерживать эту тему. – Мужика вы в полицию сдали?
– Нет. Мы ему морду расквасили, он нас тоже обвинил бы, так что решили не связываться. Я его потом пинком с лестницы спустил, финита ля кинита.
– «Финита ля комедиа»?
– Вроде того. Я переделал для рифмы. Конец фильма, типа.
– Неплохо получилось, – улыбнулся детектив, – забавно. Жаль, что вы в полицию не решились… Теперь у нас нет даже его фамилии… Борис, вы никогда не замечали за вами слежки? Неважно, в какой день, – но ведь кто-то точно знал, куда и когда академик ходит! Начиная от гастронома и кончая любовницей.
– А это вы правы, кстати… Кто-то должен был… Но я никогда не обращал внимания. В голову разве могло такое прийти?
– Почему Евгений Дмитриевич в полицию не стал обращаться? После второго покушения он уже вполне понял, что его хотят убить.
– Я советовал ему. А он ответил: «Все равно не найдут». А я ему тогда: вы же, мол, светило, академик, они расстараются! А он мне: боюсь, за всем этим стоят люди покруче моего… И больше ни слова не добавил, только задумался. Я тогда его слова про интриги и высокие ставки вспомнил. Он был уверен, что за ним охотится кто-то из его Заповедника.
– А детектива частного он не нанимал?
– Не знаю. Но вряд ли. В Заповеднике такие шишки, разве до них доберешься? Тем более какой-то частный детектив. Кишка тонка.
Алексей не стал спорить, хотя пренебрежение к его профессии, прозвучавшее в голосе шофера, было ему неприятно.
Распрощавшись с ним, Алексей набрал номер. Имя женщины значилось как «Лида», ни отчества, ни фамилии. Ну что ж, Лида так Лида.
Однако сразу после набора последней цифры он нажал на отбой. Сомнительно, что Лида захочет обсуждать историю нападения на Евгения Дмитриевича с незнакомым человеком. Кем бы ни являлся мужик с «кувалдами», Лида как-то причастна к его появлению в квартире. Иначе бы она закричала от возмущения или страха, когда к ней ввалились трое мужчин после драки в коридоре. Ан нет, она сидела в кресле истуканом, лишь беспрестанно стягивая на себе рукава кофты, будто хотела в нее закутаться целиком, запеленать себя, превратиться в младенца, не несущего никакой ответственности за свои поступки. Язык тела выдавал, как всегда, потаенное: ее желание спрятаться от чувства вины.
В чем ее вина заключалась, Алексей пока не знал, но намеревался вскоре выяснить, для чего, собственно, и собрался с Лидой пообщаться. Однако от встречи с детективом она, скорее всего, откажется. Да еще сбежит из квартиры, чтобы он не застал ее. Отсюда и простой вывод: звонить ей можно, только добравшись до ее подъезда. А лучше звонить прямо в дверь, если удастся.
Алексей сообщил Игорю об изменении плана и тронулся в направлении Москвы.
Ему удалось избежать пробок, и вскоре он уже стоял у подъезда Лиды. Пожилая женщина на лавочке у входа показалась ему консьержкой, и, заговорив с ней, детектив убедился, что не ошибся. Он присел рядом, вытащил удостоверение и заговорщическим голосом принялся задавать вопросы.
Расчет его оправдался: консьержке понравилось участвовать в конспиративном расследовании, и она отвечала охотно, жалея, что не знает большего.
Итак, в день драки была как раз ее смена, и всех участников инцидента она видела. Человек с кувалдами, по ее словам, никаким мужем Лиде не приходился и вообще заявился сюда впервые. С какой-такой радости Лиде сцену устроил – неизвестно. Наверное, пьяный был, предположила консьержка.
– Вы говорите, что он явился сюда впервые. А давно вы тут работаете?
– Лет шесть.
– И ни разу его не видели?
– Ни разу!
– У вас напарница есть? Может, она его видела?
– Ой, а я не подумала… Но я прям сейчас ее наберу.
«Ее номер наберу», – мысленно поправил консьержку Кис. Но вслух он ничего не сказал.
К его счастью, беседа двух товарок была недолгой.
– Не видела Томка такого. Другой мужчина ходил к Лиде регулярно, его тут все знают – а такого вот, худющего, не видели мы.
– Другой – это импозантный мужчина лет пятидесяти (академик был старше – коль скоро его первой дочери под сорок, но выглядел моложе своих лет, судя по снимкам), хорошо одетый…
– Он самый! Профессор вроде.
– Не знаете, Лида была замужем?
– Кажется, нет. Может, если давно… Да ну, сомневаюсь я. Я ей как-то говорю: не ровня он тебе! И старше намного, и женатик, я прям нутром чую. Только время с ним теряешь, ей-богу. Лучше б о семье подумала, детей пора заводить! А она мне: «для семьи требуется сначала мужчина. Да такой, какой детей обеспечит. Вот я и ищу…» Ну что-то в этом роде она сказала. А я поняла, что нужного мужчину она до сих пор не нашла, отчего и замужем не была.
Кис поблагодарил консьержку и направился в подъезд. Третий этаж, квартира слева. Он вдавил кнопочку звонка.
По ту сторону послышались шаги, и наступила тишина. Женщина явно рассматривала его в глазок. Кис помахал ей, но никакого впечатления этот жест не произвел: за дверью ни шороха. Тогда Алексей снова нажал на копку звонка.
Женщина все медлила. Затем до него донеслось: «Кто вы?»
– Лидия? Меня зовут Ал… Константин Алексеевич. Я друг Евгения Дмитриевича и хотел бы с вами поговорить.
– А при чем тут я? – неожиданно резко ответила она. – Он умер, и я ему никто.
– Лида, я не из полиции. Просто его друг. Но если вы не откроете мне, то к вам придет полиция.
Если она в чем-то замешана, – а она замешана, как пить дать! – то откроет.
Он подождал еще минуту. И дверь отворилась.
Она была действительно красивой женщиной – брюнеткой с нежными чертами лица и роскошными блестящими волосами, ниспадающими локонами на плечи. Бледно-розовая помада оттеняла чувственный рот, а коричневые с искрой тени – большие карие глаза. Прелестная девица, спору нет.
– Я без предисловий, – произнес Алексей, входя в квартиру. – Мне известно, что вы были любовницей Евгения Дмитриевича. Он к вам наведывался регулярно и дарил подарки. А вы знали, кем был он?
Помедлив, Лида кивнула.
– Хорошо. Меня интересует тот день, когда на него напал в вашей квартире некий мужчина, худой и небритый. Кто он такой? Откуда взялся? Как вошел?
Лида не ответила, но посмотрела на детектива так затравленно, что Кис решил сменить тактику.
– Мы можем присесть?
– Прошу… – Лида указала на два креслица, стоявших перед телевизором. Она присела в одно из них.
– Поверьте, – мягко произнес Алексей, усаживаясь в кресле, – я никакого вреда вам не причиню. Мне нужно просто узнать правду.
Молчание и огромные глаза, в которых, кажется, начали собираться слезы. Устоять перед ними невозможно, но детектив не позволил себе расслабиться. Он знал, что существуют женщины, способные лгать и в то же время верить в собственную ложь. В силу чего они обладают высшей степенью убедительности. Как, к примеру, та, которая недавно разбила сердце его сына. Относится ли к этому типу Лида, он с ходу сказать не мог, но был начеку, оттого предпочел действовать агрессивно, напористо. Когда приходится быстро отвечать, лгать труднее. Если только ответы не приготовлены заранее, конечно, но вряд ли это наш случай.
– Евгений Дмитриевич был женат. А вы хотели, чтобы он развелся и женился на вас? Партия выгодная, спору нет, – именно такая, о которой вы мечтали, не правда ль? Вам нужен богатый муж, и вы считали, что ваша красота в обмен на его положение – сделка вполне справедливая, верно? Но он отказался. И вы решили ему за это отомстить.
– Нет!
– Не говорите мне, что вы его по-настоящему любили. Я не поверю. Такие, как вы, занимаются бартером: товар в обмен на товар.
– Нет!!! – с еще большим напором воскликнула Лидия… И вдруг сникла. – То есть да, в определенном смысле у нас был такой обмен… Но не так, как вы говорите, не так. Вы все опошляете!
– А, понял, вы прелестная, наивная и романтичная «pretty woman», чистота которой снизошла на циника-академика, подобравшего вас на панели. Но, к несчастью, вас отыскал сутенер и потребовал своей доли.
– Не смейте меня оскорблять! Я не проститутка! Я любила Женю! Не так, как… Боже, вы все равно не поймете!
– Не так, как мужчину? Наверное, как папика? – не удержался от ехидства Кис.
– Вы идиот. Просто тупой идиот, понятно?!
– Ладно, слушаю вас, я весь внимание, – поднял руки Кис. – Только уж постарайтесь объяснить так, чтобы я понял. Типа два раза и помедленнее. Для идиотов.
Лида потерла лицо, будто умываясь. Руки у нее тоже красивые, отметил Кис.
– Женя хороший, – проговорила она наконец. – Он замечательный человек. И я любила его как… как человека. И как любовника. Я хотела бы выйти за него, да! И родить ему детей… Но он сказал, что это невозможно. Он женат в третий раз, у него куча законных отпрысков и еще есть внебрачная дочь. Последнюю жену он не любит, но у них совсем маленькие дети, он не может их бросить… Да и в глазах общества он будет выглядеть непорядочно, ведь он интеллигентный человек, к тому же слишком известный… Я не мстила ему! Я была счастлива каждым мгновеньем, которое он проводил со мной!
– Ла-а-адно… – протянул детектив в некоторой растерянности. Он не ожидал такого страстного монолога. – Вы ему не мстили, допустим. Но как же тогда, почему, с какой целью в вашей квартире оказался человек, напавший на академика и чуть не убивший его? Будет точнее сказать, намеревавшийся убить Евгения Дмитриевича. Которого спасло лишь появление шофера.
Снова молчание и большие печальные глаза со слезой.
– Лида, я вам уже сказал: мне нужны ответы. Я не уйду, пока их не получу. Надеюсь, вы не захотите, чтобы я тут у вас пожил в ожидании, пока вы разговоритесь.
Она снова поднесла руки к лицу, прижала пальцы к вискам.
– У меня не было выбора, – произнесла она тихо. – Они пригрозили меня убить.
– Кто?
– Не знаю. Я шла домой, уже по двору, как вдруг возле меня притормозил мотоцикл. Парень чуть приоткрыл забрало шлема – это так называется? – его лицо я практически не видела… Он сказал, что в следующий приход Жени ко мне я должна «забыть запереть дверь в квартиру». Если я выполню условие, то получу деньги, сто тысяч рублей. А если нет, меня убьют. И в полицию не обращаться…
– И вы согласились.
– Я испугалась.
Конечно, испугалась. Надо иметь незаурядное мужество, чтобы отказаться выполнить требование бандита. Или согласиться для видимости, а самой броситься к академику, предупредить его об опасности и поверить: он сумеет защитить себя и ее… Для этого нужна та самая любовь, которой у Лиды не случилось с Евгением Дмитриевичем. По сути, она одной с Леной породы… как там Маша ее назвала? – курочка, ищущая свой насест. Ее гнездышко в виде крошечной квартирки (которая казалась еще более тесной из-за обилия подушечек, вазочек, искусственных цветов и прочей мишуры) было вопиюще пустым, не оплодотворенным постоянным присутствием мужчины, и Лида отчаянно ждала его. Того, с кем можно вывести цыплят.
– По голосу мотоциклиста можете примерно определить его возраст?
– Молодой.
– Понятно, что не старик, они на мотоциклах не гоняют. А насколько молодой? Подросток?
– Трудно сказать… Иной раз и у стариков мальчишеские голоса. Но я бы дала ему от двадцати до тридцати.
– Цвет мотоцикла, номер, модель?
– То есть вы думаете, что, когда возле вас внезапно тормозит человек в черном шлеме и угрожает вам смертью, вы при этом разглядываете его мотоцикл? Вам, типа, приспичило узнать, что за модель такая?! – Последнюю фразу Лида прокричала с неподдельным возмущением. – Сколько в ней лошадиных сил или как там?!
– Ну хотя бы цвет, – миролюбиво попросил детектив. – Он же рядом с вами стоял. Неужели не вспомните?
Лида снова провела ладонями по лицу, будто умываясь. И снова Алексей отметил, какие красивые у нее руки. Может, она этот жест специально придумала, чтобы все видели их красоту?
– Красный, кажется. – Она еще чуть подумала и кивнула. – Да, точно. Внизу черный, а у руля красный.
Это подтверждало показания Бориса. Что ж, уже неплохо.
– Человека, который ворвался к вам в квартиру и стал бить Евгения Дмитриевича, вы раньше где-нибудь видели?
– Никогда.
– Он кричал, что является вашим мужем.
– Это ложь. Я не знаю этого ублюдка. И я никогда не была замужем. Можете проверить.
– Деньги вам заплатили?
– Нет.
– Этого следовало ожидать.
– Я бы их не взяла, – Лида посмотрела детективу в глаза. – Я не продалась. Я просто испугалась!
Она заплакала, уткнувшись лицом в ладони, а детектив направился к двери. Он ее не осуждал. Но и не жалел.
Было почти шесть вечера, и Алексей подумал, что хорошо бы уже не ехать на Истру, а заглянуть домой, к Александре, детям. Он с удивлением осознавал, как много стал для него значить дом. Точнее, семья. Хотя это почти одно и то же. Где семья, там и дом… Можно менять место прописки хоть каждый год, но пока с ним его семья, любое место станет родным.
Он раньше и не предполагал – ни в первом браке, ни в последующей холостяцкой жизни, – что однажды очертится на планете какой-то магический круг, его личный круг. Его место на земле. Дорогое сердцу место, где ему так хорошо. Потому что там живут его любимые люди. Там, с ним. И они тоже любят его. Это место его счастья – может, сказано неуклюже, зато точно.
Неожиданно он вспомнил о странной Сашиной задумчивости, и его философское настроение мгновенно улетучилось.
Надо поговорить с женой. Если там что-то… Если есть причина… То он должен об этом знать. Знать заранее. Чтобы успеть подготовиться к мысли, что его магический круг разрушится.
Нет. Нет, какая чушь! Их с Александрой связывает намного больше, чем «любовь», как ее понимают обычно. У них общие взгляды на вещи, на ценности, на мир; больше того, у них общие требования к себе. Когда люди умиляются и называют Алексея с Александрой идеальной парой, они даже не догадываются, что идеальность эта – плод душевного труда, который называется «самосовершенствованием». Система саморазрешений и самозапретов. Культивация в себе доброго и разумного – как культивируют растения, развивая полезные качества и сводя к минимуму вредные.
Поэтому они с Александрой никогда не предадут друг друга. Этого не позволит система их ценностей.
Да, но если… Человек может устать от этой постоянной работы. Махнуть на все рукой и сказать: надоело мне быть добрым и порядочным, всех понимать и со всеми считаться! Больше не хочу, и отныне мне на всех наплевать. Буду думать только о своих удовольствиях, и пропади все пропадом!
Может ведь такое случиться?
Алексей вдруг заулыбался. Все, что он сейчас вообразил, – это карикатура на Александру. Глупость, одним словом. Разве можно одним махом отказаться от того, за что себя уважаешь? Нет, конечно, нет.
Желание немедленно увидеть жену стало настолько нестерпимым, что он решил передоговориться с Игорем, которого обещал вывезти из донниковского имения. В конце концов, Маша может его довезти до станции, а там Игорь доберется до Москвы на электричке… Да, и пусть Машин отчет об утренних переговорах с собой возьмет, вдруг пригодится. Хотя Кис сомневался в том, что кто-то еще, помимо шофера Бориса, смог дать ценную информацию. В лучшем случае люди снова подтвердили, что академик был чем-то озабочен, – вот и все. Тогда как он, Кис, теперь знает точно, чем был озабочен Евгений Дмитриевич. Полученную информацию еще надобно обдумать, но она хороша как раз тем, что уже получена.
С этими мыслями детектив набрал номер своего ассистента.
– У вас есть что-нибудь новенькое? – издалека начал он.
– Есть, – неожиданно сообщил Игорь. – Помнишь, я тебе утром сказал, что Маша проявила инициативу и обзвонила нескольких друзей отца из тех, с кем была знакома лично?
– Да… – ответил Кис, пытаясь угадать, к каким последствиям Машины звонки могли привести.
– Один из этих людей – тоже академик, между прочим, – недавно перезвонил ей. И сказал, что хотел бы познакомиться со школьным другом Жени. Сечешь? С тобой то есть. Он уже едет к Донниковым. Ты далеко?
Алексей прогнал разочарование. Работа есть работа, и она является приоритетом, если уважаешь собственную профессию. А он уважал.
«Задерживаюсь, не знаю, когда приеду домой, не жди. При возможности позвоню, целую», – отправил он Александре эсэмэску. Звонить не стал: побоялся снова услышать ее сдержанный – или безразличный? – голос.
Через пару минут пришел ответ: «Оки (это был домашний вариант от «ОК»), не волнуйся, у нас все в порядке».
То есть Саша даже не расстроилась, что он не едет домой?
Стоп. Кис, уймись, сказал он сам себе. Ты пустился с некоторых пор в подозрения, но подозрения – это ржавчина, которая разъедает душу.
Уймись и займись делом.
Подправив зеркало заднего обзора, детектив завел мотор и тронулся в направлении Новорижского шоссе.
