Домой я попала далеко не сразу. На Кутузовском была страшная авария. Два лихих джигита ехали по резервной полосе, навстречу друг другу. Ни один из них не хотел уступить. В результате в столь поздний час на проспекте образовалась изрядная пробка. От удара машины джигитов разлетелись в разные стороны, роняя по ходу куски бамперов и иные части. Таким образом, из двенадцати полос свободными для движения оказались только две, куда и просачивались немногочисленные автомобилисты. Проблема усугубилась, когда шедший в сторону парка троллейбус не сумел вписаться в проем, зацепил одну из аварийных машин и заткнул собой оставшиеся два свободных ряда. Я набрала телефон нашего офиса и страшно удивилась, услышав голос шефа. Насколько я помнила, по графику сегодня в ночную смену должен был дежурить Андрей.

— Костя, ты? — задала я глупый вопрос.

— Ну я, — недовольно ответил шеф. — Ты была у Савушкиной? Есть новости?

— У Савушкиной была, новостей никаких нет. Стою в пробке на Кутузовском, большая авария. Положи эту информацию в ленту «городские новости».

— Где, сколько машин, есть ли пострадавшие? — деловито начал задавать вопросы Костя.

Я выглянула в окно:

— Машин вроде две… И троллейбус. Он уже потом не вписался. Пострадавшие — пока не знаю. Наверное, есть. Авария в районе двадцать шестого дома.

— Все записал, — рапортовал шеф. — Выйди, узнай насчет пострадавших… И сразу звони сюда.

Я включила «аварийку», что было совершенно излишне, потому что все равно никто никуда проехать уже не мог, вылезла из машины и пошла… беседовать о веревке в доме повешенного.

Три патрульные машины Службы безопасности движения стояли на разделительной полосе. Три сотрудника делали замеры: один фотографировал место аварии, остальные отгоняли не в меру любопытных водителей. Я достала удостоверение «Пресса», не раз выручавшее меня в подобных случаях. На мое счастье, попавшийся мне сотрудник был молод и неопытен. Удостоверение произвело на него сильное впечатление, и, вместо того чтобы погнать любопытную журналистку поганой метлой, он пропустил меня к месту аварии.

Рядом с обломками стояла машина «скорой помощи», два парамедика меланхолично курили, не торопясь в больницу. Следовательно, тем, кто попал в аварию, уже не нужны были ни врач, ни священник. Я достала из сумки пачку сигарет (вообще-то я не курю, но всегда ношу с собой сигареты, зачастую это помогает начать разговор) и подошла к эскулапам:

— Ребята, зажигалка есть?

Медики любезно дали мне прикурить, я неумело затянулась, закашлялась, один из них похлопал меня по спине.

— Выехать не можете? — поинтересовалась я, кивнув в сторону ярко-желтого фосфоресцирующего минивэна с красным крестом на боку.

— Не, — лениво протянул тот, что хлопал меня по спине. — Сказали ждать. Сейчас из Службы безопасности приедут. Тело пока увозить нельзя.

Я слегка обалдела. Никогда не слышала, чтобы на автомобильную катастрофу, пусть даже на самом главном проспекте столицы, пусть даже с участием двух навороченных машин, выезжали сотрудники Службы безопасности. Такое могло произойти только в одном случае: если в разбившейся машине сидел кто-то очень важный. Похоже, я наткнулась на сенсацию. Следовало срочно выяснить личность водителя.

Я еще раз затянулась и как бы невзначай спросила:

— Много погибших?

— Один всего, — ответил парамедик и кивнул в сторону обочины. — Вон из той машины вытащили, пришлось дверь вырезать.

Я взглянула в ту сторону. Машина выглядела ужасно, неудивительно, что водитель не уцелел, несмотря на продуманную систему безопасности. Я перевела взгляд на другую машину. Она выглядела не лучше.

— А что, в этой кто-то остался жив?

Парамедики переглянулись, потом один из них поманил меня пальцем и тихо шепнул на ухо:

— Вот поэтому СБ и приезжает. Во второй машине никого не было.

Я рассмеялась удачной, как мне показалось, шутке. Ребята обиделись.

— Вот те крест, — с жаром заявил один, быстро переложил сигарету в левую руку и перекрестился правой. — Ни души.

— Это что же, — продолжала сомневаться я, — получается, она сама ехала?

— Не сама, конечно, — включился в разговор второй. — Ждут какого-то специалиста, по радиоволнам, что ли. Он должен посмотреть, что там внутри. Первая версия у них, что машина управлялась на расстоянии. Вроде как детские игрушечные машинки.

— А кто же тогда этой машинкой управлял? — задала я резонный вопрос. — Игрушечными машинками человек управляет.

Я огляделась по сторонам, особо не надеясь увидеть на тротуаре человека с пультом в руках.

— Во-во, — закивал мой первый собеседник. — Менты тоже не могли понять, как такое могло произойти. Вызвали Службу безопасности. А нам сказали пока не уезжать.

— Личность погибшего установили? — поинтересовалась я просто на всякий случай, совершенно не рассчитывая услышать положительный ответ.

К моему удивлению, ребята были в курсе.

— Убитый — депутат. Причем из знаменитых. Ученый какой-то, физик или математик. Недавно премию получил Нобелевскую.

Я обалдела… Депутат Арденис, которого я вчера видела живым и здоровым! Наверняка дурацкую версию с радиоуправляемой машиной придумали спецслужбы, чтобы отвлечь внимание масс от главного — убийства депутата. Убийства, возможно, заказного и политического. Конечно, замять дело у них не получится, но таинственная машина без водителя оттянет на себя внимание электората. Кстати, власти смогут сразу заявить, что убийство не имеет политической подоплеки. В самом деле, некий сумасшедший изобретатель решил испытать свою машину. И специально выбрал позднее время и свободный Кутузовский проспект, резервную полосу, по которой не имеет права ездить никто, кроме Президента (даже охрана всегда идет в крайнем левом). Но изобретатель не мог предвидеть, что депутат Арденис вдруг решит выехать на резервную полосу, тем паче что трасса совершенно свободна. Депутат Арденис нарушил правила и поплатился жизнью. На его месте мог оказаться любой Вася Пупкин. И ни слова о политике.

Надо срочно, пока никто больше не знает об этом, связаться с шефом. Я еще раз затянулась, бросила бычок на асфальт и, поблагодарив медбратьев, отошла немного в сторону. Сделала я это как нельзя вовремя. К месту аварии подъехали две черные машины с номерами Службы безопасности. Из машин вылезли четверо, причем двое немедленно направились в сторону парамедиков, третий подозрительно уставился на меня и лишь четвертый пошел общаться с гаишниками.

Я не рискнула вытаскивать телефон на глазах у сотрудника Службы безопасности. Охнуть не успеешь, как обвинят в причастности к убийству депутата. Самое лучшее — смыться отсюда поскорее. Пока этот, третий, только смотрит, но если ему вдруг взбредет в голову проверить мои документы и он выяснит, что я журналист… Вот тогда точно — прощай, сенсация, здравствуйте, нудные объяснения в здании на Лубянской площади. На мое счастье, у владельца машины, в которую впилился троллейбус, сдали нервы. Он сделал попытку добраться до гайцев, выкрикивая на ходу какие-то непечатные ругательства; остальные стоявшие в пробке водители поддержали коллегу гудками клаксонов, что сделало демарш пострадавшего водилы особенно эффектным. Внимание сотрудника СБ переключилось на незадачливого бунтаря. Я же, воспользовавшись суматохой, быстренько вернулась в свою машину.

Пригнувшись, чтобы меня не было видно в окно, я набрала номер шефа:

— Костя, ты не поверишь… Тут такое!

— Что, — заинтересовался шеф, — много погибших?

— Всего один… — начала было я.

— А-а-а, — разочарованно перебил меня Костик. — Ну тогда ладно, я уже домой собираюсь, давай новость об аварии разместим завтра утром.

— Погоди, — перебила его я, — погибший-то один, но ты знаешь, кто он?

Костя понял, что случилось что-то важное, и затих.

— В этой аварии погиб депутат Арденис, — изрекала я мрачным голосом.

— Не может быть, — ахнул шеф.

— Приехали мужики из Службы безопасности…

— Ну конечно, — вдохновенно начал шеф, — это же политическое убийство. Тем более что все знают, Арденис был категорически против закона… Вася, какая невероятная удача, что ты оказалась там.

Он замолчал, было слышно, как он быстро набирает текст… На секунду стук клавиш стих, в трубке вновь зазвучал Костин голос:

— Ты сможешь сфотографировать место происшествия?

Я осторожно разогнулась и выглянула из окна. С взбунтовавшимся водителем беседовали двое мужчин в штатском, причем даже издалека было видно, что мужчины совершенно спокойны, а вот водитель очень сильно нервничает. Других желающих вмешаться в конфликт не наблюдалось. Парамедики все так же стояли возле машины «скорой помощи» и невозмутимо курили. В общем, картина была довольно эффектная. Если сделать несколько снимков, чуть-чуть сдвигая каждый раз камеру, потом можно будет поместить их в ряд… Или даже слепить в один панорамный кадр.

— За качество не поручусь, — зашипела я в трубку, как будто мужчины в штатском могли меня услышать, — но фотографии будут.

Я опустила стекло, включила камеру в телефоне, небрежно выставила локоть наружу и сделала вид, что слушаю музыку. Сделав четыре снимка, я немедленно отправила их в редакцию. Получив подтверждение, что фотографии получены, быстренько стерла их из памяти телефона. Это был удивительно мудрый шаг. Мужчины в штатском, закончив воспитательную беседу с психанувшим мужичком, переключились на тех, кто стоял неподалеку от места аварии. Они быстро подходили к машинам, показывали какое-то удостоверение, после чего водители безропотно демонстрировали им свои документы. Двух попросили пройти для более детального разговора в одну из служебных машин. Еще три машины — и будет моя очередь. Я решила не облегчать им задачу, подняла стекло и включила кар-визор. У меня не очень дорогая модель, но основные каналы берет.

По Седьмому государственному как раз заканчивался выпуск новостей. Диктор приятно улыбнулась, произнесла классическое: «В заключение последнего на сегодняшний день выпуска мы расскажем вам о погоде на завтра…» В этот момент из-под стола появилась рука, положившая перед ней листок бумаги с несколькими строчками текста. Диктор, продолжая профессионально улыбаться, взяла листок в руки и бодрым тоном начала:

— По сообщению агентства «Инфоньюс», полчаса назад на Кутузовском проспекте в автомобильной аварии погиб депутат Арденис.

Во весь экран появилась фотография искореженной машины депутата; кадр сменился, двое мужчин в штатском беседовали со свидетелем. Голос диктора за кадром давал пояснения:

— На место аварии прибыли сотрудники Службы безопасности, они начали опрашивать очевидцев происшествия.

Я узнала свои фотографии, и внутри все оборвалось. Конечно, Костя молодец, быстро подсуетился, первым выдал в свет информацию. Наверняка к нам на сайт сейчас ломятся толпы народу — узнать подробности. Наше маленькое агентство опередило всех, сумев утереть нос даже «Интерфаксу». Но вот о чем мой шеф забыл подумать, так это о том, что сотрудники Службы безопасности не за красивые глаза деньги получают. Качество фотографий, показанных в выпуске новостей, не очень хорошее. Профессионалы из СБ сразу определят, что снимки сделаны мобильным телефоном. Наверняка спецы из компьютерного отдела уже вычисляют точку съемки, и, когда они закончат, меня основательно возьмут в оборот. На всякий случай я завела двигатель, хотя ехать было совершенно некуда. Передо мной стояла редкая в наши дни классическая пятая модель «жигуленка», одна из тех, что бегают по отечественному бездорожью не первый десяток лет. За рулем ржавой «пятерки» сидел оцепеневший от страха уроженец южной республики, чьи документы как раз просматривал один из сотрудников СБ. Второй стоял рядом и время от времени задавал южному мужчине вопросы, от которых тот вздрагивал всем телом, после чего начинал что-то горячо объяснять эсбэшникам.

Видимо, в машине Службы безопасности тоже имелся кар-визор. К двум сотрудникам, опрашивающим водителя, подбежал третий и что-то им сказал. Они швырнули документы чуть ли не в лицо бедолаге и быстро пошли к служебной машине. Я как-то сразу догадалась зачем. Сейчас они посмотрят повтор выпуска новостей, а потом…

Но все оказалось гораздо хуже. Все те же два мужика неторопливо вылезли из машины и посмотрели в мою сторону. В руках у одного из них была какая-то бумага. Не нужно быть Спинозой, чтобы догадаться — это распечатка с места происшествия, на которой помечены те машины, откуда могла вестись съемка.

Не повезло. Сейчас они начнут по новой проверять документы, только на сей раз не ограничатся опросом, а будут пробивать всех через базу. Когда очередь дойдет до меня, они уже через несколько минут будут знать, что я работаю в «Инфоньюс». Наверное, меня арестуют. Я вытащила телефон… Надо позвонить Косте. Обрисовать ситуацию и попросить, чтобы он перезвонил мне через полчаса. Если я не отвечу на звонок, пусть поднимает всех на ноги.

Тем временем гайцы тоже не дремали. Протокол по поводу аварии, убившей депутата Ардениса, был составлен и подписан двумя свидетелями, одним из которых был водитель застрявшего троллейбуса. После чего был составлен второй протокол, описывающий взаимоотношения между троллейбусом и тем шофером, который возмущался. Он, впрочем, уже не возмущался, по выражению его лица было понятно, кого гайцы объявили виновным в столкновении.

Водитель троллейбуса, победно улыбаясь, поставил «рога» на место. Пострадавшая машина немного отъехала, освободив проезд, троллейбус торжественно тронулся с места. Освободившееся пространство было немедленно занято ржавой «пятеркой». Все остальные тоже завели двигатели и, нетерпеливо сигналя друг другу, стали потихоньку расползаться.

Я тоже не зевала. Вывернув руль максимально влево, я ухитрилась объехать джигита на «пятерке» и пристроилась прямо за троллейбусом. В сторону сотрудников Службы безопасности я старалась не смотреть, делая вид, что внимательно слежу за дорогой. Делать вид было совсем нетрудно — уставшие от полуторачасового стояния в пробке водители лезли напролом, повсеместно создавая новые аварийные ситуации.

Слева кто-то орал матом, справа истошно гудели, я игнорировала все знаки внимания и упрямо ползла за троллейбусом. Мне удалось вырулить на свободную полосу, когда сзади зазвучал усиленный динамиком голос: «Не разъезжаться, всем вернуться на исходные позиции». Мельком бросив взгляд в зеркало заднего вида, я увидела, как сотрудники СБ суетятся возле разбитой машины. Один истошно орал в «матюгальник», двое других пытались остановить уезжающие с места аварии машины. Бесполезно… Свидетели расползались как тараканы, оказывая явное неуважение и неповиновение властям.

Я не стала дожидаться, когда перекроют дорогу, быстро включила правый поворотник и, подрезав троллейбус, стремительно свернула на Киевскую улицу. Здесь в доме номер тридцать два находилось районное отделение Службы безопасности. Собственно, именно поэтому я и поехала сюда. Основная масса водителей, слабо знакомая с топографией здешних мест, двинула по проспекту. Это было их стратегической ошибкой. Много лет Кутузовский проспект выполняет функции главной правительственной трассы, за это время специально обученные люди научились перекрывать его буквально за несколько минут. Я прислушалась. Судя по внезапно наступившей тишине, движение уже перекрыли и сейчас начнут шерстить всех, уделяя особое внимание лихачам, успевшим домчаться до Дорогомиловской заставы. Здесь же, прямо под окнами отделения СБ, меня вряд ли будут искать. Я очень медленно, как бы выискивая место для парковки, ехала по Киевской улице. Камера наблюдения, висящая над входом районного отделения, зафиксировала движение и неспешно проследила за машиной, пока я не свернула на Студенческую.

Здесь вовсю шла стройка второй очереди комплекса «Дорогомилово». Метрах в пятидесяти после поворота улицу перегораживал забор, который украшал огромный плакат, сообщающий, что еще есть возможность приобрести чудесную квартиру в элитном комплексе в одном из самых престижных районов столицы. Завтра будет поздно. На плакате были изображены добродушный мужчина в очках и худощавая, немного смахивающая на сушеную змею женщина. Она держала в руках ключ от гипотетической квартиры. Лицо у женщины имело нужную степень стервозности, чтобы сподвигнуть потенциальных покупателей побыстрее выкладывать денежки. Из надписи под картинкой было ясно, что квартир мало, и кто не успеет заключить контракт, имеет шанс посражаться за последний ключ вот с этой бабой. А уж из ее рук фиг ключ вырвешь. Тут я себя одернула. Что я зациклилась на плакате, моих средств не хватит, чтобы купить в этом комплексе даже дверную ручку, поэтому стоит сконцентрироваться на другом, а именно: как выбраться отсюда. Не факт, что можно проехать дворами, скорее всего, там все перекопано. Я еще раз прикинула и решила, что самое умное — никуда не ехать, припарковаться и выждать. Место для парковки нашлось аккурат под плакатом. В окно со стороны пассажира уткнулся огромный нарисованный палец, на котором болтался заветный ключик. Я заглушила двигатель, в салоне зажегся свет, но, поскольку я не предпринимала попыток выйти, снова потух. Минут пять ничего не происходило, я уже было почти решила пойти пешком до метро, как вдруг из-за угла выехала машина с номерами Службы безопасности. Я сползла с сиденья и затаилась, тихо радуясь тому, что не пожалела в свое время денег и затонировала стекла.

Автомобиль остановился, перегородив выезд на Киевскую. Я оказалась в западне. Некто, сидящий в машине, не стал глушить двигатель, лишь переключил дальний свет фар на ближний. Дверцы распахнулись, из авто вылезли двое мужчин, внешне типичных эсбэшников. Мне, правда, всегда казалось, что сотрудники этой организации должны выглядеть максимально незаметно, растворяться, так сказать, в толпе рядовых граждан. Наверняка PR-департаменты СБ имели соответствующие инструкции на этот счет и неукоснительно данным инструкциям следовали. Однако ж через несколько месяцев специфика службы брала свое — неофиты становились неуловимо похожими друг на друга, как члены одной большой семьи. А если кто-либо взялся бы нарисовать генеалогическое древо данной семьи, среди прародителей непременно оказался бы доберман-пинчер.

Вылезшие из машины оперативники синхронно повернули головы сначала налево, потом направо. Доберманы вышли на охоту. Даже через затонированное стекло было заметно, как у них от возбуждения раздуваются ноздри. Убедившись, что вокруг ни одной живой души, они растерялись, как собаки, потерявшие след. Стоявший справа вытащил из кармана миникомпьютер, набрал какую-то комбинацию, внимательно посмотрел на экран, толкнул коллегу в бок, после чего продемонстрировал ему результат запроса. Обменявшись взглядами, эсбэшники дружно шагнули к стоящему у тротуара «ситроену». Нетрудно было догадаться, что произошло: они вычислили марку машины, скрывшейся с места аварии, но номер не зафиксировали. Я очень осторожно чуть-чуть вытянула шею. Удивительно, но, кроме моего, в тупичке стояло еще пять «ситроенчиков». Стало быть, в моем распоряжении не больше пяти минут, после чего они до меня доберутся. Я вжалась в пол, свернувшись в позе эмбриона. Хотя на улице было прохладно, капот остыть не успел. Им достаточно просто потрогать все стоящие «ситроены», чтобы выяснить, какой из них приехал сюда последним. Не успела я испугаться, как кто-то хлопнул рукой по капоту моей машины.

— Эй, нашел! Машинка еще теплая. Она где-то здесь неподалеку…

Эсбэшник подергал ручку, заорала сигнализация. Я совершила невероятное усилие и засунула голову под рулевую колонку. От неудобной позы начала ныть шея, а правое ухо больно впечаталось в педаль тормоза. Раздался легкий шлепок — чьи-то руки прижались к стеклу со стороны водителя. Оперативник тщетно пытался разглядеть, есть ли кто внутри.

— Ни черта не видно, — раздраженно сообщил он коллеге.

Голос прозвучал очень близко, от неожиданности я еще сильнее нажала ухом на тормоз.

— Она не могла далеко уйти, — вступил в разговор второй голос. — Вызывай группу поддержки, нужно прочесать район.

Интересно, группа поддержки имеет право вскрыть запертую машину? Я прикинула так и этак и пришла к неутешительному выводу, что, скорее всего, имеет. И очень маловероятно, что найдется страховая компания, которая осмелится вчинить регрессионный иск сотрудникам СБ. Ведь они всегда могут прикрыться интересами государства. Эх, будет у меня на следующий год по КАСКО солидный малус. Я прислушалась, очень уж хотелось знать, вызвали они подмогу или нет.

Снаружи было подозрительно тихо. Наконец тишину нарушил чей-то сдавленный голос. Обладатель голоса повторял как заведенный:

— Хорошая собачка! Хорошая собачка! Хорошая собачка!

Повторив это три раза, человек замолчал, но тишина уже не вернулась. Раздался какой-то новый, трудно идентифицируемый звук. Так иногда в ночной тиши шумит стояк канализации. Звук спровоцировал несколько неожиданных действий. Чье-то тело ударилось в левую переднюю дверь. На мгновение я подумала, что эсбэшники каким-то чудом догадались, что я сижу внутри, и теперь пытаются взять машину штурмом. Прошло никак не менее двух, а то и целых пяти секунд, но никто так и не вломился. При этом, судя по колебаниям корпуса машины, человек продолжал к ней прижиматься, причем делал это все упорней, явно стараясь просочиться сквозь запертую дверь. Что же произошло? Почему они не вызывают свою чертову подмогу? Кто отвлек (и, надо сказать, здорово отвлек) внимание сотрудников Службы безопасности от моей скромной персоны?

Я попыталась вытащить голову из-под руля, чтобы выглянуть в окно. Это оказалось совсем нелегко. Шея затекла, и теперь голова упорно не желала возвращаться в вертикальное положение — малейшее движение вызывало ужасную боль. Впрочем, это оказалось даже и неплохо, так как большую часть окна загораживала незнакомая мужская спина, и только справа, почти у самого зеркала заднего вида, оставался открытый участок. Я сдвинула корпус вправо, так, чтобы моя намертво прижатая к плечу голова оказалась напротив просвета. Мужская спина нетерпеливо заерзала, сдавленный голос произнес: «Мама».

Даже быстрого взгляда хватило, чтобы понять: мужчина жестоко ошибся. Существо, стоявшее напротив и гипнотизирующее эсбэшника взглядом, ничьей мамой не могло быть по определению. Во-первых, оно было мужского пола, во-вторых, оно не было человеком. Посреди освещенной улицы стоял огромный пес непонятной породы. Помнится, сэр Артур Конан Дойл, описывая проклятие рода Баскервилей, отмечал, что «это была помесь мастифа и дога». В нашем случае имела место гораздо более заковыристая смесь. Навскидку можно было определить овчарку и ротвейлера. Коренастое, типично ротвейлерское тело было покрыто жесткой овчарочьей шерстью. Но вряд ли это могло так напугать двух опытных сотрудников СБ, если бы не морда данного представителя семейства псовых. Мы, конечно, все твари божьи, но здесь бог явно решил подшутить, или вообще умыл руки, отдав бразды правления науке генетике. Представьте себе длинную челюсть овчарки плюс ширину и смыкание челюстей как у ротвейлера. Казалось, что собака все время недобро ухмыляется.

Пес зевнул, продемонстрировав кошмарного вида пасть, вызвавшую устойчивую и неприятную ассоциацию с крокодилом.

Мужская спина замерла. Кто-то из оперативников (не поняла кто, уж больно испуганный был голос) робко произнес:

— Попробуй вызвать подмогу.

Кажется, это сказал тот, что полировал сейчас мою машину. Его коллега стоял чуть поодаль, держа руки по швам и стараясь не шевелить ничем, в том числе губами. Когда он заговорил, создалось впечатление, что в свободное от службы время он выступает на эстраде в роли чревовещателя.

— Как я тебе ее вызову? Эта проклятая псина не сводит с меня глаз. Откуда взялось это исчадие ада?

Я не могла не признать, что сравнение он подобрал удивительно точно.

— На ней ошейник. Собака домашняя.

— Может, ты и кличку прочтешь? — сдавленным голосом поинтересовался тот, что стоял, плотно прижав руки к телу. — И фамилию хозяина? Кому в голову пришло держать ЭТО в качестве домашнего любимца?

Он замолчал, но через секунду продолжил с мстительной надеждой в голосе:

— Посмотри, фамилии… Фамилии хозяина там, часом, нет?

Мужчина, подпирающий мою машину, слегка пошевелился. Это почти незаметное движение сильно не понравилось нашему четвероногому другу. Пес сделал пару шагов в нашу сторону и тихо, но как-то очень угрожающе зарычал. Оперативник мгновенно замер и, как мне показалось, даже дышать начал через раз.