Книга: Мочалкин блюз
Назад: Глава 3
Дальше: Глава 5

Глава 4

Среда
По средам я работаю в Озерках у Светланы, той самой, что дала мне «мини». У нее коттедж площадью больше тысячи метров, по соседству с родителями Чубайса. Там она живет с дочерьми-погодками, четырнадцати и пятнадцати лет, а самой ей, я подозреваю, уже пятьдесят, хотя выглядит она очень хорошо и при свечах ей не дашь больше тридцати пяти. Эта женщина абсолютно вулканического темперамента и хаотического образа жизни владеет сетью ресторанов, отелей и клубов. Как она умудряется справляться со всем своим хозяйством, если с утра не может найти ни сотового телефона, ни сумки, с которой она ходила вчера? Правда, такую утреннюю растерянность объясняет пристрастие к крепким напиткам. Но на бизнесе это пристрастие не сказывается, с каждым годом сеть ее заведений расширяется. Доходы увеличиваются.
Свой дом она купила несколько лет назад у наследников известного некогда в городе бандита. Дом был ужасен и внутри и снаружи. Один из лучших питерских архитекторов долго ломал голову над тем, как улучшить внешний вид этого удручающего строения. Дело в том, что в начале девяностых, да еще и у предводителя бандитской группировки представления об удобном доме были сродни устройству средневекового замка на современный лад. Нижний этаж, площадью шестьсот метров, отводился бригаде. В геометрической его середине находился бассейн двадцать на десять метров, в котором братва купалась с телками. Вокруг бассейна располагался огромный фан-рум. А именно бильярдные столы, кинотеатр с натяжным экраном, а также кухня, столовая и четыре санузла, по одному в каждом углу, и огромный аквариум, как в американских фильмах про мафию.
По периметру находились спальни количеством двадцать. На втором этаже – личные апартаменты хозяина, хозяйки, их детей, а также арсенал. Был еще цокольный этаж, в котором помещались тир и тюрьма.
Светлана превратила его в хозяйственную часть, где хранили ненужные вещи, стирали и гладили. Кроме того, там размещались отопительный газовый котел и стационарный английский пылесос, шланги которого вывели во все помещения. Поэтому мне не нужно таскать пылесос по всему дому, я подключаю щетку со шлангом к отверстию в каждой комнате. Это избавляет меня от лишней работы и уменьшает вторичное распространение пыли. Потому что она проходит всего одно сочленение.
Маленькие зарешеченные окна делали дом похожим на тюрьму «Кресты», сходство усугублялось тем обстоятельством, что дом был построен из необлицованного темно-красного кирпича. Из такого же кирпича в четыре слоя с толстой арматурой внутри был возведен и трехметровый забор, который – соседи говорят, что бывший владелец действительно это проверял, – невозможно было протаранить даже самым тяжелым джипом. Этот забор мог бы пробить только танк, выстрелив в него предварительно из орудия прямой наводкой.
Светлана сняла с забора колючую проволоку. Архитектор расширил окна, облицевал дом частично натуральным камнем, частично сайдингом. Оцинкованное железо на крыше заменили на натуральную черепицу, благо мощные стропила позволяли.
Внутри снесли перегородки, обширное пространство нижнего этажа было превращено в спа-комплекс. Бассейн немного уменьшили для того, чтобы подвести провода и трубы к тридцати разнообразным гидромассажным форсункам вертикального и горизонтального действия, построили горку и метровую вышку для прыжков. Еще были установлены массажные и тонусные столы, сооружены турецкая баня, инфракрасная кабина, душ Шарко, а также тренажерный зал.
Все это является предметом моей заботы, включая смену воды в бассейне, регулировку температуры и концентрации дезинфицирующего раствора. К счастью, пользуются всей этой роскошью теперь не каждый день, и уже даже не каждую неделю, хотя по началу предавались водным процедурам ежедневно по многу часов в компании многочисленных гостей.
На первом этаже сохранились кухня и столовая, бильярдные столы тоже остались на месте. Не тронули также и две спальни для прислуги. Но девицы быстро доводили до бешенства любую тетку, которую Светлана пыталась поселить в доме в качестве няни или кухарки. Поэтому дети росли самостоятельно, как сорняки. Питались колой и чипсами, если мамы нет дома, и ресторанной едой, если мама дома. Последнее нововведение – фритюрница Moulinex, купленная сестрами на карманные деньги вскладчину вместе с двадцатью килограммами замороженной картошки, которую забили в морозилку, пустовавшую до этого годами. Меня такая ситуация вполне устраивала, потому что кухню практически никогда не пачкали. И там уборка ограничивалась загрузкой в посудомойки, выносом мусора и протиранием пыли.
На втором этаже к каждой из четырех сорокаметровых спален пристроено по ванной и гардеробной. В каждой спальне был большой телевизор с видеомагнитофоном, DVD-плеером и музыкальным центром. В комнате старшей, Марины, недавно поставили балетный станок. Потом объясню зачем.
Рядом с лестницей устроен фонтан, вода в котором стекает по лескам. К счастью, обслуживать его, также как и аквариум, приходят специальные люди.
Уборка всего этого счастья занимала у меня, несмотря на всю мою рационализацию, от девяти до двенадцати часов. Смотря по интенсивности использования помещений в истекшую неделю.
Например, раз в месяц мне нужно спускать в бассейне воду, наливать другую, добавлять в нее специальный раствор для промывки гидромассажных форсунок, включать их все на десять минут. Затем выключать, снова сливать воду. Наносить на всю площадь стенок бассейна специальный дезинфицирующий состав, держать его час. Потом, спустившись в чашу бассейна в стерильных резиновых сапогах, особенно тщательно оттирать стенки там, где скопилась грязь, прочищать сливные отверстия. И наконец, смывать из шланга все это дело. После этого нужно снова наполнить бассейн.
Каждую среду я измеряла температуру воды. Чтобы она не опускалась ниже двадцати восьми градусов.
Слава богу, Светлана наняла горничную, и мне теперь не приходится разбирать грязную одежду и белье, отклеивать от трусов использованные прокладки, выгребать презервативы из-под матраса и других малоподходящих мест. Все это, пролежав неделю, издавало ужасный запах, но хозяек он не слишком тревожил: их устраивало, что раз в неделю запах все-таки нейтрализуют. Три месяца назад, после еженедельных разговоров со Светланой, но в основном благодаря ее последнему любовнику, горничную все-таки наняли, и на мою долю осталась уборка, простите за каламбур, в чистом виде.

 

Две ее дочери, Кристина и Марина, от разных отцов и совершенно не похожи друг на друга.
Кристина, природная шатенка, красит волосы, брови и ресницы в черный цвет, одевается во все черное, слушает тяжелую готическую музыку и ненавидит весь мир и в особенности свою старшую сестру, которой мать разрешает без прав ездить на имеющемся в хозяйстве «мерседесе» двести метров до ближайшего продуктового магазина.
* * *
Кристина в тот день хиляла школу и вертелась у меня под ногами, а мне не терпелось поскорее покончить с их ваннами и бассейнами и поехать выгуливать новую блузку.
Как у подростков водится, Кристина считала свою мать бесконечно устарелой, постоянно удивляясь, почему остальные этого не видят.
– Ладно, извини, сменим тему. Моя старуха башней двинулась. Каждый вечер смотрит фильмы лохматых годов с таким французским старпером, ну как его, ну совсем уже старпер. Ален Делон. Прикинь, смотрит и плачет. Он там, конечно, ничего такой, в молодости. Но сейчас ему уже лет, наверное, семьдесят, полгроба из жопы торчит. А она, видно, и вправду влюбилась. Ну я там поняла бы какой-нибудь секси-качок молодой, впрочем, таких у нас немало перебывало, но это…
– А тебе какие артисты нравятся?
– А тебе?
– Не катит, я первая спросила.
– Мне те, что в кино, не очень нравятся, я певцов предпочитаю.
– Ну и каких, например?
– Вилле Вало, знаешь, гот такой. Песни поет такие грустные. Я иногда сяду на пол, врублю его на полный звон, сижу и плачу. Мать прибегает, кричит: «Выключи своего скелетона!» А я ей. – И она изобразила, как именно показывает матери фак.
– Здорово.
– Хочешь послушать?
Я поняла, что у меня, если, конечно, не испугают дальнейшие обязательства, есть шанс стать другом этому выкрашенному в черный цвет, с тремя пирсингами, но весьма, в сущности, милому существу.
– Врубай.
Песня была и вправду очень грустная и красивая.
– Есть хочется, а картошка кончилась.
– Хочешь, японской еды закажем?
Мы заказали доставку из японского ресторана. Несмотря на Кристинины вопли, я заказала на Маринину долю тоже. Она должна была вскоре прийти из школы.

 

Марина же, блондинка от природы, наращивала себе в салоне волосы, чтобы быть еще краше. Кроме того, она, в отличие от худой и плоской сестры, имела пышную грудь и бедра, обожала фабрику звезд и всех звезд MTV с большими попами, а именно Дженнифер Лопес, Шакиру и Бейонс. Она записывала на видео клипы упомянутых див, а потом тщательно выучивала танцевальные па, которые они там демонстрируют. С тем чтобы потом блеснуть на дискотеке фирменным подергиванием филейной части. Для этого ей и поставили в комнате балетный станок.
Надо сказать, что ее труды имели успех и у нее, несмотря на «толщину» (в понимании современных подростков), была масса поклонников. И активная сексуальная жизнь. Тогда как у длинной и худой «модельной» Кристины поклонников не было вовсе. И она не имела ни малейшего представления, как у мальчиков все устроено. По словам ее сестры, Кристина думала, что у мальчиков есть где-то специальная кнопка, на которую нужно нажать, чтобы все началось.
В тот день, уходя, я застала Марину за следующим занятием. Она довольно быстро гоняла на «мерседесе» по дорожке по периметру участка в тридцать соток и очень громко подпевала Юле Савичевой, которая на предельной громкости пела из автодинамиков песню из сериала «Не родись красивой». Видимо, и у этой красотки бывают неполадки в личной жизни.
* * *
Погода выдалась на удивление удачная. Новая блузка просилась в свет. Желательно в такое место, где никто не поймет, что она так хороша. Зачем, если никто не сможет оценить твою крутоту? Возникает законный вопрос. Я считаю, что сначала надо почувствовать непривычную вещь, особенно такую модальную, твоя она или нет.
Нужно подобрать низ, решила я. Брюки из секонд-хенда без лейбла, но с принтами Мэрилин Монро, копии работ Энди Уорхола. И здесь, и там принты – прикольно, цвета – разные оттенки розового – тоже.
Но вот как бы сороковые и как бы семидесятые в моем понимании сочетать никак нельзя. И брюки были отправлены обратно в чехол. Разбирая ворох юбок, в тщетном стремлении отыскать бархатное солнце, в котором моя тетка ходила на выпускной в 1952-м, я услышала телефонный звонок.
Звонил Георгий Филиппович, хозяин антикварной лавочки, коллекционер и приятель Сергея Сергеевича Миниха.
– Приезжай, у меня давенпорт, чистый гротеск.
– Давенпорт не может быть в стиле гротеск.
Давенпорт – корабельный секретер, использовался на маленьких или военных кораблях. На тех кораблях, владельцы которых могли позволить себе интерьер в стиле гротеск, не было необходимости в таких компактных приспособлениях. Там могли поставить в капитанской каюте полноценный письменный стол. Я была в недоумении.
– Может, и не гротеск, но тебе стоит приехать, потому что он выглядит как родной брат кровати и горки.
– Дорогой?
– Да.
– Не поеду. Устаю по средам.
– Нужна помощь.
– Так бы и сказали. Постараюсь через час.
– Это уже разговор.
Георгий Филиппович дает мне бесплатные уроки своего дела.
Для осмотра антикварных предметов у меня есть набор инструментов, который я храню в специальном несессере. Точнее, я использую доставшийся в наследство от дальнего родственника, земского врача, старинный докторский саквояж хорошей кожи. В частности, в набор входят две рулетки – стандартная и миниатюрная. Стандартной я измеряю основные параметры мебели – высоту, ширину и т. п. А миниатюрной, она более гибкая, удобно измерять диаметр колонн или другие детали декора сферической или цилиндрической формы.
Данные о мебели интересующего меня стиля и ее состоянии, отличительные особенности каждого предмета я заношу в отдельный файл моего лаптопа независимо от того, покупаю я вещь или нет. Это необходимо, чтобы впоследствии ориентироваться в ценах и движении рынка.
В набор входит также цифровой фотоаппарат с особым объективом, предназначенным только для съемки стационарных объектов. Мебель я фотографирую, а снимки размещаю вместе с общей информацией в том же файле.
Есть еще специальный фонарик, он позволяет оценить глубину отверстия и его происхождение. Если оно сделано жучками, его немедленно обрабатывают специальными химикатами. Если виновник – неумелый человек, отверстие заполняют специальной смесью, которая, попав в полость, твердеет и обретает свойства дерева. Эти составы я также имею с собой в небольших количествах.
В том же саквояже я храню тонкий длинный нож из нержавейки и белый халат. Нож нужен для того, чтобы аккуратно отделять от дерева наклеенные куски бумаги или другие инородные наслоения, вынимать битое стекло. Халат – чтобы не пачкать одежду.
Доставая с антресолей упаковку перчаток, которые также необходимы при осмотре, я потянула за угол забытого свертка.
В нем и оказалась юбка, которую я искала на рейлинге. Она сильно смялась, поэтому пришлось использовать паровой утюг. Для бархата он незаменим.
Туфли… Это сложный вопрос. По-настоящему хорошие у меня одни. Очень яркие – из черной, желтой и белой сильно лакированной кожи – Lagerfeld, они были куплены на барахолке за смешные деньги. Но они слишком в духе шестидесятых. Поэтому решила обуть другие, еще более вызывающие. Чтобы они отвлекали внимание от блузки. Это были лодочки-шпильки из меха коровы, имитирующие зебру, марки «Советский разведчик».
Завершили образ черный тренч, белый в крупный черный горох платок и темные очки. Я обрызгалась духами «Пачули» от Etro и почувствовала себя Золушкой, которая собирается на бал, где принцем будет ненужный предмет мебели.

 

Георгий Филиппович, пожилой бонвиван с внешностью и манерами актера Александра Ширвиндта, не сразу меня узнал в необычном прикиде, а узнав, рассыпался в комплиментах. В его каморке мы выпили кофе. Он – с коньяком, я – с молоком, спасибо Остину. Я повесила на плечики тренч и платок. И мы отправились осматривать обещанный давенпорт. По дороге я загляделась на дивную спальню бидермаер, явно приплывшую к Георгию Филипповичу от какого-нибудь его коллеги из Амстердама или Гамбурга. Я влезла в огромный гардероб, закрыла за собой дверь и представила себя сначала героиней сказки Клайва Льюиса, а потом маленькой европейской девочкой между Первой и Второй мировыми войнами. Медовый запах вощеной грушевой древесины кружил голову. Представились альпийские луга, тучные стада, очаровательный юный пастушок, напевающий тирольскую песню. Я замечталась.
Вдруг дверка открылась, я ослепла от яркого света, и смутно знакомый мужской голос произнес:
– Итит твою, Филипыч. У тебя тут скелет в шкафу.
– Там может быть только какая-нибудь старая вешалка, – отозвался антиквар.
– Благодарю за комплименты вас обоих, джентльмены, – ответила я.
Мужчины остолбенели от неожиданности.

 

– Позвольте, я помогу. – Глеб Гостев, которого я наконец узнала, подал мне руку. – Кстати, как ваша язва?
– Спасибо, болит, – ответила я, испытывая неудержимое желание забраться обратно в шкаф.
– Так, где же мой давенпорт? – изо всех сил стараясь скрыть замешательство, спросила я.
– Как это ваш давенпорт? Филипыч, разве ты его уже продал?
– Еще не продал, но уверен, что продам не позднее чем через полчаса и, возможно, кому-нибудь из вас.
Хитрый торговец решил устроить что-то вроде торгов. И реальным покупателем считает моего недавнего знакомого, а меня позвал для нагнетания ажиотажа. Потому что совершенно понятно, что давенпорт никак не может быть в стиле гротеск. А мое трепетное отношение к чистоте стиля Георгию Филипповичу хорошо известно.
– Позвольте представить. – Георгий Филиппович тоже слышал про этикет. – Глеб…
– Прошу без церемоний и паспортных данных, – сказала я.

 

И тут я увидела это чудо мебельного искусства. Передние ножки давенпорта были изогнуты чрезвычайно изящно, только мастер с отменным вкусом и верным глазом мог создать такую совершенную линию. Резьба по эбеновому дереву встречается крайне редко: древесина его тверда. Но здесь ее было в изобилии, и рисунок не повторялся ни на одном из двенадцати ящичков. Основным мотивом резьбы был морской конек. Фигура сколь изысканная, столь и символическая. Причем символика могла происходить из разных культурных пластов. В картографии морской конек может обозначать место захоронения сокровищ. А в современной жизни – мужскую однополую любовь. Будь она неладна, подумала я, глядя на моего предполагаемого конкурента в борьбе за шедевр.
– В гостиной Николаса Хэслама, известнейшего лондонского декоратора, стоит журнальный столик на ножках, представляющих собой морских коньков, – блеснула я эрудицией.
Последнее время мне везет на эстетические впечатления.
Я решила, что куплю эту вещь и подарю Шериданам. Давенпорт был достоин каюты самого адмирала Нельсона, так пусть вернется к его потомку, если не по крови, то по духу. Вот.
О чем я тут же оповестила господ присутствующих. Георгий Филиппович довольно ухмыльнулся, он решил, что я оценила ситуацию и подыгрываю ему.
Но мне попала под хвост шлея. Этот Глеб действовал мне на нервы. Было заметно, что давенпорт нужен ему, и мое замечание про Хэслама не осталось неуслышанным. Он размышляет, как бы похитрее начать торговаться. А мне, в свою очередь, хотелось вывести его из себя во что бы то ни стало. Увидеть, как покраснеет его хладнокровная красивая физиономия и он начнет грубить.
Я совершала заведомую глупость. Игрушка была мне совершенно не по карману.
И вот он начал.
– За сколько вы, Георгий Филиппович, хотели продать эту вещицу? – Вроде как и не был раньше на «ты» с уважаемым продавцом.
– А сколько вы могли бы предложить?
– Четыре.
– Смешно.
– Четыре с половиной.
– Шесть, – сказала я.
И тут – о ужас – Глеб сказал:
– Уступаю.
– Отлично, – сказала я.
Пожала руку Георгию Филипповичу, оделась, вышла. Садясь в такси, заметила, что оба мужчины вышли из магазина и смотрят мне вслед.
Дома я налила себе виски, выпила залпом, и спустя пять минут руки мои перестали дрожать, а сердце – бешено колотиться.
Через несколько минут позвонил Георгий Филиппович.
– Я обхаживал этого сноба неделю, а ты мне все испортила. Я бы взял с него десять. Придется начинать все сначала.
– Георгий Филиппович, душенька, простите меня. Хотите, я правда куплю его за шесть?
– С ума сошла! Меньше чем за двенадцать я его теперь не отдам. Но как честный человек ты должна будешь мне помочь. И не так, как сегодня. Этот господин неопределенной ориентации уговорил меня дать ему твой телефон. Кстати, продиктуй мне фамилию этого английского декоратора.
Я продиктовала.
Впереди был свободный вечер, я устала и вставила в лаптоп купленный по дороге DVD с новым фильмом. Однако нахлынувшие видения обнаженного Глеба оказались более яркими, чем проходная комедия, которую я смотрела. И я решила лучше послушать музыку.
Я обнаружила странную особенность. Раздетый, напоминающий мраморную статую, он восхищал и умиротворял мое воображение. Одетый же в свои избыточные тряпки, он вызывает у меня болезненное раздражение и неприятные галлюцинации. Может быть, Кораблева права и все дело в чертовом гламуре?
Не поступить ли мне на работу в аквапарк или спортивный клуб и там выбрать себе мужчину? Но боюсь, меня неправильно поймут.
Было совершенно ясно, что об этом фантастическом красавце и богаче Глебе мне лучше не думать. Да, он прекрасен, особенно раздетый. Эта линия его тела, поднимающаяся от бедра до подмышки, вызывает у меня мурашки… Но между нами – социальная пропасть. Как только он узнает, чем я на самом деле занимаюсь, сразу потеряет ко мне интерес. Да и откуда я взяла, что имеет место быть вообще какой-то интерес? Попросил телефон. Может быть, он по-прежнему хочет, чтобы я работала в его магазине.
В ответ на мои мысли раздался звонок.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте.
– Я узнал ваш голос, прекрасная язвенница.
– Глеб?
– Простите мою назойливость, ваш номер мне дал уважаемый Георгий Филиппович.
– Все в порядке.
– Я звоню, чтобы извиниться. Я был непростительно груб с вами в тот день, когда мы встретились в Quazi. Говорил и предлагал какую-то дикую чепуху. Оскорбил такую утонченную женщину, как вы. Позвольте мне загладить свою вину приглашением пообедать, скажем, завтра. В шесть я за вами заеду, скажите куда.

 

Я запаниковала, но меня спасло правило незабвенной Коры Хюпш.
– Извиняться вам решительно не за что. Напротив, это я поступила грубо, не поблагодарив вас за заботу, которую вы проявили к моей скромной персоне. Вы так помогли мне, довезли до поликлиники. Что касается вашего любезного приглашения, то боюсь, что завтра я не смогу. Если вы минуту подождете, то я сверюсь с ежедневником и скажу, когда я свободна.
– Жду с нетерпением.
Я сосчитала до ста.

 

– Боюсь, что не раньше понедельника.
– Тогда, может быть, позавтракаем в субботу или воскресенье?
– Боюсь, завтрак слишком интимное мероприятие для нашего шапочного знакомства. Да и я собираюсь за город.
– Тогда, может быть, встретимся прямо сейчас?
Разумеется, я была свободна и завтра, и в пятницу, и в субботу, и в воскресенье. По его тону невозможно было понять, приглашает он меня на свидание или на деловую встречу. Если он имеет в виду что-то типа свидания, мамочка моя, то нужно отнекиваться и оттягивать. Он наверняка привычен к легким победам. Не дождется. К тому же вопрос с ориентацией по-прежнему открыт.
– Вообще-то я устала, у меня был трудный день. Да и чем плох понедельник?
– В понедельник я улетаю в Бразилию. Вернусь через две недели.
– Может быть, очные извинения подождут две недели? Тем более что заочно они уже приняты.
– Не хотите меня видеть?
– Если честно, то просто не совсем понимаю цель нашей встречи.
– Позвольте мне рассказать о ней лично. Наденьте вашу изумительную блузку и спуститесь. Я подъеду к парадной и отниму у вас не более десяти минут.
– Вы так настойчивы. Хорошо.
Я назвала адрес.
После упоминания о блузке я не могла ему отказать. Пожалуй, он единственный человек из всех знакомых, кто мог бы оценить ее по достоинству, включая самых продвинутых моих клиентов. И, кажется, он действительно ее оценил.

 

Когда он вышел из машины – не буду описывать, как он был одет, поверьте, что изысканно, на мой вкус даже чрезмерно, – мне померещилось на его лице что-то вроде замешательства. После уверенного и развязного тона, которым он разговаривал со мной в Quazi, в своей машине и по телефону это было странно. Может, мне почудилось…

 

– Я не успел сказать вам. Блузка просто вне всяких похвал. Для меня одежда дает примерно восемьдесят процентов информации о собеседнике. Только очень уверенная в себе, изысканная и благородная по происхождению женщина может так непринужденно носить такую сложную вещь. Вы остроумно подобрали к ней аксессуары. Когда я увидел вас в ней, то понял, что вы совершенно особенная и не такая, какой показались мне в первый раз…
– Спасибо. А я как раз думала о том, вы – единственный из моих знакомых – можете понять, насколько она хороша.

 

– Знаменитый дом. Однако не слишком ухожен.
– Тысяча девятьсот четвертый год, северный модерн. Перекрытия и коммуникации устарели, нужна серьезная модернизация. Чтобы ее провести, нужно выселить всех. А это невозможно, и будет невозможно еще лет десять – пятнадцать.
– Хороша ли планировка квартир?
– Хотите подняться?
Мы поднялись. И тут случилось забавное совпадение. Перед тем как спуститься, я слушала диск с лучшими оперными ариями. И в ту секунду, как Глеб вошел в мою квартиру, Сэмюэл Рейми запел песню тореадора. Мой гость в своем наряде представился мне удивительно похожим на Эскамильо, и его избыточная элегантность оказалась вдруг странно уместной.
Я добросовестно продемонстрировала Глебу все закоулки своей квартиры. Его похвалы и замечания были разумными. Пришлось объяснить мою систему коллекционирования антиквариата и связанную с ней пустоту в комнатах. Хорошо, что я уже успела заменить прежние ампирные обои на более пышные коллекционные французской фирмы Legrand. Я мечтала оформить квартиру в стиле Мадлен Костен, ездила на барахолку на «Удельной», покупала у старушек вышивки, скатерти, консольки, мраморных кроликов, бронзулетки, светильники, плюшевые портьеры. С ними много возни, все нужно стирать и дезинфицировать. Но овчинка стоит выделки.
На сегодняшний день обставленной и оформленной оказалась только столовая. Там мы и разместились. Вместе с нами в столовой находились фотографии предков, круглый обеденный стол с шестью стульями, горка, два консольных столика по сторонам от камина, два больших зеркала в широких рамах того же стиля и много мелочей в духе позапрошлого века.
В гостиной стоял кабинетный диван.
В спальне была кровать и столик для лаптопа, который теоретически можно было заменить давенпортом. Рядом на шести икейских рейлингах висела моя одежда.

 

– У вас потрясающе чисто. В первый раз вижу такой образцовый порядок в квартире интеллигентной женщины. Я замечал, что у современных женщин интеллектуальные способности обратно пропорциональны способностям к домашнему труду. Вот, к примеру, жена моего приятеля. Умница, математик, преподает в университете, с легкостью рассуждает о таких сложных материях, что даже мне с моим физтехом не все понятно. Но у нее такой грязный унитаз, что я стараюсь им совсем не пользоваться, когда прихожу к ним в гости. А теперь вообще свел визиты к ним до минимума. Друг недоумевает почему, и мне приходится каждый раз выискивать новую причину, потому что не могу же я назвать ему причину реальную. Иногда интеллектуалки любят и умеют готовить. Но в таком случае толсты и не представляют интереса как женщины.
– Что же вы выбираете – интеллект или способность к домашнему труду?
– Я пока еще не выбрал. Не женат.
– А вообще планируете?
– Теоретически да.
С моих плеч свалился камень. По крайней мере, с ориентацией все хорошо. Или нет? Может ли теоретическое намерение жениться быть свидетельством традиционной ориентации? Пожалуй, все-таки нет.
– Хотите выпить?
– Благодарю, я за рулем. Может быть, у вас есть чай?
– Если вы чайный гурман – то нет. Только пакетированный органический Twinings для гостей.
– А почему именно Twinings?
– Это единственная марка чая из тех, что продаются у нас, которая также продается, скажем, в Лондоне.
– Логично. А почему для гостей?
– Сама пью только мятный.
– Бережете зубы?
– Язва.
– Ну да. Я с удовольствием выпью мятного.
– С медом?
– Отличная идея.
Я принесла ему – чай, себе – сделанный в блендере коктейль из бифидокефира, молодой зелени овса, укропа, огурца и соли, который я пью по вечерам.
– А можно мне тоже попробовать?
Я принесла вторую трубочку.
– Очень вкусно. Только соли многовато.
– Иногда я позволяю себе некоторые поблажки.
– Любите соленое?
– Как большинство женщин.

 

Некоторое время мы сидели по разные стороны моего большого стакана, посасывая коктейль каждый из своей трубочки, почти соприкасаясь лбами. От Глеба исходило тепло и уверенная мощь. Было ясно, что он не только силен физически, но и имеет стальную волю. Управлять таким человеком помимо его желания невозможно. И противиться ему очень трудно.
– Вы хотели о чем-то поговорить.
– Куда вы поставите давенпорт?
Я чуть не подавилась.
– Пока не решила. Вы ради этого приехали?
– Не совсем. Мне трудно начать.
На лбу его выступили капли пота.
Я и сама чувствовала себя сомнамбулой в его присутствии и все делала на автомате. Но тут уловила флюиды паники, исходящие от него. В чем причина его паники, оставалось неясным. Другое дело – я. Пустила в дом незнакомца, поддавшись его мужским чарам. Сейчас окажется, что он охотник за органами и прямо здесь сделает мне операцию и оставит истекать кровью…
– Понимаете, у меня никогда не складывались отношения с женщинами. Я стараюсь быть щедрым, нежным, но они не понимают меня и в последний момент, когда я уже готов принять решение, все портят. Как будто чего-то пугаются и бегут от меня… Поэтому всякий раз, когда я знакомлюсь с женщиной, которая мне нравится, я стараюсь говорить с ней на всякие отвлеченные темы, чтобы не отпугнуть с самого начала. Интересно, почему так происходит?

 

Выходит, я женщина, которая ему нравится. Сердце мое сначала ушло в пятки, потом взлетело к небесам.

 

– Отчего же, здесь все совершенно понятно.
Он посмотрел на меня с нежностью и надеждой.
Я встала, заложила руки за спину и стала прохаживаться по комнате, чтобы скрыть волнение.
– Женщины редко смотрят на мужчину как на кратковременного партнера по развлечениям. Обычно они анализируют его внешность и поведение на предмет долговременных отношений. В таком анализе главное – сразу обнаружить изъяны. Тогда все становится понятно и просто. Таким образом, если красивый, успешный мужчина традиционной ориентации, – я метнула на него вопросительный взгляд, возражения не последовало, – кажется нежным и щедрым, то… он либо шпион, либо маньяк. Отсутствие изъянов наводит на мысли о тщательной маскировке и ее возможных (таинственных и ужасных) целях. Поэтому нужно бежать, спасаться и т. д. К тому же красивых мужчин редко воспринимают серьезно. С красивым приятно пройтись по улице, чтобы проходящие мимо девушки думали: «Что красавчик нашел в этой лохушке?» Но планы на долгую счастливую жизнь лучше строить с человеком, на которого не позарятся хищные подружки.

 

Он смотрел на меня растерянно.
– Что же мне делать?
– Материться, драться, пропадать по три дня неизвестно где, если вас интересует способность к домашнему труду. Ну а если привлекает интеллект, то нужно заставлять каждый день мыть унитаз, ездить на мойку машин, выдергивать закладки из книг. Демонстрируйте свои недостатки, тогда вам будут доверять.
– Неужели нужно быть скотиной, чтобы нравиться женщине? – Его брови изогнулись в гримасе горестного недоумения.
– Вы показались мне таким жестким, таким опасным в первую нашу встречу…
Вдруг он улыбнулся и снова стал удавом Каа.
– А теперь разрушил свой брутальный имидж жалобами на трудные отношения с женщинами… А что, если я вас разыграл? Вдруг все это чепуха и я хотел разжалобить вас, чтобы прямо сегодня затащить в постель, а? Неужели вы могли поверить, что у меня могут быть проблемы с женщинами?
– Ну, если признаётесь, значит, оставили свое намерение.
– Оставил.
– Интересно почему?
– Не выношу антикварных кроватей.
– А что, если, скажем, на полу?
– Вот видите, никаких проблем с женщинами… Честно говоря, я думал, что в этом месте вы надуетесь и станете меня прогонять, а я буду умолять этого не делать. Вы снова станете меня жалеть и согласитесь поехать ко мне… Ну что, я достаточно продемонстрировал свой изъян?
– Актерство ради манипулирования вполне понятно и встречается довольно часто. Так что, боюсь, вы здесь не оригинальны.
– Вот видите, неоригинальность – это изъян номер два. А теперь номер три – может, все-таки поедем ко мне, у меня мебель во всех комнатах и отличная итальянская кровать… Знаю, что не поедете, – пожалуй, чересчур быстро сказал он. – Тогда хотите, я расскажу о себе? Чем занимаюсь, как заработал деньги? Вам ведь наверняка любопытно.
– Боюсь, рассказы о разборках, пытках утюгом и прочих удовольствиях этого сорта меня не слишком возбуждают.
– В том-то и дело, вы удивитесь, но ни в чем таком я никогда не участвовал, я даже «вальтер» от «беретты» не отличаю, не говоря уже обо всем остальном.
– Тогда я вся внимание.
– Я понимаю, что вы на язвенной диете и ваш желудок в это время суток должен отдыхать. Если вы станете готовить, вам неизбежно захочется есть, выделится сок и т. д. Но может быть, вы все-таки сделаете мне какой-нибудь бутерброд? Я надеялся, что мы где-нибудь поужинаем, и ужасно голоден.
– С большим удовольствием.
Я заглянула в холодильник. Маленькая упаковка тертого пармезана, пучок салата, грамм двести сырого филе семги… и все. В хлебном ящике нашлись финские лепешки. Для изысканной молодой дамы вроде меня – роскошный обед. Для девяностокилограммового мужика – и червяка не заморить. Но кормить мужчину – это такое удовольствие. А кормить мужчину своей мечты – удовольствие стократное. Я должна была что-то придумать, и придумать быстро. Я насыпала пармезан на лепешки и поставила в микроволновку.
Вымыла латук.
Порезала кубиками семгу.
Достала лепешки из микроволновки.
Поставила туда семгу.
Разложила латук на лепешки поверх сыра.
Достала семгу из микроволновки, помешала ее, поставила еще на минуту.
Достала семгу, разложила поверх салата.

 

– Для полного счастья не хватает лимона. Мне лимоны запретили. Посидите минут десять, я сбегаю в соседний ларек.
– А лайм не подойдет? У меня с собой есть два. Вчера купил домой, но забыл выложить.
– Это очень кстати. Дайте один.

 

Глеб отправился в ванную мыть руки.
* * *
Я побежала на кухню, выдавила на все половину лайма, уложила на тарелку и принесла в столовую.
Все вместе заняло четыре с половиной минуты.
– Быстро, – оценил Глеб, откусил раз, откусил другой. – Вкусно… Красиво было бы на желтой тарелке.
– Я держу только белую посуду, без рисунка. Мне так почему-то вкуснее.
– Это – позиция. Уважаю.
Мужчина, утоляющий голод, – волшебное зрелище, особенно если он ест то, что приготовлено тобой. В таких случаях я испытываю счастье пещерной женщины.
Жаль, что он все съел так быстро.
– Накормила, напоила, в бане парить не буду – горячую воду на два дня отключили. Так что с чистой совестью можно байки слушать.
– Я вообще-то родился и вырос в Москве.
– Кошмар. Как же оказались в Петербурге?
– Здесь есть по меньшей мере четыре вещи или явления самого высокого мирового уровня. Это архитектура, Эрмитаж, балет и фарфор. Ничего подобного нет в Москве. Разве что балет, но он все равно имитирует петербургский. И потом, Петербург был столицей России в самый лучший период ее истории. Ни до, ни после Россия не была столь великой. Он как вдовствующая императрица, которую можно оскорбить, ограбить, даже изнасиловать, но лишить ее титула и прошлого – невозможно. Петербург был не в масть, не по рылу большевикам. Не по рылу он и нынешней власти. Чтобы достойно содержать императрицу, нужно иметь империю. Поэтому Петербург умирает. И он прекрасен в этой агонии. Дух смерти здесь – везде, и это неповторимо. Нужно все это наблюдать. Потому что все это исчезнет.
– Да вы, батенька, декадент.
– А вы разве не декадентка? Поразительно, с какой скрупулезной тщательностью вы собирали эту мебель, эти интерьерные мелочи, а ведь люди, которые все это сделали, давно мертвы. Вы живете среди посланий с того света. От тех, кто сделал эти вещи, и от тех, кто жил среди них. Это десятки, если не сотни людей. По ночам их тени, должно быть, обступают вас и говорят с вами.
– Какое у вас воображение! Я начинаю понимать, почему вы так одеваетесь.
– Как – так? Вы не одобряете?
– Одобряю, но задумываюсь о том, что побуждает вас так отличаться от других. Наверняка есть какая-то причина.
– Я просто разрешил себе выглядеть так, как я хочу, как себя чувствую. Я не хожу на работу в общепринятом смысле этого слова, мне не нужно подлаживаться под правила. Бывают случаи, когда компромисс необходим. Я иду на него спокойно. Но в целом мой образ жизни дает мне возможность не ломать себя. В этом его главное преимущество. Это относится не только к одежде. Практически ко всему. Просто одежда и внешность – это то, что бросается в глаза.
– Я даже не знаю, что сказать на это, кроме того, что моей зависти нет предела. Однако как же все-таки вам удалось достичь такого уровня благосостояния, что вам не нужно работать?
– Я расскажу вам обязательно. Это, смею вас уверить, прелюбопытнейшая история. Но позвольте сначала задать вопрос. По вашему жилью я вижу, что вы не замужем, хотя вся мужская часть домашней работы сделана отлично. Встречаетесь с кем-нибудь?
– Я в разводе и уже два дня ни с кем не встречаюсь.
Вдруг зазвонил его сотовый телефон. Он взял трубку, и лицо его стало жестким. Глаза сверкнули белым металлом.
– Я понял, – сказал он и прервал связь. – Простите, я должен уйти. Но чтобы как-то скрасить вам горечь расставания со мной и неудовлетворенное любопытство, – сардоническая усмешка очень шла ему, и мне очень понравилась его самоирония в этом месте, – я хочу вручить вам подарок. Напрашиваясь к вам в гости, я еще не был уверен в его уместности, поэтому оставил в машине.
Он вернулся через две минуты.
– Прошу, примерьте.
Я заглянула в коробку. В ней было вечернее платье.
– Это винтажное платье Givenchy тысяча девятьсот шестьдесят первого года, оно принадлежало Одри Хепбёрн. Я думаю, что оно должно вам подойти.
Я стояла открыв рот. Что ни день, то подарки.
– Я не могу его принять.
– Пожалуйста, примерьте, я очень спешу.
Я не смогла преодолеть это искушение. Быстро побежала в спальню и переоделась. Одри была несколько ниже меня, и грудь ее была меньше моей. Однако платье все равно сидело изумительно и из-за разницы в размерах выглядело весьма современно.
Я вышла в прихожую и увидела себя в зеркале. Как я люблю этот оптимистический, олицетворяющий победу разума над хаосом, напоминающий о космосе и научно-технической революции потрясающий стиль шестидесятых.

 

– По-моему, не стоит ничего говорить. Мы оба все и так видим. Можете просто удостоить меня вашим характерным царственным кивком и тенью благодарности во взгляде.
Он снова усмехнулся.
– Это невыразимо. Но я не могу его принять. И это жестоко с вашей стороны – искушать меня подобным образом. Нет ни одной причины, по которой я могу его взять.
– Причина есть, и она решает всё – вы его хотите.
И он побежал, не оглядываясь, вниз по лестнице.
Я испытала сильное облегчение оттого, что речь о моей работе так и не зашла.

 

Пожалуй, он не осознаёт, что я и так покорена им. Иначе зачем такие усилия.
И я не понимаю, когда он говорит искренне, а когда надевает маску.
И когда шутит, то над кем – над собой или надо мной.
Он хорошо знает, что нужно сказать, чтобы мне понравилось.
Или он просто такой, как мне нравится.
Можно ли представить себе, что у него проблемы с женщинами?
Но они все же есть.
Он не попытался меня поцеловать, даже дотронуться, несмотря на все базары про постель.
Да и хотел ли он?
Что же ему от меня нужно?

 

Я была абсолютно заинтригована и очарована. Но часть меня все равно ожидала какого-то неприятного сюрприза, какой-то подставы, какого-то злого умысла с его стороны.
Я ходила по дому и улыбалась, как восьмиклассница, на которую обратил внимание мальчик из выпускного.
Фея завалила крестницу откутюрными подарками.
* * *
А ведь он, пожалуй, хотел проверить, чистый ли у меня унитаз. И, убедившись, что он сияет, принес мне платье.
Аня Янушкевич советует:
Если ваша бархатная одежда сильно измялась, используйте утюг с вертикальным паром. Заодно отвалятся прилипшие к бархату пылинки, волоски и пушинки.
Назад: Глава 3
Дальше: Глава 5