Книга: Мочалкин блюз
Назад: Глава 13
Дальше: Глава 15

Глава 14

Воскресенье
Утро пришлось посвятить уборке собственной квартиры. Последствия моей плодотворной творческой деятельности захламили мое жилище весьма основательно.
Где, интересно, сейчас Глеб, подумалось мне. Жаль, что нельзя позвонить ему и сказать: «Знаете, а я раздумала выходить замуж и переезжать в Москву. И вообще, что вы там хотели объяснить про наш так называемый секс?»
Нужно было что-то придумать, как-то войти с ним в контакт. А может, не стоит? Лишь только я снова вспоминаю тот ужасный вечер, как мне становится ясно, что ни в коем случае не следует к нему приближаться. Нет мужчин, и пес с ними. Найдутся. Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра. Да и какие наши годы, всего лишь четвертый десяток разменяла… Но я запретила себе плакать. Раз и навсегда.
В процессе уборки мне пришлось дважды подойти к телефону. Оба раза по одному и тому же поводу.
Первой позвонила Вера.
– Мой вернулся. Положила в ванну отмокать. Так что будет тебе завтра работенка. Невеселый. Говорит, лето было короткое. Я смотрю на него и вроде как не узнаю. Раньше всегда так радовалась, когда он возвращался. А теперь так стыдно. Вроде как избавиться от него, бедненького, хочу.
– Странно, что ты только сейчас поняла. А ведь это надо было сделать еще двадцать пять лет назад.
– Злая ты. Мы все детство друг друга любили. Он мой портфель все десять лет после уроков таскал.
– Ты хочешь сказать, что никто из вас не знает, в какой момент ваша любовь кончилась?
– Я, во всяком случае, не знаю. Думаешь, кончилась?
– А ты так не думаешь?
– Отстань ты от меня. Всю душу мне перевернула. Жила я и жила себе, горя не знала.
– Может, ты и не знала горя. Только счастья тоже не знала.
– Замолчи. Выискалась тут правдорубка.
– Вера, у меня к тебе есть меркантильная просьба.
– Меркантильная? Интересно. Излагай.
– Дай мне в долг на год двадцать тысяч баксов. Отдавать буду постепенно.
– Дам. Десять процентов подойдет?
– Что ты имеешь в виду?
– Что я дам тебе двадцать, а отдашь ты мне двадцать две. Десять процентов – очень низкая ставка. Я сама беру черные кредиты под двадцать четыре процента.
Про проценты я не учла.
– Вообще-то, мне и восемнадцати хватит.
– Значит, вернешь девятнадцать восемьсот. Проценты будешь платить ежемесячно. Тысячу восемьсот делим на двенадцать, получается сто пятьдесят баксов в месяц. Могу высчитывать из твоей зарплаты. Как только отдашь какую-то часть, проценты будем считать из оставшейся суммы. Солдат ребенка не обидит.
– А когда сможешь дать?
– Ну, завтра не смогу. В среду. Заезжай в офис после работы.
– Ладно.
– Ну что ты погрустнела? Давай звони своей итальянке, пусть придет, посмотрит на мое сокровище, прямо завтра. Ни меня, ни детей дома не будет.
И словно по заказу, спустя полчаса позвонила Кьяра.
– Я татуировку сделала на всякий случай на трех языках. По-русски, по-английски и по-итальянски. Весь живот исписала. Забавно. Как наши дела?
– Можно завтра увидеть твоего предполагаемого спутника. Я завтра у них работаю, приглашаю тебя с собой.
– А ты мужчину-то этого раньше видела? Он вообще какой?
– Видела. Добрейший. Тишайший. Пьет и плачет. Но временами превращается в такого смрадного гада, что только диву даешься. Откуда что берется!
– Обожаю, настоящий русский характер. А внешне как выглядит?
– Старый фильм «Идиот» смотрела? Вылитый артист Яковлев. Только старше, естественно.
– Разве такой может превратиться в смрадного, как ты говоришь, гада?
– Может, еще как может.
– Я заинтригована.
– Записывай адрес.

 

Райко жила на «Удельной», мне пришлось поехать к ней за фривольным лакейским камзолом и паричком. Так что само провидение указывало мне дорогу на барахолку. Пробегу, посмотрю, что сейчас популярно, какие цены. Может быть, появятся какие-нибудь идеи. На всякий случай взяла с собой фотоаппарат.
Несмотря на пасмурную погоду, на барахолке было чрезвычайно многолюдно. Первое, что бросилось в глаза, – фарфор очень популярен и в цене, правда, антропоморфная скульптура в большей степени, чем анималистическая. Но это с точки зрения коммерции, а вкус у каждого свой. Популярны скульптуры из силумина. Ломоносов, Есенин, Достоевский, Петр Первый, академик Павлов, разнообразные безымянные спортсмены, Пушкин и даже Гитлер, – все они были представлены. Продавались также старинные елочные игрушки и – мода сезона – настенные коврики. Все, что хранила бабушкина кладовка, имело спрос и немалую, но все-таки совсем недостаточную цену. Хотя теперь у меня в запасе год и я могу прозондировать Москву. Например, большая Индира Ганди может стоить тысячи две долларов, по моим прикидкам. Может же цена в Москве в антикварном магазине быть вчетверо выше, чем у нас на барахолке? Наверняка. В таких раздумьях я пробиралась вдоль торговых рядов к метро. И вдруг прямо на земле на газете увидела потрясающую деревенскую наивную икону святых мучеников князей Бориса и Глеба, украшенную фольгой. Я потянулась к ней, но чья-то рука в дорогой кожаной перчатке схватила ее быстрее.
– Сколько стоит? – спросил Глеб.
– Тыщща, – ответил пьяненький мужичок, моментально в своем масштабе оценив покупательную способность Глеба по его нехилому прикиду.
– На барахолку надо одеваться скромно, маскироваться под пролетариат, иначе цены заряжают втрое…
Глеб достал купюру и протянул ее мужичку.
– Еще не переехали или в гостях у матушки?
– Я не еду в Москву и не возвращаюсь к бывшему мужу.
Глеб не улыбнулся, но что-то в его лице неуловимо изменилось.
И тут, не знаю почему, меня вдруг понесло. Я навела объектив своего фотика на его лицо, щелкнула и сказала:
– Это странно, но, когда вы рядом, мне кажется, что ваше лицо и есть солнце, а не тот бледный круг света над горизонтом.
– Что?
Глеб не понял или не поверил своим ушам. Очевидно, голос мой прозвучал слишком буднично для такого пафосного признания.
Повисло неловкое молчание.
– Извините, мне пора, – сказала я и пошла к метро.
Опять облажалась, опять наболтала лишнего. Нет у меня счастья и не будет – с такими приступами словесного поноса.
Я ввинчивалась в толпу, старалась сжаться и скрыться из виду как можно скорее.
В это время подал голос мой сотовый, пришлось остановиться. Звонил Александр Александрович, сын кошатницы Анны Витальевны.
– Я вас слушаю. Новости по поводу моющих средств?
– Не хотите сегодня со мной поужинать? – спросил Александр Александрович.
– Это неожиданное предложение. И в любом случае я сегодня занята.
– Не пренебрегайте мной, девушка. Я – отличный вариант.
– Вы – не вариант. Вы женаты.
На этой фразе меня догнал Глеб. Он подозрительно посмотрел на телефон, который я держала около уха. Разговор был странный, а теперь мне и вовсе захотелось свернуть его побыстрее.
– Извините, я не могу говорить.
Александр Александрович продолжал свою речь, но я отключилась.
– Женатые мужчины осыпают вас непристойными предложениями? – Глеб смотрел ревниво.
– Да. – Отнекиваться не было смысла.
– Вы спешите? Я вас подвезу.
– Я еду в Пушкин, это далеко.
– В гости?
– Там в Екатерининском дворце закрытый прием.
– А, да, я слышал. Вы приглашены?
– Типа того.
– А я нет. – Кажется, известный тусовщик Глеб был уязвлен этим обстоятельством. – Пожалуй, принцы – вполне подходящая для вас компания. Простите за бестактность, но вас не смущает разница в возрасте?
– Вы имеете в виду, что все они слишком молоды для меня? Так ведь заводить подруг и жен постарше модно в этом сезоне. Разве вы не слышали?
– И вам нравятся прыщавые юнцы с тонкими запястьями?
– Что-то не припомню ни одного прыщавого среди их высочеств.
– И кто же ваш фаворит? Кого вы наметили сегодня в жертвы?
– Мне нравятся немчики, они так трогательно краснеют. Может быть, Эрнст Ганноверский или Казимир фон Витгенштейн. Разберусь на месте.
– Они же совсем дети! Может, вместо этого сходим куда-нибудь вместе?
– Не могу, обещала.
– Тогда на «Детей Розенталя» во вторник?
Меня охватил восторг, я давно мечтала услышать эту новую русскую оперу Леонида Десятникова. Либретто написал мой любимый писатель Владимир Сорокин.
– Это премьера в Петербурге? А Сорокин будет?
– Думаю, да.
– Блеск.
– То есть вы согласны. Жаргон Эллочки-людоедки вам не очень идет.
– Спасибо вам большое, сейчас очень спешу, созвонимся во вторник.
Я не позволила ему опомниться и убежала, пока он не заметил, что я еду на метро.
* * *
Радоваться было страшно. Еще один совместный вечер в Мариинке. Чем он кончится на этот раз?

 

Но почему он от меня никак не отстанет? Зовет, манит, однако намерения его туманны, как и прежде. Он встречается со мной не ради секса, тогда ради чего? Чего еще может мужчина хотеть от женщины? Вопросов было много, ответов не было вовсе.
Всю дорогу до Пушкина я терялась в догадках. И потерялась окончательно. Все мои гипотезы, одна нелепее другой, разбивались об очевидный факт: Глеб – самый загадочный мужчина на свете. Тайна, которую страстно хочется разгадать. Но разгадать не получится, если он сам ее не раскроет. Остается надеяться, что он захочет это сделать. Рано или поздно. Пожалуй, Кораблева права и эту историю невозможно оставить на полпути. Ужасно хочется понять, что к чему.

 

– Кораблева, я тебя простила, давай мириться, – позвонила я ей по сотовому из маршрутки.
– Ты серьезно? Не сердишься?
– Неа.
– Я бы убила за такое. Прости меня, кроткое ты созданье.
– Ладно, не парься. Я тут подумала, я согласна встречаться с Гостевым по твоему плану, только ты должна мне помочь: собрать о нем всю-всю информацию, я имею в виду романы, отзывы о нем, ну ты понимаешь.
– Соберу. Когда увидимся? Хочешь, приду твою мебель смотреть сегодня.
– Не, я сегодня работаю.
– Бедняжка, это в воскресенье? А, понимаю, у тебя же долг. Где работаешь?
– В Екатерининском дворце на приеме.
– Ни фига себе. Можешь провести меня?
– Вряд ли. Я заменяю подружку, сама на птичьих правах.
– Ну, тогда созвонимся. А ты все-таки – святая.
– Отстань.

 

Принцы и впрямь оказались невзрачными. Все-таки принц Уильям вне конкуренции. Он, безусловно, самый привлекательный европейский наследник. Но принца Уильяма не пускают на отвязные вечеринки, подобные той, на которой мне пришлось потрудиться.
Сначала работа моя не заладилась. Я все забывала, что одета в мужской костюм и должна кланяться, а не делать книксен, подавая новое блюдо или подливая вино. К счастью, пища не слишком интересовала молодых аристократов. Они очень быстро захмелели, стали громко смеяться и кричать, бегать по дворцу и кучковались в туалете. Надо сказать, что туалеты расположены в Екатерининском дворце довольно далеко от парадной бальной залы, где был накрыт стол. Компания светской молодежи возвратилась оттуда оживленной, с блестящими глазами. Они потребовали немедленно устроить им дискотеку. Дискотека продолжилась беготней и прыжками по старинным креслам и кушеткам в разных залах дворца. Охране пришлось проявить весь такт, чтобы музей не был разрушен.
В разгар веселья прибыл опоздавший гость. Я не видела, кто это был, потому что задержалась в буфетной. А когда возвращалась, некий молодой человек обратился ко мне:
– Excuse me, miss. Could you please show me the way to WC.
– Sure, your Highness.
Это был принц Гарри.
Пока мы шли к туалету, я поинтересовалась, как ему понравилось в Петербурге. Принц был очень вежлив, сказал, что в Петербурге он в третий раз, и в третий раз неофициально. Что город ему нравится. Но слишком холодно.
– А что, если бы вам предложили российский престол, вы бы согласились?
Принц оторопел.
– Разве в России снова будет монархия?
– Возможно. Так согласились бы вы?
– О да, я всегда мечтал быть королем.
– Тогда мы будем на вас надеяться.
– Кто «мы»? – поинтересовался принц.
– Сторонники монархии.
Принц, который явно всю дорогу до этого комкал в кармане заветный пакетик, вдруг приосанился, напрягся и раздумал идти в туалет.
Наверное, нужно было добавить что-то еще, но у меня в голове крутились только фразы типа «Я дам вам парабеллум» или «Заграница нам поможет».
Весь оставшийся вечер он смирно просидел за столом. Он отказался от шампанского и прочих вин и пробовал разные сорта русской водки. Может быть, он размышлял о том, чтобы вернуть правящему дому монополию на производство этого крепкого национального напитка?
Розовощекие немецкие принцы довольно скоро покинули собрание. Один уснул, другому стало дурно. К концу вечера продолжали бодрствовать практически одни девушки во главе с высокорослой именинницей. Малое количество кавалеров их нимало не смущало, и веселились они от души.
Вскоре основное застолье свернули, оставили только маленький буфет, который должен был функционировать до утра. Музыка гремела, дети резвились.
Мне вручили пятьсот рублей и отпустили восвояси. Принц Гарри разыскал меня, когда я уже переоделась. Он оглянулся по сторонам и положил мне в руку визитную карточку.
– Я записал здесь номер моего прямого мобильного телефона. Так что теперь я всегда на связи.
Я горячо пожала руку его высочеству. Среди гостей он единственный оставался вменяемым.

 

Я десять раз пожалела, что не поехала на машине. В уплату за обратный проезд мне пришлось отдать весь сегодняшний заработок, да еще и приплатить из кошелька.
Аня Янушкевич советует:
За дорогими перчатками ухаживают так же, как за дорогой обувью. Перед первым использованием сбрызгивают спреем для создания водо– и грязеотталкивающего слоя. В дальнейшем чистят специальной щеточкой 2–3 раза в неделю или по необходимости. Важно не оставлять их грязными. Летом перчатки набивают мягкой бумагой и хранят в светонепроницаемых коробках.
Назад: Глава 13
Дальше: Глава 15