Глава 14
СЕРАЯ ФАБРИКА

Серая Фабрика впечатляла даже с высоты птичьего полета — колоссальная котловина, уходящая к горам на горизонте, была накрыта прозрачным тройным колпаком полтораста метров высотою. Под колпаком угадывались суровые формы машин, громадных и неколебимых, словно утесы. Они проглядывали неясными тенями в разрывах клубящихся оранжевых дымов, на них ложились огненные отблески с вязких потоков кипящей массы, раскаленной докрасна. В крутящихся дымах, фонтанах искр, вихрях пара сновали челноками огромные сложные механизмы, направляя расплав по разным руслам, музыкально ориентируя сине-белые вспышки, ритмично чередуя вращение розовых смерчей и биение ветвистых голубых молний.

Грохот, вой, шипение этого технологического буйства лишь домысливались — звук не проникал наружу, запертый колпаком. Котловина вокруг Фабрики была залита гладким металлопластом, и колпак вставал, будто остров на мутном озере. Из «озера» вытекала извилистая улочка, с обеих сторон застроенная плоскими кремовыми корпусами, и «впадала» в квадрат посадочной площадки.

А вокруг, где ближе, где дальше, высились горы, удивительно соседствуя с индустриальным пейзажем.

— Вы, кажется, мечтали попасть сюда? — усмехнулся плотный «чернец», проходя по салону турболета. — Так мы доставили вас в пункт назначения спецрейсом!

— Большое спасибо, — поблагодарил Середа.

Его, как и друзей, крепко держали за руки и ноги шестирукие и десятиглазые «големы», роботы-охранники.

— Не стоит благодарности, — расшаркался «чернец», — всегда рады!

— За что вы нас, дяденьки?! — заныла Клод, скорее издеваясь, чем жалуясь на судьбу.

— А за все, тетенька! — с неожиданной ненавистью ответил «чернец». — Скольких из вас я сюда перевез, о-о! Сколько грязи вычистил, сколько выгреб дерьма! Я — ассенизатор и горжусь этим! Поняла, мр-разь?!

— Слышь, храбрец-удалец, — подал голос Середа, — а ты приказал бы этому болвану отцепиться от меня. И мы бы с тобой выяснили, кто тут мразь!

— Обойдешься! — осклабился «чернец».

— Тогда заткнись и не выпендривайся! Или давай в «теремок» поиграем? Я флагман Середа, для себумов беда! А ты кто?

— А я старший инспектор Альварадо, мне ваша сволочь не рада!

— Время покажет, — мягко сказал Середа, — кто из нас кому не рад.

— Приготовиться к посадке! — крикнул Альварадо.

Турболет описал круг и сел, качнувшись на выпущенных шасси.

— Выходи по одному! «Голем-1», нейтрализация! «Голем-2», нейтрализация! «Голем-3»…

Середа вышел первым. Сощурившись, он осмотрелся. Тибет… Никогда здесь не был, хотя и тянуло. Вот и исполнилось желание…

— Кажется, нас уже ждут, — сказал Курт, спускаясь по трапу, и подбородком указал на компанию молодых людей, стоявших неподалеку, за ограждением посадочной площадки. Руки в брюки, челюсти в коровьем ритме жуют «бетель» — вся улица в оранжевых плевках. Явно не встречающие…

Середа повернулся и подал руку Дане. Вайнштейн помог спуститься Клод. «Встречающие» очень оживились и подошли ближе.

— Счастливо оставаться! — крикнул Альварадо из затворявшегося люка. Турбины подняли вой, погоняя пылевую поземку, и приплюснутый аппарат полетел вверх и в сторону, подбирая суставчатые шасси.

«Встречающие» выстроились в ряд.

— Здравствуйте, девушка, — глумливо улыбнулся самый мускулистый, приземистый монголоид и поклонился Дане.

— Привет, — буркнула девушка и улепилась за руку Виктора.

Флагман улыбнулся: «Невоспитуемые!» Вряд ли эта шпана опасней себумов… Середа пошагал прямо на ряд плотно сбитых крепышей. Те расступились, но главарь ухитрился сплюнуть оранжевым на флагманский ботинок. Крепыши так и вперились в Середу. Тот остановился, глянул на вожака и произнес с ленцой в голосе:

— Вытри!

Главарь ухмыльнулся, скаля красные зубы. И Виктору пришлось самому очищать обувь. Он ударил вожака в пах. А когда тот согнулся, сипя от боли, врезал запачканным ботинком по морде. Колыхаясь и вскидывая руки, вожак опрокинулся на спину.

Середа придирчиво осмотрел обувку.

— Вроде чисто… — сказал он. И пошел дальше. Вайнштейн заспешил следом, прижимая к себе локоток мадемуазель Вандаль. Позади шумно заговорили, затем один из крепышей воззвал:

— Середа?..

Виктор обернулся.

— Ну? — сказал он.

— Вы — Середа? — спросил, утираясь, вожак. — Тот самый?

— Середа — флагман Доброфлота! — внес ясность Курт.

— Ну, ты балда! — раскритиковал вожака его дружок и наперсник детских игр, вылитый европеоид.

— Я не хотел, — уныло пробубнил вожак, — я ж не знал, что это он!

— Мы даже не думали, — подхватил европеоид, — что вы у нас появитесь!

— Так уж карты легли, — усмехнулся Середа. — Ладно, проводите нас. Где вы обычно собираетесь?

— В штабе поселка! — заулыбался монголоид, потирая опухающую челюсть.

— Или в клубе! — сказал европеоид.

— Тогда — вперед!

Всей толпой они двинулись по улице, обсаженной редкими, хилыми топольками. В перспективе вздымался колпак Серой Фабрики, он отделял чистый горный воздух Тибета от бурления разноцветных дымов и огненных ошметков.

— Слушайте, — сказала Дана и кивнула на купол Фабрики, — а это разве не опасно?

— Ого! — вскричал европеоид. — Еще как! Там такенные температуры! Вакуум! Давление в десятки тысяч атмосфер!

— А в котлах и под сотню тысяч, — подхватил монголоид, шмыгнув носом. — Но только кому какое дело? Все операторы из зоны СК! Траванется кто, даванет кого — невелика трагедия! Меньше будет подонков и мерзавцев!

Дана хотела возразить, но Середа остановил ее.

— А что тут выпускают?

— Телепласты! — ответил европеоид. — Телемерные пластмассы то есть. Готовые отливки мы ночью отвозим в Лхасу…

— А космодром тут есть где-нибудь?

— А… зачем?

— Да как тебе сказать… — усмехнулся Середа. — У вас тут интересно, конечно, но у меня дела. И я не собираюсь здесь долго задерживаться.

— Ух ты! — произнес кто-то.

А монголоид добавил напряженным голосом:

— А нас возьмете с собой?

Середа обернулся и сказал, четко и раздельно:

— Я беру всех, кто готов взять в руки оружие и бить себумов!

— Мы с вами!

— Кто это мы? Вас как звать-то хоть?

— Я — Тсеринг Пемба! — представился монголоид.

— А я, — вышел вперед европеоид, — Рио Брай!

— Умберто Ди Кавальканте! — посыпалось вразнобой. — Матвей Постышев! Тосио Канда! Анри Роже!

— Вперед, гвардия! — ухмыльнулся Середа. «Встречающие» взвыли от восторга — наконец-то в их убогую и тусклую жизнь ворвалось нечто великое, яркое, громадное!

Вся компания шла по улице и постепенно увеличивалась, обрастая выбегавшими из жилых блоков, отрывавшимися от партии в го, покидавшими кресла перед рабочими экранами. Весть о том, что «один из наших» стал флагманом и вступил в войну с себумами, облетела поселок быстрее, чем огонь охватывает сухую траву под ветром.

Середа ловил на себе взгляды, недоверчивые и полные надежд, насмешливые, откровенно глумливые, равнодушные, всякие. Улица поселка была чистенькой, коттеджи вокруг и модульные дома в пять этажей стояли новенькие и разноцветные, а вот толпа была иной. Беспечности не было ни в ком, и одежда была иной — голых ног никто не показывал, тем более не обнажал грудь. Молодые девушки еще щеголяли в мини-юбках, а женщины постарше кутались в длинные платья — мода была осторожной, берегущей от чрезмерного интереса и домогательств. Слышались возгласы:

— Это кто?

— Это флагман! Не смотрел, что ли, по СВ?

— Здесь-то ему что делать?

— Да это не ПНОИ, это паци его сдали!

— Гаденыши… Крысы!

— Какая разница, Марта! Тут у нас тупик! Ходу нет!

— Флагман нас выведет!

— Ага, как Моисей когда-то! И будем мы сорок лет бродить…

К клубу добрались уже всем поселком, а проживало в зоне СК тысяч двадцать. Внутрь веселенького павильона, белого с голубым, заходить никто не стал, расположились всей толпой у крыльца, а Середа взбежал по ступеням и выдал речь:

— Не знаю, — сказал он, — воспитуем ли я и в порядке ли мои гены! Но я офицер, я воевал и, следовательно, по рассуждению ПНОИ, потенциально опасен! И светила бы мне зона СК! Правда, я сильно сомневаюсь, что стал бы терпеть подобное издевательство! Преступник — тот, кто нарушает закон! А ваша вина лишь в том, что вы якобы генетически запрограммированы на злотворение! Это полная ерунда! Убить способен каждый, независимо от состояния его генных структур! Но это же не значит, что на всей Планете надо объявлять спецкарантин! Вы — простые жертвы политики, вас используют для того, дабы пугать послушное большинство! Дабы оправдывать существование ПНОИ! Надо быть наивным простофилей, чтобы думать, будто локаторы-уловители ориентированы исключительно на «невоспитуемых»! Чушь собачья! Думаю, что любого землежителя можно запросто отследить и в любой момент времени точно знать, где тот находится! Уверен в этом! Так что вы ничем не хуже своих однопланетников! И не лучше! Мы все — обычные люди! Просто кому-то очень хочется, во имя стабильности и благополучия, подвести все человечество под общий знаменатель! Превратить людей в стадо! Ваша вшивая администрация будет, естественно, добрыми пастырями, а Психонадзор — овчарками! Не выйдет!

Толпа оглушительно взревела, подхватывая последние слова.

— Не выйдет! — повторил Середа. — Война все расставит по своим местам! Знаю, не все верят тому, что мы записали на кристалл. И тем не менее постоянно копируют его, дают посмотреть друзьям и знакомым. Что мне вас убеждать? Мы сняли только то, что успели, что увидели сами. А скольких злодеяний себумов нам не довелось наблюдать? Но даже не в этом дело! Себумы готовят вторжение, и кто защитит землян? Овчарки из ПНОИ? Или дежурные пастухи из Экономического Совета Мира? Нет! Только мы сами, с оружием в руках! Мы, невоспитуемые! Нас считают баранами и овечками? Тупым стадом? А мы оборотимся хищной стаей! И так порвем жаб, что те не будут знать, куда деваться! Да ведь нам и не дано иного выбора! Пленных жабы не берут, а отступать нам некуда!

Середа отдышался, и тут же из толпы прокричали:

— А чего это мы должны за всех отдуваться?!

— Крикнувший это, — ответил Виктор, — может идти домой, стать перед зеркалом и аккуратно написать у себя на лбу: «Я — идиот!» Когда ж до вас дойдет, что нету «их» и «нас», есть люди, человечество! А себумы тем более не станут делать различия, они уничтожат всех до одного. Вторгнутся они, и всем подряд придется идти на бой! Потому что выбор будет простой: или мы убьем их, или погибнем! Но вы — именно вы! — можете стать первыми бойцами Земли! И уже никогда больше никто не загонит вас обратно в зоны полного отчуждения! Вы не только сравняетесь с нормалами, но и подниметесь ступенькой выше их, ибо будете воинами, и именно вам землежители будут обязаны своим освобождением и самой жизнью!

Толпа забурлила, зашумела, заходила ходуном.

На крыльцо вскочил огромный, дочерна загорелый мужчина — в Тибете злое солнце.

— Хватит болтать! — загремел он. — Меня зовут Григорий Збинский, я замещал председателя Экономического Совета Хозяйственной сферы Восточной Европы! Меня сослали сюда за то, что я выступил против свёртывания строительства суперкрейсеров! А мы уже тогда знали, что себумы наращивают флот! И то, что сейчас творит Всемирный Совет, называется предательством! И вредительством! И нечего тут убеждать кого-то! Труса ничем не убедишь! Поэтому давайте закругляться. Пусть все, кто готов идти добровольцем, идет домой и собирается! Через полчаса соберемся за городом, я приведу туда все наши грузовики-автоматы. Нам бы до космодрома добраться, верно, флагман?

— В самую точку! — ухмыльнулся Середа.

Толпа заревела, загоготала и стала рассасываться. Но заряд великого нетерпения не угас, напряжение росло, атмосфера накалялась.

— У меня мурашки по телу бегают! — призналась Дана.

— И у меня! — крикнула Клоди.

— Идите, — благодушно пробасил Збинский, — Пемба вас проводит. Я сейчас, только грузовики перепрограммирую… Ждите!

Середа побрел за говорливым Пембой. Дану он продолжал держать за руку.

Наконец-то что-то сдвинулось, скрипучий маховик войны задел и Землю, начал набирать обороты. Успеет ли он раскрутиться?..

За городишком расстилалась ровная пустыня охряного цвета, ее прорезали чистые и холодные ручьи. Зелени на тибетских высотах практически не наблюдалось, только заросли плакучих ив возле домов оживляли суровую местность.

На огромном пустыре собрались все представители «негативной формации» из зоны СК — тысяч двадцать народу. С Середой уходила одна половина, а другая пришла провожать первую — оглушающий гомон из слов и пения, хохота и плача, последних наставлений и признаний в любви поднимался к чистому небу, слабым эхом отлетая от склонов близких гор.

Проводы не затянулись — со стороны Серой Фабрики донесся рокот моторов, показалось облако пыли, скрывавшее огромные грузовики-автоматы на пяти, шести, даже десяти шасси. Каждый из автоматов вмещал в свои кузова человек двести зараз.

— Грузимся! — подал команду Середа.

Приказ разнесли по толпе, и галдеж резко усилился — до отцов и матерей, подруг и жен, сестер и детей вдруг стало доходить, что прощание может быть последним.

Кабин на грузовиках не было, и Середа забрался в один из кузовов с тентом веселенького оранжевого цвета.

— Мы тут! — доложил Пемба и подвинулся на скамейке.

Середа уселся. Вайнштейн устроился на пустом ящике, Клоди притулилась рядом. Дана поерзала на твердой скамье и живо забралась к Виктору на колени. Тот возмущался не сильно.

Просигналил первый грузовик. Пронзительный, рвущий душу звук подхватили остальные машины. Кузов чуть качнуло, сдвинулись с места толстые, почти круглые колеса, и караван тронулся в путь.

Дорога выдалась длинной и утомительной. Поплутав ущельями, спустившись с перевала, караван въехал в лес из серебристой сосны, чья хвоя сверкала, как фольга. За лапами сосен проглядывало горное озеро, в его изумрудной глади отражались фиолетовые, испещренные снегами хребты, а еще выше вздымалась индиговая гряда восьмитысячников.

К космодрому выехали неожиданно — дорога описала очередной поворот, и вдруг ущелье распахнулось в широкую долину, сплошь залитую серым металлопластом. Космопорт был велик, к его куполам и шпилям подводила роскошная автострада «Лхаса — Кашгар». На стартовом поле стояли вразброс зеленые полусферы и диски кораблей возлеземного сообщения, а поодаль высились гигантские рейсовые звездолеты.

Грузовики остановились. Минуту спустя в кузов заглянул Збинский.

— Ну, что, флагман? — весело сказал он. — Угонять будем?

— Попробуем, — кивнул Середа. — Там лайнеры есть?

— Один я точно видел!

— С него и начнем. Надо захватить его первым и взять пассажиров в заложники! Тогда ПНОИ не решится на штурм и прочие шумовые эффекты. Лайнер я поручаю тебе.

— Добро! — кивнул Збинский и спрыгнул.

Вскоре моторы заурчали погромче, грузовики выкатились на поле и пошли набирать скорость.

Середа набрал воздуху в грудь, собираясь вздохнуть, и тут он увидел страшное — из-за космопорта, из-за пакгаузов, из-за тополиных шеренг вдруг взмыли черные псевдогравы класса «пума», круглые и чуть приплюснутые. Они бесшумно опустились, окружая караван. По их обводам распахнулись овальные люки, и наружу повыскакивали молодчики в легких бронескафандрах, с суггесторами наперевес. И тут же, второй нотой созвучия, воздух прорезали серые силуэты истребителей, многоцелевых космоатмосферников, похожих на наконечники копий, и принялись с пронзительным шипением чиркать по грузовикам голубыми лучами биопарализаторов. Парализующее излучение валило «невоспитуемых», словно костяшки домино.

— Не останавливаться! — заорал Середа, выхватывая бласт. — Вперед!

В душе росло понимание проигрыша, ощущение провала, как вдруг с чистого тибетского неба на поле упали быстро скользящие тени. Середа вскинул голову и увидел громады звездолетов, выносившихся из-за гор. Их стационарные биопарализаторы выпускали целые столбы, целые колонны голубого сияния, длинными светящимися киями бившие по истребителям и «пумам».

— Это наши! — возопил Вайнштейн, подскакивая и чуть не попадая под шальной импульс. — Это звездолетчики из ВШК! Ур-ра-а!

— Ура-а-а! — завопила Клоди и бросилась обнимать профессора.

Из карманчика у Середы выдвинулся коммуникатор, требуя принять вызов.

— Слушаю!

— Флагман? — произнес веселый голос. — Принимай пополнение! Пять Д-космолетов! Больше мы на Луне не нашли! И эти рейсовые, что на поле, они тоже наши!

— Отлично! — проорал Середа и поинтересовался: — Что-то мне ваш голос знаком…

— Не узнаешь? Капитан Козелков, честь имею!

— Благодарю за службу, капитан-командор Козелков!

— Служу Земле! — рявкнул капитан-командор.

А десять минут спустя Тибетский космодром отправил к Трансплутону пятнадцать кораблей подряд. Пятнадцать тысяч добровольцев сочли себя мобилизованными, а на дверях Высшей школы космогации курсант Штурманского факультета начертал размашисто: «Все ушли на фронт!»