Книга: Варварский берег
Назад: Глава 27, в которой Олег играет в морской бой не по-детски
Дальше: Глава 29, в которой Елена перестает быть мужественной женщиной

Глава 28,
в которой Олег наблюдает редкое атмосферное явление

– Весь день вертимся, – пробурчал Шурик, – как уж на сковородке. Угу…
– Ты пушки давай заряжай, вертун! Ёш-моё…
«Аль-Кахира», почти потопившая пинас «Хамекон», вынуждена была перенести огонь своих орудий на флейты «Галлард» и «Бьенвеню», подбиравшиеся ближе к пиратскому фыркате.
С другой стороны кружил фрегат «Лежер». Ну, фрегатто он фрегат, конечно, однако пушек на нем было меньше, чем на «Ретвизане». Стало быть, тоже «малышня».
Тут «Лежер» расцветился флажками, оповещая своих о начале атаки.
– Бастиан! Поднять два красных – мы готовы! Поворот!
Флейт, кренясь и скрипя своими деревянными членами, развернулся носом к северу.
Погода разгулялась – ветер дул такой силы, что снасти гудели внатяг.
– А шторм неслабый идет! – крикнул Пончик. – Угу…
– Ёш-моё! Ты еще здесь? А пушки кто заряжать будет?
– Да зарядили давно! Сам бы не терся на мостике, а осваивал бы лучше моряцкую науку. …
– Цыц оба!
Рой из фрегата и трех флейтов кружил вокруг «Аль-Кахиры» – корабли словно хоровод водили.
Пройдя вдоль борта фыркате на приличном расстоянии, «Ретвизан» сблизился с ним у кормы – и разрядил три орудия, метясь в руль. И еще три…
«Аль-Кахира» принялась неуклюже разворачиваться, дабы накрыть наглеца бортовым залпом, и этим тотчас же воспользовался «Лежер», сам оказываясь в мертвой зоне, – пять или шесть его орудий изувечили «Аль-Кахире» нос.
Гальюн – в щепки, блинда-рей и вовсе в море.
Берберы ответили из погонных, но поторопились – ядра просвистели по-над палубой «Лежера».
Тут сказалось направление ветра: пока кружение шло на север, всё было хорошо, но как только «малыши» устремлялись к югу, их ход замедлялся.
Этим и воспользовались пираты, подловив «Бьенвеню», – флейт проходил в опасной близости к фыркате.
Правда, капитан флейта сделал попытку развернуться кормой к «Аль-Кахире», но он явно не поспевал – пираты ударили по «Бьенвеню» из орудий всего борта.
Флейту пришлось туго – тяжелые ядра подрубили фок-мачту, наделали дыр в бортах, в том числе над самой ватерлинией, и разгулявшиеся волны сразу стали захлестывать в пробоину.
– Лево руля! – заорал Сухов.
«Аль-Кахира», дав залп, перестала быть опасной с правого борта, и Олег поспешил воспользоваться этим обстоятельством.
– Залп лагом! Огонь!
Пушки по левому борту «Ретвизана» загрохотали вразнобой.
Флейт ушел вперед, а его место занял «Галлард» и тоже опустошил стволы своих орудий, отослав по фыркате добрую дюжину восьмифунтовых ядер.
Третьим в расстреле поучаствовал «Лежер». Попал.
Несмотря на обстрел, «Аль-Кахира» всё еще разворачивалась, хоть это и было сложно – много моряков на палубе фыркате получили ранения.
Заполоскал фок, не выдержал и лопнул вдоль. Ветер тут же доделал начатое – изорвал парус в клочья.
Надо отдать должное пиратам, они таки справились, завершая поворот.
Вот только проку в этом не было ни малейшего, ибо, пока «Аль-Кахира» вращалась, пересекая кормой линию ветра, «малышня» тоже продолжала кружить, по-прежнему держась у правого борта фыркате.
Да и куда спешить? На перезарядку тяжелых орудийзарбзанов уйдет полчаса, не меньше.
– Бастиан! Сигналь на «Лежер», пусть первыми уходят в поворот!
– П-понял!
Вскоре фрегат повернулся к фыркате другим бортом – и дал залп. Его примеру последовал «Галлард».
«Ретвизан» был третьим – Олег с глубоким удовлетворением наблюдал, как ядра изуродовали правый борт «Аль-Кахиры».
Зияния так и пестрили, а книппели буквально рвали и метали паруса да снасти.
– Будешь знать, как маленьких обижать! – заорал Ярослав.
И тут загрохотало – уже не канонада донеслась, а гром небесный.
Начиналась буря. Тревожно посвистывавший ветер загудел, завыл, напрягая корабль до стона.
– Паруса долой!
– Ёш-моё! Поиграли в войнушку, и хватит. Миру – мир!
Море потемнело, посерело, отражая плотный покров туч, скрывших ясное небо.
«Лежер» и «Галлард», оказавшись поближе, собирали уцелевших моряков с тонущего «Хамекона».
«Бьенвеню» еще держался, хотя и заметно осел носом в воду.
Далеко на юге видны были «Сен-Эспри» и «Дюк», уходившие на запад, подальше в открытое море.
«Аль-Мансурия», погруженная в воду кормой по гротмачту, явно не переживет разразившуюся бурю.
А вот «Аль-Музаффар», хоть и сильно потрепанный – фок-мачта и бушприт у него отсутствовали – удалялся курсом на север.
На одном фоке «Ретвизан» двинулся к берегу, к той самой бухте, откуда давеча появлялись черная и красная шебеки.
Вход в заливчик был довольно узким, напороться на скалы легче легкого, но флейт проскользнул-таки.
Бухта была почти круглой в плане, огороженная скалами, задерживавшими ветер.
Ближе к единственному пляжу стояла на якоре красная шебека «Реал-Мустафа».
То ли пираты не ждали гостей, то ли они большие потери понесли, неизвестно, а только орудия шебеки заговорили врозь – сначала одно, потом другое, за ним третье…
– Залп нижним деком! Огонь!
Грохнуло знатно.
– Понч, что у тебя наверху? Картечь имеется?
– Через одну!
– Давай сначала картечью, потом ядрами!
– Есть! Угу.
– Ёш-моё! На десерт им чугуняки!
Картечь зачистила палубу красной, но оставались недоработки.
– Джимми Кид! Твой выход! Нам такие соседи не нужны.
– Это мы завсегда! Прадо, за мной, головешка ты горелая!
– Сам ты головешка! Нашелся тут… белый господин…
– Давай-давай! Шевели своей черной задницей!
Переругиваясь, абордажники не забывали спешно облачаться в кирасы, нахлобучивать шлемы, подхватывать крючья или мушкеты – кому что полагалось.
– На абордаж!
«Ретвизан» завернул так, что всем бортом ткнулся о шебеку, аж гул пошел. Абордажные крючья удержали корабли, не позволяя им разойтись от толчка, а в следующую секунду народ с флейта повалил на палубу «Реал-Мустафы» – с ревом, со свистом, с гоготом, с непристойными словесами.
Правда, берберы, арабы и турки, составлявшие экипаж красной, не походили на трусливых купцов.
Эти сражались отчаянно, понимали или чуяли – двум кораблям в бухте не бывать.
– О, Аллах! – возносились к небу голоса, но небо, затканное грозовыми тучами, молчало.
Малыш Джим бился в манере негра, рубящего сахарный тростник.
Распоров живот очередному пирату, он перекинул свой палаш в левую руку, а правой подхватил трофейный ятаган. И пошел кроить…
Берберы и прочий пиратский интернационал дрогнули, подались к кормовой надстройке, а там как раз толпа пушкарей разворачивала орудие, наводя его на флейт.
Олег выстрелил со шканцев, снимая одного из осатаневших канониров, но нашлось, кому поднести фитиль.
Пушка грохнула, откатываясь и подминая пару незадачливых артиллеристов, – взвился тонкий поросячий визг и стих.
За четверть часа всё было кончено, на шебеке не осталось ни одного живого, кроме встрепанного попугая в каюте капитана, сплошь устланной и увешанной коврами.
Птица бесновалась в клетке и хрипло орала, надсаживаясь:
– Иншалла! Иншалла-а!
Добычи на шебеке хватало – те же ковры, серебряные светильники, дорогое оружие с ножнами, усыпанными каменьями, китайский фарфор, ларцы, набитые ювелиркой и золотыми монетами – луидорами, пистолями, динарами, дукатами.
– Пригодится в хозяйстве, – высказался Пончик. – Угу…
А ветер всё набирал и набирал силу, он ревел, трепля пинии, укоренившиеся между скал, задевал верхушки мачт, качая «Ретвизан», но основной напор ослабевал, принятый на себя скалами.
Потемнело, стало неуютно и тревожно. Чего стоил один лишь грохот прибоя, что бесновался у входа в бухту.
В такую погоду ни одному кораблю, пострадавшему в бою, не уцелеть. Тут и целый-то может ко дну пойти! К вечеру шторм подутих.
Тучи по-прежнему неслись по небу, лохматясь и разрываясь, но уже проступали закатные краски – все оттенки царственного багрянца и злата, любезного сердцу пирата.
Кроме знатной добычи, команда Джимми Кида захватила также здоровенный казан плова, еще теплого и не тронутого оголодавшими магометанами. Очень кстати!
Умолов свою порцию, Олег сошел на берег и поднялся на скалы.
Ветер унялся, хоть гребешки волн и белели пеной.
Как разразилась буря, так она и разрядилась. Бешено мчавшиеся тучи обещали рассеяться уже к полуночи.
Сухов внимательно оглядел море, но ничего, кроме гонимых ветром валов, не обнаружил – ни кораблей, ни обломков.
Солнце, алое, словно умытое, уже касалось краем горизонта, собираясь заходить.
Чувствуя сильнейший позыв к одиночеству, Олег присел на причудливо изогнутый ствол старого можжевельника и погрузился в неспешные думы.
О прошлом. О настоящем. О будущем.
– Всё будет хорошо, – уверил он себя, – и даже лучше!
Со стороны бухты донесся взрыв хохота, а после чей-то сильный голос запел старинную пиратскую песню.
Сухов улыбнулся: его люди неисправимы. Хоть трижды делай их законопослушными моряками флота его величества, в душе они всё равно останутся пиратами.
Радуются небось добыче…
Солнце кануло за море, оставляя на плаву ослепительный краешек, разлитое золото, и вскоре погасло.
И в тот же миг вспыхнул зеленый луч – словно язык яркого и дивного изумрудного пламени вырвался из-за горизонта.
Олег вздрогнул, моментально вспомнив о письме Флоры. Он хлопнул себя по груди и успокоился – на месте.
Быстро темнело, буквы можно было и не разобрать, а посему Сухов подхватился и бегом спустился со скал.
По трапу взбежал на палубу шебеки, а уже с нее перебрался на «Ретвизан».
Рассеянно хлопая по плечам знакомых и друзей, он быстро прошагал в свою каюту. Зажег все свечи в роскошном канделябре, сорвал с шеи футлярчик и вскрыл его.
Сразу же повеяло тонким запахом духов.
Олег грустно улыбнулся и развернул письмо.
«Дорогой Олег!
Сейчас ты очень далеко отсюда, далеко от меня, но мне хочется думать, что ты помнишь о Прекрасной Испанке.
Мне очень многое хочется сказать, но сейчас не до того, хоть и понимаю, что это последнее письмо к тебе. Не до того!
Помнишь, я сказала однажды, еще в Панаме, что не видела тебя в своих снах? Я воспринимала тебя как некий отвлеченный образ, как тепло, как свет, как добрую силу.
И лишь теперь, ступив на землю Франции, я впервые увидела тебя в своих… не знаю, как и сказать… видениях, что ли?
Первое было весьма туманным, и я сказала тебе о нем, открыв немногое, а большего мне и понять-то не удалось. И вот ты встретил своих друзей!
А теперь о главном. Твоя жена, Елена Мелиссина, совершенно случайно оказалась в нашем времени. Не пугайся!
Она жива и здорова. Ничего страшного не произошло, просто твоя Елена поступила весьма опрометчиво и неосторожно, отчего осталась в одном времени с тобой.
Если ты точно следовал моим напутствиям, то зеленый луч ты увидел на берегу острова Сардиния. Была сильная буря, да?
Та самая буря, которая выбросила турецкий корабль с названием «Молния» на рифы у необитаемого острова Монте-Смеральда. На этом корабле находилась твоя жена.
Сейчас она на острове, и ей грозит опасность. Слушай внимательно! Тебе нужно отплыть на рассвете, не раньше, но и не позже. Тогда всё сойдется как надо. Как раз и ветер переменится, задует с северо-запада.
Что будет дальше, я не знаю. Я даже совсем не уверена, что виденное мною соответствует действительности. Возможно, что ты сейчас не на корабле… Нет, раньше я никогда не ошибалась!
Ну вот, я начинаю саму себя успокаивать, что всё будет хорошо!
Помнишь, как ты сказал мне однажды? «Всё будет хорошо, и даже лучше!»
Повтори эти слова. Верь мне. И ты убедишься, что всё будет именно так, как я сказала.
Навеки твоя Флора».
Вздохнув, Олег позволил письму скрутиться.
Откинувшись в кресле, он стал бездумно смотреть за окно, где пронзительно-синие сумерки наливались чернотой ночи.
Елена здесь. Новость не поразила его. Прекрасно зная характерец Алёнки, можно было ожидать чего-то подобного.
Да и время… Когда его забросило ко временам Моргана, обрекая на разбойные подвиги, там шел 2012 год.
А Шурка с Яром и Паха с Жекой попали сюда из 2014-го! Два года его не было рядом с прекрасной Мелиссиной.
А долготерпением его возлюбленная не страдает. Это только звучит мило – Алёнка. Так и видится робкое, красивое, слабое создание… Ага! Щаз-з!
Не дай вам Бог вывести из себя робкую Алёнку! Недаром она и замуж не шла ни за кого, не желая жить со слабаком.
Сухов усмехнулся. Сама по себе женитьба уже статусна, коли невесту зовут Елена Мелиссина!
Можно гордиться собой и щеки надувать.
Упруго поднявшись, Олег развернул карту Сардинии, прижав углы чернильницей, песочными часами, пистолетом и бутылкой-луковицей, в которой плескался недопитый ром.
Монте-Смеральда…
Вот он, клочок суши, окруженный водой, близко к южному побережью Сардинии.
Слава Богу, ветер переменится, если верить Флоре… Верить!
Как будто она хоть раз обманывала его или ошибалась в своих пророчествах. Олег вздохнул. Прекрасная Испанка…
Флора реально была прекрасна. Прелестна и очаровательна. И, похоже, влюблена в него.
Это хорошо, что он не домогался ее, иначе не быть между ними тех дружеских, доверительных отношений, что сложились как бы сами собой.
Жаль, конечно, и ревность дает о себе знать. А то как же… Какой-то там д’Эбервиль будет тискать его Флору!
Да нет, всё правильно, всё совершенно верно и справедливо. Может, Флора и познала бы с ним минуты блаженства, но женщине нужно нечто иное – годы тихого счастья.
Олегар де Монтиньи не мог дать этого Прекрасной Испанке. Так что пусть будет счастлива графиня д’Эбервиль…
Тут в двери деликатно постучали, и в каюту заглянул Паха Лобов.
– Привет, сиятельный! – расплылся он в улыбке. – Там оленинка дожаривается, Илайджа приволок с охоты. Народ ждет капитана – и бочонок сам-знаешь-с-чем!
– Иду, – хмыкнул Сухов. – Бочонок им…
– Ёш-моё! – послышался радостный голос Быкова. – А как же! Надо ж спрыснуть радость! За победу, да не выпить? Нехорошо! Да и помянуть не мешало бы… Ярослав показался на пороге.
– Чего такой задумчивый?
– Я сегодня видел зеленый луч, – спокойно сообщил Олег.
Быков вздрогнул.
– И?..
– Елена здесь. На острове Монте-Смеральда. Полдня пути отсюда. Отплываем на рассвете, когда ветер переменится.
Назад: Глава 27, в которой Олег играет в морской бой не по-детски
Дальше: Глава 29, в которой Елена перестает быть мужественной женщиной