Глава 22,
в которой Олег не оставляет свидетелей
Морской путь вокруг Испании оказался для «Ретвизана» мирным и спокойным. Вплоть до широты Балеарских островов.
Забавно, что в Средиземном море, особенно в тех местах, где простор зажат между Иберийским полуостровом и Африкой, судоходство было весьма оживленным – каждый божий день с палубы флейта можно было наблюдать хищные шебеки со стремительным силуэтом косых парусов, мелкие фелуки, испанские навио, шедшие в караване, мальтийскую галеру, пинас под бело-зеленым флагом герцога Тосканского.
Однажды даже турецкий фыркате, то бишь фрегат, показался.
И ничего, обходилось как-то.
А тут, чуть ли не в прямой видимости Майорки, показался испанский фрегат, видимо направлявшийся на историческую родину из Неаполя.
Фрегат следовал на юго-запад, «Ретвизан» – на северо-восток. Оба корабля ловили свежий норд-вест, проходя встречными курсами. Вот так бы и шли себе дальше, так нет же…
Олег посматривал на «испанца» в подзорную трубу. Фрегат был не из самых больших, по числу орудий примерно равный флейту.
И вот как раз вокруг этих орудий шла нездоровая суета – канониры спешно заряжали пушки, готовясь к бою.
– Понч! – окликнул Сухов своего главного комендора.
– Вижу, капитан! – отозвался Шурка.
В бытность свою корсаром при эскадре Моргана, Олег частенько жалел, что нету с ним рядом Пончика.
Поразительно, но Александр Игоревич Пончев, врач-терапевт по образованию, был пушкарем Божьей милостью.
Причем именно в старинных орудиях он знал толк, что выяснилось, когда он увлекся историческими реконструкциями. Клепать себе латы и рубиться на фестах Саше было не слишком интересно, зато пострелять из каких-нибудь бронзовых кулеврин – это только давай.
Понч будто чувствовал орудие, интуитивно понимая, сколько нужно пороху заложить, насколько приподнять ствол, дабы влепить ядро именно туда, куда нужно.
И ядра летели, как полагается, поражая цели с исключительной меткостью.
Вот и попробуй определи в человеке его главный талант! Живешь себе, живешь, уверив себя, что ты медик и место твое – в районной поликлинике, а тут раз – и выясняется, что здравоохранение вторично, что ты рожден для палубы пиратской бригантины – гонять канониров да палить из бронзовых пушек по испанским галеонам.
Йо-хо-хо, так сказать. И бутылка рому.
Сухов перевел трубу к шканцам фрегата, где собрались офицеры. Ну-у, назвать их офицерами можно было лишь с натяжкой. Сброд.
Явно не флот его католического величества. Но и на купцов бегавшие по палубе испанцы мало походили.
Пираты? Или купчишки, решившие малость поразвлечься? Знают же, собаки, что им ничего не будет за морской разбой против вероятного противника. Максимум, пожурят.
Но это в том случае, если разбойное дело увенчается успехом. А вот на это испанцы могут не надеяться.
– Бастиан! – крикнул Олег. – Джим! Быстро сеть натянуть!
– Понято!
– Мушкетеры – готовсь! Абордажная команда!
– Да мы завсегда!
Сухов ухмыльнулся, поймав себя на мысли, что ему даже хочется нападения испанцев.
– Давайте, давайте…
У него за плечами нет десятков лет опыта, как у иных «водителей фрегатов», бороздивших моря, зато насчет ха-арошей драки он тоже – завсегда! Пусть только сунутся.
– Идиоты, – пробормотал Пончик, наблюдая за тем, как нос испанского фрегата окутался дымом.
Вскоре долетел грохот залпа погонных орудий, и пара ядер подняла фонтаны брызг перед «Ретвизаном» – недвусмысленное приказание остановиться.
Кренясь, испанцы совершили поворот оверштаг.
Олег поднес трубу к глазам и прочитал название фрегата – «Маравильяс».
– Ну-ну…
Испанцы убрали лишние паруса, дабы поскорее сравняться с «Ретвизаном».
Вероятно, капитан «Маравильяс» был человеком бедовым и склонным к авантюрам. Во всяком случае, он явно страдал избытком самоуверенности.
Конечно, убегать флейту было некуда.
Назад? Особо шустро не развернешься, да и фрегату это только на руку – он пустится в погоню как раз по тому курсу, которым следовал изначально.
Податься к югу с попутным ветром? Так и тут погони не избежать. Короче, некуда деваться!
Вот только самонадеянному испанцу даже в голову не приходило, что «Ретвизан» никуда деваться и не собирается.
– Понч! Как только приблизимся на расстояние выстрела – залп нижним деком!
– Понял! А потом мы их картечью приголубим! Угу…
– Ну, тебя учить – только портить. Яр! Паха! Жека! Ташкаль! Убирайте своих с палубы! Пуля, она ж дура. Ваш выход чуть попозже.
Матросы флейта убрали паруса в самый последний момент, когда их корабль еще не сравнялся с испанским.
Понч тоже не стал дожидаться, пока «Маравильяса» окажется на траверзе.
Пусть даже чуток под углом, но тяжелые ядра наделают бед гордым идальго.
– Огонь!
Орудия с нижней палубы прогрохотали немного вразнобой, пуская над волнами пугающие громы.
«Ретвизан» сближался с фрегатом не параллельными курсами, а как бы расходясь, под углом, поэтому ядра ударили в борт «Маравильяса» вроде как малость сзади.
Половина или меньше чугунных шаров застряла в толстых брусьях левого борта фрегата, а остальные влетели точно в пушечные порты, ломая орудия, калеча и убивая прислугу.
Несколько пушек «Маравильяс» всё же выстрелило, но залп оказался жидковат.
Тут же грохнули орудия на верхней палубе фрегата, заряженные, как и на «Ретвизане», картечью.
От этой беды серьезно пострадал блинд, досталось гальюну, но никого из команды флейта не задело – поторопились испанцы!
Зато Пончик дождался-таки удачного расположения – едва фрегат нарисовался справа по борту, как вся батарея на верхней палубе «Ретвизана» выдала залп.
Сухов хищно улыбнулся, ощутив вздрог корабля и жар сгоревшего пороха.
Книппели, вращаясь с грозным гудением, пролетели по-над палубой «Маравильяса», сбривая снасти, мочаля и ломая реи, прорывая паруса.
Картечь сбривала живые души, зачищая палубу от испанцев, – те, в кирасах и гребенчатых шлемах, выстроились с мушкетами на изготовку. Парада не получилось.
– К повороту фордевинд! Поворот!
Забегали матросы, тягая снасти. Мушкетеры бдели, отстреливая особо прытких испанцев.
«Ретвизан» плавно развернулся перед носом «Маравильяса», не забыв садануть из погонных пушек, и перебросил паруса, сближаясь с фрегатом вполветра.
Прошло слишком мало времени, чтобы испанцы успели перезарядить орудия, зато канониры флейта раздували фитили.
– Паруса долой! Залп лагом! Огонь!
Сблизившись с испанским кораблем почти вплотную, «Ретвизан» сотрясся, поднимая тучу дыма.
Олег засмеялся – кот, нареченный Кошей, возбужденно кружился у его ног, мяукая и дергая хвостом.
Бойцовый котяра!
Ядра, выпущенные в упор, окончательно изуродовали левый борт «Маравильяса» – из проломов тянуло дымом, слышались крики и стоны.
Одна из мачт фрегата, подрубленная книппелями, не выдержала и повисла на снастях, угрожая свалиться команде на голову. Впрочем, как раз команды и не было видно.
Вернее, было, да всё мертвые тела. Ан нет, есть еще живые!
– На абордаж!
Якорьки-кошки на длинных цепях, раскрученные сильными руками, полетели на палубу испанского корабля, вонзаясь крюками в фальшборт, цепляясь за трапы.
– Тяни! Еще!
Две палубы стягивались в одно поле боя. Самые рьяные из экипажа «Ретвизана» не дожидались, пока флейт сойдется с фрегатом бортами, и с гиканьем перепрыгивали на испанскую территорию по-тарзаньи, на канатах.
Испанцев уцелело немало, один за другим они поднимались с нижней палубы, выбегали из надстройки, крича: «Да здравствует король!»
Вот только король был далеко, а палаши и пистолеты вчерашних корсаров – близко.
Навязанный испанцам бой, ожесточенный и яростный, ошеломил их. Пострадавшим от артиллерии, теперь кабальерос и прочим мучачос, приходилось отбиваться от рубак, не имевших понятия о правилах фехтования.
Малыш Джим, Паха, Кэриб, Айюр, Голова, Яр теснили высокомерных кастильцев, составив клин, что толчками разваливал поредевшую команду фрегата, пуская кровь и не реагируя на мольбы о пощаде.
Ташкаль, Ицкуат, Прадо, Бастиан заняли позиции на шканцах, деловито заряжая мушкеты, тщательно выцеливая врагов, убивая – и живо доставая пороховницы.
– Малыш! – крикнул Олег. – Пленных не брать!
Занятый делом Джимми Кид кивнул только, с маху обрушивая палаш на испанца, следующего в очереди на умертвие.
– Ты хочешь убить их всех? – поинтересовался Шурик.
– Нам не нужны свидетели, Понч. Ни одна сволочь не должна сболтнуть, что боевая единица Флота Леванта напала на испанский корабль.
– Да ведь они сами напали! Угу.
– Королю Испании этого не докажешь. Хм. А чего я стою? Надо и мне размяться!
И Сухов перемахнул на палубу «испанца».
– Веселей, ребятки! Шинкуй папистов!
– Га-га-га!
Честно говоря, Олегу даже жаль было экипаж «Маравильяса». Не все же из них жаждали крови, кому-то нынешнее боестолкновение абсолютно не нужно, однако делать нечего – свидетелей оставлять нельзя, это правда.
На службе королю им меньше всего нужны неприятности, иначе поставленных целей добиться не удастся.
Вдруг да командование косо смотреть станет, подозревать в нехороших вещах. И как прикажете, с подмоченной-то репутацией, в рейд отпрашиваться по берберским тылам? То-то и оно…
Сухов вспорол живот набежавшему на него испанцу, поморщился при виде вывалившихся кишок и вонзил палаш в шею, на которой болтался большой медный крест.
Не спас…
В это время обычный гвалт боя усилился – на нос фрегата из-под палубы полезли солдаты в черных камзолах.
В засаде сидели, что ли?
Бравая команда Джимми Кида сразу обратила взор на свежие жертвы, но Олег, напрягая глотку, докричался до них:
– Малыш! Отходите к шкафуту! Живо! Понч!
– Щас я!
Шурка без слов понял замысел командира и почесал на бак.
– Номера три, четыре и пять, – приготовиться к залпу по команде! – донесся его голос.
– Готово! – откликнулся Илайджа.
– Огонь!
Три орудия, расположенные в носовой части верхней палубы, выстрелили одновременно, множа гулкий грохот пальбы.
Картечь буквально смела испанцев, размозжила, растерзала их тела. И этот залп стал последним в недолгом сражении.
Испанцы сдавались, но их не брали в плен.
Кто-то из команды фрегата в отчаянье выпрыгивал в море – этих гасили и за бортом.
– Чисто, капитан! – проревел могучий Малыш Джим.
– Чисто, – проворчал Сухов, брезгливо кривя губы и выбирая место, не залитое кровью. – Ступить нек уда… Джимми Кид громогласно расхохотался.
– Так, слушать меня! Забираем отсюда всё ценное и поджигаем эту лоханку! Начали!
Пираты… то бишь законопослушные флотские, радостно заорали. Добыча? Любо!
Сам Олег прогулялся по каютам, приглядев для себя роскошный камзольчик, темно-индиговый, с искусным шитьем. И шпага хороша, подходит к костюмчику.
Часа за два «Маравильяс» освободили от всего маломальски ценного, включая увесистый сундучок с золотыми дублонами, и зажгли факелы.
Разбежавшись по всему кораблю, морячки-корсарчики поджигали всё, что горит, заботливо устраивая пожар.
Из трюма, из кают, из носового кубрика повалил дым.
Родился и набирал силу гул пламени, разгоравшегося под палубой. И вот огонь вырвался наружу, заметался, как хищный зверь, не знающий, что же ему пожрать сначала, а что потом.
«Ретвизан» поспешно отвалил от обреченного корабля, а пожар на «Маравильясе» разрастался, его зычный рев пугал даже на расстоянии.
Жар не достанет до флейта, а всё равно не по себе как-то…
– Целы? – спросил Олег, оборачиваясь к Пахе и Жеке.
– Да чё нам сделается! – ответил Лобов, не отрывая глаз от бушующей стихии.
Огонь взбирался на мачты, и те становились похожи на горящие кресты. Как апофеоз, рванула крюйткамера, раскалывая и бросая вверх чуть ли не половину прогоревшей палубы, роняя мачты.
Приток воздуха придал сил огню, косой столб дыма и вихри искр относило ветром к югу.
Прошло немного времени, и выгоревший корпус фрегата сложился, раскололся, расползся по воде грудами парящих углей.
– Спектакль окончен, – сказал Сухов. – Поднять паруса!
Пару дней спустя флейт «Ретвизан» вышел к южному берегу Франции.
Вскорости показалась Королевская башня, высившаяся на стрелке мыса, – тот прикрывал от бурь Тулон, важнейшую базу Флота Леванта.
Капитан де Монтиньи прибыл к месту прохождения службы.
