Глава 21,
в которой Елена попадает в сети
Елене было очень неуютно, когда она снова покидала Крепость ифритов. Неспокойно.
Но и выбрать пассивный вариант решения – сидеть на месте то ли неделю, то ли месяц, дожидаясь открытия врат, – она не могла.
Всё ее неуемное существо протестовало, хотелось немедленного деяния, прорыва, борьбы и победы.
И вот отряд туарегов с Хеллен во главе тронулся на север, к Кусантине.
И чем более отдалялась крепость, тем меньше тревог мучило Сухову. Она поступала правильно.
Кусантина возникла неожиданно, выстроенная в неожиданном месте, среди расчлененных каньонов и скал. Белые постройки, прилепленные к склонам гор, утопали в глянцевитой зелени.
Местечко это было облюбовано издревле.
Первыми тут отметились еще финикийцы, поставив город Цирту. Потом их сменили нумидийцы, переименовавшие Цирту в Сарим-Батим и провозгласившие град сей столицей своего царства.
Появление туарегов осталось незамеченным – через Константину постоянно проходили и проезжали, на повозках и верхом. Перекресток.
Ближе к морю земли стали выглядеть богаче и приветливей – вокруг раскинулись виноградники, оливковые рощи, чащи пробкового дуба и миндаля, пастбища, сады и поля.
Всё цвело и пахло. Даже места для ночевок походили на райские кущи.
Амеллаля красота природы подвигла на амурные приключения. Однако стоило ему приблизиться к Елене, переходя невидимую, но подразумеваемую грань, как острый клинок уперся туарегу в бок.
Мелиссина улыбнулась и сказала:
– Я замужем, Амеллаль. Не балуйся.
Кочевник отошел, еще больше зауважав предводительницу.
Удивительно, но всю дорогу до Алжира отряд Хеллен одолел без приключений. И вот он, белый город у синего моря!
– Нам нужно в Касбу! – возбужденно крикнул Саид. – Пираты там кучкуются, и Корнелий с ними!
– Веди, – обронила Елена.
Построенная на развалинах римского Икозиума, крепость Касба стала городом в городе.
Пират Хайр эд-Дин, прозванный Барбароссой, возвел здешние дома, зажимавшие узкие улочки, обнес их крепкими стенами и крутым валом, укрепил фортами и башнями.
Тысячи рабов годами обтесывали камни и обжигали черепицу, лишь бы только грозная фортеция стала надежным убежищем, куда вход ворогу заказан.
Город за стенами Касбы представлял собою россыпь белых домишек, выше которых задирались только перистые листья финиковых пальм.
Кое-где надо всею этой одноэтажностью поднимались мечети. Аль-Кбир была самой старой, зато мечети Кетшауа и Аль-Джадид, стоявшие рядышком, отливали новизной.
Впрочем, вниманием Мелиссины владели вовсе не достопримечательности, а население. Его не было.
Словно в пору нашествия, все жители попрятались, а по улицам носились отряды вооруженных молодчиков, кричавших что-то непонятное и воинственно махавших ятаганами, скимитарами и прочими железяками.
– Саид! – окликнула Елена. – Выясни, что происходит!
– Да, госпожа!
Кулуглис поскакал к перекрестку, куда сходились три кривые улочки. Туда как раз выходила, вернее, выбегала толпа янычар – от силы двадцать душ.
Потрясая ятаганами, они орали вразнобой:
– Трики! Трики!
Мелиссине было видно, как Саид попытался расспросить янычар, а те окружили его и живо стащили с седла.
– Вперед! – резко скомандовала Елена, понукая мехари. – Надо спасти Саида! Он наш!
– А янычары? – уточнил Амеллаль.
– Убить всех, кроме одного! Этого прикончим потом, когда он выложит нам всё!
Туарегам только скажи…
Крепконогие верблюды врезались в толпу, беснуясь и ревя. Исторгая дикие крики, кочевники с высоких седел разили неприятеля копьями и старинными, очень длинными мечами, бог весть с каких веков сохранившимися.
Янычары попробовали оказать сопротивление, но его подавили самым безжалостным образом.
Полдесятка воинов Аллаха, в халатах и чалмах, совершили попытку к бегству, но ее не засчитали – беглецов настигли и порубали в переулке.
Елена не была любительницей пускать кровь, но в данный момент это было необходимо – ничто так не сплачивает бойцов, как взаимовыручка.
Ко всему прочему, в городе затевалась неслабая заварушка, а в такие моменты резня – обычное дело, подозрения и преследования отряду туарегов и кулуглисов не грозят. Ну-у, если, конечно, свидетелей не оставлять.
Саид, потрепанный, но живой, ошалело покрутил головой, обозревая побоище.
Спешившийся Амеллаль подвел последнего из янычар, раненого, без чалмы, сверкавшего выбритой головой.
Глядя на него сверху вниз, Мелиссина холодно спросила:
– Что творится в городе?
Янычар долго и пристально смотрел на нее, задирая загорелое лицо со скобкой черных усов, пока Амеллаль не пнул пленника, побуждая того к ответу.
– Наши скинули Хаджи Али-агу, – проговорил янычар, задыхаясь, – не хотим, чтобы нами османы правили! Своего дея поставим! Хаджи Мехмед-агу!
– А почему вы кричали Трики?
– А так уж прозвали его – Хаджи Мехмед-ага Трики.
– Понятно, – сказала Елена и кивнула Азуэлю, стоявшему у пленника за спиной. Сверкнул клинок, и сабля врубилась янычару в шею, как топор в молодое дерево.
Готов.
– Уходим, – приказала Елена, разворачивая верблюда. – Веди, Саид!
– В Касбу?
– В Касбу!
Просто так уйти не получилось.
Противостояние сторонников аги с мятежниками, выступавшими за дея, усиливалось – отовсюду доносился треск мушкетных выстрелов, звон и лязг клинков, крики. Дважды даже пушки стрельнули.
Объезжая дворец Дар ас-Султан, Мелиссина выбралась на широкую улицу, уходившую в перспективу, где металась пара всадников.
Свернув в нужный переулок, отряд оказался на круглой площади.
Будто специально, именно это место выбрали для выяснения отношений две группы всадников-янычар.
Бравая пехота выглядела в седлах жалко, до кавалеристов им было далеко, зато ятаганами они размахивали умеючи.
Вылетев с двух улочек, янычары с ходу столкнулись, схлестнулись, смешались, устраивая ожесточенную рубку.
А тут – туареги! Неведомо, что уж там в янычарских мозгах крутанулось, а только недавние противники дружно набросились на отряд Мелиссины.
– Бей их! – скомандовала Елена, понукая своего мехари.
Янычар в засаленной чалме наехал на Азуэля, и кочевник вооружился длиннущим – почти в рост человека – мечом. Фехтовать с противником он не стал, а уколол острием клинка коня янычарского.
Тот заржал от боли и встал на дыбы, сбрасывая всадника наземь.
Верблюды в бою уступают коням, в этом отношении они животные никудышные.
Ни топтать врага, ни грызться верблюды не станут, что одногорбые дромадеры мехари, что их двугорбые сородичи бактрианы.
Сверхдлинный меч или короткое копье – это для обороны, а нападать туарегу лучше всего вооружившись луком и стрелами.
Правда, в упавшего янычара стрелять не пришлось – собственный конь наступил хозяину на голову.
Нечаянно.
Отбившись от янычара копьем, Елена снова крикнула:
– Бей их! Бей!
Стрелки растянули луки, загудели тетивы…
Это было похоже на расстрел – всадников сносило с седел, те умирали сразу же или в то краткое мгновение, пока падали в уличную пыль.
Янычары дрогнули, сгрудились, упрощая задачу кочевникам, – ни одна стрела даром не пропала! Но давний воинский навык тоже кое-что значил.
Нашелся во вражеском стане человек с командирскими замашками, построил своих, не деля по политическому признаку, и повел в бой.
С диким криком «Алла-а!» янычары ударили по туарегам клином, рассекая отряд надвое и разворачиваясь.
Двое кулуглисов погибли, оказавшись на острие удара.
Туарег-лучник пострадал из-за своего верблюда: тот не вовремя споткнулся – и потерял хозяина.
С одной половиной отряда осталась Мелиссина, с другой – Амеллаль и Азуэль.
– Бей их! – в который уже раз выкрикнула Елена, вонзая копье в ближайшего к ней янычара.
Тот зарычал, одной рукой хватаясь за древко, а другой отводя ятаган, и женщина добавила – кинжалом ударила в шею, чуть ли не падая с мехари, и тут же оттолкнулась от плеча убитого, возвращая равновесие.
– Уходим! – завопил Саид.
Сухова оглянулась – одна из улочек была свободна – и развернула своего верблюда. Туареги Амеллаля, дравшиеся с янычарами, отбросили противника, не добив, и поспешили за Мелиссиной.
Преследовать их никто не стал, вражинам было не до того.
– В Касбу!
В крепость проникли через ворота, из которых валил народ, пеший и конный, – жители Касбы не прятались, как в остальном Алжире, тут всем хотелось поучаствовать в «празднике непослушания».
Касба ничем особенным не отличалась от окрестных кварталов – те же беленые жилища, извилистые улочки, слепые фасады, скрывавшие за собой внутренние дворики, редкие окошки, крохотные и зарешеченные.
Но и разница тоже чувствовалась.
Касбой владели местные беи и реисы – пиратские капитаны. Здесь целые улицы были застроены унылыми бараками-баньос, где жили рабы-христиане, ночуя в гамаках, подвешенных один над другим.
Крепость была не так уж и велика – треугольная, она сужалась, уходя вверх от широкого основания, прилегавшего к колоннаде набережной и площади Мучеников, где было принято проводить казни и продавать в рабство.
В Касбе не росло ни единого деревца или кустика, не существовало площадей, а дома лепились не только боками вдоль улиц, но и над ними, смыкаясь верхними этажами и закрывая небо причудливыми сводами.
Узенькие переулки – легко упереться руками в стены домов напротив – вились замысловатой вязью, безо всякой логики, постоянно сменяясь каменными ступенями лестниц, пропадая в тени каменных туннелей, снова выныривая или заводя в тупик.
Площадь Мучеников открылась внезапно – очередной переулок, больше смахивавший на подземный ход, окончился вдруг, и перед путешественниками распахнулось обширное пространство.
На площади было людно, между торговых рядов, укрытых в тени колоннад, и по солнцепеку бродили пираты в живописных нарядах – широченных шароварах и рубахах, в безрукавках, усеянных блестяшками, и в огромных чалмах – сам султан позавидовал бы. Местные жители были в меньшинстве, как и гости заморские.
Отдельно кучковались мальтийские рыцари. У этих были благие намерения – рыцари выкупали из рабства христиан, чему берберы не препятствовали. Ведь свобода тоже стоит денег.
Хватало тут и верблюдов, и лошадей, и осликов, так что отряд Мелиссины не привлек особого внимания.
Здесь никого не боялись – Касба являлась надежным логовом пиратов, пушки цитадели держали под обстрелом весь порт, забитый фелюгами и шебеками.
Даже сам турецкий султан не станет рисковать, посылая сюда свой флот, лишь бы наказать непокорных, избравших себе дея, – отпор будет жестоким, сил у берберских пиратов немерено, с ними лучше не ссориться. – Сюда, сюда! – заторопился Саид.
Спешившись, он подошел к крытой галерее, где восседал достопочтенный старец с пышной бородой, в богатом халате и пышном тюрбане – истинный патриарх.
– Это тот самый арнаут, – сказал кулуглис, оборачиваясь к следовавшей за ним Елене, – что был с черным человеком, когда тот покупал у нас четверых пленников из Крепости ифритов!
Саид слегка поклонился арнауту, тот ответил ему доброжелательным кивком.
Мелиссина, обойдя кулуглиса, обратилась к торговцу:
– Ты видел, как некто в черном, с крестообразным шрамом на щеке, купил четырех мужчин, доставленных отрядом кулуглисов. Знаешь ли ты этого человека?
Арнаут важно покивал, оглаживая бороду.
– Аллах свидетель, – проговорил он неожиданно писклявым голосом, – видел и знаю. Зовут его Корнелием. Этот человек часто бывает здесь. Почти никогда не делает покупок, но уж если тратит деньги, то не скупится и берет самый лучший товар. Зачем он тебе, женщина?
– Я хочу увидеть его и задать пару вопросов.
Торговец покивал задумчиво, покряхтел, вставая, и сделал приглашающий жест:
– Пойдем, я провожу тебя. Корнелий должен быть у себя. Это недалеко.
Мелиссина оглянулась, но своих туарегов не приметила рядом – они топтались у торговых рядов, прицениваясь.
– Пойдем, – сказала она.
Арнаут семенил впереди, шаркая шлепанцами-кавушами, Саид шагал позади, держа ладонь на рукояти ятагана.
Отошли они совсем недалеко, углубившись в тень колоннады, когда на Елену пала крепкая сеть.
Кляня себя за глупую доверчивость, женщина мгновенно выхватила кинжал, но он ей не помог – Саид оказался проворнее и обезоружил Елену.
– Предатель! – выдохнула Сухова.
Кулуглис безразлично пожал плечами, помогая двоим расторопным прислужникам арнаута связать женщину.
– Это слова, – проговорил он, – слабый шум, что возникает и тает в воздухе, не имея ни значения, ни веса. А вот золотые дукаты весьма увесисты, хе-хе… И с какой стати я должен хранить верность именно тебе? Если уж на то пошло, то я по-прежнему верен Корнелию. О тебе он тоже говорил, как и о тех четверых. Вот мы и поджидали тебя. Не вышло в Крепости ифритов, получилось в крепости Касба! Ну что стоишь? Ты же хотела увидеть Корнелия?
Вот и шагай!
Суетливый арнаут отпер тяжелую толстую дверь, покрытую резьбой, и завел Елену вовнутрь. Там ее, будто по эстафете, приняли крепкие дебелые женщины.
Седобородый торговец неспешно отсчитал сребреники, скидывая их в протянутые руки Саида, после чего произнес не без удовольствия:
– За тебя, о женщина, можно просить любую цену! Хвала Аллаху, в мои сети угодила золотая рыбка! Ха-ха-ха!