Глава 21
– Причина смерти установлена?
Полковник провел рукой по своей редкой шевелюре так, будто пытался что-то стряхнуть с головы. Словно остатки седых волос, взъерошенных и топорщившихся в разные стороны, ему мешали. Конечно, не мешали. Он их берег, холил и лелеял, втирая в кожу головы какие-то чудесные мази и бальзамы, пахнувшие приятно и не очень. Жена утверждала, что это предотвратит выпадение волос. Он верил и слушался. И еще она не разрешала без лишней нужды теребить шевелюру. А он вот сейчас разошелся и ерошил свои редкие космы на все лады. На Алексеева он не смотрел. Будто тот был причиной его преждевременного облысения.
Разумеется, капитан был не виноват. Ни в его облысении, ни в смерти долго разыскиваемого Сомова Александра Сергеевича. Разве он мог знать, обложив машину Сомова наружным наблюдением, что ее хозяин крякнется на другом конце города?! Нет!
Но вот то, что Сомов был в студенчестве дружен с Дворовым-младшим, он знать был обязан! И то, что Сомов был химиком от бога и творил с химикатами такие запретные дела, что его отчислили за полгода до диплома, тоже должен был знать капитан Алексеев.
Почему отчислили? Да побоялись, что этот гений либо взорвет все к чертовой матери, либо зомбирует половину учащихся изобретенным им лично «порошком счастья». Отчислили со справкой. И в характеристике положительной отказали.
– Почему этого не знали, капитан?! – полковник, наконец, поднял от стола на Алексеева взгляд, полный злого осуждения. – Почему не заинтересовались Сомовым, еще когда его машина засветилась?! Ответишь, нет?!
– Так точно, товарищ полковник!
Алексеев даже не присел, стоял навытяжку, хотя ноги почти не держали после бессонной ночи. Они с Вадиком ее очень бурно провели. Нет, не в ресторанном кутеже. А в лазанье по бурьяну на Васильковой пустоши.
«Меня жена из дома погонит, товарищ капитан, – ныл Вадик, исцарапавший лицо и руки и безнадежно испортивший почти новенькие джинсы с добротными спортивными ботинками. – Она не поверит, что я по пустырю ползаю!»
«Плохо…» – отвечал Алексеев все больше потому, что никакого результата их поиски не давали пока.
«Что плохо? – вздыхал Вадик. И, не дожидаясь ответа, продолжал: – Согласен, плохо, когда доверия нет. Согласен. Но Жанна… она такая импульсивная! Она сначала орет, потом думает. Потом вздыхает и извиняется».
«Ты знаешь, это много лучше, чем когда она сначала думает, а потом орет, – вспомнил свой печальный семейный опыт Алексеев. – Тогда уже извинений не дождешься…»
– Отвечай, капитан! – потребовал полковник, откидываясь на спинку кресла сутулой спиной.
– Личность покойного была установлена, и оказалось, что по нашей базе он проходит не как Сомов Александр Сергеевич, а как Истомин Александр Сергеевич. Потому на Сомова у нас ничего и не нашлось, – заговорил Алексеев и еле-еле не зевнул, силы просто покидали. – Он дважды привлекался еще в студенчестве. Но доказательная база была слабой, и дело развалилось. Затем его погнали из университета, он вернулся в родной город и поменял фамилию. Взял фамилию матери. Долго жил очень тихо. Потом вдруг переехал сюда. Переехал чуть меньше трех лет назад. Причину никто из родственников не указал. Не знают. Много о нем знал его дядька, на чьей машине он разъезжал, но он умер.
– Племянник отправился следом, – полковник осторожно пригладил волосы. – Что думаешь обо всем?
– Думаю, что человек, которого мы подозреваем в убийстве наблюдателей и который помог бежать из города Насте Дворовой, причастен к убийству Сомова. Помер будто бы от естественных причин, но…
– Считаешь, что таксист зачищает?
– Думаю, да. Он не мог не знать, что Сомов снимает квартиру у его друга, соратника или кем там ему был Лев Дворов. Они его туда и поселили. Вытащили с периферии, заставили изготавливать наркотики, а когда Льва убили, «таксист» перепугался. Он убивает наблюдателей, потом Сомова, помогает бежать Насте, содрав с нее предварительно деньги. Это пока единственная рабочая версия, товарищ полковник.
У Алексеева была и другая, но он пока молчал.
– Кстати, время смерти Сомова установлено?
– Приблизительно, товарищ полковник.
– И?
– Приблизительно неделю-полторы назад. Точно будет установлено после проведения тщательной экспертизы.
– Ну-ну… Тщательной! – тут же фыркнул полковник. – Сами бы так работали – тщательно! А то у вас подозреваемые под носом мелькают, вы их не замечаете, а носитесь с бабой овдовевшей как с писаной торбой! Кстати, как она, вдова наша? Обжилась у тебя?
Алексеев покраснел, заметив, какой ядовитой линией изогнулись губы полковника.
– Никак нет, товарищ полковник. Она перебралась. Гостит у Симонова. Так решила.
Конечно, он не станет рассказывать, что Настю из его дома выставила его глупая бывшая жена, решившая, что имеет на это право. И про то, что к Симонову Настю доставили силой, тоже не стал говорить. Они, по умолчанию, решили с Вадиком, что так лучше для дела. И Настя попросила. И Симонов был готов к открытому диалогу.
Он не собирался сотрудничать, буркнув, что его не поймут в определенных кругах. Он хотел всячески гадить Дворову Дмитрию Дмитриевичу. На вопрос Алексеева, за что тот так ненавидит молодого Дворова, Симонов предпочел не отвечать.
– Видимо, это зависть, – предположил Вадик, забираясь в пыльных штанах в машину Алексеева сегодня под утро. – Поначалу хотел бизнес отжать, не вышло. Потом решил вдову к ногтю прижать, снова мимо. Теперь путаться всячески в ногах у молодого Дворова – единственное утешение…
– Симонов, Симонов. Он что-то знает про подпольную лабораторию, которая, возможно, несколько лет просуществовала в нашем городе? Подозревает кого-нибудь? – требовательно глянул полковник на Алексеева, который с трудом подавил зевок.
О том, что уже успел позвонить своему давнему другу и обнадежить его, полковник промолчал. Тот собирался утром выехать, к обеду будет у него. Надо же будет что-то ему говорить! А Алексеев мямлит, и ни слова вразумительного.
– Он молчит, товарищ полковник. Сам, говорит, никогда с наркотой не вязался. А дела остальных его не волнуют. Но вот что странно…
– Что?
– Симонов захихикал, когда я высказал вслух подозрение в адрес Льва Дворова. Не мог, говорит, Лев поставить на кон все, что имел, ради этого дерьма. Слишком серьезный и уважаемый человек. Не то что его брат.
– Да, но не могу, капитан, считать простым совпадением то, что Настя и алхимик Сомов – ныне покойный – из одного города! Это как?
– Но Настя утверждает, что никогда не знала человека с такой фамилией.
– А Истомина? Истомина знала?
– Пока не спросил, товарищ полковник.
И Алексеев, к стыду своему, зевнул. Хорошо полковник голову наклонил, снова принявшись ее наглаживать. А то конфуз.
– Знать не знала, а он жил в квартире ее покойного мужа! – недоверчиво фыркнул полковник. – И помощник его подпольный мотался курьером из нашего города по соседним областям.
– Но ведь у него ни разу не было ничего обнаружено, товарищ полковник, – напомнил Алексеев, заступившись за исчезнувшего «таксиста».
Хотя, попадись он ему сейчас в руки, удавил бы! Какой спектакль разыграл перед ними в кабинете, назвавшись Зубовым!
– Не было обнаружено, – эхом отозвался полковник. – А чего он тогда туда катался? За столом посидеть? Водки попить?
– Может, так же пытался узнать, как и мы, кто толкает наркоту из нашего региона? Не сам, конечно, до этого додумался, – заторопился Алексеев, поймав раздраженный взгляд начальства. – Лев Дмитриевич Дворов, возможно, его нанял для подобных дел.
– С целью?! – не понял полковник.
– Выявить канал. Производителя.
– А ему – Дворову Льву – это зачем? – вспыхнул от распирающей его злой беспомощности полковник. – Сферу влияния поделить? Ему-то зачем, если, со слов Симонова, он с наркотой не стал бы вязаться?
Полковник злился. Приятель вот-вот подъедет, а он что? Руками разводить станет?! Тому в должности восстановиться не терпелось и звание утраченное вернуть с доверием вместе. А они тут топчутся на одном месте, как школьники. Алексеев тоже умник! То предлагает рабочую версию, то сразу же комкает ее, втаптывает в грязь своими дурацкими сомнениями.
– Может, он хотел того, кто этим занимается, вычислить с другой целью?
– С какой? – досадливо поморщился полковник. – Зачем ему это вообще? Если его это не касалось?
– А если касалось? А если этим занимался его брат? Тайно от него и ото всех?
Эта мысль в затуманенной бессонной ночью голове толкалась с самого утра. Вернее, с вечера. Еще когда Симонов фыркнул, презрительно вывернув толстые губы, и заявил, что скорее Дворов-младший себя так замарает, чем Лев. Что у того душонка с гнильцой, и он гнильцу эту за версту чует.
– Брат?! Дмитрий Дмитриевич?! – полковник неуверенно покачал головой. – А деньги? Деньги откуда?
– Так Сомову ничего не надо было для начала. Как о нем отзывались его бывшие преподаватели, Александр мог из воды, песка и солнечного света бог знает что сварганить! И если взять под подозрение Дворова-младшего, то все сходится, товарищ полковник.
– И что же у тебя сошлось-то, капитан? – он чуть успокоился, две сырые версии все же лучше, чем ни одной.
– Смотрите, что получается, товарищ полковник… – Алексеев отодвинул стул от стола и уселся, ноги уже не держали. – Сомов – сокурсник Дмитрия Дворова. Он вызывает его в город, решив в какой-то момент, что надеяться на старшего брата глупо. Тот никогда не поделит бизнес пополам. И решается зарабатывать сам. Он подготавливает место.
– Васильковую пустошь?
– Да. Слухи, возможно, не зря ходили, что копали на пустыре, землю вывозили, и туман какой-то странный там стелился. Возможно, Дворов-младший освоил территорию под свои грязные дела? Посадил под землей, в старых бандитских схронах, которые откопали, Сомова, тот и творил. А Лев Дворов с «таксистом» пытались его вычислить. И в какой-то момент их наблюдения в авто Дворова и въехал незадачливый пьяный Зубов. А чтобы мужик молчал и не проболтался, они у него и тачку, и паспорт забрали. И расчет оказался верным. Зубов затаился, потом и вовсе сменил фамилию. Неспроста же Льва убили именно там, товарищ полковник! Может, он все же подкараулил брата? Может такое быть?
– Может! Вполне может, капитан! – полковник распахнул китель и расстегнул верхнюю пуговицу на форменной рубашке под галстуком. – А может быть и по-другому! Лев со своим помощником-«таксистом» просто-напросто охранял территорию. Сомов жил в его квартире? В его. Его супруга – Настя – землячка этого алхимика? Тоже – да. «Таксист», который разъезжает на машине Сомова беспрепятственно, появляется у Насти в ночь массового убийства, совершенного у ее дома? Появляется! Не кто-нибудь, а именно он! Он ведь, сто процентов, руку приложил, капитан! И Сомова он убрал. И Льва, если разобраться, мог.
– Это вряд ли, товарищ полковник, – приуныл Алексеев и зевнул, уже не стесняясь.
Полковник излагал логично, не поспоришь. Все в этом гнусном деле попадали под подозрение. Все, кроме Дмитрия Дмитриевича! Он чист, получается?! Чист и невинен? Чего тогда Симонов зубами скрежещет, говоря о нем? И Настя до сих пор винит его в гибели своего мужа. Утверждает, что, кроме него, некому.
– Почему вряд ли? – неодобрительно покосился на него полковник, заметив зевок.
– Мы тут пробили старые связи Льва Дворова, на предмет установления личности сбежавшего «таксиста». Если учесть, что он назвался Насте Геннадием, то…
– Установили? – перебил его полковник.
– Под описание попали три человека. Один – школьный приятель Льва, некто Геральд Лавров. Второй – армейский друг Геннадий Суханов. Третий – частный детектив Геннадий Свиридов, с которым Лев Дворов однажды вместе вылетал в Питер и там был зарегистрирован в одном номере.
– И что по ним удалось выяснить?
– Лавров уже четыре года живет в Казахстане, у него семья, дети. В телефонном разговоре заявил, что уже сто лет не виделся с однокашником. Таможенные службы подтвердили, что границы он не пересекал более трех лет.
– Дальше!
– Суханов в настоящий момент находится на лечении от алкоголизма. Жена упрятала в какую-то модную клинику за границей. Где, как она утверждает, как в тюрьме. Выяснить пока не удалось.
– А где служили ребятки? Не в горячих точках, нет? – и полковник выразительно чирканул себя ребром ладони по горлу.
– Никак нет, товарищ полковник. Войска связи. Но его фото жена обещала сегодня после обеда подвезти к нам в отдел.
Полковник разочарованно вздохнул. Вряд ли связист ловок в обращении с ножом. И обладает хладнокровием, способным толкнуть его на убийство. Чтобы за одну ночь мастерски перерезать три глотки, не наследив и не подняв шума, надо было прежде убивать.
– Кто третий?
– Свиридов Геннадий, частный детектив. Зарегистрирован… – Алексеев продиктовал на память. – Номер дома точно не скажу.
– Далековато занесло! – удивился полковник. – Что по нему? Тоже не выезжал из родных краев?
– Вот как раз по нему все странно. По месту прописки телефон молчит. В частной конторе тоже тихо. Никто трубку не взял. Участковый утверждает, что Свиридов дома давно не появлялся. Года два точно. Дал телефон его сестры. Но там внятно поговорить не удалось. Невменяемая какая-то баба несла какую-то чушь, что у брательника после смерти жены крышу сорвало. Причину смерти участковый назвать затруднился. Обещал перезвонить. И выслать фотографию факсом. Пока не звонил.
– Считаешь, это он выполнял для старшего Дворова поручения?
– Не могу знать, – признался Алексеев и прикрыл раздираемый зевотой рот ладонью.
– Частный детектив… А прежде чем занимался?
– Пока нет информации. Ожидаем. Как и на Сомова. Там несколько лет выпало из воспоминаний его родственников. Ждем.
– Ну, ждите, ждите… – отозвался полковник ворчливо и глянул на часы. – Только не очень долго. Кстати, ты чего это, не спал сегодня, зеваешь без конца?
– Так точно, товарищ полковник. – Алексеев устало улыбнулся. – По Васильковой пустоши лазили с Вадимом, искали вход, лаз или хоть что-то.
– Нашли?
– Никак нет. Ничего.
– И не найдем теперь, – полковник подпер подбородок крепким кулаком, ткнул указательным пальцем в какую-то папку. – Сколько времени прошло со дня гибели Льва Дворова?
– Почти два месяца.
– Вот! И почти два месяца как прекратились поставки синтетической дряни в соседние области. Смекаешь, капитан? А ты мне тут: не мог он, да не станет, да уважаемый человек… Ладно, ступай сейчас домой. Отдохни пару часов. К вечеру результаты мне на стол. Если раньше, еще лучше…
Алексеев зашел к себе, с удивлением глянул на Вадика. Азартный блеск в глазах, морда довольная. Бессонная ночь на нем не отразилась совершенно. И переодеться утром успел в свежие брюки, джемпер и рубашку, острый воротничок которой торчал в вырезе джемпера. Ботинки начищены. Вид бодрый, побритый.
– Что жена? – спросил Алексеев.
Честно? Испытывал странную надежду, что хоть там у безукоризненно выглядевшего лейтенанта не все славно.
– Орала. Молчала. Поняла. Извинилась, – скороговоркой выпалил Вадик, блаженно улыбаясь.
– Я же говорил, – кисло заметил Алексеев, вытащил куртку из шкафа. – В общем, так. Я отдыхать. Полковник в курсе. Как только будет информация, звони на мобильный.
– Какая информация? – гладко выбритая физиономия помощника недовольно вытянулась.
– Любая, лейтенант, любая.
И Алексеев, довольно улыбнувшись, вышел из кабинета. Сел в машину, долго размышлял: позвонить Насте или нет. Счел, что это неправильно. Для разговоров с ней есть место в его кабинете. И поехал домой. Кажется, он едва успел снять ботинки, когда отключился. Странно, что дошел до дивана. Не рухнул на пол. Проспал три часа без сновидений, как в черную яму провалился. Очнулся от страшного голода. И тут же вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего вечера. Утром было некогда. Утром, это когда его помощник метнулся домой переодеваться и бриться, а заодно принимать извинения от жены, он успел лишь выпить кружку чая с вчерашними пончиками. Сытости – ноль, зато сахарной пудрой обсыпал брюки на коленках. Отряхнулся и забыл. И про голод забыл. Он его настиг при пробуждении. Алексеев разбил на сковороду шесть яиц, обильно посыпал перцем и зеленым луком. Нашел полукопченую колбасу в холодильнике, откусил прямо от коляски. Быстро поел со сковороды. Принял душ, переоделся во все чистое. Пусть и не столь безукоризненно выглаженное. И вышел из квартиры.
Вадик, как видел, позвонил ему, когда он в машину сел.
– Что-то срочное? – недовольно поинтересовался Алексеев, не из-за того что был недоволен. Скорее для порядка.
– Товарищ капитан, пришел ответ по Сомову! – заорал ему в ухо Вадик. – Оказывается, он был призван на службу в армию сразу после отчисления его из университета.
– Да что ты! – ухмыльнулся Алексеев, выезжая со двора. – Это логично, если он не болен. И его не списали в запас.
– Так его списали, товарищ капитан! Списали через полгода после призыва.
– Заболел-таки?
– Типа того! – голос помощника сделался жутко загадочным.
– Вадик, щас как… – предостерегающе начал Игорь.
– В общем, с головой проблемы у него обнаружились, товарищ капитан. Сам в часть звонил. Просил карточку из архива поднять, – надрывался радостным клекотом помощник.
– Ай, молодец! И что с его головой не так было, Вадик?
– Ой, долго рассказывать, товарищ капитан. Вы ведь уже в дороге, я правильно понял по шуму мотора?
Не услышать шум его «старушки» было сложно.
– Правильно.
– Доложу по форме, как приедете, – ответил засранец загадочно и добавил: – Кстати, пришел факс на Свиридова. Это он, товарищ капитан. Наш беглый таксист…
Алексеев резко вильнул в сторону кафе, где, он точно знал, всегда была свежая выпечка. Если учесть, что Вадик не слезал с телефона, он не пообедал. Надо ему что-нибудь купить. Лейтенант любил эклеры и меренги, не раз хвалил свою жену Жанну, которая хорошо их делала. Алексеев счел это баловством и купил дюжину пирожков с разной начинкой. И еще взял салат мясной под каким-то диковинным соусом. Ему подали два контейнера. Один ему, второй Вадику. Он бы запросто оливье съел, не побрезговал. Но франтоватый лейтенант от него нос воротил. Пришлось выкладывать за салат из кошелька несколько крупных купюр.
– Не обедал? – спросил Алексеев, устанавливая пакет с горячими ароматными пирожками на стол Вадику.
– Нет, – тот громко сглотнул слюну.
– Тут еще салат. Один твой, второй мой, – предупредил он, ставя второй пакет, поменьше.
– А с чем пирожки? – Вадик зашуршал пакетом.
– А где факс?
Вадик тут же протянул бумагу с черно-белым портретом беглого «таксиста». Ошибки не было. Это был Свиридов Геннадий, он же Зубов, он же…
– Так что там с Сомовым не так? Вроде гений, разве нет? Что с башкой у него не так?
Игорь отложил факс в сторонку. Глянул на Вадика. Тот осторожно достал термопакет с пирожками, вскрыл его и настороженно принюхивался.
– Три с мясом, три с яблоками, три с сыром, три с творогом. Все по порядку переложены бумажкой. Выбирай.
Вадик выбрал с яблоками и творогом. Отложил на красивое блюдце, убрал в стол. Достал салат, вскрыл контейнер и от удовольствия зажмурился, втянув аромат соуса.
– Угадали, товарищ капитан! Мой любимый!
И начал уплетать за обе щеки, аккуратно подбирая жидкий соус с губ салфеточкой. Алексееву салат не понравился. Он не понимал, почему мясо должно быть сладковатым и какой в этом прикол. Потому, копнув вилкой из контейнера пару раз, отставил в сторону. А вот пирожки с мясом, сыром забрал себе с удовольствием. И мысленно Вадика поблагодарил, что он не их выбрал. Начинку из творога Алексеев не терпел.
– В общем, Сомов оказался сдвинутым на всю башку! – радовался Вадик, глотая сладкое мясо, кажется, не пережевывая. – Сначала вызвался в армии баранам глотки резать, когда им живой скот в часть пригнали. Никто не согласился, включая повара. А он с радостью. Никто не обратил внимания на это. Парень, мол, для всех старается, и все такое. А потом его пару раз по ночам возле кроватей сослуживцев заставали с ножом. Стоит, говорит, нож держит и на шею спящего товарища таращится безумными глазищами. Ну, ему пинков надавали, на «губу» посадили. И вроде забыли. А он возьми и через месяц порань одного парня во сне. Если бы тот не спал так чутко, то конец бы ему. А так только глубокую царапину оставил. Тут уж «губой» не отделались. Послали на обследование. Дали заключение, что у него не все дома. Там замороченный диагноз мне зачитывали, товарищ капитан. Сразу не выговорить. Выслать обещали. Так вот, его комиссовали.
– И все?
Алексеев вяло жевал пирожок с мясом, почти не чувствуя вкуса. Картинка складывалась! Странная картинка, сложная, из растерзанных фрагментов, никак не подходящих друг другу и не желающих формироваться в логическую завершенность. И вдруг получилось!
– И куда его из армии отправили, Вадик? – понял сразу Алексеев, что это еще не конец истории. – Домой?
Так не могло быть. И не было.
– Его из части отправили на обследование и лечение сначала в военный госпиталь. А когда было составлено заключение комиссии и его комиссовали, то перевели в обычную психушку. И там он пролежал месяца два. Выписался. Встал на учет, периодически укладываясь на обследование. Потом его отпустили в родной город.
– Так, стоп! А стоял на учете и лечился он не у себя?
– Никак нет, товарищ капитан, – ликовал Вадик, осторожно, над тарелочкой, откусывая от пирожка с творогом, который безбожно рассыпался крупинками. – Он лечился в городе, в котором служил.
– И? В чем подвох? Чего морда такая довольная?
– А вот тут я перехожу к основной части своего повествования! – Вадик отставил тарелочку с пирожками в сторону, поправил джемпер. – Сомов служил в том городе, где у Геннадия Свиридова было зарегистрировано частное сыскное агентство. По утверждениям участкового, так себе конторка. Дел почти не было. В основном выслеживал неверных супругов.
– И?! – Алексеев проглотил большой кусок пирожка, забыв прожевать. – Сомов что, как-то пересекался со Свиридовым? С его женой загулял? Или, прости господи, горло ей перерезал?! Она же умерла? Правильно?
– Правильно, товарищ капитан. Умерла. Только не от ножа. И с Сомовым она не загуляла. И умерла через несколько лет после его отъезда.
– Так от чего она скончалась?!
– Она была старшей медицинской сестрой в той самой психиатрической клинике, где лечился Сомов. И, по утверждениям ее подруг, там она и подсела на наркотики! Это долго скрывали. Настолько долго, настолько можно было. Даже муж поначалу не замечал, часто находясь в командировках. Потом ее уволили. И она быстро сгорела. Участковый по моей просьбе полгорода обегал. С подругами бывшими встретился. С матерью. Все винили ее мужа, который уделял ей мало внимания, занимаясь проблемами в других семьях. И детей у них не было. В общем, все сошлись во мнении, что причина смерти Свиридовой – неудавшийся брак. Но мы-то… Мы-то с вами знаем, что это не так, товарищ капитан!
– И Свиридов появился в нашем городе не случайно, думаешь ты. – Алексеев ткнул в его сторону масляным после пирожка пальцем. – Он искал Сомова, считаешь? Он его выслеживал? А чего так долго искал? Погоди, отвечу! Потому что на тот момент он был Истоминым, так?
– Совершенно верно! Он был Истоминым. Он стал Сомовым позже, фамилию матери взял.
Вадик достал из ящика стола упаковку влажных салфеток и аккуратно, палец за пальцем, обтер салфетками ладони. Три штуки у него ушло на гигиенические процедуры. Алексееву хватило листа формата А4, которым он вытер руки и тут же в мусорную корзину отправил.
– Другими словами, наш «таксист» шел по следу Сомова, решив ему отомстить за смерть жены? Приехал в наш город, нашел его, понял, что он общается с кем?
– Со своим однокурсником Дмитрием Дворовым. И что-то темное творят эти двое, – подхватил Вадик с воодушевлением.
– Он является к старшему брату – лицу серьезному и влиятельному, не запятнавшему себя никаким криминалом и… – продолжил Алексеев. – И рассказывает ему обо всем. Тот верит или нет? Скорее всего, не очень верит, раз они вдвоем сидели в засаде возле Васильковой пустоши, где на них напоролся Зубов. Но, лейтенант, много времени они их выслеживали. Больше года! Что так? Собирали доказательную базу?
– А может, Лев Дмитриевич верить не хотел? И не верил в то, что брат его таким дерьмом, пардон, занимается! Может, в самом деле доказательств не было? А когда появились…
Вадик внезапно умолк. И Алексеев завершил его мысль:
– А когда появились и он предъявил их своему младшему брату, тот просто взял и убил его. Получается, так?
– Получается, так.
– Но ведь могло быть и по-другому, лейтенант. – И Игорь поморщился, представив, как разносит их версию полковник в пух и прах. – Свиридов мог сам, не без помощи Сомова, подсадить свою жену на наркотики. Надоела! Устал от упреков! Или еще какая причина могла быть. Другая женщина, к примеру! Потом, после ее смерти, он находит Сомова. Они едут сюда к его однокурснику и… И знакомятся с его братом, лицом влиятельным и, что немаловажно, богатым. И Сомов начинает работать на Льва Дмитриевича. А Свиридов его охраняет. Как тебе такая версия?
Удивительно, но именно эту версию полковник не принял.
– Нет, капитан. Видимо, ты был прав, защищая покойного Дворова. Вряд ли он был в курсе грязного бизнеса своего брата. Ко мне тут старый друг приехал, – кивнул он в сторону пожилого дядьки в штатском, сидевшего на диване с обивкой под кожу. – Появилась кое-какая новая информация в деле о крупных поставках наркотиков в их область. Алексеевич, сам расскажешь или мне?
Алексеевич ворохнулся на диване, скрипнув искусственной диванной кожей. Тяжело поднялся и прошел к столу. Сел напротив Алексеева, дав тому возможность себя как следует рассмотреть. Лицо капитану понравилось – волевое, симпатичное, гладко выбрито. Взгляд властный, умный. Почти новенький пиджак был тесноват, из чего Алексеев сделал вывод, что покупался тот давно и надевался редко.
– Насмотрелся? – догадливо хмыкнул гость полковника и протянул Игорю руку. – Иван Алексеевич. Думаю, этого достаточно.
Игорь пожал ему руку, назвался.
– В общем, так… – Иван Алексеевич, по примеру своего старого друга, погладил себя по голове. – Мы долго не могли понять, откуда и как поставляются в наш город наркотики. Ни осведомители не знали, ни наружное наблюдение ничего не дало. Не одна умная голова над этим думала. Вокзалы были под наблюдением, собачек запускали. Почтовые отделения проверяли… Все без толку. И вдруг повезло. Приходит в отдел полиции по месту жительства старушка божий одуванчик и решительно заявляет, что ее соседка, которой под восемьдесят, творит что-то противозаконное. У нее спрашивают, что именно? Отвечает: не знаю, но чую, что что-то не так. Сам знаешь, как у нас «любят» таких заявителей. Ей пообещали разобраться с ее соседкой, адрес записали и отправили домой. И забыли. А она через месяц снова в отдел заявилась. Что, говорит, предприняли? А заявления ее и не нашли. Она разбушевалась, пошла прямиком к начальнику, там шум подняла. Ее на меня и спихнули…
Иван Алексеевич ненадолго замолчал. Потом в двух словах объяснил Алексееву, за что и когда его в должности и чине понизили.
– В общем, представить можешь, капитан, как я обрадовался! – фыркнул Иван Алексеевич и, сморщившись, как от боли, попытался одернуть тесный пиджак. – Делать нечего! Начал работать! А то, думаю, чего доброго, еще ниже опустят. До постового! Сели с ней, чай пьем, это я ее таким образом умилостивить решил. А она возьми и скажи: вы, говорит, товарищ подполковник, могли бы на меня сахар не тратить, жаловаться больше не стану. Раз вам дела нет, мне – тем более. Честно? Я опешил от такой проницательности. Думаю, старушка не проста. Начал задавать вопросы. С чего, мол, возникла уверенность, что соседка занимается противоправными действиями? Она же старушка! Ей скоро восемьдесят, и все такое. А она… Я, говорит, не дура совершенная, чтобы не задаться вопросом: зачем восьмидесятилетней старушке почти каждый месяц по три килограмма копченого сала и чеснока?
– Чего-чего?! – вытаращился Алексеев.
– Вот, вот! – улыбнулся гость. – Я так же отреагировал. А она улыбается и говорит: не считайте меня сумасшедшей, подполковник. Сало, мол, и чеснок моей соседке каждый месяц присылают почтой. Каждый месяц! Сало! Чеснок! Его что, в нашем городе нет? Хотите сделать старушке приятное, дайте денег! Сижу, слушаю, думаю, дурдом по бабке плачет. Она продолжает. Каждый месяц ее соседка шастает на почту, получает там посылку, тащит домой, а потом к ней поздно ночью кто-то приезжает и забирает что-то. Она начала вести наблюдение. С биноклем! С балкона! Ночью! Сижу, думаю, храни бог меня от таких соседок бдительных! И однажды засекла машину и номера записала. Хотя гости ее соседки очень осторожничали. Номер тот показала своей внучке – студентке. Та ей и сказала, что человек, который ездит на этой машине – тварь из тварей, что у него целая банда, и они толкают в ночных клубах наркотики.
– Ничего себе бабуля! – ахнул Алексеев.
– Вот-вот! Тут уж и я насторожился и начал слушать не вполуха, как прежде, а внимательно. Начал расспрашивать все. И бабка снова меня сразила. Вы, говорит, собачек-то на наркотики натаскиваете, по вокзалам с ними ходите. А соседке, мол, с чесноком и копченым салом духовитым почтой все шлют. Любую собачку с толку собьет этот запах. Я все записал, ее проводил и решил сам сначала все проверить, чтобы… до постового не дослужиться на старости лет. – Иван Алексеевич сложил на столе крупные ладони с узловатыми пальцами, на правом безымянном блестело широкое обручальное кольцо. – Проверил адрес для начала. Действительно есть такая тетя. В почтовом отделении подтвердили, что та почти ежемесячно получает из соседней области ароматные посылки. Шлет всегда один и тот же человек. И называют мне еще одну бабку. Из вашего города. Правда, сначала мы не знали, что это за бабка. А оказалось…
– А оказалось, капитан, что это бабка одного из охранников нашего Дворова Дмитрия Дмитриевича. Охранника зовут Виктор. И он сам по большей части отправлял посылки за бабулю. Уже проверили. Все точно. Так что вряд ли Лев Дмитриевич был замешан. Скорее братец его решил таким образом заработать. Но как теперь докажешь?! Как?! Что скажешь, Алексеевич?
– А что тут скажешь? После драки… – он сжал узловатые пальцы в крупные кулаки, чуть стукнул по столу. – С этой дрянью надо только за руку ловить. А посылка в этом месяце не пришла. То ли дурь закончилась, то ли осторожничают, что-то почуяв. Но мои люди ведут круглосуточное наблюдение за Виктором. А заодно и за домом его хозяина.
– О как! – ревностно воскликнул Алексеев и с упреком глянул на полковника.
– Сам час назад узнал, капитан! – развел тот руками. – Ты до конца дослушай. Кое-что интересное есть.
– Вчера днем… – продолжил говорить Иван Алексеевич, – Виктор на машине привез в дом к Дворову какую-то блондинку.
– Кто она?
Алексеев сразу насторожился, подумав про Настю. Но тут же успокоился. Во-первых, волосы у нее теперь выкрашены в черный цвет. И он сегодня ей звонил. Она в доме Симонова, где к ней относятся как к самому дорогому гостю. И запрещают единственное – выходить за ворота.
– Не знаю, кто эта девушка, но мои люди утверждают, что она по-прежнему в доме Дворова. И я тут подумал… Может, наивно так полагать, но это единственная возможность расшевелить притихшее осиное гнездо. Надо устроить скандал! Надо заставить нервничать этого лощеного красавчика. А то все у него как-то очень уж гладко и складно.
– Что вы имеете в виду?
– Надо сообщить его невесте, что у Дворова в доме любовница. Он ведь жениться собрался, так? И по сведениям… – Иван Алексеевич улыбнулся полковнику. – Невеста из очень богатой и влиятельной семьи. И даже сговор уже был с папашей. Я правильно излагаю?
– Так точно, – кивнул Алексеев, решив тут же, что пошлет в дом к Береговым Вадика.
Ему самому не хотелось слушать нытье капризной красавицы.
– Все, капитан, ступай, работай, – приказал полковник, и они с другом почти одновременно погладили себя по голове. – И найди мне этого «таксиста», мать его! Все в него упирается! Все недостающие куски мозаики. Как найдешь, тащи сюда! Вместе с ним говорить станем. Артист еще тоже…
