Глава 9
След

Папа Римский Бенедикт вернулся в Ватикан, у него было тяжело на сердце от событий в России. Сначала страшное по сути своей Крещение, потом теракт, Православная Церковь должна принимать больше участия в жизни прихожан. Он положил на высокий стол деревянную коробку, в которой лежал подарок от Епископа, представителя Московской Православной Церкви и вышел из кабинета.

Минутой позже в комнату тихонько вошел человек. Он аккуратно открыл ящик и вынул бревиарий, медленно повернул большой рубин в центре тиснения обложки, камень легко поддался, оказавшись в его руках.

Мужчина поднес рубин к окну и увидел, как в лучах солнца в нем заиграла жидкость, он удовлетворенно вздохнул и положил флакон в карман. На место тиснения прикрутил флакон из обычного стекла, идеально совпадающий по форме и цвету, оставил все, как и было до его прихода, и вышел вон.

В коридоре вложил «камень» в красивый конверт и запечатал, на обратной стороне адресатом числился некто Дональд Керхер, конверт он передал посыльному, с щедрыми чаевыми.

– Лично в руки и аккуратно, в нем стекло, на площади Сан-Марко в девять утра.

Прохладный январский день встретил туристов в Венеции приятной погодой. Группа дюжины людей прибыла катером и ожидала своего гида у входа на площадь Сан-Марко, некоторые из них стояли, вглядываясь в водяную гладь, предвкушая день, полный историй и вкусной лазаньи с вином, катание на гондолах и покупку сувениров. Другие уже приобрели за несколько евро кукурузные семена и кормили голубей, которых вокруг кружилась целая тьма.

Одна девушка отделилась от общей массы и, стоя на коленях, снимала фасад Дворца Дожей. На ней была легкая короткая курточка и смешная красная шапка, которая висела колоколом, доставая кисточкой до плеча, она смешно высовывала кончик языка и корчила гримасы недовольства, пролистывая на мониторе фотоаппарата отснятые фотографии.

На горизонте появилась гид, женщина была запыхавшаяся и раскрасневшаяся.

– Доброе утро, дорогие мои, Бонжорно, прошу прощение за опоздание, не будем более терять ни минуты! Меня зовут Раймонда, и я буду вашим гидом сегодня.

Девушка так увлеклась просмотром снимков, что не заметила, как люди во главе с женщиной в белом плаще с белым зонтом в вытянутой руке, пришли вперед. Она стирала, снова снимала, стирала…

Процесс фотографии увлек Ульяну еще в детстве, и, получив на совершеннолетие в подарок от родителей профессиональную дорогую камеру, она бросила в чудесный мир фотографии. В Италию приехала с сестрой на время отпуска. Свету не особо интересовало увлечение младшей сестры. Она сначала просила запечатлеть ее на фоне памятников, скульптур, но после недовольств по поводу того, насколько это скучно и не является искусством, оставила Улю в покое.

«Совсем ушла с головой в свою фотографию! Не отдирать голову от фотоаппарата можно был бы и в родном Питере» – в сердцах бросила Света. Между женщинами не было сильных родственных связей, они дружили, но разница в возрасте почти двадцать лет давала о себе знать. Излишняя опека Светланы доводили Улю до исступления, а максимализм и некая инфантильность младшей сестры удручали, в свою очередь, Свету.

Светлана не обратила внимания что сестры нет рядом и зачарованно слушала легенды гида:

– По преданиям, люди, поселившиеся на берегах Лагуны, а позже это место получило название «Венеция», приносили человеческие жертвы некоему чудовищу, которое обитало в водах, омывавших город, и называлось ими «ужасающим крокодилом». Эта тварь, вернее, ее скульптура, сегодня восседает на вершине одной из колонн Дворца Дожей, позже я Вам покажу ее. Спустя годы уже считалось, что чудовище обитает вблизи острова Сан Микель, а в Канале Сирот живут души, принесенные в жертву крокодилу.

Некоторые туристы увлеченно записывали интересные им факты в блокноты, кто то на диктофон. Света обожала такие истории, будто оказываешься героем сказки и впереди тебя ждет что то мистическое и неизведанное.

– В средние века в воды Лагуны в канале Сирот бросали преступников, документально засвидетельствовано, что с тысяча пятьсот пятьдесят первого года по тысяча шестьсот четвертый было произведено двести три казни. Несчастного узника сначала посещал священник, а затем и палач, чтобы заранее рассказать о грядущей казни. На следующую ночь узника, которого крепко связывали и затыкали рот кляпом, везли в канал Сирот, там его бросали в воду. Палачи не задерживались на месте казни, а изо всех сил старались быстрее убраться в более спокойное место.

– Уля, какие страсти, правда? – Света обернулась и поняла, что сестры рядом нет, она бросилась на площадь, лихорадочно пытаясь найти глазами красную шапочку с кисточкой, но к своему ужасу не находила. Она трясущимися руками достала мобильный телефон.

Мобильный сестры радостно ответил короткими гудками, Светлана облегченно вздохнула, она внутренне подпевала рингтону мобильного, когда поняла, что звук по нарастающей идет откуда-то слева, она направилась на звук, как остолбенела. Маленький телефон в серебристом чехле лежал на земле, а вокруг него голуби мирно клевали кукурузу. Крик женщины разорвал легкую атмосферу утра на площади Сан – Марко и ему гулом отразился шум крыльев испуганных голубей, разом взлетевших на черные фонари.

В квартале от центральной площади Венеции напротив Ульяны стояли двое мужчин. Один из них был в балоневой синей куртке, его лицо было закрыто большим капюшоном, а второй смотрел на девочку на своими спокойными серыми глазами, вокруг которых ровными лучиками разбегались морщинки.

Уля вытащила из кармана курточки колбу с жидкостью с наклейкой «Воды России. Санкт – Петербург», такой сувенир можно купить в любом переходе Питерского метро. Колба была запаяна пробкой и обклеена сургучом, девушка передала ее мужчине, в ответ он протянул конверт.

Ульяна знала, что именно провезла в своей дорожной сумке, сокурсник Денис Златовский отдал склянку еще год назад, после того, как девушка рассказала ему, что собирается в поездку в Италию. Денис рассказал, что в Венеции у него живет сестра и надо передать Маргарите небольшой подарок, у нее большая коллекция сувенирных образцов воды со всего мира, не хватает только колбочки из Санкт Петербурга. Уля с удовольствием согласилась. Парень пропал без вести несколько месяцев назад, а просьбы, на которые она давала обещания, девушка выполняла всегда.

Она сама не знала, почему так легко согласилась идти с мужчинами, может от того, что высокий мужчина с серыми глазами, который представился мужем Маргариты, внушал доверие, может от того, что обрадовалась, что просьба Дениса будет выполнена. Но когда увидела конверт с деньгами в обмен за выполненную услугу, вздрогнула и отрицательно покачала головой.

– Нет. Спасибо, не беру денег за хорошие поступки. Хотите, могу вас сфотографировать?

Она не дождалась ответа и нацелила на мужчину в капюшоне объектив. Мужчина сделал шаг в сторону, словно защищаясь от невидимого врага, и капюшон спал, открыв перекошенное от синяков и гематом лицо. Уля вскрикнула от ужаса, второй мужчина выхватил у нее фотоаппарат и швырнул в воду.

– Надо было брать деньги, – спокойно сказал он.

Следующее, что Уля увидела, блеск иглы и ощутила укол в область шеи, ее сознание мгновенно отключилось, в висках стучала мелодия и девушка начала сползать на землю. Мужчины аккуратно прислонили ее к стене кирпичного дома и направились к площади Сан-Марко.

Через квартал они остановились у кованного фонаря с указателем улицы, там их уже поджидал посыльный. Павел принял посылку и удовлетворенно улыбнулся.

– Сувенир для Дональда прибыл из Ватикана точно вовремя. Поедим? Время есть.

Сергей кивнул в знак согласия, но его что то волновало. Павел очень странно себя вел… Раньше он не отличался излишней разговорчивостью и открытостью в выражении эмоций. Либо с его рассудком что то происходит, либо, он совершенно не знал Епископа, а времени, чтобы узнать и завершить работу по протоколу у него фактически нет…

Герман с наслаждением курил в узком коридоре штаба. У его ног лежало тело Могильного, струйка алой крови мягкими каплями стекала на пол из губы, Могильный был мертв уже несколько минут. Мужчина аккуратно перешагнул через свежий труп и направился дальше. На грязном линолеуме лежало еще два человека, их губы и нос также кровоточили.

Тело Германа тряслось, но спустя несколько минут он пошел твердым шагом, он жутко хотел пить. В одной из многочисленной комнат штаба стояла батарея пластиковых бутылей с наклейками «Тристок». Та самая тритиевая вода, о которой говорили с Могильным, когда шла слежка за Павлом, а Могильный называл все бредом и пил эту самую воду.

Герман предусмотрел многое, он знал, что Федеральная служба давно у них на хвосте и просто принял меры, как оказалось, очень своевременные и эффективные. Гиляровский не боялся облучения, его печень уже была сильно поражена страшным недугом, так что за свое будущее он сильно не переживал. Все равно скоро будет конец всему.

Он прошел в маленькую туалетную комнату с низким потолком, открыл кран и набрал в ладони холодной жидкости. Вены сдулись от внутренних гематом и сильно чесались, руки омыли водой лицо, и Герман жадно напился. Его ждут в условленном месте с документами. Павел уже должен получить недостающие образцы и вылететь в Ставангер, осталось немного подготовки. Как жаль, что история никогда не увековечит имя Германа Гиляровского – великого ученого. Герман радостно рассмеялся. Хотя, чего он скромничает, самого великого ученого всех времен и народов планеты Земля.

Он вышел из штаба, с удовольствием вдохнув морозного воздуха. Ветер завывал и больно бил по вискам и рукам, Германа закурил и достал телефон Могильного. Спустя четверть часа ночную тишину нарушил сильный взрыв. Штаб квартира секретного ведомства взлетела на воздух, словно карточный домик.

Наталья открыла глаза от неприятных ощущений на слизистой, нос щекотал агрессивный запах специй. В палате у двери стояла женщина и что то писала в белом блокноте, Наталья могла наблюдать за ней вполоборота. Женщина была в короткой дубленке и узких светлых брюках, колени венчали высокие сапоги. Красивые волосы седой шапкой лежали до плеч, прямая осанка выдавала в ней женщину, которая явно знала себе цену среди мужчин и умело этим пользовалась. На ногтях красиво отливался лиловый лак.

Девушка чувствовала себя гораздо лучше, капельницы снимали боль, и она уже могла передвигаться по палате. Правда, не спешила смотреть в зеркало, судя по тому факту, что не получалось шевелить носом и чувствовать губ, она решила, что зрелище будет не для слабонервных.

Щекотание в носу стало невыносимым и Наталья чихнула, чем оторвала женщину от записей. Она подошла к кровати. У Орефьевой были большие серые глаза с массой маленьких морщинок, но поистине благородных и очень знакомых…Тонкие губы красиво искрились от прозрачного блеска, в ушах висели массивные серьги с красными камнями.

В драгоценностях Наталья не особо разбиралась, но, черт подери, кто эта леди Годива и зачем она притащилась к ней в палату, уж не мать ли Сергея пришла прощения просить, едва удалось сдержать смешок. Мысли о Сергее не покидали мозг, когда она находилась в сознании. Морщинки ей напомнили…

– Доброе утро, Наталья Антоновна, – Орефьева поставила напротив кровати стул и села, заведя ногу за ногу.

Наталья кивнула в знак приветствия.

– Какое сегодня число?

– Сегодня четверг, вас привезли в понедельник, вы идете на поправку, это хорошо.

Она вынула портсигар, а потом, опомнившись, положила его назад в сумочку.

– Меня зовут Ольга Сергеевна Орефьева, и дело об «элементе» переходит в мое ведомство, оно приняло слишком угрожающие обороты безопасности не только нашей нации, но и всего мира. Я хочу, чтоб вы вспомнили все подробности встречи с братом последний раз, до того момента, как оказались здесь.

Наталья съежилась. Да уж… Равнодушный взгляд она помнила четко, и спокойное выражение лица Сергея, который бил со страшной силой, не забудет никогда в жизни…

– Адовцев перестарался, конечно, но это была вынужденная мера, я полагаю, это вы понимаете.

– В смысле…

– В том смысле, что он действует строго по протоколу. Адовцев не из подразделения Могильного, он выполнял свою роль, как вы могли понять. Нам стало известно последнее место, где они могли быть еще сутки назад это Италия, точнее Венеция, оттуда привезли девочку, симптомы которой схожи с симптомами, обнаруженными у вашей знакомой Величкиной.

Наталья лихорадочно соображала.

– Подождите, хотите сказать, что Сергей, он намеренно так меня отку… – она осеклась. – Отделал, в смысле?

Женщина кивнула.

– Ставки слишком высоки, Павел должен был поверить, что он на его стороне. Теперь, главное, чтобы Гиляровский его не расколол.

– Герман…

У Натальи мутило в глазах от всего услышанного…Она здесь уже валяется несколько суток, мать ее, Сергей избил ее для отвода глаз, мать его, а Герман долбанный притворщик, мать его!

– Что вы хотите от меня?

Ольга аккуратно пересела на кровать.

– Мы хотим, чтобы вы хорошо напрягли память и сказали, где спрятали Манифест.

Третьякова вскочила бы, если бы позволяло здоровье, настолько диким для нее показалось то, что только что услышала.

– Я что, в психушке, я не понимаю? Или, мать вашу, я похожа на дуру, у которой такие яркие сны, что синяки остаются после них, как эти…стигматы, мать их! Вы с Котовым связывались?

– Пытались. Вы успокойтесь, Третьякова и где получили такое воспитание?

– В институте благородных девиц, блин! Давайте не будем о моем воспитании! Котов должен был забрать этот долбанный манифест у голубятника!

Орефьева тихо вздохнула.

– Наталья… Дело в том, что Котов… Голубятню взорвали, по нашим данным он мог находиться внутри в момент взрыва.

Третьякова вздрогнула, нет, только не Котов, она однажды его едва не потеряла!

– Котов… Мертв??

– Наши эксперты нашли на месте взрыва труп с группой крови, аналогичной у Котова и зажигалку с отпечатками его пальцев, на сто процентов нельзя быть уверенными, но все указывает как раз на это. Приношу Вам соболезнования, вы были близки?

– Да какая разница, Вам же посрать, что человека больше нет!

– Вы последнее время плотно контактировали с братом, у вас есть доказательства того, что не в сообщниках с ним?

– Какого черта получается, я в числе подозреваемых теперь!?

– Когда его допрашивали, он показал, что ввел вас в курс дела еще задолго до Крещения, именно вы были с ним после той роковой трагедии, вы первой наведались в морг, вы летали в Волгоград, где нашли два трупа после контакта с вами. Единственный кто может подтвердить вашу непричастность, это Адовцев, который, как понимаете, в недосягаемости, и Могильный c Котовым, которых нет в живых.

Третьякова решила, что ослышалась.

– Могильный…А что с Могильным?

– Штаб взорвался, когда он и несколько наших сотрудников находились в здании.

Господи, пока она тут лежит в отключке, умирают хорошие люди!

Орефьева аккуратно поправила воротник на пижаме девушки и близко приблизилась к ее лицу.

– Наталья…слушайте, давайте не будем терять драгоценное время…

Третьякова отвернулась к стене, она не собирается слушать эту чушь и продолжать этот тупой разговор.

– Что теперь, меня предадут суду? Если надо, я ваш чертов детектор пройду.

– Нет, сейчас нет, вы под арестом для выяснения деталей, я не делаю поспешных выводов, поэтому очень редко ошибаюсь, так что в ближайшее время во всем разберусь, будьте уверены.

Орефьева встала с кровати, оправив бриджи, и вышла из палаты. Дальше продолжать разговор бессмысленно, Третьяковой надо переварить информацию о смерти Котова и Могильного.

Третьякова повернулась на бок и закусила подушку, чтобы не завыть на весь этаж от отчаяния, она рыдала в накрахмаленную хлопковую материю, неприятно отдающую хлором, когда почувствовала толчок в плечо. Она подняла голову, ожидая вновь увидеть Орефьеву, но у кровати стоял невысокий мужчина во врачебной форме, его лицо было скрыто медицинской маской. Он наклонился к ее уху.

– Сейчас ты выбежишь и влезешь под каталку с женщиной у двери, все поняла?

В голове радостно крутилось «ЖИВ!» и девушка кивнула, вытирая распухший нос рукавом казенной пижамы.

Котов вытащил из халата ручку и нажал на клапан, после звучного щелчка дым окутал комнату густым туманом, противопожарный датчик сработал автоматически. Влетевший в дверь мужчина с оружием упал, сваленный тяжелым ударом в затылок, Наталья, едва сдерживая боль в ноге, нырнула под каталку.

В коридоре бегали люди, и в суматохе было не разобрать слов, Котов быстрым шагом повез каталку к лифту. Санитарка, дежурная по лифту поинтересовалась, что произошло, как Котов близко к ней подошел и нажал на шейные артерии, тело медленно стекло по стенке, он аккуратно посадил женщину на стул, снял с нее шапочку дежурной медсестры и маску. Наталья быстро схватила протянутые вещи.

Спустя четверть часа у больницы началось столпотворение, к зданию подъезжали пожарные машины, с этажа эвакуировали больных и выводили на улицу, Котов и Наталья были среди персонала, помогающего вывести пациентов из за угрозы пожара.

На улице Котов махнул в сторону красного микроавтобуса, Наталья бросилась в салон, радуясь, что ее любимый полковник жив и здоров. Он спас ее от этого кошмара! Котов тоже был безумно рад, что Третьякова жива, хоть и нещадно покалечена. Он бросился обнимать девушку, по щекам текли слезы. Она ж ему как дочь, больше не будет оставлять одну ни при каких обстоятельствах.

Внутри микроавтобуса стоял столик с расстеленной географической картой и двое людей в штатском что-то помечали в блокнотах, среди них был и Петр. Петр бросился к Наталье с объятиями, она оттолкнула мужчину, но, признаться, была безумно рада встрече.

– Минводы, значит?

– Я был там, пока Василий Петрович не выдернул сюда.

Котов дал ему знак рукой заниматься своими делами дальше и обратился к Наталье.

– Ну, как ты?

Она уныло кивнула.

– Хороший вопрос, Котов…Ты тоже, мать твою думаешь, что Манифест у меня?

– Нет, я нет. Квартиру Марии Валентиновны перерыли, но не нашли ничего существенного.

– Они что, мать их, решили, что я не донесла его? А снайпер не видел, как я передавала брату бумаги, случайно?

– В том то и дело что нет, коридор был «мертвой зоной», а после Павел вышел и взял бутылку со стола.

– Влипла я конкретно, ничего не скажешь…Какие еще новости?

– В субботу в Ставагере Гринпис собирает международный форум, посвященный проблемам загрязнения океанов и спасения дельфинов и касаток от отлавливания, они собираются привести ряд акций протеста. Я полагаю, Ставангер и выступит стартовой точкой.

– Я даже названия такого не знаю, Котов!

– Не удивлен, Третьякова, это в Норвегии.

Наталья непонимающе посмотрела на Котова.

– Но та баба сказала, что Венеция! Боже…

Она схватилась за волосы…

– Ты что, девочка, плохо тебе?

– Нет, я помню, что ту встречу в штабе с Павлом устроили, чтобы вытащить из него все дерьмо на подсознании, а он говорил про маски. Почему я сразу не поняла, что Венеция, пожрать есть чего – нибудь?

Петр с готовностью зашуршал пакетом и протянул большой гамбургер, она с удовольствием впилась в ароматную булочку зубами. Котов взял карандаш и стал водить по карте.

– Я объясню, почему Норвегия, смотри… – Восточно-Гренландское течение из Северного Ледовитого океана впадает в Атлантику, В Тихом океане часть северного экваториального течения в районе Филиппинских островов поворачивает на север и проходит мимо Тайваня и южных островов Японии, это Куро-Сио. Далее ответвление Куро-Сио через Цусимский пролив впадает в Японское море, вот здесь у Сахалина оно останавливается, основной поток Куро-Сио течет на восток, пересекают океан по сороковой параллели и далее идет до самой Аляски.

– И что…хрень, мать твою, какая то! – девушка шумно хрустела вкусным гамбургером.

– Ты слушай и смотри, у Бразилии Южное Экваториальное течение Атлантики делится на две ветви, – он провел маркером через Антильские острова. – Это течение уже здесь называется Карибским и огибает с запада Кубу, двигаясь к Флоридскому проливу, здесь происходит соединение южного и северного экваториальных течений, и мы получаем Гольфстрим! Далее смотрим от острова Ньюфаундленд, тут течение переходит в Североатлантическое и идет массивом на северо-восток к берегам Европы.

– Я не врубаюсь, Котов, все равно не врубаюсь, причем тут Норвегия, вообще пожалей мой мозг…

– Потому что не умеешь слушать внимательно! Норвежское течение идет на север, вот здесь, до Шпицбергена и вот здесь кусочек Баренцева моря не замерзает благодаря его теплым водам, а вот эта ветка Североатлантического течения идет на юг и сливается немного с Северным Экваториальным течением и мы имеем замкнутый круг, внутри которого находится море без берегов – Саргассово море…

– Котов, да мне положить на все это, какого хрена такие подробности, у меня одно желание, вышибить мозги долбанным террористам!

– Действительно…зачем я теряю время, соберешь вещи и поедем в аэропорт. Нас уже ждет частный самолет.

Наталью довезли до квартиры, чтобы она взяла документы и необходимые вещи. Девушка открыла дверь и с удивлением обнаружила, что в гостиной горит свет, Софья лежала на полу, согнув колени, и радостно болтала ногами, увлеченно печатая в ноутбуке.

Девушка радостно вскочила, и бросилась к Наталье на шею, но через мгновение в ужасе отшатнулась.

– Боже мой, кто это с тобой сделал?

– Мой новый жених. – едко обронила Наталья. – Вещи поможешь собрать?

Софья кивнула. И зачем ей такая работа, на которой могут покалечить, а то еще и убить… Но задавать вопросы она не решалась, после истории с Павлом Софья до сих пор находилась в сильной панике, и как Наташа такое перенесла!

Третьякова тоже не хотела обсуждать события минувших дней, Соня выглядела счастливой и здоровой, хорошо, что хоть у нее все хорошо.

– А ты сама как, Соня?

– Я хорошо, убирала у тебя тут весь день. Все вверх дном перевернули твои коллеги, что они искали, Наташ?

Третьякова огляделась и едва не ахнула, квартиру было не узнать! Никаких завалов, коробок, оберток от еды – гостиная была полна уюта и благоухала ароматом живых роз. Соня даже цветы купила! Страшно представить, что она сделала с кухней. Третьякова благодарно обняла подругу, надо бы почаще ее приглашать на субботники.

Она вытащила дорожную сумку и бросила в нее пару футболок и свитеров, джинсы и вельветовые брюки. Соня аккуратно повторила вопрос, она волновалась за подругу. И сейчас Наташа куда то срочно собирается…Хотя ей необходим покой и отдых!

Наталья обняла Соню.

– Да не бери в голову, меньше знаешь, крепче спишь, Сонь. А ты чего сонная такая, после уборки всю ночь провисела в интернете?

Нетбук Сони лежал на ковре и мигал сообщениями мессенджера. Соня зарделась, а Третьякова улыбнулась.

– Помирилась со своим любимым?

В ответ Величкина радостно закивала и запрыгала от радости.

– Я такая счастливая, ты не представляешь! Жизнь налаживается, Наташка, бабушку я отправила в санаторий, пусть отдохнет и подышит свежим воздухом, а сама… – она хитро прищурилась, – собираюсь на свидание, которого так долго ждала! Что мне надеть как думаешь?

Третьякова улыбнулась. Никогда Соня не изменится… Планета на грани большой катастрофы, а в ее хорошенькой головке мысли только о нарядах…

– Мне пора в город, название которого в жизни не выговорю, все, я ушла.

В коридоре Третьякова обернулась:

– Ты в любом наряде будешь самая красивая, и скажи ему, что если тебя обидит, я ему…

– Знаю, знаю! – радостно закричала Соня.

Микроавтобус отвез Котова с Третьяковой в аэропорт Домодедово, где на частном самолете они вылетели в Норвегию.

В полете Котов поделился последними новостями, в Венеции нашли молодую девушку в странном состоянии, ее не удалось спасти, на глазах у сестры Ульяна Цеткина умерла от подагры, хотя никогда сахарным диабетом не страдала и на боли в ногах не жаловалась. Позже в воде нашли фотоаппарат, экспертам удалось восстановить снимки. Он протянул распечатки Третьяковой.

Наталья листала фотографии – пейзажи Венеции, люди, статуи, фонари, голуби, лазанья…На самом последнем снимке она без труда узнала брата и Адовцева. Вдруг поняла, что больше не сиспытывает ставшей привычной неловкости при виде Сергея, и никаких неприятных эмоций, тоже. Она вообще ничего не почувствовала, будто увидела незнакомого человека. Третьякова с облегчением вздохнула. Вот так вот вместе с кишками выбил заодно и всю дурь из ее головы…

– Ты чего? – Котов озабоченно обнял девушку за плечо. Он обратил внимание на ее веселую улыбку, когда она рассматривала снимок с Адовцевым. – В порядке?

– В полном, Котов, не волнуйся.

– Есть еще кое что.

Котов достал распечатки с сайтов, на которых человек под ником «Креститель» радикально отзывался о современных проблемах мира и агитировал людей последовать идеям Манифеста о свободе волеизъявления. Текста самого Манифеста не было, но была масса комментариев с поддержками и ликованием, что, наконец, кто-то решил открыть человечеству глаза на истину.

У Третьяковой закружилась голова:

– Котов, все было в открытом доступе в интернете?

– Да, представь себе. Но не долго, правительственные службы прикрывали все, сайты роились, создавались новые…Интернет это бомба с часовым механизмом, может рвануть потоком информации в любую секунду и воздействовать на людей.

– А «креститель» это Павел?

– Нет, наш друг Герман, он занимался активной пропагандой, выкладывая детали исследований и соображений, по нашим последним данным, число последователей их Манифеста более двухсот тысяч только в Норвегии!

Наталья непроизвольно прикрыла рот рукой.

– Людям не хватает остроты в жизни и многие живут в сомнениях, что вокруг заговор, а подобные «факты» как раз и взрывают мозг, толкая на сомнительные жертвы во имя ложных истин.

– Хорошо, но для чего им понадобился Гринпис?

– Сам по себе Гринпис им не интересен, но так как акции проходят всегда с массовым скоплением людей и правительство ведет себя толерантно, идеальнее способа трудно найти. Я полагаю, что последователи «крестителя» уже собираются на норвежском побережье.

– Павла объявили в международный розыск?

– На том основании, что Епископ заговорил воду, и она странно себя повела?

– А взрыв, мать его, а аэропорт!

– Нет никаких оснований, никаких, когда Павла взяли под арест и пытали, если ты помнишь, под подозрением оказалась ты!

Третьякова вздохнула. К сожалению, Котов прав и с этим не поспоришь.