Глава 5
Cын Божий

Павел бережно водил руками по холодной обложке книги. Драгоценные камни красиво обрамляли коричневую кожу на переплете и в середине теснения, переливаясь богатым блеском в солнечных лучах. Центр лицевой обложки украшал массивный рубин. Очень жаль, что папа Октавиан отменил официальную встречу и не получится передать ценный дар из рук в руки. Но не страшно, всегда есть запасной план.

Епископ аккуратно положил книгу в деревянный ящик с массивным замком и закрыл на ключ, ключ повесил на пояс рясы. Этот вопрос он уже решил, скоро посылку доставят по адресу и это решит много насущных проблем. Наталья еще со своим длинным носом и детским любопытством… Остается надеяться, что бумаги она не потеряет. Сегодня был очень подходящий момент, но ему не удалось проверить куртку… Епископ устало закрыл глаза. Все как много лет назад…Наташа изменилась только внешне, а по сути, все такая же непоседа и воришка.

В дверь постучали, вошел диакон и внес красивый глиняный чайник и маленькие пиалы.

– Почтим память… – он говорил с грустью, расставляя посуду на массивном столе.

Павел протянул руку и выпил жидкости, налитой из чайника, когда же все это закончится! По полу пробежала тень, в кабинет аккуратно вошла женщина, на ней была красная шляпка и длинное велюровое пальто такого же цвета. Руки нервно комкали замшевые перчатки.

– Владыко, у меня беда, – высокая грудь вздымалась от рыданий, она бросилась на колени перед Епископом. Диакон испуганно дернулся и быстро покинул кабинет, плотно прикрыл за собой двери.

Павел медленно поднялся из-за стола и подошел к женщине, Дарья подняла голову и посмотрела на него своими красивыми глазами, а Третьяков наотмашь ударил по лицу.

– Я заслужила…. – плакала она, хватала Епископа за руки, пытаясь прикоснуться влажными губами к его ладоням, но Павел вырывал их и молча наблюдал за ее истерикой.

– Ты предаешь мое доверие и доверие Всевышнего, Дарья, – тихо говорил он. – Ты совершила грех, который не несет за собой прощения и отпущения, а я дал шанс…И пришлось все доводить до конца самому!

Она рыдала, легла всем телом на ковер, красивые длинные пальцы, окаймленные красными коготками, яростно вырывали ворс.

– Господь наш милосерден… – вырывались хлюпающие обрывистые стенания. – Он прощает заблудших, я молю о прощении, отец!

Павел смягчился, он сожалел, что вышел из себя. Присел перед ней, поднял голову и аккуратно приложил к своему плечу, окунул пальцы в мягкие ароматные волосы. Шляпка слетела и напоминала красивую корзинку для пирожных, он поцеловал алые теплые губы. Дарья благодарно на него смотрела.

– Ты можешь все исправить, я отпущу страшный грех тебе, – Павел провел рукой по нежной щеке, спокойно и с добротой в глазах посмотрел на женщину. – Ступай, Дарья.

Она собрала с пола перчатки и шляпку и вышла в коридор, Епископ слышал удаляющиеся по звуку рыдания еще несколько секунд.

Рука ныла от удара, и он уже много раз проклял себя за то, что позволил себе сорваться. Женщины всегда все портят, ему не стоило связываться с Дарьей. Но при мыслях об этой женщине он испытывал такое животное наслаждение, что был не в силах совладать с рассудком. Необходимо отвлечь себя работой.

Павел выкатил из-под стола большую пластиковую бутыль и направился к окну, где стояли склянки с водой. Перекрестившись, Третьяков вылил все в бутыль, от каждой склянки оторвал надпись, сложил все надписи на железный поднос и чиркнул спичкой. Бумага горела, в местах чернил принимая синий цвет. Его лицо в свете пламени выглядело серым, глаза глубоко впали. Пора готовиться к ночной службе, но прежде, надо отнести бутыль в подвал.

Епископ открыл дверцы шкафа и облачился в одежду священнослужителя, взял бутыль и вышел из кабинета, как диакон отвлек его в коридоре.

– Владыко, там вас ожидают. Они с младенцем, хотят окрестить.

Как же Павел устал от этих богатых людей, которые в любое время могли явиться в Храм с желанием отпустить грехи, причаститься, окреститься, или отпеть близких, но отказывал далеко не всем. Епископ оставил бутыль у кабинета и устало прошел в молебный зал.

Его радостно встретил лысый невысокий мужчина в белом вязаном свитере, у него на руках лежал младенец в розовом одеяльце. Предпринимателя из Люблино, Рогова Михаила, Павел знал давно, он отличался добрым сердцем, но очень настойчивым характером и довольно часто обращался к священнику с разного рода просьбами: освятить новый внедорожник, дом, усадьбу, бассейн, дачу. Часто приходил на исповеди и регулярно причащался.

Михаил всегда щедро благодарил, после очередного отпущения грехов подарил новый автомобиль. Павел не пытался вникнуть в природу действий Рогова, она ему был неинтересна, он понимал, что как служитель церкви должен ставить на путь истинный, но последнее время некая апатия занимала мозг, и выбранный путь Епископ считал истинным. Главное своевременное покаяние и вера в Благое дело.

Михаил радостно вскрикнул и приложился к руке Павла.

– Это моя дочь, Мария, восьми дней от роду! Я умоляю ее окрестить, Василиса и Максим крестными станут, – он махнул в сторону мужчины и женщины.

Сонные люди стояли у входа, невооруженным взглядом было видно, что им не особо нравится идея молодого папы. Однако, спорить с ним было бесполезно, казалось, что больше ничего не занимает его мозг. Епископ на мгновение задумался, но утвердительно кивнул, до службы еще было время. В общем зале было полно людей, они молились, ставили свечи за упокой, каждую минуту подходили новые. В Храме царила тяжелая атмосфера скорби и печали.

Епископ проводил мужчину с младенцем в соседнюю комнату, в ней всегда было пусто, здесь Павел проводил обряды, чтобы не мешать людям думать и молиться в общем зале.

Диакон Димитрий внес в зал пластиковую бутыль и налил из нее воды в купель, зажег свечи на восточной стороне купели, произнося при этом нараспев «Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь». Павел перешел к обряду освещения воды, произнося молитву, после осуществил елейное помазание младенца, и, взяв на руки голенькую девочку, окунул трижды в воду.

Младенец, спокойно лежащий у него на руках, после окунания в купель, истошно закричал. Михаил бросился к дочери и отшатнулся от ужаса – маленькие губки посинели от крика и на мягкой головке проступили вены, родничок сильно пульсировал. Павел часто сталкивался с плачем детей, но сейчас и ему стало жутко. Он передал младенца отцу.

Девочка никак не хотела успокаиваться и продолжала истошно кричать, невзирая на это, Епископ закончил обряд. Он взял маленькие волосики, фактически пушок, с головы, отрезал часть и бросил на пол, читая молитву. После приложил к маленькому ротику крест. Ребенок все кричал, Михаил накинул на дочь одеяльце и благодарно поклонился.

Павел вздохнул и кивнул в знак прощания, рука опустилась на пояс рясы. Священника пробил холодный пот, он с ужасом обнаружил, что пушок, который был срезан с младенца, остался висеть на металлической ключнице. Павел отдернул руку, отбросив волосы на пол, но они плавно поднялись в воздухе и, словно магнит, прилепились на прежнее место.

Павел с безумным взглядом стоял несколько секунд, потом огляделся и подошел к диакону, схватил его за плечи и тряхнул с силой.

– Где ты взял воду, которую использовал в купели?

– Из бутыли, как и всегда из бутыли, – испуганно ответил Димитрий.

У Павла потемнело в глазах, он бросился из комнаты на лестницу, в то место, где оставил воду, отвлеченный диаконом. Коридор был пуст. Епископ в исступлении упал на пол, мирта слетела с головы и откатилась на несколько метров, что же теперь будет?!

Его тихую истерику остановил истошный вопль Михаила. Он бросился на крик. У крыльца церкви на снегу лежало одеяльце, в которое была завернута только что окрестившаяся девочка с нареченным церковным именем Алена. Младенец был синий от мороза, на нее уже шапкой опустился снег, снежинки роем падали на лицо и голову и не давали рассмотреть ничего вблизи протянутой руки, Павел нагнулся и осторожно развернул одеяльце. Он сумел разобрать слабый пульс, маленький кулачок дернулся, и девочка разлепила глазки, она открывала ротик, но уже не могла кричать, голосовые связки были сорваны, лишь хрипение доносилось из маленького горлышка.

– Слава Богу! – выдохнул Павел и понес девочку внутрь.

Михаила приводили в себя прихожане Храма, когда ребенок посинел, мужчина катался рядом с ним по земле и рвал на себе волосы. Люди ввели его в помещение и принялись отпаивать святой водой. Младенца во всей этой суете не заметили.

Михаил смотрел по сторонам безумным взглядом, как увидел дочь на руках у Епископа. Он схватился за сердце и рухнул на каменный пол. Диакон в ужасе стоял рядом и не знал, что ему делать. Павел не смотрел ему в глаза.

– Поднимись ко мне и жди там, Димитрий.

Павел положил ребенка на пол и принялся внимательно осматривать конечности девочки. Зрачки были расширенными и ребенка трясло, но пульс постепенно приходил в норму. Павел облегченно вздохнул. Все обойдется.

Подъехали машины скорой помощи и забрали мужчину с сердечным приступом в кардиологическое отделение, а ребенка в детский перинатальный центр. Крестные понуро сидели на лавке перед воротами в церковь и находились в оцепенении, Епископ с благословениями отправил их домой.

У Павла в кабинете диакон Димитрий держал на трясущейся ладони горсть таблеток, он нервно дрожал от страха и с усилием пытался поднести руку ко рту. Наконец, ему удалось шумно проглотить серые капсулы, холодное дуло пистолета, прислоненное к виску, перестало больно давить, и мужчина почувствовал облегчение.

Седой мужчина перекрестил диакона и одобрительно покачал головой.

– Покойся с миром, брат наш.

Последнее, что Димитрий запомнил, это звучание его мягкого приятного голоса. В кабинет вошел Павел. Седой мужчина его поприветствовал.

– Странные дела творятся, друг мой. Такие ошибки недопустимы.

Павел мрачно ответил.

– Все хорошо. Все живы.

– Не опасно было отправлять младенца?

– Нет, – вздохнул Павел. – Они не поймут в чем дело, списав все на переохлаждение, конечности в норме, слава Богу!

– Само собой, это же стерильный младенец, и наследственность хорошая, судя по всему. Мы забрали воду из подвала, это все?

Павел отрицательно покачал головой.

– Нет, еще в подсобке. И книгу заберите.

– Да, – мужчина взял протянутый бревиарий. – Жаль, что приходится идти на такие жертвы. Что с остальными?

– Одного устранил пожар, я был на последней исповеди. Похоже, он не успел ничего сказать, а вот женщина, по непонятным мне причинам, жива, остается надеяться, это ненадолго.

– Не давайте эмоциям поглотить ваш разум, Епископ, мы теряем драгоценное время, сами знаете, как дорого далось пустить ведомство на ложный след!

– Я нашел человека среди федеральных агентов, дайте мне немного времени.

– Хорошо, такая поддержка очень пригодится.

Павел захрустел костяшками пальцев.

– Мне не нравится, что мы вовлекаем детей. Терракт посреди города это чудовищно…

Мужчина усмехнулся и похлопал священника по плечу.

– Все уже не имеет значения, по большому счету. Она ваша сестра, и раз Господь милосердный дал ей шанс, верните бумаги сами. До скорой встречи на месте, Павел.

Мужчина закрыл за собой дверь.

В одном из подвальных помещений Храма Христа Спасителя на бетонном холодном полу лежал человек, руки и ноги его были крепко связаны изолирующей лентой, а рот обмотан грубой тканью. Вокруг стояла батарея пластиковых бутылей, наполненных жидкостью, коробки с магнитами и металлическими предметами, реактивами, масса книг, географические карты с надписями и пометками, лабораторные установки и макеты. Все стены были завешаны магнитными досками, исписанными длинными формулами. И сотни пустых склянок.

Сергей Адовцев долго подбирался к Павлу. Как неосмотрительно было сразу не ввести Третьякову в курс дела, тогда бы она не сообщила по глупости брату о своей поездке в Волгоград, и можно было избежать убийств ни в чем неповинных людей, не рассказала бы ему про исследования профессора, что также спасло бы ему жизнь. К Наталье Сергей испытывал смешанные эмоции, она ему чем то нравилась, но с такими женщинами он никогда не заводил отношений и романов. Она не вписывалась в его любимый типаж ни внешностью, ни воспитанием. Но ее открытость и энергичность просто завораживали. К тому же, у нее была красивая попка, что не могло оставить его равнодушным. Он злился на себя, что позволил эмоциям взять верх над холодным рассудком, очень много в виду этого было допущено огрех. А этого никак нельзя…

В подвале Адовцев находился вторые сутки. Епископ знал, что Сергей из секретной правительственной службы, но не пошел на убийство, напротив, будто намеренно держал его среди атмосферы безумия и кошмара. Сергей прекрасно понимал, что это за место, именно здесь последователи манифеста творили свои страшные опыты и разрабатывали чудовищные по сути своей теории и планы. Но у него тоже был план, и пока все шло так, как надо.

– Я принес воды, – послышался тихий голос, и Адовцев вздрогнул. Его мучила сильнейшая жажда, но он отказывался от питья и сейчас отрицательно помотал головой.

Напротив него на корточки присел невысокий седой мужчина в сером спортивном костюме, тонкие губы обнажили зубы кристальной белизны. У мужчины были мягкие черты лица и приятная внешность.

– Сергей, рано или поздно вам придется попить, иначе вы просто умрете, а ни вам, ни нам этого бы не хотелось. И я вас уверяю это просто вода, самая обычная из-под крана, – он снял со рта Адовцева повязку.

– Вы чертовы террористы! – прорычал Адовцев.

– Нет, дружочек, терроризм ставит целью освобождение, а в нашем случае оно бесполезно, опыты и подготовка это шанс за все Человечество сказать им, что чудовищный эксперимент провалился!

Сергей устало вздохнул. Этот Герман уже вторые сутки рассказывает ему об успехах, которых они достигли в своих экспериментах. Он слишком много болтает.

– Долго вы собираетесь меня здесь держать?

Герман задумался и приятно улыбнулся. Этот Адовцев ему нравился, он был непонятен. А Герман очень любил все непонятное.

– Мы пока не решили, что с вами делать, дружочек. Вы пытались наставить на путь истинный Павла… А теперь здесь в веревках и без всякой надежды… Может быть, мы вас наставим на путь истинной истины?

Он довольно рассмеялся. Идея завербовать Адовцева пришла в голову Павлу, когда его маленькая сестренка по непонятным всем причинам утащила манифест. Епископ рассказывал о сестре как о взбалмошной и эксцентричной особе, но даже для такой особы это было очень нелогичное действие… Довольно странная случайность, Герман не верил в случайности и пытался понять суть произошедшего. Конечно, это не провидение Господне и не знак, что они идут неверным путем. Напротив… Наблюдательный Епископ обратил внимание, что у его сестренки и этого непонятного агента некая энергетическая связь… Которую они собирались использовать во благо своего великого дела.

Герман огляделся и довольно вздохнул.

– Что ж, дружочек. Хорошие новости в том, что эксперименты закончились…Плохая…

Адовцев его не дослушал. Больше всего на свете ему хотелось заткнуть Герману рот.

– Вы понимаете, сколько жертв эти эксперименты принесли?

Он не мог много говорить, потому что горло пересохло и покрылось неприятными корками, приходилось делать большие паузы.

Герман послушно кивнул:

– Да, мы понимаем, более того, я знаю их точное число. Все люди были отпеты Церковью и их души найдут прибежище, мы скорбим искренне, даже если вы и не верите. Вопрос, где окажутся их души, – он усмехнулся – И что ждет их сознание после смерти.

– А вас?

– А меня, впрочем, как и вас, ничего не будет ждать, все усилия направлены как раз на это. Вообще забавно, да? – он достал сигарету и закурил. – Хотите? Нет, так нет, я же не насильник, какой-нибудь, я священник.

Герман улыбнулся и шумно сделал затяжку.

– Забавно желание человечества познать суть своего предназначения и существования, даже науки придумали, уфология, теософия, философия, сколько веков озадачена вопросами бытия, сколько фотографий, сколько описаний, теорий и так называемых фактов!

Сергей закашлялся от дыма.

– Ой, простите, дружочек, я не могу без сигарет, так что придется вам потерпеть. В общем то, наши опыты имеют большую практическую ценность, и спорить здесь просто неуместно, вы даже не представляете себе, каких результатов нам удалось достичь!

Сергей еле дышал, воздух в подвале был пропитан плесенью, а табачный дым стремительно уничтожал остатки кислорода, наполняя легкие вонючим дымом. У него все еще не укладывалось в голове все то, что ему рассказывал Герман. Они проводили опыты над водой, используя аномальные свойства воды для достижения своих чудовищных целей… В ответ он смог лишь тихо прошептать:

– Террористы…

– Так действительно считаете? Хм…Опыты это следствие, считайте, что тренировка, мы пытаемся понять «элемент», изучить его полностью и затем начать с ним борьбу. Последнюю, и упаси нас Бог создавать новое оружие массового поражения, в нем, по сути, и необходимости то нет, оно существует на планете само по себе. Так что ни о каком терроризме не может быть и речи, дружочек.

Сергей много думал о Германе. Ему доводилось работать переговорщиком, но от Германа он никогда не ощущал психологической неадекватности и скрытой агрессии. На явного психа он не походил. Скорее, напротив, был самым спокойным и гуманным из их «братии».

Герман увлеченно продолжал свой рассказ, ему очень нравилось говорить о достигнутых результатах.

– Мы существуем, рожаем детей, потом они вырастают, стареют, умирают, их дети рожают внуков, внуки вырастают и продолжают замкнутый цикл. Вечный двигатель, своего рода… А давайте вы еще попьете, дружочек? – он заботливо налил в стакан жидкости из бутылочки и предупредительно сделал из него несколько глотков. Сергей не стал отказываться и жадно выпил воду. Горлу стало гораздо легче. Он долго кашлял, но теперь мог говорить.

– Я не понимаю вас, вы говорите мне про зеленых человечков, потом про Землю, про воду. Оказывается, она враг и против нее вы боретесь, тщательно планируя методы борьбы, вы себя слышите?

– Отчетливо, дружочек, отчетливо, вы же в курсе всего, что происходило за последний год? Конечно, вы в курсе, иначе не сидели бы здесь, а продолжали свою обычную деятельность, – он снова налил воды в стакан и протянул Сергею. – С вашего позволения я больше не буду. Лучше закурю.

Сергей выпил воды, после нее он чувствовал себя лучше. Его взгляд пробежался по комнате и остановился на батарее бутылей с жидкостью. Он кивнул на нее со словами:

– И что дальше, вы выльете эту воду в мировой океан, и все задохнутся?

Герман рассмеялся. Этот Адовцев очень смешной.

– Что вы, дружочек, не так все просто, эти емкости очень важны, в них ответ на вопросы, которые мучают человечество с момента его зарождения! Здесь исследования, подготовка к которым заняла много лет, мы пробовали многое и поняли, что идем в верном направлении, Церковь гораздо значимее в истории человечества, чем может показаться на первый взгляд. Вы религиозны, Сергей?

Cергей отрицательно помотал головой и лег на пол. Ему хотелось на свежий воздух, голова будто налилась тяжелым свинцом. Германа не сильно занимало его самочувствие.

– Религиозным людям будет проще принять факт наступления, так называемого Апокалипсиса, вера их это их защитный слой, а всем остальным останется смириться.

– Перестаньте называть себя Церковью, вы горсть обезумевших от науки фанатиков! Тихо прошептал Сергей.

Герман поднялся и взял со шкафа большой сверток, повесил его на одну из досок, закрепив магнитами – по всей поверхности карты мира были приклеены маленькие красные флажки.

– Такая ли горсть? Вода не наш враг, она априори не может им быть, прошу Вас не делать сомнительных выводов, по одной из гипотез информационной матрицей для синтеза ДНК служит вода, она в каждом из нас, во мне в вас, это колоссальная история ваших предков!

Сергея начало трясти, его мозг был не в состоянии воспринимать больше эти теории заговора. Все происходящее сильно походило на сценарий фантастического триллера, в котором ему пришлось играть роль помимо воли. Он нашел в себе силы открыть глаза и сесть. По спине пробежал приятный холодок от прохлады бетонной стены.

– Герман, вы себя слышите? Вода вбирает всю информацию и передает ее создателям, бред!

– Дружочек, это все равно, что вживить в вас имплантат на основе Вашего ДНК, который вберет данные о свойствах, и после, получить из него информацию, так же и в масштабах города, района, Человечества – озеро, река, море, океан! Вода повсюду, куда вы не обернетесь, даже внутрь себя. Ваши почки, ваш мозг, печень – все есть вода.

– Те образы над Ахтубой…

– Вроде вы неглупый, начинаете меня понимать. Да, те образы над водой, прошу заметить не над землей, не в воздухе, над водой – это не что иное, как проецирование энергии, высвобожденной при смерти! Мы всего лишь подкорректировали состояние среды, изменив привычный для нее баланс, путем обращения к способности воды хранить память и синтезировать энергию. Нам удалось задержать и визуализировать энергию из кластеров памяти воды при ее испарении до отправления в эфир и дальнейшего назначения в так называемый «портал».

– Портал?

– Да, существуют порталы, всего их восемь на планете Земля, в них информация после смерти людей сопрягается в форме рассеянной энергии и концентрируется. Вы никогда не задумывались, отчего в известном всем Бермудском треугольнике компас не находит магнитные полюса земного шара? Так вот, эта аномальная зона не единственная, мы считаем, что именно в таких порталах и происходит, как бы проще объяснить, загрузка! Аналогичным образом Вы вставляете лазерный носитель, будь то диск или флеш-карта, в портал, устройство для считывания информации, и видите то, что Вас так интересует, на экране.

Сергей уже сам не понимал, что за каша у него в голове.

– Вас послушать, так вода это инопланетный материал, который послан на нашу планету для изучения человечества!

– Именно так, дружочек, но сама по себе вода неопасна, вы верно подметили, что она всего лишь материал. Процесс сохранения энергии, гармония магматических колебаниях и климат, который сдерживает ее аномальность, все продумано до мелочей. Вода просто информационный поток, часть потока для понимания нашей прогрессии в развитии, мы лишь провоцировали его для того, чтобы понять, как остановить процесс.

– Процесс?

– Только не говорите, что никогда не задумывались о смысле жизни, все об этом думают рано или поздно. Очень странно, что человечество столько веков обращается в параллельные вселенные за ответами на вопросы, вместо того, чтобы заглянуть в себя или просто оглядеться и прозреть, наконец!

– И что вы хотите, уничтожить весь мир?

– Нет, мы не ставим целью уничтожение Человечества, но оно неизбежно. Мы лишь хотим остановить эксперимент под названием «Земля», конечно, могли бы подождать естественного финала, вы сами знаете, как сдвинулся климатический резонанс за последние годы в виду влияния человечества на экологию, это не могло не отразиться на поведении воды. Или физическая смерть, но после нее я сомневаюсь, что мы будем способны как-то выразить свое мнение. – Герман тихо рассмеялся.

– Не может ли случиться так, что все ваши опыты с водой уже донесли информацию создателям эксперимента, и они…как бы это сказать…

– Примут против нас меры? Но опять же, эти меры могут стать роковыми, будь то очередное глобальное потепление или обледенение, логический финал законченной серии опытов. Человек дошел до максимального развития в существующей окружающей среде, которая работает на износ, и пока нет предпосылок для резкого ее улучшения путем воздействий на среду новыми и эффективными методами. Мозг человека не в состоянии глобально осмыслить и найти корректирующие действия к масштабам экологических катастроф, наступает всего лишь очередная ступень эволюции! И была ли эволюция – большой вопрос. Заговорился я с вами, позвольте… – мужчина посмотрел на часы и неодобрительно покачал головой.

Он аккуратно вернул повязку на рот Адовцеву и вышел из подвала.

Сергей довольно вздохнул. Все идет так, как надо. О дальнейшем плане развития событий не подозревал даже гениальный мозг Германа.

Мария Валентиновна находилась в больнице около суток, когда окончательно пришла в себя. Выходить из палаты ей не позволялось, и мобильного с собой не было, врачи в ответ на расспросы лишь ободряюще отвечали, как все хорошо сложится, если будет соблюдать режим покоя и меньше напрягать свою нервную систему. Почему она здесь, Мария Валентиновна не понимала, в диагноз инфаркт верилось с трудом, сердце ее совсем не беспокоило.

Недавняя встреча с Наташей Третьяковой и охранник у двери заставляли серьезно задуматься о безопасности. И эти постоянные анализы крови из вен… Что за история с ней приключилась и почему так мало ответов на ее вопросы? Неужели вокруг происходит что-то страшное?

Женщина с трудом подавила очередной приступ паники и откинула одеяло. Голова уже не так сильно болела, но страшно ломило суставы, они набухли в области колен и лодыжек, подагра постигла внезапным недугом.

Едва превозмогая боль, Марии Валентиновне удалось сесть, боль была невыносимой. Она не удержалась на пружинящей кровати и упала на каменный пол. Едва сдерживая стоны, женщина доползла до двери и с усилием ее приоткрыла. Впереди был длинный коридор, тускло освещаемый ночником на столе дежурной медсестры.

Из постовой доносились звуки возни, Мария Валентиновна прислушалась, легкие завывания и монотонные позвякивания дали понять, чем именно занята дежурная медсестра и охраняющий ее палату офицер. Она продолжила ползти, закусив губу до крови. До соседней палаты оставалось несколько метров. Хотелось надеяться на силу и мощь героя любовника на посту, чтобы успеть преодолеть препятствие и остаться незамеченной, каждый сантиметр давался очень тяжело, ноги повисли плетью и пришлось тащить их за собой по грязному линолеуму.

Через четверть часа женщине удалось добраться до двери соседней палаты, она толкнула головой дверь и шепотом произнесла.

– Не кричите! – из ее груди вырвался глухой стон и Мария Валентиновна упала на живот.

В палате лежало две женщины, одна из них мирно храпела, а вторая шумно перелистывала в свете ночника женский роман. Несложно было догадаться, что именно храп явился причиной ее вынужденного бодрствования в столь поздний час.

Женщина в ужасе отбросила журнал, и подбежала к Марии Валентиновне. Она сразу заметила как сильно распухли у женщины руки и ноги, было ощущение, что они вот вот взорвутся! Местами кожа на пальцах треснула и кровоточила.

– Боже мой, что с вами? Я вызову врача!

Мария Валентиновна умоляюще на нее посмотрела:

– Нет, умоляю вас, вы погубите… меня.

– Да что происходит, ноги и руки в ужасном состоянии, бедняжка!

– У вас есть валиум, дорогая? – едва не теряя сознание, спросила Мария Валентиновна.

Спустя пару минут Мария Валентиновна сидела у железной кровати на подстеленном на пол одеяле и чувствовала, что боль немного отступает, она выпила почти целый графин с водой и поняла, что непроизвольно помочилась. К счастью, урологическая прокладка позволила избежать конфуза, в этот момент боль в ногах и руках стала меньше, и отеки заметно спали. Мария Валентиновна несколько секунд смотрела в одну точку, что-то усиленно обдумывая.

– Дорогая, у вас есть еще вода?

Женщина поднялась и принесла литровую банку с тумбы соседки по палате, окинув ее ненавистным взглядом, мирный храп все безмятежно раскатывал тишину ночной палаты. Мария Валентиновна жадно приложилась к жидкости и осушила емкость до дна. Женщина не могла скрыть паники:

– Давайте все-таки позовем врача!

– Нет, врач мне не поможет, уверяю вас, милая. Мне нужно воспользоваться вашим мобильным, если позволите. И достаньте еще воды, умоляю Вас.

Наталья и Соня никак не могли друг на друга насмотреться, они много говорили и много смеялись, годы разлуки принесли понимание, как же сильно они соскучились друг по дружке. Вечер летел незаметно.

Софья увлеченно разглядывала в окно полицейские машины, пока Третьякова разливала по фужерам красный вермут. С собой Величкина привезла еще банку икры, сухие анчоусы и любимые маслины. На предложение Натальи выпить водки ответила искренним раздражением и категоричным отказом. «Не пристало приличным дамам водку пить, когда есть такое волшебство как вермут и маслины».

– Что у вас творится, полицаев целый двор, ты как президент штатов, Нат!

Наталья вздохнула, ее рассказ точно Соню не порадует.

– Долго рассказывать.

Она с удовольствием сделала несколько вкусных глотков и плюхнулась на диван. А ведь правда, как вот Соне взять и все рассказать, она же со страху сбежит обратно. Подруга взяла фужер и села рядом с Натальей. Девушка была очень хорошенькой, милые черты лица обрамляли красивые светлые волосы, точеная фигурка и ухоженные ручки. Наталья поймала себя на мысли, что немного завидует подруге, у нее на всю эту красоту совсем времени нет…

– Сонь, что твой жених виртуальный, москвич вроде ты говорила?

– Я приехала погостить у бабушки, как узнала про этот приступ… Вот уж новости!

Наталья услышала, как голос Сони дрогнул.

– Да, но сейчас все хорошо, так что не переживай. Завтра утром вместе ее навестим. Так а с женихом то что? Подожди, ты что?

Софья заплакала, подтирая потекшую тушь своими красивыми пальчиками.

– Я не хочу об этом, давай, просто посмеемся, а завтра будет день ужасных откровений.

Да, стрессов на самом деле более чем последнее время. Видимо, новый жених подругу не радует, раз дело дошло до слез… Наталья с радостью приняла предложение подруги отложить разговор. Уж что, а утирать слезы она не умела.

– Конечно, давай. Давай завтра, а сегодня… – она сделала паузу и они хором продолжили, крепко обнявшись. – Я тебя поцеловала!!!! Муа!!!

В общежитии они часто пели эту фразу из известной песни и весело смеялись, пугая молодых мальчишек, зашедших к ним на пельмени.

– Подожди, Нат, – Софья нежно оттолкнула подругу. – Телефон звонит. Хм, номер незнакомый, может не отвечать? А не буду!

Девушка швырнула трубку за диван, Наталья взглядом проводила полет мобильника, но от комментариев воздержалась. Они еще долго говорили о жизни и о том, как изменились за столько лет. Соня внимательно рассматривала подругу. Ей бы немного макияжа не повредило… И почему она за собой не следит, такая красавица…Тему о ее женихах Наталья пресекла сразу. С личной жизнью все такие же напряги. Странно, почему мужчины обходили Наташку стороной, веселая, красивая, умная! Немного шумная, конечно, но это точно не минус…

Она с любовью посмотрела на подругу.

– Ты следователь, Нат, я даже завидую в некотором смысле, не потеряла времени…

– О чем ты?

– Ну, занимаешься тем, на что училась и получаешь удовольствие, а я начала все заново и псу под хвост столько драгоценных лет.

Третьякова решила, что ослышалась:

– Стой, хочешь сказать, что в своей Греции ты еще и работаешь, мать твою?

– Да хватит тебе, – улыбнулась Соня. – Я училась, между прочим, два года на медсестру, потом сдала экзамены и поступила в медицинский Вуз, в общем, теперь я доктор. Соберешься родить, зови, хотя, глядя на тебя, я сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет.

Она проглотила крупную маслину.

– Хм…Вкусная!

Наталья задумалась. Ее подруга акушерка, достает детей из чрева матери всеми теми ужасными штуками, которые она видела в Перинатальном центре. Интересно, а она когда нибудь видела странные вещи?

– Скажи, Сонь, ты не встречала странных вещей в своей практике?

Соня была увлечена поеданием маслин и не слышала ее.

– Да хватит жрать эту хрень, у тебя язык уже черный!

– Как черный? – вскрикнула Соня и побежала в ванную. Далее последовали ругательства под шум воды, и спустя минуту Соня появилась с полотенцем в руках, от нее сильно пахло фтором.

– Фу, я думала это натуральные маслины, а они в краске, а я их ела. Теперь от твоей пасты язык болит…

– Только в обморок не падай, снегурка блин, говорила тебе, что водку надо было пить. Лучший дезинфектор любой краски.

– Точно, и лучший враг нашего ума.

Какая же Сонька другая, но как все-таки она ее любит!

– Дай я тебя обниму, моя Сонька! – Наталья протянула руки.

Телефон Сони снова зазвонил.

– Да ответь уже ему, что ты!

– Ладно, как там по-русски «пошел в жопу»?

Наталья рассмеялась, Соня никогда не позволяла себе употреблять ругательства, слава Богу! Значит не все так плохо, раз она шутит, хотя есть категория женщин, которые шутят, чтобы не реветь и не ощущать себя несчастной в глазах окружающих, она-то точно знала.

Софья приложила к уху телефон и замерла, от Натальи не ускользнуло, что глаза подруги вновь наполнились слезами.

– Ой, нет! – Наталья испугалась, что придется ее успокаивать. – Ну и сказала бы куда ему идти, давай я сама ему позвоню!

Софья вытерла глаза, ее губы дрожали.

– Наташ, бабушка в беде. Она в больнице, говорит, чтобы я срочно приехала.

Третьякова напряглась. Значит, был звонок от Марии Валентиновны. Раз звонит так поздно и с чужого телефона, произошло нечто серьезное, но раз звонит сама, она жива и это хорошие новости. Она вскочила с дивана и коротко отрезала Соне:

– Собирайся.

Наталья отдала распоряжение отвезти их в Склифосовского. В машине Третьякова лихорадочно пыталась протрезветь, нельзя расслабляться, пока важные дела еще не закончены, а от этого вермута голова совсем дурная. Соня все время плакала.

– Наташ, что происходит, почему моей бабушке понадобилась ты, не в карты же она собралась играть в больнице?

Наталья думала, как безопасно все объяснить Соне, чтобы не вводить сильно в курс дела и в то же время успокоить:

– Сонь, твоя бабушка герой, она помогает в раскрытии очень важного дела, и ты можешь ей только гордиться. Давай я тебя отвлеку, помнишь о чем мы говорили еще дома? В общем, вопрос есть, у вас бывают странные младенцы?

– Что ты имеешь в виду, говоря странные? – Сонин нос был распухшим и красным от слез, от чего казался еще больше. Она им увлеченно шмыгала.

– Странные. А, ладно, не забивай голову. Другой вопрос, при родах, вроде, воды отходят, что за вода?

– Если тебе интересно, расскажу, конечно, ехать долго?

– Минут двадцать точно. Если б не этот долбанный снег, то поменьше.

– Тогда я начну сначала. Сам процесс оплодотворения ты знаешь, как происходит, – она смешно хихикнула в ответ на насупленный взгляд Натальи. – Когда оплодотворенная яйцеклетка прикрепляется к матке и начинает делиться, появляются так называемые мембраны, плацента и пуповина, одним словом эмбрион. Мембраны представляют собой две тонкие оболочки, пузырь со стерильной жидкостью внутри.

Снова разговоры о стерильной жидкости, снова эта вода, мать ее, знала бы Софья!

– К концу второй недели беременности пузырь полностью заполняет собой матку, и до четырнадцати недель околоплодная жидкость просачивается в организм ребенка через кожу, потом его кожные покровы, формируя скелет…Вот уж не думала, Третьякова, что тема родов тебя так заинтересует!

– А ты не думай, Сонь, ты просто расскажи и все, меня надо знать, сколько в них чистой воды?

– Почти девяносто семь процентов околоплодной жидкости вода.

– Охренеть…

Машина остановилась, уткнувшись передним бампером в бортик асфальта, упрятанный под сугробом. Они были на месте.

Мария Валентиновна находилась в бодром расположении духа, ноги женщины еще болели, но припухлость заметно спала и боль уже так явно не мучила. Женщина держала в руках графин и постоянно пила, Наталья помогла ей подняться и сесть на кровать.

Дежурная сестра вкатила кресло, на него аккуратно пересадили Марию Валентиновну и отвезли в прежнюю палату, к месту уже подъехала оперативная группа для охраны. Соня плакала, держала бабушку за руки, целовала ладони и не выпускала из объятий.

– Почему, почему ты не позвонила мне раньше! Я такая дурочка, сама не отвечала на звонки!

– Моя дорогая Софушка, ты же не могла знать, – радовалась женщина. – Самое главное, что вы, девочки здесь, и партия в преферанс все еще остается моей мечтой. Софочка, – вновь обратилась она к внучке. – Сделай милость, пошли милой женщине, которая мне помогла, завтра букет цветов?

Софья кивнула головой, слезы все никак не отпускали ее. Наталья задумчиво крутила в руках телефон.

– Мария Валентиновна, что произошла, какая ваша версия?

Женщина глубоко вздохнула.

– Такое резкое состояние моих суставов и прогрессирующая подагра результат отложения солей, я все думала, отчего такой резкий криз и что могло спровоцировать? Мои результаты анализов крови не показывали, что сахар превышает норму! – женщина пила воду маленькими глотками. – как вдруг я совершенно случайно открыла, что потребление жидкости резко снимает симптомы.

– Вы помните, что я к вам приходила?

– Конечно, я же не выжила из ума!

Наталья с сомнением посмотрела на нее да, Мария Валентиновна, помнили бы вы подробности той встречи.

– Скажите, а мелодию Леннона «Имаджин» напеть сможете?

– Не понимаю вопроса, Наташенька, я не музицирую, насколько вы можете знать, давайте вернемся к нашей теме. Уже поздно беспокоить Ивана Федоровича, а он мог бы многое прояснить.

Наталья вздрогнула и сжалась. Как жаль будет ей сообщить о кончине профессора и том пожаре…Хорошо, что Софья вернулась. Она поддержит в трудную минуту. Мария Валентиновна начала свои объяснения:

– Вода имеет свойство омагничиваться, если через воду пропустить магнитные волны, то можно избавиться от выпадения осадков в виде солей, тот чайник, о котором говорил любезный Иван Федорович, вы помните, деточка, – женщина потрепала Третьякову по щеке и с удовольствием оглядела свои пальцы. Слава Богу! Они выглядели как прежде, лишь кожа местами обвисла от недавних растяжений, но это уже не страшно. – На установках по очистке воды стоят фильтры, которые удаляют ионы растворенных солей, но в случае, если магнит был не внутри, а действовал снаружи, ионы будут вести себя точно также, просто немного дольше по времени!

Наталья тяжело вздохнула. Ничего она опять не поняла из этих научных объяснений…

– Мария Валентиновна, я уверена, что вам что-то вкололи, за ухом был след от укола, когда нашла вас на кухне.

– Я думаю, как бы абсурдно это не звучало, что магнитные импульсы воздействовали на мой организм, потому как какое-то время ощущала себя совершенно другим человеком! Вода же может менять информацию и настроение при присутствии в ее кластерах определенной информации, понимаете меня? А соли в таком количестве в моих суставах, последствия воздействия омагниченной воды! То есть, если придерживаться вашей версии, Наташенька, кто то ввел в мой организм омагниченную воду. Только я не понимаю, кому и для чего это понадобилось?

Хороший вопрос, сама хотела бы знать…

– Мария Валентиновна, с кем вы разговаривали перед тем, как оказались в больнице?

Женщина наморщила лоб и расстроенно вздохнула.

– Я не помню… Но могу сказать вам, деточка, с полной уверенностью, что все эти эксперименты, свидетелями которых мы стали, они чудовищны по своей природе. Нельзя так шутить с водой!

– Почему? – наивно спросила Софья. Для девушки все происходящее все было очень странным и не понятным. Но Наташа сказала в машине, что ее бабушка герой, а это самое главное. Она будет ей гордиться и беречь, и больше не оставит одну.

Мария Валентиновна покачала головой:

– Потому что вода это все, это мы.

Наталья вышла в коридор, ей надо было подышать свежим воздухом. В коридоре на кожаном диванчике сидели пациенты стационара и смотрели новости.

«Теракт, который произошел в московском кафе у лечебницы Склифосовского сегодня, в 16.00 унес несколько жизней…» – диктор старательно подбирала слова, как Наталья сжалась, сердце больно екнуло в груди.

Ей врезалось в мозг «16.00»! То сообщение на мобильном Павла, что у него планировалось в это время? Надо у него уточнить. Она полезла за телефоном, как внимание отвлекла медсестра, которая показалась знакомой: прямая осанка и красивые рыжие волосы, именно ее она видела утром в палате Марии Валентиновны. Женщина везла перед собой капельницу, на поддоне лежали шприцы и пластиковые контейнеры, она шла очень грациозно, старательно вытягивая ноги в красивых замшевых туфельках. Такие обычной медсестре точно не по карману, стоят как годовая зарплата… Что то здесь не так…

Медсестра прошла в палату Марии Валентиновны и попросила Софью оставить их для процедур. Софья устало побрела в сторону туалетной комнаты, она все никак не могла перестать плакать. Наталья осторожно открыла дверь в палату и заглянула.

Медсестра проткнула одну из бутылочек шприцем, готовя капельницу. Наталья обратила внимание, что из кармана халата у медсестры что то выпало. Девушка подошла, нагнулась и подняла с грязного линолеума тонкую замшевую перчатку, что то в ее сознании будто вспыхнуло. Ну, конечно! Это та женщина, которую видела на службе Павла в день Крещения, на ней еще была шляпка с вуалью, в жизни бы не поверила, что она может работать в больнице, что она вообще может работать! Третьякова пыталась сохранять спокойствие. Она расставила ноги на ширине плечи и встала напротив входной двери.

– Предъявите ваши документы.

Медсестра испуганно обернулась. У нее затряслись губы, но она быстро взяла себя в руки. От Натальи не ускользнул взгляд, полный ненависти. Какие яркие и у нее глаза, будто контактные линзы. Женщина выпрямила спину и Третьякова ненароком залюбовалась красивой зоной пышного декольте, ее глаза как раз были на уровне груди «медсестры».

– Документы в машине, госпожа полицейский, я поставлю капельницу и принесу, если необходимо.

– Да, необходимо, только сначала вы покажете мне свой паспорт, а потом поставите капельницу.

– Вы не имеет право нарушать режим назначений!

– Я имею право на все. Или зови главврача.

Медсестра снова поджала губы поджала губы. Она не в той ситуации, чтобы наказывать эту неприятную женщину, а жаль… Так с ней разговаривать не дозволено никому. Епископ ей доверяет и больше ошибок допускать нельзя, так что нужно вести себя крайне осторожно. Дарья нацепила на лицо дружелюбную улыбку и весело прощебетала:

– Простите меня, тяжелый день. Я схожу за документами, конечно.

Мария Валентиновна наблюдала происходящее с большим удивлением.

– Наташенька, деточка…Что то не так?

– Нет, Мария Валентиновна, все просто ох…замечательно! Извините, мне нужно сделать звонок.

Медсестра спешно удалялась по коридору в сторону пожарного выхода. Значит, она права, жизнь Марии Валентиновны все еще в большой опасности, надо отдать распоряжение, чтобы все назначения делал персонал строго по идентификации личности. А эта рыжая так просто от нее не уйдет.

Третьякова спустилась на лифте и выбежала на улицу, в лицо пахнуло свежим ветром и щеки приятно окутал морозный воздух. Слава Богу, из головы выветрились остатки вермута никогда больше не станет слушать Соню! Внутри нарастало нехорошее предчувствие, которое стало так часто посещать последнее время, надо переждать в машине.

Она села в патрульную машину, которая доставила их Соней в Склифосовского и отдала распоряжение погасить фары и заглушить двигатель. Осталось ждать, рыжая рано или поздно выйдет из здания.

Наталья сняла куртку, как на сидение из внутреннего кармана выпал блокнот. Блокнот Котова! Она вспомнила как на улице после теракта забрала блокнот из его рук, надо бы вернуть владельцу, Котов никогда с ним не расставался. Но пока они ждут, надо чем то себя занять, а начальник не узнает, что читала служебные записи.

Девушка хитро прищурилась, словно ребенок перед игрой в прятки, и принялась с увлечением листать страницы. Сначала ее лицо выражало искренний восторг, но со временем лицо руки стали дергаться от нервной дрожи, а венки на висках проступили упругими жгутиками.

На страницах часто фигурировал Павел, ее Павел! Время встреч и поездок.

Она зажала рот рукой, стало очень страшно от мыслей и подозрений, охвативших мозг, не спроста ей тогда Котов показывал секретную папку! И на бумажке рядом с восьмеркой не плюс…Котов сказал в кафе, что это вовсе не плюс, но что тогда… Крест!

У Третьяковой защемило сердце. Вот что за послание оставил ей профессор перед смертью, крест символизировал духовный сан Павла, выходит… Он причастен ко всем этим ужасным событиям, выходит…Это он за всем стоит!

К больнице подъехал темно-синий «Форд». Наталья пригнулась. Она уже не могла остановить поток мыслей. Та худенькая девочка в старой шубе… Павел знал, в какое кафе она идет, только откуда было известно точное время, почему «16:00»? Твою мать, сама же сказала Котову по мобильному! Они что то планировали как раз в это время, разве может быть простым совпадением такое?

Но если они хотели убить Наталью, зачем тогда брат пришел в кафе, плакал и искал ее? Девушка закрыла глаза и пыталась вспомнить подробности: Павел подбегает к кафе, на нем капюшон, темные очки… странно, брат никогда их не носил, даже за рулем. Выходит, он не хотел, чтобы его заметили… Выходит, пришел не за сестрой, даже удивился тому, что она жива, не зря его вывернуло от бессилия… Но если пришел не за ней, то за кем? Или зачем, вдруг поняла девушка и вытащила из куртки бумаги Епископа, перевязанные голубой лентой. Это не любовная переписка, это что-то другое, настолько важное, что даже ее жизнь стояла на карте!

Тело стало содрогаться от внутренней истерики, как он мог, они же родные брат и сестра! Девушка яростно разорвала ленту и развернула первый лист. Рисунки молекул, ионов, формулы, уравнения и латынь. На каждой странице вверху была нарисована перевернутая восьмерка, на титулах было помечено «Манифест о свободе волеизъявления».

Девушка вновь закрыла рот рукой, чтобы не закричать. Тот его приход на последнюю исповедь Ивана Федоровича был ничем иным, как казнью после неудачного убийства! Мария Леонидовна не могла открыть дверь кому угодно, значит, это Павел напросился ей на чай, а потом что то вколол за ухо! А «похищение» брата Адовцевым в то утро из Храма? Сергей…Сергей! Мысли опережали одна другую. Все не так, как казалось… Он пытался защитить ее от собственного брата, и те наручники на радиаторе гостиной, вероятно, Павел держал в заложниках Адовцева, а не наоборот, совпадения в Волгограде с убийствами…Откуда…Вот, черт! Она же сама сказала Павлу по телефону, куда едет! Рыжая женщина всего лишь выполняет отведенную ей роль….

Знак креста и перевернутой восьмерки, Иван Федорович написал ей зашифрованное послание, и правительственная служба на самом деле вела расследование и если сначала Наталью пытались отстранить от всех дел, изымая их, то после решили, что благодаря Третьяковой смогут быть ближе к Павлу, все знали, кроме нее!

Черт, черт, черт!

Наталья отдала патрульному полицейскому распоряжение завести двигатель. В голове вертелся всего один вопрос: «Почему?», она набрала номер.

– Денис, пробей по базе, когда собираются большие встречи священников у нас в стране. Да, по всей стране. Спасибо.

Она говорила сухо и в любой момент могла расплакаться. А, какого черта! Наталья дала волю чувствам, никогда она не плакала так яростно и с такой обидой, самый близкий человек оказался предателем и даже был готов пожертвовать ее жизнью ради своих страшных целей.

Из здания больничного стационара выбежала Дарья, и села в машину. Двигатель загудел и «Форд» поехал прочь. Наталья сухо отдала распоряжение следовать за ними.