Глава 12

К одиноко стоящему трехэтажному дому подъезжают две дорогие иномарки. Из них выходят хорошо одетые люди – хозяин дома и двое гостей, муж и жена, – идут через двор. Внезапно совсем близко, из вольера, раздается злобное рычание и лай огромных бойцовых собак. Жена испуганно прижимается к мужу.

– Не бойтесь! – успокаивает ее хозяин. – Они надежно заперты. К тому же они меня слушаются.

И, чтобы доказать это, отдает короткую команду, и животные тотчас замолкают. Люди заходят в дом. Спустя некоторое время раздается щелчок – это сработал механизм, отпирающий дверь вольера, действующий на расстоянии. Собаки вырываются на свободу и разбредаются по двору.

Проходит еще некоторое время, и хозяин снова появляется во дворе. Теперь он один и одет иначе – в джинсы, старенькую куртку, на глаза низко надвинута лыжная шапочка, мешающая разглядеть его лицо. В руках он держит набитый чем-то мешок для мусора. Открывает «мерседес» гостей, кладет в багажник мешок и пару кирпичей и выезжает со двора.

Путь его лежит к мосту через реку. По ночному времени мост пустой. Человек достает из багажника мешок, заглядывает в него. Там лежит одежда его гостей, их кошельки, мобильники, дамская сумочка. Мужчина запихивает туда же кирпичи, завязывает мешок и бросает его в реку. Затем едет назад, в город. Останавливается у одной из станций метро. Здесь жизнь не прекращается – поблизости толпится кучка молодежи. Человек выходит из машины и, не закрыв ее, спускается в метро.

Спустя час он снова дома. Надевает резиновый фартук и заходит в гараж. Здесь на стенах висит несколько электрических пил и резаков. Выбрав один, хозяин подходит к длинному цинковому столу…

Закончив свое дело, он выходит из дома и направляется к собачьему вольеру. В руках он несет несколько мисок, доверху наполненных кусками мяса. Ставит их перед собаками. А в отдельную миску в углу вольера бросает окровавленный мужской перстень и женские серьги…

…Меглин с опасной бритвой в руке стоял возле зеркала и размышлял: надо ли бриться или ну его? Придя к выводу, что можно обойтись без бритья, он сложил бритву. И тут у Есени зазвонил телефон. Выслушав сообщение, она ответила:

– Хорошо, сбросьте адрес, мы едем.

Повернулась к Меглину:

– Ты оперу любишь?

– Не сильно, – признался сыщик. – Я ее не понимаю.

– Жаль, – сказала Есеня. Выдавила на ладонь пену для бритья, нанесла на щеки Меглина, взяла бритву и принялась его брить. Орудуя бритвой, объяснила:

– Потому что нам сейчас – туда.

– Поправьте меня, если я не прав, – сказал Седой. – После вашего рассказа мне стало казаться, что у Меглина немного сбился нравственный прицел. Понимаете, о чем я?

Первое, что заметили Меглин и Есеня, выйдя из машины возле театра, – две огромные афиши. Одна сообщала о предстоящей премьере – «Тоска» Пуччини, причем на ней была крупно выделена не исполнительница главной роли Тоски, а певец Михаэль Птаха в роли Марио. Вторая афиша извещала о сольном концерте самого Птахи.

Войдя в театр через служебный вход, они двинулись по лабиринтам проходов. Здесь на них налетела помощница директора театра, эффектная брюнетка. Приняв сыщиков за срочно вызванных на подмогу актеров Саратовского оперного театра, она попыталась вручить им тексты «их партий».

Недоразумение разрешилось в кабинете директора.

– Простите мою помощницу, – попросил он. – У нас тут действительно ситуация – хуже не придумаешь, все на головах стоим. Эпидемия бронхита, половина состава уже слегла, и это перед премьерой!

– Так вы нас из-за бронхита вызвали? – спросил Меглин. – Боюсь, перепутали. С этим в поликлинику.

– Если бы только эпидемия! Пропали люди, супружеская пара. Антон Авдеев и его жена. Он известный адвокат, член нашего попечительского совета. Я поднял все свои связи, чтобы прислали вас.

– Но это не наш профиль, – сказала Есеня. – Мы не занимаемся поиском пропавших.

– Это не первый случай, – уточнил директор. – Просто раньше их никто не связывал. В январе пропал Игорь Сысоев, тоже из попечительского совета. В полиции сказали, что у него в бизнесе были проблемы, но теперь это по-другому выглядит…

Тут рассказ директора был прерван. Дверь открылась, и в кабинет вошел знаменитый тенор Птаха.

– Вадик, это невозможно выносить! – капризно произнес он. – Я за час до выхода на сцену узнаю, что заболел гример. Как это называется?

– Я скажу Жанне, она сейчас пришлет кого-нибудь, – заверил его директор.

Тут певец заметил присутствие в кабинете посторонних.

– А ты не хочешь меня представить?

– Это Птаха, наш ведущий тенор, – сказал директор. – А это…

– Ваш коллега из Саратова, – опережая его, представился Меглин. – Тоже тенор. Не такой, разумеется, одаренный, как вы…

– Вадик, ты что, замену мне ищешь? – удивился Птаха. – Шучу, шучу. Я незаменимый. К тому же вы не тенор, а баритон. И курите. Вы из полиции, что ли? Имейте в виду – это не наша проблема, а Штиха, к нему и идите.

– Я прошу, дай нам договорить! – взмолился директор.

– К Штиху! – повторил тенор, закрывая дверь.

– А кто этот Штих? – спросила Есеня.

– Банкир, – ответил директор. – Председатель попечительского совета оперы. Много лет поддерживает наш театр.

– Что ж его ваш тенор так не любит? – спросил Меглин.

И, не дожидаясь ответа, вышел. В коридоре сказал Есене:

– Давай в архив, а я с богемой побеседую.

– Что смотреть в архиве?

– Абонементы лет за десять. Кто покупал, а потом вдруг бросил. И обзвони всех.

…Под «богемой» Меглин имел в виду тенора Птаху. Именно в его гримерку он и направился. И застал бурную сцену: капризный тенор выгонял из помещения гримера:

– Дай сюда, я сам! Уйди с глаз моих, чтоб я тебя не видел!

Увидев входящего Меглина, Птаха счел нужным пояснить:

– С ними только так…

– А со Штихом вы что не поделили? Приму? – спросил сыщик.

Певец усмехнулся:

– Сексуальные интересы Геннадия Абрамовича лежат в другой плоскости. Просто Штих ни перед чем не остановится. У него мораль как у динозавра. Я ничего не утверждаю, но если в нашем окружении кто-то и мог убить или устроить так, чтобы убили, – это Штих. Я думаю, Сысоев и Авдеевы что-то разнюхали, а он их устранил.

– Разнюхали – о чем?

– Ну что же я вам все буду подсказывать, вы же ищейка, – рассмеялся певец. – Ищите. Я же не прошу вас за меня спеть.

Возле машины Меглина дожидалась Есеня.

– Я выписала десять фамилий, – сообщила она. – Точный случай пока один. Музыкальный критик Тетёхин исчез год назад. В театре уверены, что он в Индию уехал, но у полиции другая версия. Его машину нашли на окраине города с ключами в замке зажигания. И знаешь, что? Тетёхин был другом Штиха.

– Пора нам съездить к меценату, – заключил Меглин.

В усадьбе Геннадия Штиха их встретил злобный лай овчарок. Пока один слуга уводил их от входа, второй, смазливый молодой человек, провожал гостей в дом.

– Милые песики, – заметил Меглин.

– Любимцы Геннадия Абрамовича, – ответил слуга.

Но Меглин смотрел вовсе не на овчарок, а на мальчика лет четырнадцати, игравшего с мячом на заднем дворе…

Оставив сыщиков в гостиной, слуга ушел. Есеня рассматривала висевшие на стенах фотографии. Многие шли парами: фото мальчика лет десяти – и рядом фото того же человека, ставшего взрослым. На одной из фотографий в окружении детского хора стояли Штих и мужчина его лет.

– Это Тетёхин, – сказала Есеня, обращаясь к Меглину.

В это время в гостиную вошел сам Штих – бодрый и подтянутый, несмотря на свои шестьдесят.

– Простите, задержался – дела, – сказал он. – Вам выпить предложили?

– Вы меценат, у вас должна быть хорошая водка, – ответил Меглин. – Может, прикажете?

Ему принесли рюмку водки. Меглин с видимым удовольствием выпил.

– Приятно, когда в людях не ошибаешься… – похвалил он хозяина.

– Теперь, наверное, можно к делу, – напомнил Штих.

– Критик Тетёхин был вашим другом, верно?

– Почему был? Я слышал, он в Индию уехал. Разве с ним что-то случилось?

– Он писал оттуда? Вы созванивались? – допытывался Меглин.

– Ну, мы не настолько были близки…

– Я другое слышал. Хотя да: банкир и критик, лед и пламя. Что вас вообще свело?

– Я раньше сам пел, – признался банкир. – На четверочку. Корелли из меня не вышло, и я решил делать то, что у меня лучше получается, – деньги. Я зарабатываю и помогаю другим талантам раскрыться.

– Детишек имеете в виду? – уточнил Меглин.

Штих кивнул:

– Я много лет езжу по стране, слушаю хоры. Ищу талантливых ребят, помогаю им реализоваться. Иногда Тетёхин мне помогал.

– А во дворе мы видели мальчика…

– Да, Гриша, – снова кивнул Штих. – Пять октав, диапазон уникальный.

– А они вам что? – спросил Меглин с невинным видом. Однако от этого вопроса лицо хозяина стало каменным.

– Простите? – холодно произнес он.

– Вы им покровительство. А они вам?

– Я делаю это… – начал Штих.

Но Меглин не дал ему договорить.

– Из любви к искусству, понимаю. Но все-таки…

Видно было, что хозяину хочется бросить что-то злое, но теперь его опередила Есеня.

– А вы и его покровителем были? – спросила она, указав на фото Птахи.

– Птаху я подобрал в умирающем городке рядом с Владимиром, – ответил меценат. – И сделал тем, кто он есть сейчас. Это он вам насвистел?

Меглин принял простодушный вид:

– Насвистел о чем?

– Птаха – провинциальный мальчик, которого жизнь слишком высоко вознесла, – сказал Штих. – Он не выдержал и с ума сошел от славы. Не понимает, что может и обратно сыграть. Разговор окончен. Я вас провожу.

Когда вышли из дома, Меглин вновь увидел мальчика Гришу с «уникальным диапазоном» и спросил:

– С Гришей можно парой слов перекинуться?

– Боюсь, нет, у него сейчас занятия по вокалу, – ответил меценат.

– Ну скажите, когда. Я сам, правда, не смогу, из соцзащиты кого-нибудь подошлю.

Слова про соцзащиту меценат воспринял как личный вызов и решил «адекватно ответить».

– Есеня, можно, я вашего спутника украду на пару слов? – спросил он.

Когда Меглин со Штихом остались одни, сыщик с каким-то сожалением взглянул на банкира и произнес:

– Это сколько же талантов через ваши руки прошло? Вы что, в Древнем Риме, товарищ?

В ответ Штих резким движением одной рукой схватил сыщика за яйца, а другой – за горло. Это было настолько неожиданно, что Меглин не успел защититься.

– Слушай меня, урод, – прошипел меценат. – Поднимешь волну, я тебя раздавлю. И собакам скормлю. Кивни, если понял.

Он нажал сильнее, и Меглин послушно кивнул. Миллионер развернулся и пошел в дом, а сыщик свалился на землю…

Когда они возвращались – Есеня за рулем, Меглин, стонущий от боли, на пассажирском сиденье, – она спросила:

– И что ты о нем скажешь? Наш?

– Определенно, – ответил Меглин. – Видела, домина какой? Участок, забор… Вот бы там погулять. Много чего интересного найдется, я уверен.

– Кто нас туда пустит?

– Не знаю… – протянул Меглин. – Может, знакомых попросить помочь?

И они попросили. В результате на следующий день Есеня встретилась с Женей, чтобы получить ответ.

– Я поговорил с отцом, – сказал Женя. – У Штиха все схвачено, просто так ордер на обыск вам никто не даст.

– Он что, неприкасаемый?

– Нет. Но брать его надо на железобетонных уликах. Они у вас есть? Нет, только подозрения.

– А если у нас будет свидетель? – спросила Есеня.

– Ну тогда я снова поговорю с отцом.

Деловая часть была закончена, но Женя не спешил уходить.

– Скажи, тебе никогда не хотелось все это забыть? – спросил он. – Все, что ты видела за последнее время?

– Хотелось, – призналась Есеня. – Но я все равно не смогу.

– По жизни счастливы страусы, – заметил Женя. – Что живут от отпуска до отпуска. Кого мы пытаемся защищать? И от кого? Не думала?

– Очень просто. Мы защищаем людей от нелюдей, – ответила девушка.

…В тот же день у нее состоялся телефонный разговор с Сашей Тихоновым. Звонил Саша – ему хотелось поделиться новой информацией.

– Родственники пропавшего часовщика опознали Рубеля, – сообщил Саша. – Он крутился в лавке за день до исчезновения. И еще вот что: и Никита, и Рубель состояли на учете у психиатра под литерой «Ц» как склонные к асоциальному поведению. Главная фишка в том, что литера эта засекречена. К полной базе по ней нужен допуск, которого я добивался пять дней и добился, лишь когда твой папа помог. Доступ к этой информации есть только у двухсот человек по всем управлениям. Это наш список подозреваемых.

Вечером Меглин и Есеня встретились в кафе с тенором Птахой. Певец прибыл на встречу в темных очках, скрывающих половину лица, кутаясь в шарф.

– Простите за маскарад, поклонники достают, – сказал он, садясь за столик.

– Бремя славы, что поделать, – кивнул Меглин. – Штих сказал, что он тоже ваш поклонник.

– Так вы у него были? Что он еще сказал?

– Что вы допрыгаетесь, – ответила Есеня.

– Ух ты! – рассмеялся певец.

– Там на стене ваше фото двадцатилетней давности, – сказал Меглин. – Вы же все знаете изнутри. Расскажите!

– А вы готовы идти до конца?

– То есть?

– Если есть деньги, можно все, – объяснил Птаха. – Закон существует для бедных. У Штиха есть деньги, связи. И напрочь сорванная крыша. Поэтому я спрашиваю – вы до конца пойдете?

– А вы? – в свою очередь спросил Меглин.

– Да, – твердо ответил певец.

– Тогда я скажу, что не у него одного крыша сорвана, – сказал сыщик.

– Хорошо… – пробормотал Птаха.

Одним глотком выпил стакан виски, поморщился. И начал рассказывать.

– Я из так называемого депрессивного региона. Завод закрылся, денег нет, как жить – никто не знает. Остается пить. В поселке, где я вырос, из мальчишек, кто не умер, все сели. Один я вырвался. К нам в школу приехал столичный меценат – Штих. Я знал – тех, кто ему понравится, он заберет с собой в Москву. Я очень старался. И он меня взял… Привез к себе в дом. Показал комнату. Там была кровать… огромная, в полкомнаты. Тогда я не придал этому значения. Больше обратил внимания на собак: злющие такие овчарки бегали по двору. Выйти ночью из дома было невозможно. Он пришел ко мне через неделю. Ночью. Объяснил, как все будет. Сказал: буду хорошим мальчиком – получу все. Попробую бежать или вякнуть – меня собаки разорвут во дворе.

Птаха замолчал и некоторое время сидел, закрыв глаза. Потом продолжил:

– Дико звучит, но, когда он был один, я… привык. Но стали приходить его друзья. Я пытался бежать. Умолял его жену, чтобы открыла мне дверь. Она словно не слышала… А его друзья… Я их видел потом по телевизору. Генералы, министры, политики, телезвезды… Он их всех вот так держит. Понимаете, почему я вас спросил? Пойдете ли вы до конца?

Вместо ответа Есеня спросила:

– Вы нам завтра сможете полчаса уделить? Надо будет оформить заявление.

– Какое заявление? – удивился певец. – Вадик сказал, вы… по-другому проблемы решаете.

– Не знаю, кто вам что сказал, – заявил Меглин. – Вас ввели в заблуждение.

– Вы не понимаете, – покачал головой тенор. – Штих отмажется. Наймет себе армию адвокатов и выйдет сухим из воды. И тогда я пропаду, потому что варежку раскрыл.

– Мы вам обеспечим безопасность, – пообещала Есеня.

Птаха усмехнулся, но сказал:

– Хорошо. Давайте завтра, до премьеры.

…Однако завтра «до премьеры» им встретиться не удалось. Потому что утром полиция обнаружила брошенную иномарку Птахи возле одной из окраинных станций метро. Машина была открыта, в замке зажигания торчал ключ.

– В багажнике пусто, – рассказывал офицер полиции прибывшему Меглину. – Хорошо, патруль внимание обратил, так бы машине быстро ноги приделали.

Меглин выглядел взбешенным.

– Что ты видишь? – задал он привычный вопрос. И Есеня без колебаний ответила:

– Штиха.

Большую часть того дня она провела в МВД. И к вечеру доложила Меглину результаты:

– Я расширила область поиска. За шесть последних лет при схожих обстоятельствах пропали девять человек. Четверо – члены попечительского совета с женами. Еще один критик, тенор из Большого…

– А почему дела не объединили? – спросил сыщик.

– Ну, это вопрос к нашей доблестной полиции.

…Вечером они сидели в ложе театра. Партию Марио вместо Птахи пел дублер. Но Меглин не слушал: он, как ребенок, крутил головой, рассматривая убранство лож. А еще рассматривал в бинокль сидящего напротив Штиха…

В антракте пошли искать директора. Встретили его в коридоре. Руководитель театра исходил кашлем.

– Вся труппа – с жутким бронхитом! – пожаловался он. – Проклятье какое-то! За что?!

– За падение нравов, – с нарочито серьезным видом ответил Меглин. – Мы в гримерку пройдем?

И, не дожидаясь разрешения, вошел в уборную тенора – дублера Птахи. Тут тоже можно было услышать кашель – кашлял гример.

– Да что такое, в самом деле! – сердито бормотал он.

– Я думаю, это ртуть, – неожиданно заявил Меглин и показал Есене на зарешеченное окошечко вентиляции у самого потолка.

– Ключи от санитарного прохода у вас? – обратился он к директору.

– У моей помощницы, Жанны, – ответил директор. – А что?

Спустя несколько минут они продвигались по запыленному санитарному проходу. У очередной вентиляционной решетки Меглин остановился.

– Смотри, как просто!

Внизу под решеткой была закреплена спиртовка, на ней колба.

– Через две недели таких ингаляций вы бы хоронили всю труппу, – заметил он.

– Но кто это сделал? – в недоумении воскликнул директор. – Неужели Жанна?

Они вернулись в кабинет, вызвали помощницу директора.

– Ну, давайте знакомиться заново, – сказал ей Меглин.

– Вы актриса? – спросила Есеня.

– По образованию да, но я… – начала Жанна и осеклась.

– Жанна согласилась взять на себя всю документацию, проверки состояния театра, – объяснял директор. – Жанна, это ведь не ты?..

Лицо помощницы внезапно изменилось. Из радостно-глуповатого оно сделалось злым.

– Вы меня семь лет на вторых ролях держали да в хоре! – воскликнула она. – У вас же к сцене не пробьешься, старики держатся за роли, как собаки за кость! Ей пятьдесят шесть, а она Джульетту поет, умрет – не уступит. Так пусть дохнет! Я сцену расчищаю для настоящих талантов!

– Как вы тут работаете? – покачал головой Меглин. – Как на минном поле…

Когда Жанну увел вызванный наряд полиции, Меглин тихо сказал Есене:

– Как Птаха и предполагал, Штих тут ни при чем.

– Я знаешь что подумала? – отвечала она. – Птаха про его жену рассказывал, а на премьере Штих один был. И кольца у него нет…

И они отправились искать бывшую жену банкира. Обнаружили ее в магазине восточной литературы – она была его хозяйкой. Ариана Штих, несмотря на свои сорок лет, выглядела сногсшибательно. Сыщиков она выслушала с легкой улыбкой.

– Боюсь, не смогу вам помочь, – сказала. – Этого не было.

– Значит, Птаха все выдумал? – спросила Есеня.

– Наверное, – Ариана пожала плечами. – Может, ему хочется иметь более трагическое прошлое.

– Вы мужа любили?

– Гену? Нет. Я была бородой.

И, видя недоуменный взгляд Есени, пояснила:

– Изображала жену. Ему не хотелось афишировать свои подлинные наклонности.

– Что он вам дал? Квартиру? Магазин? Машину? – спросил Меглин.

– Да, это была сделка, – кивнула Ариана. – Но каждый получил, что хотел. Птаха тоже. Знаете, какие у него гонорары?

– Птаха пропал, – сообщила Есеня. – Мы полагаем, что его убил ваш бывший муж. Вот что он получил.

– Штих устраняет всех, кто может сказать правду, – добавил Меглин. – Подумайте: вы сами в безопасности?

Это известие сразило Ариану, но она взяла себя в руки и упрямо повторила:

– Простите, я больше ничего не могу вам сказать. Мне надо идти.

– Уколоться? – уточнил Меглин.

И, видя нервную реакцию собеседницы, продолжил:

– Я думаю, вы оба были заложниками. Соседями по камерам. Просто ваш режим был помягче. Вы могли нюхать и колоться, с этим проблем не было. И вот что вы получили на самом деле.

…В тот вечер в квартире пропавшего певца шел обыск, работала полицейская бригада. Осмотревшись, Есеня сказала Меглину:

– Похитили его не отсюда. Смотри, сколько пыли, он здесь несколько недель не появлялся.

Этот ее вывод подтвердила и соседка, с которой Есеня успела побеседовать.

– Он сюда редко приезжал, – сказала женщина. – Или на гастролях, или за городом. А как Егорка появился, я его вообще не видела.

– Егорка?

– Мальчик, которого он усыновил.

Меглин, слышавший этот разговор, вернулся в квартиру и остановился у маленькой кровати, на которой сидел плюшевый мишка…

Из квартиры они отправились на штрафную стоянку, где находилась «ауди» Птахи. Меглин сел за руль, выехал на дорогу.

– Навигатор включи, – приказал он Есене.

Она включила прибор.

– Так, работа… дом… Ага, вот. Это за городом…

Навигатор привел их к одиноко стоявшему трехэтажному дому. Постучались – никого. Меглин разбил одно из оконных стекол, влез, открыл дверь. Они вошли. В это время у Есени запищал телефон. Звонила Ариана. По голосу было слышно, что разговор дался ей с трудом.

– Вы были правы, – сказала она. – Я тоже виновата. У нас с Геной был уговор: все, что случается в доме, умирает в его стенах. Я тогда хотела выпустить Птаху. Но что бы тогда со мной было?

– В тот вечер кто там был из друзей Штиха? – спросил Меглин.

– Игорь Сысоев… Миша Терёхин… Авдеев… – перечисляла Ариана.

Есеня вспомнила эти фамилии. Быстро достала блокнот.

– А Григорьев? Приходько? Беляев? – зачитывала она.

– Да… – через силу выдавила Ариана.

Есеня отключила телефон. Меглин показал ей на пустой ящик из-под арбалета.

– Теперь ты поняла, что здесь случилось? – спросил он.

И Есеня представила…

…К одиноко стоящему дому подъезжают две машины. Из одной выходит Птаха, из другой – муж с женой. На середине двора их пугает злобный лай из вольера, но затем собаки, подчиняясь команде хозяина, стихают. Проходят на кухню, хозяин разливает вино. Идет светская беседа о собаках, о дизайне дома. Хозяин демонстрирует гостям свой замечательный арбалет «Призрак». Говорит:

…Спустя несколько часов загородный дом наполнился людьми – здесь начала работать полицейская бригада. К следователям подошел офицер.

– За сараем собак нашли, – сообщил он. – Отравил мышьяком.

– А тела? – спросила Есеня.

– Пока нет…

Меглин походил по двору. Нашел водопроводный шланг, открыл вентиль и начал поливать землю. Когда земля намокла, проступил большой квадрат недавно вскопанного грунта.

– Здесь копайте, – велел сыщик.

Вскоре рядом с раскопанной коллективной могилой появились выложенные в ряд черепа, кости. Окинув их взглядом, Меглин спросил у Есени:

– Как думаешь, зачем он ребенка усыновил?

– Думаю, хотел защитить, – ответила она.

Меглин кивнул, сказал:

– Поехали.

Вначале они посетили крупный кондитерский магазин, где Меглин закупил целый мешок конфет. А затем отправились в детский дом. Пока ехали, Меглин делился своими выводами:

– Глядя на Штиха, Птаха понял: если есть деньги, можно все. И когда у него тоже появились деньги, стал мстить. Убивал по одному. Скармливал собакам. Таким же, которые напугали его в детстве.

– А почему он не со Штиха начал?

– Хотел, чтобы тот боялся. Чувствовал, что кольцо сжимается. Он же в полицию не пойдет. Штих занервничал. Но, учитывая, сколько через его руки ребят прошло за столько лет, сразу Птаху не заподозрил.

– А мы невольно его сдали…

– Ну да. Поэтому Птаха инсценировал свое исчезновение. Чтобы выиграть время.

– Для Штиха? – спросила Есеня.

Меглин молча кивнул.

В детдоме, пока дети разбирали конфеты, директор негромко рассказывал:

– С каждым годом их у нас все больше. Тут и лишение прав, и жестокое обращение. А детки хорошие. Вы только долго ни на кого не смотрите.

– Почему? – спросила Есеня.

– Чтобы зря не надеялись, – объяснил директор. – А вы тоже, как Птаха…

– В смысле? – спросил Меглин.

– Он каждый раз привозил целую гору конфет. Не только когда Егорку забирал, потом тоже.

– А последний раз он к вам когда приезжал?

– Давно, месяца два назад. Вот сегодня обещал заглянуть…

Сыщики переглянулись…

…Тенор не обманул – он действительно приехал, вместе с приемным сыном – десятилетним Егором. Они привезли целую гору подарков. Дети окружили знаменитого певца, кто-то полез на него, как на елку… Это были веселые минуты!

Наконец гости вышли из детского дома и направились к машине. И вдруг лицо Птахи разом изменилось, улыбка исчезла: он увидел Меглина и Есеню, стоявших чуть в стороне.

– Подожди меня в машине, Егор, – сказал певец и направился к сыщикам.

Втроем они укрылись от начавшегося дождя под козырьком подъезда. Здесь и состоялся последний разговор, который должен был определить судьбу тенора.

– В чем моя вина? – горячо говорил певец. – У каждого из этих так называемых приличных людей было второе лицо. И чем больше он казался приличным, тем отвратительней было его нутро звериное. Эти люди сгнили. Я просто завершал их путь. Они решили: раз есть деньги, все можно…

– А потом они у тебя появились, и ты тоже решил, – заметил Меглин.

– Это не то! – воскликнул Птаха. – Теперь они поймут: за все надо отвечать. За все!

– А сам готов ответить? – спросил сыщик.

– Да, – твердо ответил певец. – Только дай мне два дня. Два дня, Меглин, я тебя прошу! Ты обещал!

– Интересно, когда это? – спросила Есеня.

– Помните: «До самого конца»? Вы обещали пойти до самого конца…

Меглин покачал головой:

– Нет.

– Почему?! – взмолился певец. – Ответь!

Меглин повернулся к Есене. Она помедлила секунду, потом сказала:

– Отпусти его.

Он пристально смотрел на нее, но девушка выдержала его взгляд. Тогда сыщик повернулся и побежал к своей машине. А Есеня задержалась – ровно настолько, чтобы сказать певцу:

– Два дня.

…В тот же день Меглин и Есеня стояли в кабинете прокурора Стеклова. Есеня докладывала:

– В результате оперативно-розыскных мероприятий установлен основной подозреваемый в похищении и убийстве девяти человек – Михаэль Птаха. Объявлен в розыск.

– Есть какие-то идеи, где он скрывается? – спросил прокурор.

– Пока нет.

– Птаху брать живым! – сказал прокурор, обращаясь к Меглину. – Дело громкое, ошибки тебе не простят.

Меглин кивнул, вышел. Стеклов взглянул на дочь, сказал:

– Давно тебя не видел. Ты вообще собираешься дома появиться?

– Там воздух затхлый, – ответила она.

– Давай проветрим.

– Я в переносном смысле.

– Я тоже. Что мне сделать, чтобы ты вернулась?

– Попробуй для начала рассказать правду, – предложила Есеня. – О Берестовой. Об Огнареве.

Прокурор молчал.

– Вот видишь, – сказала Есеня перед тем, как уйти.

…Эту ночь они почему-то провели не дома, а в гостинице. Егор не спрашивал приемного отца, почему – он уже привык ему доверять. Доверять и любить. Поэтому не очень удивился, когда папа Михаэль рано утром разбудил его.

– Мы опять куда-то едем? – спросил мальчик спросонья. – Сейчас я соберусь…

Но певец покачал головой:

– Не надо. Егор, я сейчас… отъеду. А потом… Потом приедут люди, тебя заберут. Хорошие люди. Ты меня прости, если сможешь. Я не хотел, чтобы все так вышло.

– Как? – спросил ничего не понимающий Егор.

– Прости… – повторил Птаха, обнимая его. – Сиди здесь. И не выходи никуда, понял?

…Птаха вел машину не спеша – он все рассчитал и знал, что времени у него достаточно. Он ехал в музыкальную школу, куда в этот день должен был прибыть в гости знаменитый меценат Штих. Прибыть, чтобы отобрать себе «воспитанника». И пока Птаха ехал, он невольно вспоминал тот день, когда он сам маленьким мальчиком пел в хоре, а перед ним, словно стервятник, сидел на стуле меценат. Помнится, тогда Птаха пел «Беловежскую пущу»: «Заповедный напев, заповедная даль, свет хрустальной зари, свет, над миром встающий…» И сейчас, наверное, какой-то мальчик старается изо всех сил, стремится понравиться меценату, не зная, что его ожидает…

Птаха и правда хорошо рассчитал время. Когда он подъехал к школе, «мерседес» Штиха и «лендровер» охраны стояли у входа. Певец поставил свою машину так, чтобы видеть вход в здание. Достал из коробки арбалет, тщательно собрал его и зарядил. И стал ждать.

Дверь школы открылась. Оттуда вышел директор, учителя, а затем, окруженный охранниками, показался меценат. Птаха медленно тронул машину с места. Обстановка общей умильности и лести сделала свое дело – охрана слегка расслабилась. Ровно настолько, чтобы Птаха смог подъехать к воротам как раз в тот момент, когда оттуда выходил Штих. Тот еще успел повернуть голову и увидеть своего палача – и в этот миг Птаха спустил курок, после чего нажал на газ и скрылся. А меценат повалился на землю; из глазницы торчала стрела…

Птаха вернулся к гостинице. Там уже стояла машина Меглина.

– Три минуты! – попросил певец. – С Егором прощусь.

Меглин, чуть поколебавшись, кивнул. Птаха вошел в вестибюль. Однако в лифте почему-то нажал кнопку последнего этажа…

В это время у входа в гостиницу Есеня спросила Меглина:

– А что с мальчиком будет?

Сыщик пожал плечами:

– Ничего. Детдом. Не пропадет. Есеня!

Он рванул ее в сторону. И в следующую секунду на площадку у входа упал Птаха. Упал – и остался лежать…

– Ну, про Меглина все понятно, – сказал Худой. – Тараканы в голове табунами, с рысака размером. Но вы-то? Вы могли это предотвратить. Не хотели подставляться – ладно, просто сказали бы отцу.

…На звонок дверь открыл солидный мужчина в очках с дорогой оправой.

– Берестовы здесь живут? – спросила Есеня.

– Жили, – ответил хозяин. – А вы…

– Дальняя родственница, – быстро ответила Есеня. – Собираю информацию о своих.

– Проходите, – сказал хозяин и посторонился.

Войдя в гостиную, девушка остановилась в удивлении: одна стена сплошь была увешана фотографиями в рамках.

– Я тридцать лет потратил, чтобы собрать на этой стене всех моих предков, – с гордостью произнес хозяин. – Как же это трудно! Приятно, что вы молодая, а увлекаетесь этим. Мне вот сын говорит: зачем ты столько времени тратишь, чтобы узнать, кто был твой родственник?

– И что вы ответили?

– Я ответил: «Когда ты узнаешь, кто твои предки, ты поймешь, кто ты». Вы в курсе этой истории? Из-за которой Берестовы квартиру обменяли?

– С Ольгой?

– До сих пор не могу поверить, – покачал головой хозяин. – Ольга, такая красивая девушка, и вдруг – убийца.

– Вы ее видели?

– Один раз. Меня глаза ее поразили. Голубые, как два озера…

– Вы что-то путаете, – сказала Есеня. – У нее темные глаза. Вот, у меня на телефоне есть ее фотография.

И она показала снимок, сделанный в больнице. Хозяин взглянул и покачал головой:

– Девушка, вы ошибаетесь. Это совершенно точно не Берестова.