ГЛАВА 43
Надя. Последний рейс
Жить для других — стимул не меньший, чем любовь.
Сколько людей чувствуют себя опустошенными, ненужными,
если некому подарить свое тепло и заботу.
Наблюдение «по жизни»
Все время, пока шла разгрузка и заправка нашего транспорта «Надежда», я просидела около тела Ирины, не в силах разобраться с мыслями, эмоциями, чувствами. Красивая молодая женщина, вчера еще незнакомая, умерла. Перестала двигаться, дышать и лежала передо мной с неподвижной улыбкой на губах и закрытыми глазами
Тихо подошла Катрин, перевязавшая пушистую лохматость русых волос черной косынкой, постояла, глядя на Ирину, дотронулась до моего плеча:
— «Мускулинос» не отвечает на вызов. Наверное, в бою наши мальчишки, сенсомолчание соблюдают.
— «Мускулинос», откуда название такое дурацкое?
— Первым куратором корабля олигарх был Пеньковский. Денег наворовал много, а сам сморчок-сморчком да еще и лысый впридачу, вот и реализовал в названии свои комплексы, — Катрин зябко поежилась. — Вся планета год смеялась.
— Можно сменить.
— Космические корабли не меняют имен, они гибнут и вычеркиваются из реестра вместе с именами… и с экипажем. А зачем спросила?
— Зачем? — оглянулась я на суету вокруг, обняла Катрин и заплакала, разом обессилев.
Время, отведенное на эвакуацию населения Земли-2, не числилось в наших союзниках, диктовало жесткие сроки и бескомпромиссно засчитывало минусы за потерю не только часов, но и минут. Вода прибывала, и затопление могло еще ускориться или принять обвальный, неконтролируемый характер. Академик Иван Петрович коротко высказал соболезнования: «Замечательно чистой души была женщина, работник золотой,» — и рекомендовал не мешкать с обратным вылетом.
У трапа догнала Нэлька:
— Надюх, как племянника назовем?
— У него отец есть, — ответила я машинально. — Андрей, он имя придумает.
Нэлька рукой челку на лбу сдвинула, сверкнула на меня искоркой в третьем глазу и улыбнулась:
— Значит, ты будешь матерью малышу.
— Хорошая логика, — я вдруг ощутила, как прояснилось сознание и в теле прибавилось сил и бодрости. — Только мы расстались с Андреем. Катрин, давай в корабль, готовимся к запуску. Берегите малыша.
— Счастливого пути, — размахивая рукой, Нэлька побежала к укрытию.
— Двадцати секундный отсчет, — я нажала «запуск». — Света, ты хорошо справилась с посадкой, бери управление.
На Земле-2 кипела работа. Перед лицом катастрофы академик Иван Петрович и Галина Сергеевна, оказавшаяся выдающимся организатором, творили чудеса. Для работы дезинтегратора понадобилось колоссальное количество энергии, и ученые задействовали стихию: наладили ловушки-накопители-передатчики для молний, и мрачные скопления, заряженных электричеством облаков, теперь отдавали свои заряды аппаратуре, размещенной на горе Рат. Высохший и почерневший от забот и беготни академик и сам светился энергией не хуже дезинтегратора.
— Пошел процесс. Сушу на Южном Полюсе подняли, «полярная шапка» растет. Завтра-послезавтра развернем аппарат на Север и появятся признаки контроля над стихией.
— И можно будет прекратить эвакуацию?
— Надя, ты… — академик, подыскивая нужное слово, очевидно, колебался между «гений» и «круглая дура». — Надя, мы проводим только реанимационные мероприятия, даем направление развития, а лечить и ремонтировать себя планете придется самой годы или века. Человеческое участие здесь нежелательно крайне, разве, в виде части природы, как рыбы, звери, птицы.
— Обнаженные Адамы, голые Евы, — лицо у меня горело от непроизнесенной академиком оценки моих умственных способностей и хотелось отомстить. — Не устроить ли кастинг на роль родоначальников рода человеческого на Земле-2?
— Было бы не плохо, — поддержал шутку Иван Петрович. — Но есть проблема: на роль Адама кандидатов тысячи, а с Евой, чистой и стремящейся к познанию, — хоть стреляйся из дезинтегратора.
— Счастливых поисков.
— И вам удачных полетов.
Дни и ночи слились в один пространственно-временной сгусток: заправка, погрузка, перелет, заправка… Спали урывками по два-три часа, машинально что-то ели, мобилизуясь только для работы по командам: «Запуск», «двадцати секундный отсчет».
Запредельные нагрузки буквально высушили экипаж «Надежды». Посмуглели и стали резче в движениях и словах миниатюрные Катрин и Женька, в их глазах появился нездоровый суетливый блеск. Светка, сбросив более десятка килограммов, обрела сногсшибательные формы, а я приблизилась в соответствии к прозвищу, данному мне космодесантами — «Шпала».
— А ведь это последний рейс, — неожиданно сказала Катрин. Оглянулась недоуменно и повторила. — Последний рейс.
Катрин, словно разбудила, сняла гипнотическое отупение однообразных полетов и вернула реальность. Мы только взлетели с Земли-2, шли по орбите в разгонном режиме и, будто впервые увидев, залюбовались возрожденной планетой, над которой теперь плыли не зловеще черные тучи в перестрелках молний, а небольшие белые, совсем не страшные облака.
Дезинтегратор остановил потоп и вернул воду в полярные шапки. Ковчег не понадобился, и академик нарек его Эдемом.
— На планете остаются несколько семей, включая нас с Галей, — я даже не поняла поначалу, что он говорит о своей вечной визави Галине Сергеевне. — А купол будет страховкой от стихий. Со временем развалится, но и нужда в нем пропадет.
— Агрегат вчера отправили на Нептун, — проинформировала Светка, освещаясь мягкой улыбкой. — Федя вернется.
— Вы уж поаккуратнее, — предостерегла Женька. — Аборигены спасибо не скажут, если вы в порыве любовной страсти Приют Путника с орбиты собьете.
— А без проблем, — расцвела Светка. — Учитесь, молодежь, любить и жить во весь размах души.
— И тела, — съехидничала Катрин. — Вот Надьке не позавидуешь. Как выбирать будешь между покинутой любовью и не начавшейся?
— Нет выбора, — прилетая на Приют Путника, я сразу шла к малышу. В няньках недостатка не было, но передо мной расступались. Брала ребенка на руки, и мы «шептались» до самого старта. Так и жила, от встречи до встречи. — Выбора нет, у меня теперь сын.
Последняя посадка на Приют Путника пришлась на поздние сумерки, и хотя для современных кораблей время суток не имеет значения: электромагнитные, инфракрасные и прочие локаторы дают отчетливую картину местности в любых условиях, но выходить из тесного пространства межгалактического транспорта на причальный трап приятнее под ласковыми теплыми лучами местного солнца.
Сегодня контраст между полноцветной яркой картинкой обзорного экрана и жутковатой стылой теменью посадочной площадки оказался особенно разительным.
— Погодка, блин, — закрутила носом Светка, едва шагнув на трап, — специально подгадала-подгадила испортить мне встречу с Федей.
— А хотелось романтического ужина под луной? — усталым голосом «подковырнула» Катрин. — Кстати, как здешняя луна называется?
— Темнота, — незлобно огрызнулась Светка. — Луна здесь мужского рода — «Тун», по-нашему «Лун».
— Имена собственные не переводятся, — просветила энциклопедически подкованная я. — Тун — бог Охоты и Луны, на Земле этой миссией заправляет богиня Охоты и Луны Диана, а роль главного бога на Приюте Путника исполняет Борн — Солнце.
— Надь, не утомляй интеллектом, — поморщилась Женька. — Готовились к радостной встрече, а тут знобкая черная жуть.
— И Надька со своим багажом знаний, — привычно язвительно «подпела» Катрин.
Старожилы Приюта Путника придумали укладывать транспорт на бок, открывая доступ сразу ко всем кластерам-каютам и многократно ускоряя процессы выгрузки-погрузки. Прибывшие пассажиры недолго оглядывались недоуменно на ярко освещенной площадке, сразу попадая в объятия прилетевших ранее друзей и родственников.
— Мальчишки по времени уже на подлете, — нетерпеливо всматриваясь в темное с редкими пятнами звезд небо, заметила Светка. — Хотя бы поляну накрыть для достойной встречи. Жень, ты как?
— Я нормально, — усмехнулась Женька, — и в отличие от некоторых, вспомнила о «поляне» не в последний момент, а несколько раньше.
— Накормим Боцмана, — пообещала Катрин. — Человеколюбивые мы. От твоих-то забот парень уже в щепку превратился. Надюх?
— Без меня, — я высматривала в гомонящей встречающей толпе Нэльку. — Я к малышу. Подготовлю парня к встрече с непутевым папашей. Катрин, Андрей говорил мне «Я тебя люблю».
— Быть не может, — удивленно повернулись Катрин и Женька, — колись?
— Когда вокруг Юпитера летели…
— В рабочем порядке стало быть? — съехидничала Женька.
— И забыл добавить про позднее зажигание у девушки, — не удержалась от колкости Катрин.
— Смотрите, — оборвала Светка, подаваясь большим телом вверх и вперед.
В верхних слоях атмосферы разгоралось и быстро приближалось алое зарево; будто подсвеченное из центра набирало силу и интенсивность, заполыхало вдруг по краям ядовито-зелеными и грозно синими всплесками, распространилось по всей северной половине небосвода.
Бросив дела, замерли в неподвижности и со страхом смотрели вверх новые жители Приюта Путника и аборигены, завороженные страшной пляской огня в атмосфере.
— Что твориться…. — причитающе выкрикнула женщина в толпе и, отзываясь, закричали, застонали в ответ многочисленные голоса.
— Красиво, — оскалилась, пытаясь улыбнуться Светка. — Похоже на Апокалипсис.
Огненные языки в небе, плавно перетекали друг в друга, образуя зловещие разноцветные воронки, завихрения и смерчи, и вдруг начали взрываться и рассыпаться искрами, пронзаемые множеством стремительных метеоритов.
Сжимая страхом сердца, загудел, задрожал, завибрировал воздух, мелкой дробью отозвалась поверхность планеты. Из пламени вырвались три огненных клубка и, оставляя за собой слепящий шлейф, пронеслись, сгорая, параллельно горизонту. Звук сгустился до набатного звона, сливаясь с женским воем, наполнял души животным непонятным ужасом.
Я прижималась спиной к люку и дрожала вместе с титановой обшивкой транспорта, невольно отмечая, как бессильно опустив руки, стоят в толпе мужчины, молча покоряясь непонятной стихии.
— Корабль, — крикнула Светка, ее тренированное контральто перекрыло звуки страшного зрелища и заставило людей оторвать глаза от небесного фейерверка.
В двухстах метрах от разгрузочной площадки садился, тормозя реактивными струями…
— Это не «Мускулинос», — обыденно произнесла Женька.
— Это космокапсула, — в тон подтвердила Катрин.
Забыв о метеоритах, я помчалась к опустившемуся кораблю, споткнулась, и под локоть меня удержала от падения бежавшая рядом Светка. Сзади слышался топот множества ног. Глухо ударил по обшивке пластик открывшегося фонаря космокапсулы; перекинув через борт ноги, спрыгнул и начал оглядываться, расстегивая гермошлем, Сашка. Следом выбрались Федя и Лешка.
— А… а Андрей? — тупо выговорила я. — Сын у него.
Сашка вяло отмахнул рукой в сторону догорающего неба, подошел и неловко прижал мою голову к скользкой ткани скафандра.
