ГЛАВА 44
Гибель крейсера
В руках человека техника оживает, но,
когда машина погибает в борьбе с другой
машиной, внутри погибает человек
Люди и машины
Машины сказали, что воюют между собой,
и мы радостно сняли с себя ответственность
за свою гибель в этой войне.
Люди и машины
Легко щелкнув по корпусу, запущенная нами сутки назад по орбите Нептуна космокапсула, пристыковалась, и Служба наблюдения планеты теперь могла с чистой совестью утверждать, что видит на своих экранах «Мускулинос», а не «обманку».
— Жизнь вроде бы налаживается, — Леха отхлебнул кофе, вальяжно откинулся в кресле и забросил ноги в кроссовках на штурманский столик. — Экскурс к родным палестинам принес моральное удовлетворение. — Леха отхлебнул еще глоток. — Противоестественно, но… но я с особым удовольствием стреляю по кораблям землян.
— Да, своих бьют охотнее, а сошлись бы поближе, руками разорвали, — это природа гражданской войны, пленных не берут; но за штурвалами убитых кораблей мои однокашники по школе космолетчиков и твои друзья по детскому дому.
— И мои по школе механиков, — грустно договорил Сашка. — Это только кажется, что мы стреляем по кораблям.
— Жизнь…. - забасил Федор.
— …проще, чем кажется на первый взгляд, — ехидно поддержал Боцманову максиму Леха. — Продолжай, Федя, нам очень интересно.
— Не подкалывай, — Федор обернулся ко мне. — Нас убедили, и мы поторопились поверить, что техника побеждает технику, — такая хитрая отмаза, чтобы убедить себя в чистоте рук, а осознание правоты еще и приподнимает до статуса благородного героя. Мерзавцы мы. — глухо закончил Федор.
— Победителей судят, — попытался ерничать Леха, но Сашка, проходя мимо, сбросил его ноги со столика:
— Заткнись.
Сколько бы ни говорили о высоких целях и благородных задачах, убийство в бою остается убийством и ложится камнем на плечи, морщинами на лицо, заволакивает темным занавесом душу. Я встал с кресла, привычно смахнул пепел с обшлага куртки, и ощутил вдруг неуместность, ненормальность своего франтоватого белого «прикида» в огненном кровавом космосе, — дешевый детский понт.
— Алексей, вызови Приют Путника.
Экран моргнул, и растерянно замигала тремя глазами инопланетная сестренка. С Нэлькой понимаем друг друга без слов, и я тяжело опустился в кресло:
— Кто?… Говори, нас уже ничем не испугать.
— Ирина-заправщица, — неуместно звонким, «Бета-Туманновским» голосом отозвалась Нэлька. — Умерла во время родов. Твой сын жив.
Ирина, поэтесса с глубоким мягким взглядом больших глаз, чей разноцветный мир задела и опрокинула ее «последняя любовь».
— Алексей, договори с Нэлькой, потом расскажешь, — прошел к бару, разлил коньяк в стаканчики, подал ребятам. — Светлая память. Алексей, заканчивайте дела с Нептуном. Дезинтегратор везут, Земля зуботычину переварит не скоро. Через шесть часов уходим.
Летим домой, и не в чем себя упрекать, а не радостно, и не оформившееся до конца в мозгу ощущение неясной жути от черного непрозрачного сгустка по правой кромке экрана обзора.
— Леха, а что за громадина болтается и кувыркается сбоку?
— Астероид. Мы идем в общем потоке, он нам не мешает, мы — ему.
— Надо полагать, фраза «потенциально опасный объект» для тебя пустой звук? Алексей, мы идем к Приюту Путника, угадай с одного раза, куда летит этот обломок планеты?
— Мать твою! — Леха подпрыгнул в кресле. — Я привык, что об опасных объектах за много месяцев сообщает планетная служба наблюдения.
— Которой на Приюте Путника никогда не было. Боевая тревога.
Ревун взвыл, и в центральный пост, одеваясь на ходу, вбежали Федор и Сашка. Леха перетащил изображение астероида на большой экран, набросил масштабную сетку. По всем параметрам камень превосходил недоброй памяти «Альянс», и, если мы не вмешаемся, через пятнадцать часов разумная да и всякая другая жизнь на планете Приют Путника перестанет существовать.
— Проходили, но не забыли, — Федор умостился в кресле второго пилота и повернулся к Сашке. — Повернем настройку взрывателя в шагово-частотных бомбах на «камень».
— Инфракрасный излучатель показывает пятьдесят процентов железа, — возразил Леха.
— Тогда на железобетон.
— Алексей, сколько у нас бомб?
— Осталось пять. Судя по размерам объекта, хватит на комариный укус.
— Стреляем и смотрим результат. Федор, на боевой.
Бомбы взорвались, распределившись по всей длине астероида, и ничего не произошло.
— Академик говорил, типа, отрицательный результат дает направление поиска, — растеряно глядя на камень, сказал Сашка.
— Федор, второй заход. Алексей, атомными торпедами. Старайся попасть в «воронки».
Аппараты вытолкнули торпеды, и Федор торопливо увел крейсер на безопасное расстояние. Экран обзора задней полусферы расцветился пятью «атомными грибами».
— Уже лучше, — буркнул Федор. — Похоже, частотные бомбы свою работу сделали, раскачали и раздробили, только разбросать не смогли.
Астероид выглядел теперь почти вдвое меньше.
— Федор, еще раз. Алексей, ракеты полным залпом в центр — другой попытки не будет.
— Типа, расколем, — спросил Сашка.
— Типа, стрелять больше нечем. Включи кофеварку.
Ракеты подняли облако пыли и осколков, астероид стал похож на цифру «восемь» и продолжал, медленно поворачиваясь, плыть к Приюту Путника.
— Алексей, сколько мы уже крутимся вокруг этого упрямца?
— Семь часов.
— Давайте поедим и подумаем. Мы приблизились к безопасной массе?
— Если располовиним, — Леха откусил половину бутерброда и продолжил с набитым ртом, — то проблема исчезнет: камни сгорят в атмосфере.
— Александр, космокапсула заправлена?
— Обижаешь, командир, — Сашка сердито засопел: нельзя сильнее обидеть механика, чем усомниться в его профессионализме. — Полный бак, и борт-паек в ассортименте.
— Время вышло, а из взрывоопасных предметов на борту только сам борт. Решение неприятное, но неизбежное: нужно взорвать «Мускулинос» в седловине астероида. Космокапсула легко осилит оставшееся до Приюта Путника расстояние, — оглядел ошеломленные лица друзей. — Одеваемся.
Пропустив вперед Сашку, Леху и Федора, я захлопнул наружный люк, вернулся в центральный пост и включил связь с космокапсулой:
— Слышите меня. Времени мало, а обмануть — это быстрее, чем уговаривать. Потому, извините и не обижайтесь. Перемычку нужно перебить непременно, а другого шанса не будет. Я не могу рисковать: на Приюте Путника мой сын. Отстреливаю космокапсулу. Мне радостно было работать с вами. Конец связи.
Еще раньше заметил в перемычке узкую и глубокую щель, туда и направил крейсер.
Я погиб, как положено благородному рыцарю космоса: бесследно растворился в черной пустоте, не оставив родным даже горстки пепла для символической могилки и памятного креста.
В программу роботов, серии «благородный герой», самопожертвование изначально не закладывалось — слишком дорогая игрушка, — но, видимо, мне удалось очеловечиться до конца.
Ночное небо над Приютом Путника рассветилось миллионами сгорающих в атмосфере метеоритов; промчались, оставляя огненные хвосты, несколько крупных осколков астероида и догорающие остатки крейсера «Мускулинос», с уже мертвым мной на борту.
Сын вырастет под присмотром инопланетной сестренки Нэльки и легкомысленной феи с фигурой супер-модели Надежды. Девушка не останется одна: другие благородные герои, всегда придут на помощь ребенку и его красивой маме.
Работа выполнена, долги оплачены, ничего не жаль.
notes
