ГЛАВА 24
Надя. Собачья вахта
Хорошо — искать себя в уютном кресле,
с чашечкой кофе и томиком стихов,
но не ищется: обстановка не та.
В поисках своего «Я» придется
исключить удобства, и по терниям,
грызя акрид и отворачиваясь от искушений, — к звездам.
Слово «из души»
Стрелки на часах в центральном посту соединились на двадцати четырех, и Светка пулей выскочила из кресла второго пилота, торопливо отстегнула Боцмана, прильнула всем телом, горячо нашептывая в ухо. Могучий Федор мгновенно налился краской смущения и, пряча глаза, поволок свою неуемную пассию к спальному кубрику.
Я с видом победителя торжественно разместилась в кресле первого пилота. Отстаивать право нести самую тяжелую, «собачью вахту», с ноля до четырех утра, пришлось в серьезном бою и даже проводить запрещенные приемы: повышать голос, напоминать о равенстве полов, расплакаться. Андрей устало махнул рукой:
— Дежурь, черт с тобой, хоть высплюсь спокойно.
Мужики опекали нас без меры: комплиментами засыпали, желания угадывать пытались, из рук работу выхватывали, и на руках носить готовы, жаль, тесные помещения корабля достойно развернуться не позволяли.
— Изголодались кобели, — шепотом резюмировала Светка, когда парни толпились у холодильника, изощрялись в кулинарных фантазиях, готовя для лучшей половины экипажа изысканные бутерброды.
— Вшивому бы только баню, — скептически прищурилась Катрин.
— Голодной куме одно на уме, — мгновенно поддержала Женька.
— Недостойно чувствовать себя объектом сексуальных утех, — внесла и я свою лепту. — Мы не слабаки, чтоб нас заботой унижали, и на равных должны нести вахту.
Девчонки повалились друг на друга и начали хохотать
— Надо — неси, — сквозь слезы выговорила Светка, не отрывая взгляда от Боцмана, — а мне Федя принесет.
Быстро перелистала на мониторе предстоящий маршрут, — ничего особенного, только с часа до двух пройти край «черной воронки» — космической дыры, засасывающей и глотающей все подряд.
Черные дыры — белое пятно в космической науке. Множество гипотез, пытающихся объяснить их природу, остаются догадками, никем и ничем не подтвержденными. Космолетчикам приходится воспринимать гигантские бездонные провалы как неприятную объективную реальность, с которой нужно худо-бедно уживаться.
Своеобразная космическая непогода на маршруте: ураган, смерч, тайфун, торнадо, — непонятная, непредсказуемая и пугающая стихия. Облетать опасный столб далеко и долго, и корабли вынуждены проходить по краю воронки, рискуя сорваться в эпицентр бездонной пустоты. Случаи бывали. Вернуться не получилось ни у кого.
— Леш, о воронке помнишь?
За штурманским столиком Леха, Сашка-механик — в машинном отделении. Андрей, хотя и поддался на уговоры «феминистки», но оставил со мной крепкий «тыл», а Катрин и Женьку отправил по «койко-местам».
— Помню, слежу, — Леха потянулся и сладко с подвывом зевнул. — Прорвемся. В программе заложены компенсаторы противотяги, но дыры иногда выкидывают фортель: чуть смещаются, будто пытаются схватить корабль, тогда придется подработать штурвалом и двигателем.
— Хищники, — я засмеялась на менторские поучения штурмана. — Почуяли добычу, и набрасываются?
— Космос — живой организм, — просто ответил Леха. — Это не обсуждается, прими как аксиому.
— Совсем запугал. «Человек — царь вселенной» — вот что не обсуждается, — передразнила я.
— Дай бог, нашему теляти волка съесть, — ехидно парировал Леха и отвернулся к монитору.
Мое «небо в окне» — экран обзора передней полусферы сегодня заметно отличался от обычного. Разноцветные звездочки, черточки, полоски распределились в одной волнистой плоскости, над которой мчался транспорт «Надежда». Некоторые из волн вершинами достигали корабля, и тогда заметно встряхивало.
— Приподнимись повыше, — посоветовал Леха. — Лучше с запасом, скоро пойдут «гребешки».
— Непонятно, — потянула штурвал на себя, — похоже на поверхность моря, но ведь космос не плоский, а трехмерный.
— Космос многомерный, — поправил Леха. — Можно двигаться не только через пространство, но и через время, все зависит от скорости и направления. Предполагаю, нырни мы в эту дыру, и познакомимся со своими правнуками или… с пращурами, — как повезет… Следи за дорогой и не напрягайся. Картинку на твоем экране объяснить многоумные земные мужи не могут, — штурман с шутливой горечью отмахнул рукой. — Даже я перед ней пасую.
— А не надо пасовать, — во мне, как всегда не к месту и не ко времени, проснулись смелость и жажда исследований. — Нужно представить вход в провал как перекресток и не мчаться по главной, а свернуть.
— Ново, — Леха повернулся заинтересовано. — Есть место для размышлений. Сразу мы не умрем и, наверное, многое увидим. Вот только сумеем ли кому-то об этом рассказать?
— Попробуем? — меня уже «несло», и я приготовилась нырнуть в провал, дождавшись от Лехи согласного кивка.
— Умерь пыл, — Леха предостерегающе поднял руку. — Сначала закончим работу, а в свободное время слетаем в Черную дыру на экскурсию: пикничок и шашлычок.
Корабль сильно тряхнуло: увлекшись разговорами, «проморгала» гребень.
— Кстати, точнее, без всякой связи с предыдущим, — Леха крутился в кресле, следя одновременно и за своим монитором и за моим экраном. — Старайся брать выше и правее. Нужно обойти против вращения, чтобы центробежная сила отжимала к краю.
Плоскость на экране теперь сплывала в воронку и обрывалась в отвесную пустоту. Картина очень напоминала алмазные копи — кимберлитовую трубку, сходство дополняли вспыхивающие по стенам, как лампочки рудокопов, звезды. Из «стен» провала черно-красными протуберанцами вырывались и вытягивались в сторону корабля щупальца огня, и, не дотянувшись, закручивались в опадающие гаснущие спирали.
Транспорт трясся и рыскал. Штурвал рвался из рук: внешнее воздействие «пробивало» гидравлические и сенсорные усилители рулей. Из люка машинного отделения выглянул механик Сашка:
— Надь, ты как рулишь? Предохранители горят. Не дрова везешь… — не договорив, нырнул обратно в люк.
— Молчи уж, Буратино, — огрызнулась вслед словами анекдота.
— Работай двигателем, — не оставлял заботой Леха. — Старайся проходить строго по контуру. Нам сейчас плоскость ничуть не лучше воронки: на атомы может размазать. Андрея разбудить?
— Справлюсь, — выговорила я, с трудом удерживая штурвал. Лехино сомнение в моих способностях задело и обидело. — За собой следи.
Штурман откинулся в кресле и прыснул смехом. Видимо, реноме штатного клоуна за мной в экипаже закрепилось окончательно. Новое явление помешало ответить достойно и убийственно. Внизу провала набухло и быстро двинулось наперерез плотное оранжевое облако.
— Выброс, — крикнул Леха, торопливо стуча по «клаве» пальцами левой руки, правая судорожно сжимала боевой джойстик. Корпус транспорта дрожал от бесконечной пушечной очереди. Леха обернулся. — Держи штурвал крепче.
— Никогда не останавливаться раньше времени — лучшая черта твоего характера, — за спиной штурмана оказывается стояла и нежно улыбалась Женька. Когда успела проснуться?
Стайкой ушли вперед и начали рваться в оранжевой густоте НУРСы(неуправляемые реактивные спаряды). Оранжевый туман накрыл экраны видеообзора и загорелся пламенем от взрывов срабатывающей защиты. Транспорт теперь не просто швыряло с гребня на гребень; какая-то неведомая сила пыталась развернуть корабль дюзами к бездне, и я, упираясь ногами в пол, физически ощущала сползание транспорта в воронку.
— Форсаж, — громко подсказал Леха.
Мегатонные двигатели выдернули транспорт в открытый космос, едва не раздавив перегрузкой: в суматохе и обидах забыла переключить кресло в антигравитационный режим. Транспорт «Надежда», проскочив воронку, начал стремительно удаляться с опасного места, все реже и слабее вздрагивая на гребешках волн.
— Что это было?
— Кто бы знал? — усмехнулся штурман. — Защита срабатывает, как на твердые атакующие предметы.
— Похожа воронка на пасть, — я покрепче сжала штурвал, скрывая дрожь в пальцах, — а туман, будто язык.
— Значит, тебя уже не надо убеждать в одушевленности космоса, — рассмеялся Леха.
— Осталось только определить половую принадлежность безбрежной стихии, — явно передразнивая мой голос, ехидненько ухмыльнулась Женька.
— Оставленная позади картина, — начал объяснять строгим голосом, но тотчас сбился на смех Леха, — явно, не фаллического свойства.
— Бешено набросилась на «Мускулинос», усмотрев в нем мужское начало, космическая вагина, — продекламировала Женька.
— Как не стыдно? — я в упор посмотрела на веселящегося Леху, перевела строгий взгляд на заливающуюся Женьку и заставила обоих смущенно примолкнуть. — Я всегда ощущаю единство с космосом, духовную близость и созвучие чувств и, значит, космос — женщина, добрая, понимающая подруга, а ваши фаллосы и вагины — тупой, пошлый, не смешной юмор…
Продолжая обвинительно-обличительно-укоряющую речь, отключила форсаж и выпрямилась в кресле. Плоскость на экране рассыпалась, превращаясь в обычный трехмерный звездный рисунок — мое любимое «небо в окне».
Тронули сзади волосы, пробрались осторожно к шее и нежно погладили кожу теплые руки. Тут-то и вспомнила, Леха, давая советы, за мою спину смотрел, но оборачиваться не было времени.
— Очень не плохо, — промурлыкал Андрей, коснувшись губами уха, — ровнехонько прошла по глиссаде.
Слово «глиссада» для меня опасно. Тело ответило мгновенной сладкой судорогой, весь накопленный адреналин устремился к низу живота и там взорвался, а я сразу радостно устала и успокоилась:
— Ты здесь давно?
— Тряска разбудила. Успел полюбоваться красивой работой, — теплые ладони помяли-помассировали плечи и стали обжигающе горячими.
— Мне еще час рулить, — чувствуя потерю контроля над тянущемся к Андреевым рукам телом, жалобно простонала я.
— Сварю кофе, — пальцы двух ладоней рассыпали на груди множество прикосновений, покрыли кожу искрящимся электрическим ознобом.
— По… потом, — с трудом сдерживая дрожь и судороги, оглянулась украдкой. — Андрей, скажи…
— Нормально прошла циркуляция, — шепнул Андрей, и я сжала зубы, удерживая сладкий стон. Как мало надо для счастья! Всего одно слово «циркуляция», два, еще «глиссада».
— Ты кофе обещал, — сгорая от стыда, пыталась спрятаться в кресле пилота.
Из спального кубрика выпорхнула Светка:
— Надюха, спасибо громадное, трясло великолепно.
В дверях смущенно улыбался Федя Боцман.
— Понятно, — протянул, оглянувшись на влюбленных, Сашка, — типа, предохранители горели не из-за черной дыры.
Обхватив его за пояс, сгибалась от смеха Катрин. Похоже, моя «собачья вахта» не дала скучать всему экипажу.
