Глава 15
Глава, которая должна быть последней

Мы довольно долго шли по лесу и порядком утомились. Усталость снова давала о себе знать. Утомились все, кроме хитро созданного Коршана, предпочитающего воздушное передвижение пешему. Вдруг сбоку со зловещим шумом затрещали кусты и закачались невысокие деревья, причём в нескольких местах одновременно, будто стая медведей, окружившая нас, выскочила из засады и продиралась через дремучие лесные дебри прямиком к своим жертвам! Да не просто продиралась, а мчалась на всех парах, не разбирая дороги, трепеща от нетерпения и истекая слюной в предвкушении сытного обеда. Я сразу позабыл и про ужин, и про то, куда мы вообще держали путь!

Но нет, это были, к моей искренней радости, вовсе не лютые медведи. К нам вышли во всей своей красе наши старые знакомые – лоси. Лосёнок действительно был жив и здоров, чего в данный момент никак нельзя было сказать про меня, он заметно подрос и возмужал. На своих тоненьких узловатых ножках лосёнок вприпрыжку скакал вокруг нас, как настоящий сайгак, выражая тем самым свою искреннюю благодарность и радость от встречи. Лоси сразу предложили свои услуги, но мы решили и дальше идти пешком, потому что всё равно не поместились бы все, даже если взгромоздились бы на них по двое. Я потихоньку начинал приходить в себя, и мои коленки перестали дрожать. Ещё раз поблагодарив нас с Дормидорфом за помощь, семья лосей пристроилась в хвост нашей колонны. Они решили составить нам компанию и пройтись к пограничной дыре, чтобы потом, после моих проводов, доставить в село моих друзей, тем более, что никаких важных дел у них в ближайшее время не предвиделось. Так мы дошли до места, где впервые встретились с Дормидорфом. На том же месте вновь разложили скатерть и разместились поудобнее вокруг неё.

Видя такое дело, а дело шло к еде, стремительно спустился с небес Коршан, перепугав до смерти лосей. Когда же он с неожиданным хлопком обернулся человеком, они и вовсе зафыркали и захрапели, выкатив от удивления глаза, и начали взбрыкивать, приплясывая на месте. Пришлось голодному и потому не очень довольному Коршану по настоятельному совету Дормидорфа терпеливо угощать лосей сухариками из чёрного ржаного хлеба с солью, дабы загладить свою вину. После трёх порций на брата Коршан был прощён и получил возможность присоединиться к общему столу.

Нам же пришлось вызывать семейку домовых, которые из принципа ни за что не желали появляться без официального приглашения. Гордые какие!

Я оставил свою амуницию Дормидорфу, а в придачу карточку-каверзу и духов-исполнителей, которыми всё равно не смог бы пользоваться в своём мире. Зато им здесь эти штуковины очень даже могли пригодиться.

Дормидорф клятвенно обещал отдать их мне сразу, как только я вернусь обратно, но что-то подсказывало ему, что это произойдёт довольно скоро, и я не успею даже соскучиться по этому, так полюбившемуся мне миру.

Спрашивается, как он мог предчувствовать это? Его убеждённость и спокойствие повергли меня в недоумение, но вместе с тем и передались мне. Исчезло муторное состояние, неизбежное перед разлукой с теми, кто тебе дорог. Теперь и я знал, что так будет. Но откуда знал, не знал. Может, интуиция подсказывала? Ведь стоит только пожелать разобраться в чувствах и эмоциях, затем отбросить всё разом и прислушаться, интуиция сама заговорит с тобой. Именно то, что тебе будет хотеться больше всего сделать после прокручивания в голове разных вариантов развития событий, и будет голосом интуиции.

Интуиция – это чутьё, то, что вырастил и воспитал в себе сам, пусть отчасти и подсознательно. И можешь с помощью этого читать, словно книгу, свои ощущения и происходящее вокруг. Нужно лишь уметь её выделить. Редко кто сподобился дойти до этого сам, а это важно. Здесь не поможет обычный образ мышления, заложенный высшим образованием: объясните мне, а я выучу и стану применять, только дайте догму, аксиому, от чего отталкиваться. А когда в жизни вдруг нужно самим дойти, вычислить, понять, вникнуть, разобрать, мы этого никак не можем, чувствуем что-то, но не можем!

Интуиция – это логическое предположение оптимального и наиболее вероятного исхода ощутимо значимых событий, она отличается в корне от пустого угадывания или предвидения, ибо основана, пусть не всегда на осознанном, но реальном опыте, разуме и логике.

Так можно ли почувствовать, услышать свою интуицию? Ещё как можно, и нужно! Стоит только разобраться в своих чувствах и эмоциях. А вдоволь покопавшись там, отбросить разом всё и прислушаться – интуиция сама заговорит с тобой.

Пока я копался в своих ощущениях, Дорокорн, пользуясь удачным случаем, будто невзначай принялся разглядывать каверзу, лежащую вместе с мешочком на уголке скатерти. Он взял осторожно её в руки, и тут же меня начали терзать смутные подозрения, но длилось это недолго. Недолго, потому что в следующее мгновение моя голова стала претерпевать видимые изменения. Под всеобщее веселье Дорокорн, наконец-то, насладился местью за то, что я сотворил с ним на турнире по борьбе. Меня радовало, что Юриник с Коршаном и Корнезаром оказались не такими мстительными и злопамятными, и великодушно не стали мне припоминать, как я упражнялся на их головах во владении каверзой во время нашего сплавления по реке. Да-а, всем я успел насолить, но, естественно, не по злобе, а по простоте душевной, которая в этот раз, вопреки пословице, оказалась вовсе не хуже воровства.

Да я и сам не могу иной раз, чтобы кого-то не подцепить или не подшутить, порой очень даже чувствительно. В этой связи особенно повезло моим домочадцам. Сами понимаете, мне с ними приходится иметь дело чаще, чем с другими, а им, соответственно, со мной…

Помню, моей дочери тогда было около двенадцати лет, и ей очень нравились нектарины: крупные, сочные, ароматные, так и просятся, чтобы их съели поскорее. Однажды мы с женой купили несколько штук именно таких красавцев и аккуратно разложили их в саду под сливой, а затем отправили туда дочку под каким-то предлогом. Какие же у неё были глаза, когда она притащила в дом спелые и сочные нектарины… из-под сливы!

Или как-то дочка пригласила с собой на дачу подружку, а мне пришло на ум их развлечь: подкрался и бросил им сливу в окно второго этажа, где заговорщицки мерцал приглушённый свет, а они вели тайные полуночные беседы. Когда же они в ужасе прильнули к тёмному провалу открытого окна, там я со свечкой в руках понуро и в соответствующем одеянии прохаживался среди старых деревьев сада.

Предварительно им было рассказано про всякие мистические случаи о привидениях, происходящие в полнолуние, которое той ночью как раз имело место быть.

А однажды мы с дочерью залезли в реку во время сильнейшей грозы. Дождь так и хлестал, как из ведра. Гром и молнии – безостановочно, над рекой стояла пелена от подскакивающих над гладью воды капель и брызг. И я, нырнув, ушёл под воду и поплыл против течения, развернулся и, отталкиваясь от песчаного дна, быстро поплыл вниз под водой уже по течению реки, а течение там довольно быстрое. Через минуту прямо под водой я представил бедную маленькую девочку, одиноко стоящую под проливным дождём и ожидавшую своего милого папочку… мне сделалось стыдно за себя и жаль её. Тогда я потихоньку вынырнул, оказавшись метров за сорок от неё, а она действительно стояла, замерев и вглядываясь в противоположную от меня сторону, в том направлении, куда я нырял. Я окликнул её, хорошо, что она ещё не успела испугаться… вовремя спохватился, и мне удалось свести всё к шутке.

Получается, моя склонность к розыгрышам породила своего рода привычку и зависимость. Из чего я сделал вывод – зависимостей и привязанностей у нас целое множество. Нельзя допускать, чтобы они управляли нами и приносили вред близким. Пусть лучше одна привязанность вступает в борьбу с другой, как это произошло у меня случайно. Теперь я взял на вооружение этот метод и использую правильные привязанности в борьбе с неправильными. Чего и всем желаю.

Глядя на ситуацию в целом, принимая невозможность находиться одновременно в двух местах, и даже радуясь тому, что мне предстоит всегда желать этого, я расставил всё на свои места и окончательно успокоился. Чего нельзя было сказать о домовом. Он отчаянно жался ко мне, позабыв на время свою ненаглядную Банашеньку, предчувствуя неизбежное и скорое расставание.

Дормидорф заказал у скатерти для меня и по моей же просьбе два ведра грибов, одно с маленькими и бесподобными молодыми осенними опятами, другое с белыми, но тоже ничего на вид. Ну, в самом деле, не с пустыми же руками мне прикажете возвращаться домой! Это после целого дня, проведённого в лесу, в трудах праведных и изнурительных по кропотливому сбору грибов! Меня ведь тогда совершенно неправильно поймут и растерзают буквально живьём, это же женщины! А потом ещё и не оправдаешься: где шлялся целый день, опять боролся с неправильными привязанностями? Я на радостях даже начал репетировать то, что скажу дома, гордо и вместе с тем устало:

– Как сейчас помню, особенно трудно было собирать маленькие упругие опята, белые-то сами в ведро прыгали, а вот над опятами пришлось знатно попотеть! Да-а! До сих пор спину невыносимо ломит и выкручивает, тянет и щемит. Ох, особенно вот здесь, возле поясницы, и в глазах всё мельтешит и рябит, так что перебирать их и отваривать, к сожалению, никак не смогу! При всём моём желании не смогу и всё тут, лучше уж пристрелите! Хотя и очень бы хотел, но уж увольте. Но, между прочим, несмотря на то, что моя спина и раскалывается, прямо нет сил, но я ни о чём не жалею, ведь всё для вас, мои милые! Ух, моя бедная поясница! Буду теперь с нетерпением ожидать, когда вы их переберёте, помоете, почистите и пожарите с картошечкой, думаю даже, и моя бедная спина к тому времени пройдёт, а особенно, если чуть-чуть полежать на диванчике, расслабиться да посмотреть телевизор, исключительно, чтобы отвлечься. Массаж? Нет, это потом, не смею отвлекать, потерплю до вечера!

Все смеялись и радостно похлопывали меня по плечу в знак истинной мужской солидарности, а я разглядывал полученные от скатерти грибы. Всё это грибное богатство тютелька в тютельку влезло в моё сиротское ведёрко, наполнив его доверху, даже, как и положено у нас, заслуженных грибников, с небольшой лихой горкой. Всем было немного грустно, но я обещал вскорости вернуться, как только все грибы выйдут.

– Готовьте, – говорю, – какое-нибудь интересное задание. Когда приеду в следующий раз к вам в гости, то сразу отправимся все вместе выполнять его.

– Да ладно тебе, появляйся и без задания! – говорили наперебой Дорокорн с Юриником. – И вы с Дормидорфом прилетайте поскорей к нам в гости, мы всегда будем рады вам.

– И мы всегда будем рады, – присоединился домовой и добавил хитро сощурившись: – Помни, друг, только одно, гриб и огурец в попе не жилец! Так что грибочки у тебя очень даже скоро все выйдут, и тогда уж милости просим в гости за новой порцией!

Это лирическое фольклорное отступление всех рассмешило, чего и добивался хитрый домовик.

Корнезар с Коршаном решили остаться с Дормидорфом, а домовики с Дорокорном и Юриником, и потом меняться, если в этом возникнет необходимость.

Обнявшись в последний раз с друзьями и ещё раз пообещав им скоро вернуться, я медленно подошёл к еле заметному среди корней и дёрна отверстию в земле. Посмотрев на стоявших в рядок, как на фотографии, улыбающихся и машущих на прощание руками друзей, я начал медленно опускаться в сырую прохладу земли, приятно пахнущую почвой, перегноем и травой.

Вот я скрылся уже с головой, и звуки леса стали потихоньку смолкать, удаляться, оставаясь где-то там, наверху. Опять накатила двойственность. Мне не хотелось возвращаться в мой мир, казавшийся теперь гнусным ещё больше, и было жаль покидать этот, к тихой размеренности и честной простоте которого я успел привыкнуть и привязаться всей душой. Но и нестерпимо тянуло к близким. Я уже весь находился под землёй и продвинул привычным движением вперёд своё тяжёлое ведёрко с грибами, а затем и рюкзак, как совершенно неожиданно для самого себя решил ещё, ну, хотя бы разок, взглянуть на оставшихся друзей. А для этого, быстро попятившись по проходу, я приподнялся и высунул голову наружу. Сам не знаю, почему я это сделал, просто захотелось, и всё. Может быть, просто хотел лишний раз убедиться, что это был не сон. Они стояли в тех же позах и в том же положении, в котором я их видел в последний раз, только руками уже не махали, а просто стояли и смотрели мне вслед, о чём-то потихонечку переговариваясь.

Молча встретившись с каждым из них взглядом, я хотел было спуститься окончательно в лаз, когда услышал весёлый голос Юриника:

– Эх ты, старина Дорокорн! Ну что, кто оказался прав? Я же тебе говорил, что он ещё хоть разок, да обязательно вынырнет оттуда, перед тем, как уйти… на время. А ты, глупая твоя голова, всё никак не поймёшь, что спорить со мной бессмысленно, да и бесполезно, я всё равно всегда буду прав!

Домовой быстро подбежал, семеня ножками, обутыми в подарок Юриника, к моей голове, торчащей над землёй точно большой гриб-дождевик, наклонился и протянул мне под нос свою руку ладонью кверху. Никогда я не видел его тапочки так близко от своего носа. В раскрытой розовой мохнатой ладошке лежал красивый кисет с его фамильным и ароматным табачком, которым так славился Максимилиан.

– На, возьми на память, давно приготовил, но совсем позабыл отдать.

Я с благодарностью принял кисет и собрался окончательно спускаться вниз, как вдруг откуда-то с небес раздался пронзительный и такой знакомый крик сокола. Все, как по команде, резко задрали головы и, щурясь от яркого солнца, пробивавшегося сквозь густые кроны деревьев, принялись искать глазами сокола, то же самое, как вы прекрасно понимаете, по инерции сделал и я.

Вот он, сокол, кружит прямо над нами. Медленно и аккуратно, чтобы не повредить ветками крылья, он спускался по кругу всё ниже и ниже, пока не уселся на руку, предусмотрительно выставленную Дормидорфом. К его когтистой лапе был привязан свиток точь-в-точь, как в прошлый раз, когда мы помогали поломавшему ногу лосёнку. Все, кроме меня, с любопытством окружили деда, а тот, развернув послание, быстро пробежал его глазами и промолвил, обращаясь уже ко мне:

– Ну, ты так и будешь торчать там из своей норки, как суслик? Разве тебе совсем неинтересно содержание этого свитка?

Я, недолго думая, быстренько выкарабкался на поверхность, оставив пожитки под землёй, и присоединился к друзьям, при этом зачем-то вежливо поздоровавшись.

– И тебе не хворать! Давненько что-то тебя не видать было, где это ты пропадал столько времени, старичок? А помолодел-то, помолодел как! Чудеса-а…

– Я не помолодел, – отвечал я, – а просто хорошо сохранился под землёй, вот и весь секрет. Мы под землёй все хорошо сохраняемся.

– Ладно, – перебил Дормидорф, – слушайте!

Он рассказал, что письмо с Опушки Сбора. Они допросили, наконец, Джорджиуса с помощью отвара правды-трепандры и выяснили много интересного, например, что главный злодей и зачинщик вовсе не он, а Томарана, которая умудрилась спрятаться в чане с чёрной болотной водой, когда происходил захват школы.

– Мы не догадались посмотреть в чане! Вода там была мутного тёмно-болотного цвета, я это совершенно отчётливо помню. Мне ещё подумалось: «саблей там пошурудить, что ли?». Но не стал я этого делать, отвлёкся на Юриника, говорящего что-то Джорджиусу и ловко пинающего того под рёбра. А потом и вовсе позабыл про это. Ну, просто напрочь из головы вылетело. Томарана, оказывается, успела занырнуть в чан в самый последний момент и преспокойно отсиделась там. Дышала она через специальную противопригарную полость, идущую по всему дну и стенкам чана. Что-то наподобие двойных стенок. У неё на дне тростник вставлен был, чтобы дышать можно было, так, на всякий случай. Потом она, само собой разумеется, скрылась, ни с кем не попрощавшись. Её, между прочим, так и не нашли до сих пор и шансов поймать остаётся всё меньше и меньше. Она же выдумщица несусветная, запросто может прикинуться кем угодно, хоть старушенцией, сменить одежду и всё такое. А в лицо её знаем только мы. Так что нам даны два дня на сборы и отдых, а по истечении этого срока надлежит прибыть на Опушку Сбора для получения нового задания, кстати, вовсе нетрудно догадаться, какого.

– А она, случаем, не могла проникнуть каким-либо образом в Подземный город? Проход-то мог быть и открыт, мало ли, кто-нибудь из геронитов слонялся туда-сюда, да и не закрыл его вовремя? – предположил я и тут же продолжил: – Вдруг всё это обучение в школе и было задумано, чтобы начался шум да переполох, а под этот шумок вполне можно было раскрыть тайну истинного входа в Подземный город? Ведь про него, насколько я понял, никто до этого не знал? Всё хранилось в строжайшей тайне, даже лесные люди ничего не ведали, а теперь… Но Джорджиус мог просто свалить всю вину на исчезнувшую Томарану. Хотя это вряд ли, с отваром в организме особенно не поскрытничаешь!

– Всё может быть, всё может статься, – задумчиво произнёс Дормидорф и невесело добавил: – Ну, теперь нас точно загонят туда, куда макар телят не гонял! Вот вам и интересное задание. Ладно, мы отправляемся в селение, а ты, Коршан, бери сокола, и летите к Агресу, пусть собирает свою верную флотилию. Или лучше ты останься с нами, а за Агресом полетит сокол. Через два дня ждём его с птеродактилями около гостевого домика, возле которого он нас сегодня высадил. Ты-то хотя бы с нами или да? – обращался уже ко мне Дормидорф, сразу как-то повеселевший и оживившийся.

– Конечно с вами, куда я денусь, раз такие дела начинаются! – ответил я.

Дормидорф снова, как настоящий воевода, принялся раздавать указания направо и налево:

– Коршан, найди нам ещё одного лося или оленя, а лучше двух.

Благодаря его чёткому и чуткому руководству через какие-нибудь десять минут всё было собрано, прилетел Коршан, сообщив, что лоси найдены, скачут сюда на всех парах и уже на подходе, он слышит даже стук копыт и треск ломаемых их рогами сучьев.

Меня же мучили тяжкие сомнения, я колебался и никак не мог решить, стоило ли мне ехать с ними прямо сейчас или лучше присоединиться чуть попозже, через два дня, например? А что? Зато успею запросто смотаться домой, повидать семью. Но я не знал, имело ли мне смысл обращаться за советом к Дормидорфу. Он сам, мельком взглянув на меня, заговорил, обращаясь уже непосредственно ко мне. Дормидорф говорил, словно строгий учитель, будучи, как всегда в своём репертуаре, это я по поводу подслушивания моих мыслей, что вошло у него, по-видимому, в привычку:

– Решай сам. Если надумаешь сначала домой, то через два дня на этом самом месте.

Он ткнул боевым посохом в мягкую лесную землю и закончил:

– На этом месте тебя будут ожидать лось и Коршан с новостями, конечно, если таковые будут. Решай быстрей, а то мы уже выступаем. Чуешь, земля трясётся?

Действительно, невдалеке отчётливо был слышан треск ломающихся сучьев и веток. Это сквозь чащу продирались вызванные Коршаном недостающие лоси. Под тяжестью их немаленьких тел, несущихся на приличной скорости, гудела и дрожала земля. А я тем временем всё обмозговал и окончательно решил.