Глава 12
Отдых на Опушке Сбора

Ещё час полёта, и Дормидорф радостно объявил, что мы, наконец, подлетаем. Вдалеке, где заканчивалось огромное поле, на опушке леса виднелось множество палаток и шатров, от которых в небо струились тонюсенькие полоски сизого дыма. Навстречу к нам летела целая флотилия птиц-перевозчиков и птеродактилей, а также страусов, некоторые из них летели, а другие не менее быстро скакали по земле. На их спинах сидели люди, радостно размахивающие руками, приветствуя нас. Мы тоже махали в ответ. Настроение мгновенно улучшилось, появилось ощущение радостных волнительных событий, которые ждали нас в скором будущем.

Посадка прошла как нельзя лучше. Стоило нам спуститься с Агреса на землю, помогая беспомощному Джорджу, нас тут же обступили люди. Они были отлично знакомы с моими друзьями, обнимались и оживлённо рассказывали о своих делах, делясь новостями и обмениваясь произошедшими в наше отсутствие событиями. Всё, что произошло за последнее время, было вывалено разом, а затем это сгребли в огромную кучу и принялись месить, смакуя животрепещущие подробности. Я с Корнезаром и вороном, сидевшим у него на плече, сиротливо стояли в сторонке и застенчиво улыбались, прямо, как бедные родственники, приехавшие из невиданного далёка. Было немного неловко, мы ощущали себя лишними на этом празднике жизни, но терпеливо ожидали, когда закончится сия милая и трогательная сцена обмена новостями и любезностями.

Добрый дедушка Дормидорф всё-таки вспомнил о нашем бренном существовании, и справедливость, наконец, была восстановлена. Мы тоже получили свою порцию приветствий, а заодно перезнакомились с присутствующими. Нас представили просто по именам, не вдаваясь в такие подробности, как кто мы, откуда и каким ветром нас сюда занесло, что не могло не радовать. Не знаю, как остальным, но мне лишние вопросы ни к чему. Однако у меня сложилось впечатление, что и без вопросов все всё прекрасно знали о нас. Оставив верного Агреса с птеродактилями восстанавливать силы, мы с сопровождающими отправились в лагерь к своей старой, видавшей виды палатке.

Палаточный городок, через который лежал наш путь, никак нельзя было назвать маленьким. Во многих палатках обитали люди, но в некоторых, судя по потушенным очагам и следам перед входом, а вернее, по их отсутствию, никто не жил уже давно. Может быть, ещё не вернулись с задания?

Не прошло и получаса, как мы добрались до нашего пристанища. Встречающие постепенно рассеялись, предоставляя нам возможность отдохнуть и привести себя в порядок после долгой изнурительной дороги. А то, что наша дорога была именно такой, было прекрасно заметно по нашей пыльной одежде, измученным утомлённым лицам и усталым взглядам.

Возле нашей палатки стояла огромная дубовая бочка, доверху наполненная чистой родниковой водой, а рядом с ней находилась поленница берёзовых дров. Всё остальное было делом десяти минут, особенно для таких опытных путешественников, к коим мы себя теперь причисляли.

Дормидорф оставил рюкзак в палатке и тут же убежал по важным неотложным делам, прихватив с собой бедолагу Джорджиуса, и сказав, что теперь мы вряд ли когда-нибудь увидим его. Никто от этой ужасной новости даже не заплакал. Ещё дед оставил скатерть и просил начинать обед без него, ни в чём себе не отказывая. И только после этого он ушёл с концами.

Действуя по привычке, мы умело развели костёр, ополоснулись, поливая друг другу из резного деревянного ковшика, и расселись в глубине шатра вокруг хлебосольной скатерти, заказывая себе всё, что только душа пожелает.

Разговор не клеился, все устали, и после еды мы сразу завалились отдохнуть на набитые душистой соломой высокие удобные матрасы.

Когда нас разбудил Дормидорф, день уже клонился к вечеру. Дед был весел и возбуждён, объявил, что мы молодцы, ибо успешно выполнили порученное задание, и потому можем быть свободны и отдыхать хоть несколько дней, пока не вернутся остальные группы, ушедшие одновременно с нами, но почему-то пока задерживающиеся. На что я не удержался и сказал, придавая лицу восхищённое выражение:

– Какая неслыханная щедрость: отдыхать хоть несколько дней! С ума можно сойти от такой нечаянной радости! Кто это у вас там такой редкой душевной доброты, я хочу посмотреть на этого человека?

Все усмехнулись, оценив шутку, а Дормидорф ответил:

– Всецело разделяю твоё искреннее восхищение и присоединяюсь к нему, но несколько дней намного лучше, чем вообще ничего, а ведь и такое бывало! Так что мы можем воспользоваться передышкой и завтра отправиться провожать тебя в твой чудный мир. Только надолго ли ты там задержишься, вот вопрос!

Дормидорф говорил, глядя на меня смеющимися глазами. Все переглянулись, а Дорокорн с Юриником наперебой принялись уговаривать меня погостить ещё немного, тем более что и домовой расстроится, когда узнает, и ворон, ведь его некому будет подкармливать. А главное, они все ко мне привыкли, я для них стал, как родной. Да и деду в будущем понадобится помощник в его лесной работе, а я так люблю лес, и ещё они много чего наговорили. Было даже приятно. Выходило, что мне не стоило покидать их и возвращаться в свой мир, к тому же ничего хорошего там, кроме семьи, увы, не было.

Я неуклюже пытался им возражать:

– Я бы, само собой разумеется, ни за какие коврижки туда не вернулся, как бы меня не уговаривали, нужно быть последним идиотом, чтобы добровольно возвратиться туда. Но, к сожалению, вовсе не возвращаться я тоже не могу, у меня ведь семья, пёс, словом, там моя жизнь. А к вам я буду всенепременно наведываться, ещё успеете от меня устать.

Им показались убедительными аргументы про родных и собаку. Что ж, так оно и есть, а иначе стал бы я держаться за то слабое подобие жизни, имея законную возможность обитать здесь? Да хрен меня туда чем заманишь, сразу бросил бы всё и с удовольствием обосновался здесь! Поселил бы у себя домовика, Максимилиан с Банашей помогли бы мне в подборе кандидатов. Сами-то они настолько популярны, что буквально нарасхват, я даже не смею надеяться претендовать на них, хотя всегда буду рад, коли они почтят меня своим присутствием!

А ещё я помогал бы Дормидорфу в его лесных делах, приносил бы пользу и не сильно беспокоился о завтрашнем дне, тем более о беспомощной унизительной старости, которая в моём мире зачастую несоизмеримо хуже смерти. Ведь итог один, но поиздеваются все, кому не лень, всласть! Измываться будут так, что взвоешь белугой и перестанешь себя уважать, не говоря уже о призрачном уважении окружающих, которого и так ни у кого ни к кому нет, как нет его и к миру, в котором они имеют несчастье обитать. Я ведь всё это видел сам, знаю, что говорю, не понаслышке. Люди там существуют и выживают, да и то с весьма переменным успехом. Чего только стоят специально создаваемые для ускорения естественного отсева очереди к бесстыжим и в конец оборзевшим бюрократам, кои плодятся, как вши на беззащитном теле тупоумного пролетариата! Ведь всего-то и надо, что помыться хорошенько с мылом! А кого не отселят на кладбище чиновники, так успешно добьют и прикончат пенсии, врачи и генетически модифицированные продукты.

Словом, никому не уйти из цепких лап преждевременной кончины! Выдержать старость там, наверное, настоящий подвиг! Старикам нужно повсеместно ставить памятники и заставлять их жить бесплатно, ибо людям старой закалки подачки всучить крайне трудно, и они их вынуждены принимать только в случае безысходности. Но подобных трудностей мой мир не боится! Поэтому старость – это подвиг. Подвиг-то подвиг, но одновременно с этим преклонный возраст – самое тяжёлое испытание в жизни человека, которое не многим по силам, но, вместе с тем, редко кому удаётся избежать. А избежать можно, есть один верный способ! Нужно просто обмануть всех чиновников и бюрократов и скопытиться заблаговременно, воспользовавшись своим единственным законным правом и идя навстречу настойчивым требованиям выжившего из ума мира.

Чтобы переменить тему, я задал Дормидорфу вопрос:

– А что станется с Джорджем?

– Да ничего особенного! Самое страшное с ним уже произошло, когда он занялся тем, чем занялся! И им займутся на днях, сейчас время ещё терпит и есть дела поважнее, ничего неизвестно о судьбе нескольких групп, отправленных в океан.

– Как в океан? Может быть, за океан?

Не совсем понял я, но Дормидорф настаивал:

– Нет, я не оговорился, именно в океан, там тоже живут люди, только несколько отличающиеся от нас по строению тела, они просто больше приспособлены к жизни в воде, вот и всё.

– А дышат они через жабры или лёгкими? А ноги и руки у них есть? А с какой скоростью они плавают, а размножаются как, неужто икру мечут? – не унимался я.

У меня появилась одна догадка, и я хотел её проверить. Дормидорф, отвлёкшийся на что-то, вновь повернулся ко мне.

– Лёгкими дышат, лёгкими! И ноги, и руки есть, плавают не очень быстро, но с нами не сравнить, они используют морских животных для передвижения, как мы земных. Да уймись ты, вот когда отправимся в океан, я прочту тебе целую лекцию, а сейчас не до этого, неужели сам не видишь?

Но я был заинтригован и не мог так просто оставить этот вопрос, не выяснив всё до конца:

– Дельфины, что ли? Ну, эти твои люди океана?

Дормидорф опять повернулся ко мне и был вынужден отвечать:

– Есть и дельфины, но это отдельный разговор, у нас люди и дельфины всегда жили вместе, помогая друг другу, а у вас что, не так? Это не вопрос и смело можешь на него не отвечать.

Но я всё равно ответил:

– Да, не так! У нас люди помогают дельфинам только на тот свет побыстрее отправиться. Они не то, что дельфинам помогать, они…

– Ладно, – перебил меня Дормидорф, – расскажешь как-нибудь потом, сейчас расстраиваться не хочу. Дай договорить, я в третий раз пытаюсь сказать!

Я насупился и промолчал, а Дормидорф продолжил:

– Так вот, отправили несколько групп в океан, а от них ни ответа, ни привета! Десять дней назад послали ещё отряд им на подмогу, в ближайшее время ждут вестей. А пока обрабатывают пленных амекарцев, их доставили за несколько часов до нашего прилёта, одна из соседних групп сподобилась. На её след объединённые силы геронитов и лесных людей напали в амекарских лесах и решили сделать всем подарочек, особенно упоминали почему-то тебя. – И Дормидорф указал взглядом на Юриника. – Но обо всём по порядку.

Мы, открыв рты, воззрились на Дормидорфа. Это неслыханно! Амекарцы оказались здесь раньше нас на несколько часов, и это учитывая, что мы летели, практически, не останавливаясь? Абсурд и бред сивой кобылы вместе взятые, быть того не может! А Дормидорф не стал ждать наших вопросов, и рассказал всё, что ему удалось узнать:

– Оказывается, сразу после нашего вылета Сергай, Якоб и Парамон успели сдружиться настолько, что снарядили экспедицию и отправились вылавливать амекарцев. Прямиком к ним домой направились! Они созвали военный совет и решили, что пока все, так сказать, в сборе, то и не стоит терять времени даром, кто знает, когда ещё такое случится, ведь герониты не очень жалуют наземные территории, и заманить их туда ещё раз будет трудно. А вместе всегда легче, да и веселее. Затем они ещё крепче сдружились при подписании безвременного соглашения о взаимопомощи и дружно отправились на охоту!

Но не успели их отряды дойти до поселения Амекари, как повстречали оных совсем неподалёку от своих земель. И по их следу уже шёл наш отряд. Там все и встретились. Вот уж действительно, на ловца и зверь бежит! Ох, славная получилась охота, амекарцев вылавливали по одному и группами, некоторых перевоспитывали, заставляя исправлять то, что те успели напортить, и отпускали с миром. А после присоединения к ним одного из наших отрядов у них зародилась забавная мысль утереть нам, а особенно Юринику, нос, вот они и выловили специально для этого парочку ошалелых и почти одичавших бедолаг амекарцев, бежавших, куда глаза глядят. Подумали немного, вспомнили, какой славой пользовался Юриник у женщин обоих племён, и решили с оказией отправить пленных сюда, может, они что интересное поведают, коли их повежливее да понастойчивее попросить.

– Что же это за оказия такая скоростная, интересно узнать? Скипидаром им, что ли, одно место намазали? – подал недовольный голос Юриник, выражавший наше общее мнение. – Мы, значит, старались-старались, спешили-спешили, летели-летели практически без отдыха, а они уже несколько часов, как здесь? Какая неслыханная наглость! Я хотел сказать, скорость!

У Дормидорфа и на это нашлось объяснение:

– Ты совершенно точно подметил, что мы летели практически без отдыха. Согласен с тобой целиком и полностью.

Юриник очень удивился и не нашёлся, что сказать, он не ожидал, что Дормидорф так легко согласится с ним. А Дормидорф, насладившись эффектом, старый гурман, продолжал:

– Мы-то практически без отдыха, а они вообще без отдыха, чувствуешь разницу? Ощущаешь принципиальное отличие? Хоть они и использовали птеродактилей для передвижения, как и мы, но у них была возможность лететь на перекладных, меняя их каждые четыре-пять часов. Это позволило им развить скорость на порядок выше нашей. Темп полёта, понимаешь, у них был несколько другой. Да к тому же мы около десяти часов отдыхали в лесу, и со степным сражением времени сколько потеряли.

Юриник недоверчиво покачал головой, а Дормидорф, видя это, продолжил:

– Пусть немного, но потеряли, вот и получается, что всё правильно и нечего тут переживать, перед нами и не стояла цель слишком торопиться, из кожи вон лезть, а перед ними стояла. Уж очень они хотели вперёд нас прилететь, чтобы утереть тебе нос и, как видишь, это им вполне удалось. Да не расстраивайся ты, наоборот хорошо, что так всё обернулось, люди хоть моральное удовлетворение получили, обогнав тебя, да и мы не в накладе остались, ибо летели не спеша, любовались пейзажами.

– Конечно, – ворчал недовольный Юриник, – не расстраивайся, легко сказать! Всё удовлетворение от проделанной работы коту под хвост! Надо было нам остаться да помочь Сергаю с Парамоном, тем более что у меня давно руки чешутся проучить этих зазнавшихся паразитов амекарцев! Но как хитро придумали! Птеродактилей каждые четыре часа менять!

– Да не нужна им была наша помощь, они и сами отлично справились, у нас было другое задание, и мы его добросовестно выполнили! – высказал своё мнение Дорокорн, до этого деликатно молчавший.

А Корнезар с вороном вообще ничего не могли понять, но внимательно слушали, из деликатности не вмешиваясь в разговор и неумело делая вид, что это их совершенно не касается.

Дормидорф не только делился с нами свежими новостями, он уже успел заказать себе далеко не скромный обед и умять всё подчистую, даже крошки смёл в ладошку и зашвырнул в рот. А теперь он старательно заваривал всем чай в пузатых глиняных кружках. Дормидорф всегда предпочитал это делать сам, не вполне доверяя заварочным способностям волшебной скатерти-самобранки, а заодно и учил этому нужному делу нас, причём каждый раз рассказывая всё новые хитрости, на ходу он их выдумывал, что ли!

Недавно повышенный в должности Корнезар, назначенный совместным решением главным поваром и очень гордившийся оказанным ему доверием, под чутким руководством ворона заказал к чаю всяких вкусностей: печенья, халвы, орехов в сахаре и варений разных видов. И только когда стол был накрыт и красиво сервирован, Коршан пригласил всех приступать к процедуре чаепития:

– Пожалуйста, рассаживайтесь, друзья мои. Можем приступать, коли ни у кого из присутствующих нет возражений. Окажите милость, не задерживайте процедуру, человек очень старался, всё остывает.

Ишь, как красиво завернул, а при слове «человек» он как-то встрепенулся и болезненно призадумался. Эти обстоятельства были отмечены всеми, но никто не подал вида, и чаепитие началось. Я рассказал, что в моём мире когда-то раньше пили чай из огромных самоваров, вмещавших в себя больше ведра воды, и этого ещё было мало. Самовары растапливались углём или щепками, а чтобы жар от углей был лучше, их раздували походным сапогом, надев сверху на трубу и сложив в гармошку, используя как меха и нагнетая воздух через трубу в угли. За обязательным и традиционным чаепитием вели неторопливую беседу, продолжавшуюся не один час, обсуждали и решали дела, не раз за церемонию подливая в самовар колодезной воды и растапливая самовар, вновь раздувая угли.

– Говорят, очень вкусно: чай с дымком, но сам я не пробовал.

– Небось не вкуснее нашего будет! – отозвался Дормидорф, уписывая за обе щеки свежайшую ватрушку с творогом, пышущую жаром, и аппетитно похрустывая румяной ароматной корочкой. И как в него только столько влезает сегодня?

– Это уж точно! Да-да, как пить дать! – подтвердили в один голос Юриник с Дорокорном, поддерживая деда. А Корнезар с вороном лишь одобрительно замычали и закивали головами, словно оловянные болванчики, не забывая при этом тщательно пережёвывать кусочки рахат-лукума в сахарной пудре, источающие аромат ванили. «И эти туда же! Они-то откуда знают?» – подумал я, но на всякий случай решил промолчать. Все сегодня были заодно, и единодушие какое-то подозрительное появилось невесть откуда.

Затем разговор плавно перешёл на разные способы приготовления и заваривания чая и то, с чем его лучше пить. Оказалось, что Юриник с Дорокорном тоже немало знают об искусстве чаепития, но старина Дормидорф, конечно, с лёгкостью заткнул их за пояс, перещеголял, как малых детей, ибо его познания в этом деле были воистину безграничны. Я, например, никогда не мог даже предположить, что бывает чай, заваренный из множества ингредиентов, не буду приводить весь список его составляющих, но там и лесные травы, и листочки, собранные в определённое время, и цвет деревьев. Этот чай подаётся в специальной посуде, сделанной из определённого сорта дерева или глины. И от этого напрямую зависит оттенок вкуса и аромата, а так же послевкусие чая! Да, в него иногда добавляется несколько капель разного жира или кладётся какой-нибудь гриб или орех, а можно всё это делать и одновременно. А в особых случаях над уже готовым напитком произносятся определённые слова, которые так же имеют большое значение. В общем, целая наука.

В конце концов мне наскучило слушать это, тем более, что всё равно ничего не запомнишь, сколько не пыжься, и я решил задать Дормидорфу не дающий мне покоя вопрос. Чтобы прощупать почву, я аккуратно поинтересовался:

– А на чём передвигаются земные люди в океане? Ты что-то говорил об этом, но от вашего чая у меня начисто отшибло память!

Он понимающе посмотрел на меня и ответил:

– Когда нужно, можно и вплавь, но только недолго. Вообще-то я действительно тебе это говорил, но могу повторить. Передвигаются на морских животных, обычно на дельфинах, китах, акулах, да много на чём, подходит всё, что устраивает по размерам и скорости передвижения, и не всегда что больше, то лучше! Спруты и скаты тоже подойдут. С кем договоришься, на том и передвигаешься, но и там неукоснительно соблюдается закон взаимной помощи и поддержки.

– А ты там часто бывал, на чём плавал, глубоко ли под воду уходил?

– Ну-у, приходилось, конечно, правда, чая там не попьёшь. Коли за чаем, так это, батенька, нужно на берег.

Он мечтательно зажмурил глаза и, по всему было видно, предался приятным воспоминаниям. Может быть, они были связаны с русалками? Чует моё сердце, и не только сердце, что так и есть! Но я постеснялся спросить об этом, зато спросил о другом:

– А как там дышать? Без воздуха-то долго не продержишься.

– Это верно, без воздуха не продержишься долго. Всё элементарно, прежде чем пускаться в путешествие по океану, обязательно нужно приготовить из трёх видов водорослей отвар, и непременно на китовом молоке, ощутимо замедляющий все обменные процессы и, как следствие, уменьшающий потребность организма в потреблении кислорода. Будешь вдыхать, как кит или дельфин, раз в сорок-пятьдесят минут. Такой вариант тебя, надеюсь, устраивает?

– Как это? Ничего меня не устраивает! Как кита-то подоить? Это же не корова и даже не коза какая завалящая! Для меня их подоить огромная проблема! Может, я стесняюсь! И нечего на меня так смотреть, это же не женщина, которая даст по морде и всего делов, у них же рога, как же можно сразу хватать их за эти… за…

– Да ладно тебе, не мучайся, мы и так поняли, за что тебе стеснительно хватать козу и корову! А вот с женщинами ты, видимо, так не стесняешься, экий ты, батенька, проказник застенчивый! – насмешливо проговорил Дорокорн.

А Юриник и рад стараться, тут же подхватил:

– Ты сначала познакомься, чинно представься, затем цветы подари, да не жадничай, и тогда какая же корова или коза тебе не даст… себя подоить? Хотел бы я посмотреть на такую привередницу! Ухаживать нужно уметь, батенька!

Вариант с цветами мне очень даже понравился, кстати, его вполне можно использовать не только с животными, но говорить этого я, естественно, не стал, и так мне предостаточно перепало насмешек, подшучиваний и ехидных подтруниваний. Сколько я получил сегодня, мне за целый месяц не доставалось, а ведь ещё далеко не вечер, как бы мне такими темпами к концу дня не побить все возможные рекорды и не опростоволоситься окончательно! Я вновь обратил свой вопросительный взор к поджидавшему Дормидорфу. Дед, увидев это, картинно показательно закатил глаза, но всё же терпеливо продолжил объяснения:

– Да, не коза и не корова, тут ты прав, и никогда не подоишь ты самку кита просто так, за здорово живёшь, она сама тебя так подоит, что на всю жизнь запомнишь, даже и не сомневайся! Но вот детёныш кита очень любит играть с брёвнами хвойных пород деревьев. Понимаешь, к чему я клоню?

Естественно, я ничего не понимал. Ну причём тут деревья? Мне предлагается там ёлочку посреди океана посадить, что ли? А Дормидорф тем временем продолжал:

– Из всех хвойных пород детёныш кита предпочитает сосновые брёвна, аж пищит от радости, запах ему, видите ли, очень нравится! Он от этого запаха трясётся весь, как осиновый лист. Вот возьмёшь, поднатужишься и доставишь на середину океана этому детёнышу брёвнышко поувесистее, и сразу же засучивай рукава и спокойно дои его мамашку. Дои столько, сколько пожелаешь, сколько понадобится… пока не появится папаша-кит.

– Ты снова издеваешься надо мной? Как же её доить, за что дёргать-то?

Дормидорф сделал вид, что страшно сконфузился и смущённо проговорил:

– Ну, не буду же я тебя обучать всем тонкостям и премудростям! Сам уже взрослый, сообразишь как-нибудь, я надеюсь! Доверься инстинктам и интуиции. Давай так: коли мы с тобой отправимся в гости к людям океана, то тогда я тебе всё расскажу подробненько и даже покажу, если пожелаешь. Ладно?

– Ладно, а как быть с папашей-китом, ты мне тоже наглядно и подробненько будешь показывать, или как?

– А это тебе покажет Дорокорн с Юриником, они молодые, им всё это будет в радость. Мы с тобой договорились, про доение больше ни слова.

Без особенного энтузиазма мне пришлось согласиться. На самом интересном месте деду ловко удалось увести разговор в сторону. «В конце концов, почему нет? – думал я, – ведь даже лосих доят, существуют целые лосиные фермы». Я временно решил отстать от Дормидорфа с вопросами, понимая прекрасно, что уже порядком замучил его. Но это только временно, необходимо всё досконально выяснить и разузнать. Мои вопросы, безусловно, кажутся деду глупыми, ведь он-то давно знает на них ответы, а я нет. Но ничего, может быть, и я скоро всё узнаю об этом. Но подоить мамашу-кита за сосновое бревно, каково? Да ещё и уворачиваться при дойке от кита-папаши! Такой абсурд, что вполне может сойти и за правду, только жаль, нельзя будет никому в моём мире об этом рассказывать, засмеют и не поверят.

Потом мы долго гоняли чаи и никак не могли наговориться. А я держал данное слово и не приставал к Дормидорфу с вопросами. Но держал не потому, что я такой честный, на то были другие причины, я никак не мог улучить удобный момент, чтобы расспросить Дормидорфа о китах.

К вечеру нежданно-негаданно заявился встревоженный и взлохмаченный домовой. Он неудержимо рвался прошвырнуться по лагерю с Банашей, рвался так, что не остановишь. А этого как раз, по всеобщему мнению, ему категорически делать не рекомендовалось. Он обязательно натворит чего-нибудь непотребного, а нам расхлёбывай. Но влюблённого упрямца не так-то просто было отговорить. Пришлось прибегнуть к чудодейственной магии сладостей, но и это оказалось ненадолго.