Глава 8. Бухарский торговец
Татарская слобода в Замоскворечье не такой уж и маленький район. Фактически их несколько, давно слившихся и в достаточной степени отгородившихся от остальной Москвы. Нет, заборы и стены, разделяющие город, отсутствуют, но сам образ жизни настолько разнится, что не сливаются абсолютно. Это я еще по той жизни замечательно помню. С ассимиляцией У мусульман всегда не очень, и вечно держатся друг за друга, так и не выйдя из патриархального родового строя.
Живут здесь самые разные типы. Попадаются татары, таджики, узбеки, персы и вообще неизвестно кто. Для моих целей не особо и важно. Теперь я точно знаю, куда и зачем направляюсь, не то что в два первых раза. И ко всему помимо бдительного Андрюхи шествую в сопровождении специально присланного типа. Голова бритая, как бильярдный шар, усищи на манер буденновских, плечи широкие, руки сильные, и глаза вечно настороженно шарят по сторонам. Типичный разбойник, спустившийся с гор.
Причем внешность не кавказская и не азиатская. Всего пару фраз произнес, но говорит не хуже меня по-русски, без всяческих «вах» и «зарэжу». Только присутствует нечто в глубине черных глаз, отчего совершенно не хочется с ним ссориться. Я не великий физиономист, но убежден — убивать ему приходилось, и неоднократно.
— Ассалам алейкум, Ибрагим-джан, — провозглашаю прямо от входа в лавку, оставив на пороге сопровождение. Грабить меня внутри не станут. По крайней мере, в прямом смысле. Вот взять за товар все, полностью очистив карманы, — в обязательном порядке.
— Алейкум ассалам, Михайло, — ответно кланяется полненький мужчина при моем виде, расплываясь от счастья. Ну не иначе родного брата встретил после долгой разлуки. — Присаживайся, сейчас чаем угощу. — Он крикнул нечто непонятное в глубину лавки.
Вот у него акцент имелся, и достаточно заметный. К счастью, переводчик не требовался. С азиатскими наречиями у меня швах, а европейских он не знает. Зато, торгуя с Севером и живущими там, недурно наблатыкался на нашем языке и объяснялся практически свободно, лишь иногда вставляя отдельные слова из родной речи, когда не хватает запаса выразить нечто сложное.
Появилась молоденькая девочка с несколькими косичками, с чайником, чашками и блюдцами. Скромно опустив глазки, она расставила все на низеньком столике, налила куда положено и застыла рядом, в ожидании команды. Мешка, кстати, этого, полностью скрывающего фигуру и лицо, не имеется.
Это я тоже помню из прошлой реальности, оставшейся в будущем. Одежда и поведение мусульман очень зависят от обстановки и воспитания. Есть целые районы, куда лучше не соваться, и есть вполне нормальные и образованные, позволяющие себе щеголять в европейских тряпках. Причем нередко живут рядом.
За девушками своими, правда, следят бдительно обе категории. На практике убедился. Машка, то есть Мириам, шифровалась от своих не хуже разведчика. Причем в качестве жениха я не рассматривался даже теоретически. Гулять любила по-взрослому, особенно на чужие деньги, и бездна темперамента. Но стоило выйти за дверь — превращалась в примерную студентку, прилежно грызущую гранит науки. Строгую и недоступную.
Я уж задним числом догадался, кто кого на самом деле выбрал, вопреки моей попытке познакомиться, и по какой причине. С богатеньким молокососом вроде меня можно было верховодить во всех смыслах, не опасаясь осложнений. Сказала встретимся там — будь как штык, а то развернется и уйдет. Приказала снять квартирку и потребовала подарок — не вздумай отказываться.
А я разве был против? Она многому научила по части так называемого слабого пола. Никакие книги или объяснения опытных людей не дадут столько, сколько личный опыт. И я ей очень благодарен за все, пусть и трижды использовала.
— Понравилась? — хмыкнул Ибрагим на мой взгляд. — Хочешь, подарю?
— Не выросла еще, даже груди нет. Я таких не люблю.
Не хватает еще записаться в педофилы. Не то чтобы кого волновало в данном времени, даже небезызвестной царевне Будур, приятельнице Аладдина, в оригинальном варианте сказки двенадцать лет, и никто до двадцатого века не удивлялся. И все же через некоторые старые понятия я переступать не хочу. Именно не хочу, а не не могу.
— Почему? — Он действительно удивился, а не притворяется. — Взрослая совсем. Таких у нас замуж берут. Да и у вас иногда.
— Дома у меня пока нет, — говорю со смешком, — не в конуре же селить. У женщины должны иметься все условия, иначе не похвастаешься перед друзьями.
— Правильная мысль, — соглашается, делая жест, на который несостоявшийся подарок понятливо растворилась в глубине лавки. Похоже, он сообразил, что это чистая отговорка, но зачем ставить в неловкое положение покупателя. — Красота для того и существует, чтобы гордиться ею и любоваться. С ней обращаются бережно.
Мы попили чай из красиво раскрашенных пиал, обмениваясь стандартными вопросами о здоровье родственников, благополучии вообще и впечатлениями о Москве и погоде. Как правильно проводят чайную церемонию в Японии, не представляю, да и не собираюсь выяснять. В России проще.
— Долго же ждать пришлось, — говорю, решив, что достаточно соблюдал вежливость.
— Путь долог и тяжел. Караван вышел из Бухары в мае месяце, а русские границы пересекли в октябре. Из Астрахани еще месяц. Ничего не поделаешь, — разводит руками. — Расстояния, грабители, жадные государственные люди. Нам ведь в Сибирь положено отправляться, а не в Москву. — И он хитро прищуривается.
— Только не говори про ужасное подорожание товара, случившееся за время перехода!
— Какая удачная мысль пришла в очередной раз в столь мудрую голову! — вскричал он, крайне довольный.
— Но-но! Мы договаривались!
— Не зря так много и уважительно говорят в Москве о Михаиле Ломоносове! — вскричал он, вздымая руки к небу. — Сколь высок его ум и изумительны творения!
Кажется, нашелся некто, норовящий переплюнуть меня в кривлянии. Натурально издевается. Или у них в Азии так принято превозносить достоинства покупателя в надежде его размягчить?
— И не надейся, аллах свидетель, больше не заплачу, чем сговаривались.
Когда я искал подходящего человека, на осторожные расспросы все дружно показывали на Ибрагима. То есть были и другие купцы, кое-кто мог, постаравшись, достать и луну с неба, на манер кузнеца Вакулы, однако лишь один был достаточно честен и всегда выполнял договор. У каждого случаются форс-мажорные обстоятельства, но он еще никого за двадцать лет не кинул. И не по доброте душевной. Долго и упорно создавал целую сеть своих лавок в нескольких странах и дорожил репутацией.
Хива и Бухара не очень-то торговали с Россией. Далеко и неудобно. Максимально — приграничный обмен. А вот он умудрился создать целую корпорацию. От Ферганы до Казани и Москвы ходили караваны с товарами семьи и компаньонов Ибрагима. Лично уже давно их не водил, переложив проблемы на плечи многочисленных детей и зятьев. Сам сидел на самом верху и наблюдал за процессом. Совсем не простое дело при полном отсутствии нормальной связи, нескольких границах и множестве опасностей. Иногда приходилось совершать и путешествия, решая накопившиеся проблемы.
— Аллах? — спрашивает изумленно.
— Это всего лишь одно из имен Бога. «Тот, кому поклоняются», или «достойный поклонения».
Пусть мы и беседовали с Мириам исключительно на немецком, но кое-что она все же рассказывала. Например, как-то сослалась на хадис пророка Мухаммеда: «Стремление к знанию есть обязанность каждого мусульманина и мусульманки». Отнести его можно не только к занятиям в университете. Конечно, если не выдумала высказывание прямо в постели. Я потом посмотрел в Интернете, а там хадисов этих, сиречь высказываний Мухаммеда, десятки тысяч, и сами верующие не могут договориться, какие истинны, а какие нет.
— Шляхтичу не льстит быть скаредным, — переходя на деловой тон, провозглашает мой собеседник.
— Это у кого именьице имеется, любезный Ибрагим, а мне как-то позабыли вручить. — А сам отмечаю, насколько хорошо у него поставлена информация. По радио сообщения о моем возвышении не передавали. За полным отсутствием приемников с передатчиками. — Лишь трудами праведными и спасаюсь от нищеты, — делая постную рожу, ответно восклицаю со слезой.
— Из тебя мог бы получиться неплохой купец, — одобрительно кивает.
— Ты ошибаешься, характер неподходящий. Деньги важны, да. Никто отрицать не станет, но доставаться они могут по-разному. Я не ставлю цели получить миллион рублей. Ведь тогда всю жизнь придется копить его, и он станет моим хозяином, а не я его. Мысли мои будут заполнены золотом, и я стану бояться его потерять. Право быть самим собой и ни от кого не зависеть — вот высшая цель в жизни. Заниматься чем нравится и не бояться потерять вложения гораздо приятнее.
— Это, к сожалению, недостижимый идеал.
— Вот и прекрасно! Мечты не должны сбываться, а то осмотришься по сторонам — и дальнейший смысл жить отсутствует. К мечтам надо стремиться и всегда не достигать их чуть-чуть. Тогда ты будешь если не счастлив, то доволен.
— Ты действительно мудр, — сказал Ибрагим, задумчиво поглаживая бороду и внимательно глядя.
И самое приятное, что это мои личные, а не в очередной раз заимствованные мысли. Останься я в прежнем качестве, а не угоди сюда — продолжал бы прожигать папашины капиталы, нимало не задумываясь о серьезном.
— Будто стар годами, вопреки внешности.
А сейчас неприятно прозвучало. Он наверняка хотел комплимент сделать, на Востоке возраст достаточная причина для уважения, да слишком близко к реальности выстрел вышел. Ну попробую ответно изобразить красивую мину.
— Многое из моих достижений — от прежде живших великих. Я беру их работы и пытаюсь развить. В силу своего разума. Того же Авиценну, Омара Хайяма или Улугбека, создавшего лучшие на тот момент астрономические таблицы.
— Его звали Мухаммед Тарагай ибн Шахрух ибн Тимур Улугбек Гураган.
— Ну извини, ваши имена столь же трудны для европейцев, как наши для вас.
— Русские славятся любовью к переиначиванию имен. Я уже давно не удивляюсь, когда Авраама Иванычем кличут.
— У нас говорят: хоть горшком называй, только в печь не отправляй.
— И все же, без лицемерия и глупой лести, — произнес Ибрагим очень серьезно, — я восхищаюсь твоими успехами. Не услышать о них невозможно.
— Успех — это талант плюс работоспособность и дополнительно удача. Вот она пока меня не оставила, но Бог дает Бог берет, вот и весь тебе сказ.
— Кто битым жизнью был, тот большего добьется.
А это, часом, не Омар Хайям? Он проверку решил устроить? Ха, да, может, сейчас просто перевода не существует. Или то вообще не его стихи. Косили под известного, подражая.
— «Кто умирал, тот знает, что живет», — отвечаю очень подходящими строчками из хорошо известного.
— Не хочешь осмотреть товары? Есть шелк, китайский фарфор, чай и многое другое.
— Боюсь, мне не потянуть после заказанного, — намекающе говорю. Пора бы завязывать с церемониями и приятными улыбками.
— Сейчас.
Он легко поднялся с низенького стульчика и бодро направился к прилавку. Я с облегчением вытянул ноги. Хорошо еще не предлагают сесть, поджав под себя. И так затекли. Хозяин вернулся и выложил на стол увесистый пакет.
— Зачем тебе столько? — глядя, как разворачиваю множество оберток и изучаю содержимое, спрашивает. — Русские не употребляют, предпочитают алкоголь, — еле заметно морщится.
Вполне понимаю, пророк запретил мусульманам водочку пить, как и пиво с вином. Хотя при желании легко обойти любые запреты. Как-то там в Коране, по словам Мириам, неопределенно сказано. «Будь проклята первая капля вина». Легко делается вывод про разрешение на водку или шнапс. Она с удовольствием прикладывалась…
Вроде то, что нужно, ничем не отличается от прошлогоднего образца. Просто тогда я получил совсем немного. Не на продажу купчина вез — так, побаловаться по праздникам, и, не особо страдая, продал удачно подвернувшемуся покупателю. А вот мое возвращение и просьба привезти несколько килограммов всерьез обескуражили. Такого он не ожидал.
— Как ни странно, лечить людей, — взвешивая на предусмотрительно принесенных хозяином весах, отвечаю.
Раз уж выяснил, кто я и чем занимаюсь, ничего странного. Мелкие тонкости уже другое дело. В принципе я не вру, просто недоговариваю слегка.
— Он успокаивает, и когда врач копается в ране, пациент не чувствует боли.
— Курение опиума опасно, если употреблять длительное время. Привычка приводит к… — Он задумался, не находя слов, и продолжил не сразу: — Человек со временем превращается в животное. Он готов на все ради новой трубки. Способен обокрасть родную мать или брата. Даже убить родных за последнюю монету.
— Спасибо, — искренне говорю, — за предупреждение. Я буду осторожен.
Не ожидал подобного поведения. Все же торговец по идее должен норовить продать побольше и подороже. А последствия — не его дело. Не гонялся же за мной, пытаясь всучить. Сам пришел и очень конкретно спросил.
— Любое лекарство суть яд и отрава, а бывает, становится снадобьем. Главное — правильная доза, — и выкладываю на стол тяжелый мешочек. Прикинул мысленно и извлек из кармана еще десяток серебряных рублей. Он привез больше, чем я рассчитывал изначально. — А понадобится еще — доставишь по той же цене?
— Один верблюд везет восемнадцать пудов груза, — меланхолически поведал Ибрагим новую информацию, — сколько тебе понадобится, столько и доставлю. Но учитывай, его получают из мака, надрезая головки, после опадения лепестков. Тяжелый сезонный труд, и все нужно проделать достаточно скоро. Никто не может держать такое количество людей весь год, а значит, разбивать большие плантации не имеет смысла. Или заранее договариваться под устойчивого постоянного покупателя. А ты и сам пока не очень понимаешь, сколько нужно. Я прав?
— Да.
— Ну и охрана. Столь дорогой и компактный груз всегда привлекает хищников. Так что цена возрастет, буде вес много выше. Увы, увы.
Ну обычная история. Про законы рынка, когда с увеличением количества автоматически падает себестоимость, в восемнадцатом веке никто не слышал. Маркс здесь не в ходу, как и конвейерное производство.
— И на сколько больше?
— Не могу точно ответить.
— Тогда на будущий год обсудим. Торопливость хороша при ловле блох, а не в делах, оплачиваемых полновесным серебром.
— Это правильно, и сказано недурно. Вы вечно торопитесь.
— У нас не принято сидеть на берегу, дожидаясь, пока мимо проплывет труп врага.
Он вежливо улыбнулся. Кажется, китайцы еще не придумали поговорку.
— Говорят, в Турции опиум тоже есть, через Крым достать проще.
Глянул остро. Уверен, эти махинации просчитал без моих подсказок. Не зря я товар внимательно осматривал. Мог и подсунуть качеством похуже. Попутно пусть знает: он на свете не один, и есть иные возможности. Не стоит вздувать цену.
— У меня, кстати, есть для тебя подарок, — говорю. — Не знаю, правда, насколько понравится. Андрюха! Тащи сюда!
Дождался, пока прислонит к столику, картинным движением сдернул тряпку. Ибрагим замер, изучая портрет. Наклонился вперед, погладил рамку. Он явно не знал, как реагировать, выбитый из колеи. Я постарался во всю меру возможностей. Не только оформление, еще и самого удачно изобразить. Не меньше трех набросков порвал и выкинул. Редко так изощряюсь. Обычно раз-два — и закончил. Поскольку не Рембрандт и даже не Левитан, на бессмертие своих творений не рассчитываю. Но эту не зря под стекло убрал. Неплохо вышло.
— Керим! — позвал негромко, и бритоголовый появился мгновенно. — Посмотри, похож?
Это знакомо. Со стороны себя редко кто видит, а в зеркале мы чаще всего строим суровую мину. Мало кто себя узнает на картинах сразу.
Керим что-то пробурчал невнятное на незнакомом наречии.
— Похож! Почему не понравится? — почти обиженно спросил Ибрагим у меня.
— Ну вам вроде не положено человеческие изображения держать в доме.
— А я выставлять не стану, — гыгыкнул купец. — Ай, угодил! Чего хочешь проси взамен!
— Да не надо мне ничего. Ты ко мне по-доброму — я к тебе тоже.
Ну не объяснять же, что на меня иногда находит. Случается со мной не очень часто, пару раз в год. Начинаю нечто — и плющит, пока не сделаю окончательно и идеально. С моей, конечно, точки зрения. Муз девять, и покровительница живописи и скульптуры древним неизвестна, но она точно изредка навещает и сидит на шее с садистским удовольствием. Ну сделал, а выбрасывать жалко. Решил укреплять взаимопонимание.
— Нельзя так! За дорогой подарок положено отдариться, иначе удачи не будет.
— Ну какой он дорогой. Безделица. Сам рисовал, не у художника заказывал.
— Не говори так. Что, это ерунда? И совсем нет! Девочку не хочешь — возьми Керима! Иначе оскорбишь.
Лучше бы скидку за оптовую покупку сделал, чем на фиг ненужного убивца всучивал. Вот зачем мне такой человек с непонятными побуждениями рядом?
— Он раб?
— Ну не могу же я вольного дарить, — фыркнул Ибрагим.
— А давай тогда так — я взял, да вольную ему выпиши. И я доволен останусь.
— Как пожелаешь, — сказал он с сомнением. — Твоя воля. Сейчас рассчитаемся и оформим, как полагается. Хорошо не медные копейки, — пробормотал, изучая мои сокровища и возвращаясь к более насущному вопросу.
Наверное, предложи я того Керима прикончить — он бы тоже не особо удивился. Довел сделку до конца, а затем с тем же приятным выражением на лице воткнул бы мужику нож в тело. Ну да не мне его судить. Разное у нас воспитание, но традиции я уважаю. При условии, что они также мои.
— Странная страна Россия, золота нет, хотя все его видели, серебро в монетах с низким содержанием. Ты ведь в курсе — эти разной стоимости и достоинства.
Еще бы. Сам долго мучился, высчитывая правильную сумму, и не зря прихватил с собой последние остатки наличности. Ни один приличный купчина не упустит шанса снять в свою пользу еще чуток.
Порча монеты — самая любимая игра наших правительств, начиная с первого императора. Говорят, лет тридцать назад цены были в разы ниже. А бедолаги-чиновники так и живут на прежнее жалованье, невзирая на инфляцию. Так его еще и медью платят.
— Считай!