Глава 9. Использование наркотиков
В той жизни, все дальше уплывающей от меня, мы проживали в комнате вдвоем, и постоянно одни уезжали, другие появлялись. Мало кто высиживал весь срок, до университета. Не тюрьма, славу богу. Иногда достаточно покаяться и пообещать родителям быть пай-мальчиком. А кто и отправлялся в настоящую колонию или лечебницу. Деньги деньгами, а существуют определенные правила и границы. Переступив их, ты мог и загреметь в место много хуже.
На третий год поселился со мной Леон. Он был странный парень. Гений в химии, без всяких справочников из подручных материалов мог сделать что угодно. От взрывчатки до наркотиков. На том и погорел. Ладно бы еще продавал: всегда найдутся желающие. Как раз нет. В деньгах он не нуждался.
Точнее, как и у всех воспитанников интерната, его родители были обеспечены много выше среднего уровня. Какая-то там фирма компьютерная с акциями на бирже, я особо не вникал. Важнее — им вечно оказывалось не до ребенка, и он занимался химией в свое удовольствие. Именно в лично свое, изготавливая и употребляя изобретенные на досуге новые виды бьющих по мозгам веществ.
Я в принципе не уверен, что в черепе у него к моменту нашего знакомства присутствовало твердое вещество, а не некая слизь. Иногда он был вроде бы адекватен, добр и умен, а спустя самое малое мгновение превращался в угрюмого и противного козла, с которым невозможно иметь дело. Причем практически постоянно на людях душа-парень.
Я на первых порах не въехал, будучи достаточно домашним ребенком и представлявшим все эти закидоны исключительно по киношным картинкам. Марихуану пробовал, а чего сильнее не доводилось. Зато в последний год, не поехав к папаше на каникулы и затусовавшись в веселой компании, посмотрел на ломку в его исполнении. После этого резко прекратил даже экстази употреблять на танцульках. И плевать на разговоры, испугался реально.
То было действительно по-настоящему страшно. Мы вернулись в родной интернат после веселого времяпрепровождения, и где-то через неделю у него закончились запасы. А может, хотел сделать перерыв. Типа мне соскочить раз плюнуть. Этого я уже не узнал. Леон не спал, он не мог сосредоточиться, его рвало и било ознобом при повышенной температуре. Ну мелочи вроде постоянно текущих из носа соплей уже не трогали. Я принес ему «колеса», сходя в самоволку, иначе реально бы загнулся. А вызывать врача он запретил.
Принять дозу он не успел. Пока я штурмовал забор и искал дилера, надзиратель зашел проведать заболевшего ученика. Больше я приятеля не видел, и даже выяснить, куда отправили, не смог. Да особо и не пытался. Меньше всего хотелось, чтобы учителя построили напрашивающуюся параллель. За мной и так довольно долго пристально наблюдали. Даже проверки устраивали и кровь на анализ брали. Благо к тому сроки прошли и выветрилась из меня дурь. Пронесло.
Но я это, собственно, к тому, что Леон преподал мне несколько практических уроков химии. Не так уж это и сложно повторить виденное не в книжке, а собственными глазами. Достаточно один раз поучаствовать. Он как раз героин показательно произвел, но мне хватит и первой стадии. Тем более что сообщение Леона о возможности замены в молекуле морфина одного из атомов водорода в группе ОН на метильную группу СН3, с получением сравнительно безвредного вещества кодеина, выше моих возможностей. Я даже пытаться не стану.
Кое-что необходимое я добыл через аптеку. В ней продаются не одни лекарственные растения, как оказалось.
Любые порошки, притирания и мази готовят на месте. Фармацевтическая промышленность в настоящий момент отсутствует полностью. Вот и стараются специально обученные люди. И при госпитале, естественно, имеются. А здесь меня очень хорошо знают, и если покажешь монету, не прочь помочь в новых исследованиях. Причем не ставя начальство в известность. Кому дополнительная копейка помешает?
Первый опыт удался на славу, но тогда без шприца с полой иглой ничего толкового сделать было нельзя. Конечно, можно просто глотать, но так медленнее усваивается и не зрелищно. Я напряг незаменимого Лехтонена и после очередных ощутимых трат получил искомое, вкупе со специальным металлическим ящичком для кипячения. С запорами, монограммами и отделениями для десятка игл.
Он давно уже может без меня обойтись, однако честно продолжает соблюдать прежнее соглашение о сотрудничестве. Идею поймал достаточно быстро и сделал инструмент, не изображая великих трудностей. Другое дело — захотят ли врачи пользоваться такими штуками под мой инструктаж. Без правильного применения недолго и заразу занести. А относятся к господину Ломоносову профессионалы с все больше заметным подозрением.
Ну вот. Немного труда — и очередная кристаллическая рыбка выловлена из пруда. Запах отсутствует, на пробу узнается по характерному терпкому привкусу. Он плохо растворяется как в воде, так и в спирте, и на выходе вместо положенных десяти процентов от веса получается меньше. Фильтрация подгадила или выпаривание? Но это уже дело поправимое. У меня сырья до фига и больше, набью руку.
— Да! — крикнул на осторожный стук в дверь. — Кто там?
— Вы просили сообщить, когда появится португалец, — доложил Андрюха.
— Очень хорошо, — обрадовался. — Зови его сюда!
Доктор вошел, с любопытством осматриваясь по сторонам.
Да уж, обстановка заметно изменилась с прошлого раза. Тогда кругом валялись книги, сейчас почти все пространство комнаты занято оборудованием. На мой взгляд, хуже и примитивнее обычной школьной лаборатории. На аборигенов обычно производит убийственное впечатление.
— Присаживайтесь. Слушайте, как вас правильно зовут? — любопытствую, дождавшись, когда он устроился за столом. — Я уже слышал несколько вариантов — Санхец, Санхес, Санжес, Саншес и Санше.
— Меня не обижает такая разница, я давно усвоил, что русские обязательно переврут иностранное слово, — машинально ответил, почти дословно повторив высказывание таджика Ибрагима.
— В документах меня не трогает. Мне неудобно обращаться неправильно, — говорю со значением.
— Антонио Рибейро Санхец, и вы можете говорить просто Антонио.
— Тогда ко мне — Михаил. Без отчества.
Если до него до сих пор не дошло, что имя по отцу употребляют в качестве уважительного обращения, а я предлагаю перейти на дружескую ногу, уже ничего не поможет. Только, думаю, все сознает. Очень неглупый человек, готовый, в отличие от большинства дипломированных индюков, выслушать и дилетанта вроде меня. Тут важнее польза, а после изучения статистики смертности в здешнем госпитале и бесед с доктором Бидлоо проникся ко мне симпатией. Точнее, к предложениям, которые я пытаюсь внедрять, и идеям.
— Я пригласил вас для демонстрации столь заинтересовавшего опыта операционного вмешательства без боли.
— Да-да, — он горячо подался вперед.
Те три случая с моей подачи ему описали в подробностях, но до сих пор я надувал щеки и делал многозначительный вид, уклоняясь от разговора. При том мизерном количестве добытого порошка предпочитал держать на всякий пожарный случай лично для собственных нужд. Мало ли, случится что завтра со мной или нужными людьми — а все ушло. Теперь можно идти на контакт.
— Вы действительно добились нового открытия? А почему на этот раз нет соответствующей статьи?
— Я объясню. Но прежде хотелось бы прояснить некоторые веши. Вы знаете о свойствах опиума?
— Об этом писали еще Гален и Гиппократ, предлагая давать опиумную настойку в качестве болеутоляющего.
— Вот именно, — радостно поддерживаю.
Оказывается, еще древние греки додумались. Чего не узнаешь про них. Такие умные, аж Архимед сжег зеркалом флот. В будущем повторить его подвиг никому не удалось.
— Почему сегодня не используется повсеместно? Множество людей погибает от боли, и ничего удобнее, кроме как накачать алкоголем до полусмерти или врезать киянкой по башке, так и не придумали.
— После появления арабов многие торговые связи с Востоком оборвались. Это продолжили османы, захватившие Константинополь.
Допустим, там и католики успели недурно погулять. До сих пор в Венеции имеются статуи, украденные в разграбленной столице Византии, сам видел.
— А с гибелью Римской империи и знания во множестве утеряны. Лишь сейчас мы сумели продвинуться дальше, но слегка.
— А главное — известный еще со времен пирамид мак не вызревает в северных широтах, — соглашаюсь. — Но по мне это просто лень и неуважительное отношение к людям.
Мне понравился блеск глаз. Азартный человек.
— Данная настойка достаточно известна в фармакологии и многими врачами предписана для улучшения здоровья. Опиум возбуждает дух, вызывает сон и бесчувствие, успокаивает сильные боли. Его прописывают при коликах, плеврите и расстройствах кишечника.
Молодец. Пять баллов. Не зря врачом работаешь.
— Вот и я о том. Можно приобрести сырье при желании. Я это сделал. И после задумался. Большое вам спасибо, — церемонный поклон в сторону доктора, — за знакомство с творчеством господина Бургаава.
Язык не поворачивается сказать так: «Руки не дошли до его откровений». Не успеваю я, времени страшно не хватает, особенно в последний месяц. Елизавета жутко взбаломошная. То ей кататься на лодочке, то на богомолье, и вечно требует моего присутствия. А после очередной попойки и диких танцев до упаду не лежит душа к науке.
— Он очень заинтересовал мыслью о законах химии и механики, применимых к человеческому организму. Я подумал — а нужен ли опиум в его натуральном виде, или, как любое вещество, он состоит из неких химических элементов?
Пауза. Ишь, смотрит.
— Может быть, я не очень разбираюсь в науке, — подпускаю в голос иронию, — диплома университета не получу, потому что не очень хорошо запомнил, что там кто рекомендует для получения философского камня, зато после целой серии опытов удачно выделил из опиума некое вещество.
Со стуком ставлю на стол между нами закупоренную пробирку.
— Пришлось помучиться с отделением примеси, — еще одна многозначительная пауза. — Данная субстанция испытана сначала на собаках, затем на людях. Можно погрузить в долгий сон или одурманить на время больного, чем очень облегчается любое вмешательство на хирургическом уровне. Также можно избавить от болей после операции. Фактически она в десять раз сильнее изначального действия опиума. А при равных объемах сравнивать просто смешно. В унции на пару тысяч доз обезболивания. Вы понимаете?!
— Очень замечательно и с глубокой завистью, — ответил Санхец моментально.
— Есть одно очень большое «но», Антонио, — говорю со вздохом. — Меня предупреждали прекрасно знакомые с ситуацией люди с Востока, что длительное употребление опиума приводит к зависимости курильщика. Или пьющего настойку. Не столь важно. Вопреки убеждениям многих, увлечение сим зельем до добра не доводит. Оно не излечивает болезней и не повышает сил. Оно притупляет эмоции и вызывает помрачение ума и упадок сил при длительном приеме.
Слушает внимательно. Я, похоже, сделал правильный выбор. Доктор Бидлоо практически отмахнулся. Медицинские авторитеты так не считают. Нечего смотреть на реальность. Парацельс с Галеном советовали, что еще надо?
— Хуже того, — стараясь вложить в голос максимум убедительности, продолжаю, — чем дольше употребляешь, тем больше должна быть порция. А постоянный прием приводит к смерти. Достаточно посмотреть на таких людей, чтобы отвратиться навечно. Он просит и ищет снова, не желая прекратить, пусть в лечебных целях не требуется. И чем больше принимает, тем хуже становится. Деградация личности и смерть. И вот здесь встает вопрос о выделенном мной веществе.
Еще одна хорошо рассчитанная пауза.
— Усиление воздействия, если в десять раз лучше помогает?
Молодец! Поймал идею сразу.
— Совершенно верно. Морфий, я назвал вытяжку по имени бога сна, просто обязан сработать схожим образом. Поэтому крайне важно, — для наглядности поднимаю палец, — не злоупотреблять прописыванием пациентам и длительным приемом. Только действительно нуждающимся и страдающим от боли. Не чаще трех-четырех раз в день в течение недели. И ни в коем случае не постоянно!
— Первый закон медицины, идущий от времен Гиппократа, гласит: не навреди! — с пафосом провозгласил Санхец.
Да он идеалист! Неужели в это время уже существовали? Впрочем, это к лучшему. Выходит, правильно выбрал в компаньоны. Не станет крысятничать из гордости и во исполнение клятвы. А навариться в особо крупных размерах мы оба сумеем. Монополия еще и не то позволит.
— И вот здесь меня ожидает большая неприятность, — объясняю вслух. — Стоит опубликовать метод — и найдется достаточное количество бесчестных людей, готовых специально подсаживать пациентов на морфий. Они станут приходить снова и снова, предлагая деньги в любом количестве. Мало кто устоит даже из честных людей.
— Я понимаю, — почти прошептал доктор. — Это огромный соблазн.
— Поэтому я не хочу выпускать из своих рук описание производства. И в то же время против совести не помочь страдающим, если я могу. Дилемма. Я оказываюсь в положении того самого осла, которому предоставлены два одинаковых угощения. И так нехорошо, и эдак не очень красиво. И я выбрал! Пока способ публиковаться не будет. И одновременно я хочу заключить соглашение с вами. Понимаете, мне не с руки бегать по пациентам и предлагать им свои услуги параллельно с врачами.
А вот теперь он насторожился и правильно сделал. Я же не похвастаться позвал, а затем навечно убрать в дальний ящик. Кроме всего остального, я не прочь не только отбить затраты, а еще и хорошо нажиться. Начинается самое важное. Репутация и финансы.
— Потому позже я подробно изложу, чего достиг, покажу практически и научу использованию соответствующего инструмента.
— А…
Теперь он не понял. А я ему еще один козырь предъявляю, выкладывая на стол шприц.
— Если вены резать, кровь идет под давлением. Сердце, сокращаясь, его толкает на манер насоса. И она постоянно переходит с места на место, в замкнутом круговороте.
— Это не доказано, — пробормотал он.
— Не буду вторгаться в высокие материи, просто я считаю и доказал, — это уже с нажимом, — что при введении напрямую в кровь лекарства действие происходит ничуть не хуже, а скорее лучше. Быстрее и в меньшей дозе.
Вы проверяли вновь на себе?
— Ну да, — подтверждаю с запинкой.
Не сейчас и не в этом теле, но реально употребил под руководством Леона. И даже неоднократно, и не один морфий. Это было баловство, но все в жизни когда-нибудь отзывается. Так или иначе. На пользу моя прежняя дурь вышла.
— Чуть позже я подробно изложу, как пользоваться сим инструментом, а также любые интересующие вас подробности.
Вот тебе еще одна морковка. Если выйдет достаточно скоро, появятся готовые присоединиться к нашему договору другие желающие. Сейчас нужен прорыв, и я его дожму. Он не уйдет, отмахнувшись.
— В данный момент я должен быть уверен в вашем согласии соблюдать мои, — подчеркнуто, — правила в использовании сего порошка.
— Почему не Лесток? — очень логично спрашивает. Я с тем достаточно часто вижусь в последнее время, и опыта он должен иметь даже больше, чисто за счет возраста.
— Допустим, вы мне представляетесь более прогрессивным по взглядам, готовым сотрудничать даже с необразованным мужиком, и что гораздо важнее — честнее француза.
Он слегка усмехнулся. Лестока многие недолюбливали за высокомерие, хотя вроде на здешнем уровне не паршивее иных.
— Мне нужна подробная, исчерпывающая информация о применении морфия и последствиях. Тут есть некая сложность, пока мне ясная лишь в теории. Если взять мышь, найти приемлемую порцию морфия для сна и затем механически пересчитать на человека, ничего хорошего не выходит. Видимо, мы разные не только по весу. Это касается и собаки. Подозреваю, и с более крупными животными, лошадьми или слонами — то же. Я нашел подходящие цифры.
На самом деле я помнил написанное на ампулах. Да и разговор соответствующий состоялся, когда Леон добывал самостоятельно. Ничего особенного делать не потребовалось. Так, мелкая подгонка. С граммами здесь беда: еще не изобрели. Кубический дециметр воды в качестве килограмма веса тоже не канает. Сантиметр я откуда возьму?
В очередной раз спасибо императору Петру Первому, неизвестно зачем внедрившему в России дюйм. Кстати, я давно перестал маяться попытками выяснить — мой это мир или какой альтернативный. Ну дюйм, ну не было в мое время. Ну и что? Могли большевики, к примеру, отменить попутно с твердым знаком.
Зато я точно в курсе: инч — два с половиной сантиметра длина. Еще сотые доли присутствуют, но, когда высчитываешь две сотых от грамма, уже не особо волнует. Главное, я сумел почти точно определить нужные параметры. И не потребовалось ни справочников, ни советов Википедии. Труда это стоило немалого, от изобретения метода до измерительных приборов, — так ничего не дается даром.
— Тем не менее не могу быть абсолютно уверен в их истинности для каждого. Лучше дать морфия слегка меньше, чем вызвать неприятные последствия у страдающего.
Он кивнул, подтверждая. Вот и замечательно.
— Потому до широкого использования крайне важны любые данные о положительных и отрицательных сторонах. Категорический отказ в постоянном применении при просьбах больных и родственников. И крайняя осторожность с дозами. Все мне известное я выложу без промедления, но последнее достаточно сложно. Очень важно добиться точности в применяемых порциях. И последнее. Главное. Если уж пациенты платят за прием и получают максимум удобств, не грех с них взять и за морфий. Это справедливо?
— Сколько?
— Пополам доход поделим.
— Сколько вы хотите за минимальный размер морфия? — поправил он меня.
Я сказал. Он чуть не схватился за голову. В последний момент остановился.
— Немногие смогут себе позволить воспользоваться, — сказал Санхец с сомнением.
— А сейчас нам, — слово «нам» вполне сознательно подчеркнуто, — и не требуются многие. Предварительная подготовка с собиранием статистики.
В мое время компании годами обкатывали новое лекарство. К счастью, в этом веке не нужно заботиться о побочных неприятностях и борцах с фармакологией, а также комиссиями из министерства здравоохранения. Это понятие не скоро родится. Без проблем впарить любое шарлатанство помирающему. Проблема одна: от разгневанных родственников недолго и схлопотать. Вот и не стоит переступать определенную черту и продавать несуществующие услуги. Сибирь большая, и клеймо на лбу — украшение излишнее.
— Откровенно говоря, и сам опиум далеко не дешев.
Цена сухого около сорока рублей серебром за фунт. А химикаты и моя работа? Да и желательно хоть двести процентов сверху. Мы же прибыль делить собираемся. Кроме того, за монополию добавил еще столько же. Честное слово, насколько проще стать натуральным наркобароном и не париться. В таком качестве я устроюсь в любой стране мира. Те же англичане столетием позже в Китае миллионы сделали на продаже опиума. Противно. Лучше меньше, но с пользой и не бояться прихода человека в мундире с ордером на арест.
— Кстати, настойчиво прошу не делиться ни с кем до поры до времени своими познаниями. В том числе и об исходном сырье.
Доктор кивнул с задумчивым выражением на лице. Понятное дело — конкуренты, задирающие цены на Востоке, без надобности.
— Кажется, я уеду из России состоятельным человеком, — сказал он, протягивая руку.
— А зачем вообще ее покидать? Напротив, зовите знакомых специалистов сюда. Моя страна предлагает вам неограниченные возможности. Деньги, меха, земли. Надо лишь приносить ей пользу и не противопоставлять себя местным жителям. Разве, приехав в другое государство, вы показываете, насколько не уважаете его людей? Воспитание не позволит, пусть и не ангелы там обретаются. Но они все разные, есть и замечательные, и мы тоже. Постарайтесь понять окружающих, их заботы, побуждения и стремления. Так намного приятнее и легче жить. Атам, глядишь, еще и возвращаться не захочется.
