Элен вся съежилась под пристальным взглядом сестры Баркер. Никогда прежде она не видела в человеческих глазах такую неприкрытую и беспощадную ненависть.

Ясно было, что сиделка услышала слова миссис Оутс, но все же Элен предприняла слабую попытку объясниться:

– Мы говорили о леди Уоррен, – сказала она. – Правда, она странная?

Сестра Баркер только отмахнулась и в зловещей тишине подошла к плите.

– Горячей воды нет, – сказала она, хватая чайник.

– Ой, простите, огонь потух, – извинилась Элен за миссис Оутс. – Я могу подогреть на спиртовке, если вы подождете.

– Я не нуждаюсь в помощи и могу позаботиться о себе сама. В полной мере.

Слова были безобидные, но Элен увидела в них скрытый – зловещий – смысл. С тем же мрачным видом сиделка взглянула сперва на бутылку, затем на миссис Оутс, развалившуюся в плетеном кресле, точно мешок с картошкой.

– Бренди, – вымолвила сестра Баркер. – Это в трезвом-то доме…

Миссис Оутс горделиво подняла стакан.

– Ваше здоровье, сестра, – просипела она. – Чтобы у вас все было и вам ничего за это не было.

Сиделка хохотнула.

– Ясно. Скоро я найду на вас управу! – сказала она. – Вы у меня попляшете.

Не успела миссис Оутс дать достойный ответ, как сестра Баркер развернулась и вышла.

– Фу, – фыркнула миссис Оутс, – навоняла тут. Пусть только попробует на мне свои шуточки, я ей такую трепку задам! Будет оно мне еще угрожать!

– Оно? – переспросила Элен.

– Ну да. Женщина это или мужчина – кто ж разберет?

Жадными глотками осушив очередной стакан, миссис Оутс перешла на хриплый шепот. Элен вновь охватил неописуемый ужас: ее защита таяла на глазах.

Да, у нее еще оставалась моральная поддержка в лице профессора и его сестры, однако их помощь была ничтожно мала. Равнодушные и неуловимые, как тени, они лишь маячили где-то далеко на горизонте.

В детстве у Элен была репутация девочки, которая никогда не плачет. Но теперь, на пике отчаяния, она внезапно залилась слезами.

– Пожалуйста, не надо! – жалобно заплакала она. – Я так больше не могу!

Миссис Оутс озадаченно на нее посмотрела:

– Что такое, милая?

– Мне страшно! – призналась Элен. – А вы все пьете и пьете. Вот напьетесь вдрызг – и тогда сиделка точно до вас доберется. Вы сами напрашиваетесь. Я, конечно, буду бороться до последнего, но она меня порвет на куски. А хозяева не поверят ни единому моему слову, пока не спохватятся, да будет уже поздно…

Пламенная речь Элен возымела отрезвляющее действие на миссис Оутс, однако та не преминула сгустить краски:

– Ей нужна ты. Она потому и хочет убрать меня с дороги: чтобы подобраться к тебе. Но мы ей покажем.

Захлебываясь от возбуждения, она отодвинула от себя бутылку.

– Убери куда-нибудь, чтобы я не смогла достать.

Элен бегло осмотрела кухню; миссис Оутс наблюдала за ней с мучительным интересом, явно жалея о своем благородном поступке. Девушка начала карабкаться на высокий буфет, для чего ей пришлось ухватиться за вторую полку и подтянуться. Зато, как только бутылка оказалась вне досягаемости миссис Оутс, Элен сразу почувствовала себя уверенней.

Слезая с опасной высоты, она посчитала нужным заключить с кухаркой сделку.

– Вы просто чудо! – сказала она. – Если вы и дальше будете играть по правилам, обещаю, завтра вы допьете эту бутылку – в моей комнате отдыха. Я выставлю Оутса за дверь и ни под каким предлогом его не впущу.

– Поклянись!

Элен провела ребром ладони по горлу.

– А теперь я сварю вам крепкий кофе!

– Ко-о-офе, – застонала миссис Оутс. – Коли тебе достанется муж, который закладывает за ворот, дай боже терпения бедному парню!

Элен в это время уже хозяйничала у себя в комнате: что-то насвистывала под нос, зажигала горелку и вспомнила врача. После ухода доктора Пэрри ее закружил такой вихрь эмоций, что некогда было и подумать о нем. Но стоило воскресить в памяти их последний разговор, как душа Элен наполнилась счастьем.

Девушка вспомнила его глаза, предсказание скорого замужества и обещание прийти на помощь в трудную минуту. Она словно вновь оказалась в темноте, на краю пропасти, и смотрела оттуда на маячившую впереди спасительную «Вершину».

Элен опять стояла у начала туннеля, в конце которого ослепительно сиял кружок золотого света, однако между ней и началом нового дня свернулась клубком черная, как змея, ночь.

Вода вскипела, и Элен приготовила кофе. Наполнив чашку густой темной жидкостью, она отнесла ее миссис Оутс.

– Ну вот, – сказала девушка. – Черный, как ночь, и горячий, как ад.

– Ад! – повторила кухарка, зажав нос и залпом осушив чашку.

– Миссис Оутс, – вдруг спросила Элен, – а доктор Пэрри обручен?

– Пока нет, но вполне может скоро обручиться, – ответила миссис Оутс. – Я все время спрашиваю, когда он женится, а он всегда отвечает, что еще не встретил молодую леди, для которой готов будет достать луну с неба.

Миссис Оутс явно сказала это нарочно, чтобы сделать ей приятно, но Элен улыбнулась и решила с кем-нибудь поделиться своей радостью.

– Отнесу чашечку кофе сестре Баркер, – объявила она. – Боюсь, мы ее здорово обидели.

Она поднялась в Синюю комнату и несколько раз постучала, но ей никто не ответил.

Немного помедлив, Элен осторожно приоткрыла дверь и заглянула в спальню леди Уоррен.

Верхний свет был выключен, и в комнате царил полумрак. Слабое сияние исходило лишь от настольной лампы и огня в камине. Крадясь по толстому ковру, Элен разглядела среди складок голубого постельного белья белую шерстяную кофту леди Уоррен и по оглашавшему спальню раскатистому храпу поняла, что старуха спит.

Боясь ее разбудить, Элен не смогла предупредить сестру Баркер о своем приходе. Из-под двери гардеробной комнаты пробивался луч света: видимо, сиделка была там.

Элен подошла ближе и застала сестру Баркер врасплох. Та стояла перед зеркалом и увлеченно разглядывала свое отражение. Она потерла пальцем подбородок, и в ее сжатом кулаке что-то блеснуло.

Элен тихонько поскреблась в дверь; сиделка вздрогнула и подозрительно уставилась на девушку.

– Что такое? – заворчала она. – Уж здесь-то, я думала, меня никто не побеспокоит.

– Да, ужасная планировка, – виновато прошептала Элен. – Я принесла вам кофе.

– Спасибо.

Сестра Баркер принялась потягивать напиток – утонченно, словно истинная леди, – и напомнила Элен о недавно виденном спектакле.

«Правда, у того актера куда лучше получалось изображать женщину», – подумала она. Ее так заворожило это зрелище, что ей захотелось побыть здесь подольше, и поспешила придумать себе какое-нибудь оправдание.

– Вы ведь заметили, что миссис Оутс крепко выпила, – сказала она. – Не подскажете, чем привести ее в чувство?

– Взболтайте яйцо в вустерском соусе и добавьте клок шерсти с собаки, которая ее укусила, – посоветовала сестра Баркер. – В котором часу вы ложитесь спать?

– Около десяти. Но сегодня я не буду ложиться.

– Почему?

– Кто-то же должен открыть дверь Оутсу.

Тут сестра Баркер напустилась на девушку:

– Вы что, забыли распоряжение профессора?! Он же велел никого не впускать!

Элен вспомнила обещание доктора Пэрри, и ей стало стыдно. Она совсем не хотела держать его на улице, если он придет.

– Забыла, – призналась она. – Пожалуйста, не говорите профессору или мисс Уоррен.

– Ничего не обещаю, – объявила сестра Баркер. – За вами нужен глаз да глаз, не то вы накличете беду на наши головы. Убийца-то охотится за вами.

У Элен опять пошел мороз по коже.

– Почему вы меня все время пугаете? – спросила она.

– Потому что у вас память короткая.

Сиделка поставила на стол пустую чашку и подошла к Элен.

– Хочу вам сказать еще одну вещь, – добавила она. – Этот врач мне кажется подозрительным.

– Доктор Пэрри? – Элен не поверила своим ушам.

– Да, он очень странный тип – впечатлительный и неуравновешенный. Вполне может оказаться маньяком-убийцей.

– Да ну, не говорите глупостей!

– Вы ничего о нем не знаете, – продолжала сестра Баркер. – Преступления совершает человек, который внушает доверие жертвам и может быстро перемещаться с места на место. Мотоцикл дает ему такую возможность – сейчас он тут, а через минуту его уж и след простыл. И потом, докторам все доверяют.

– А как же! – пылко отозвалась Элен. – И я доверяю. Доверю ему свою жизнь, если придется. Он замечательный. Он обещал прийти сюда, если мне станет страшно.

Сиделка достала сигарету из портсигара и, не зажигая, сунула ее в уголок рта.

– Ага. Может, и приглашать не придется, – усмехнулась она.

Элен собралась уходить.

– Не смею вас больше задерживать, – промолвила она. – По-моему, вы не в себе.

Сестра Баркер схватила ее за руку.

– Вы меня боитесь!

– Не боюсь.

– Что вы обо мне думаете?

– По-моему, вы очень самонадеянная… и умная!

– Не дура?

– Что вы, ничего подобного.

– Тогда вот что я вам скажу, – объявила сиделка. – Если вы сами в здравом уме, то прислушаетесь. Вне обострения этот безумец ведет себя вполне нормально. Поэтому никто ничего не подозревает. Вполне вероятно, сегодня вы с ним познакомитесь. Это будет самая большая неожиданность в вашей жизни. И – последняя.

Сердце Элен застучало вдвое быстрее, голова пошла кругом, а сестра Баркер вдруг резко выросла и превратилась в огромную белую колонну. Элен теряла связь с действительностью. На ее глазах мир претерпевал страшные метаморфозы. Она больше не знала, кому доверять, чему верить: друзья выдавали себя за врагов, и она не понимала, к кому обратиться за поддержкой.

Самое страшное, что доктор Пэрри говорил с ней столь же цинично. Она представила, как меняется его лицо: улыбку сменяет гримаса, а глаза вспыхивают кровожадным огнем.

Пелена спала с глаз Элен, когда сестра Баркер зажгла сигарету. Видение рассеялось, как пыль, ибо на смену одному страху пришел другой: в пламени спички она увидела бритую мужскую губу.