Когда Элен поднималась в Синюю комнату, у нее возникло странное предчувствие. Она вспомнила, как в детстве предпочитала игрушкам невидимого друга – мистера Поука. Хотя она часами играла сама с собой в углу общей комнаты, от внимания родителей не ускользало, что у дочери есть воображаемый напарник для игр. Вечером, когда свет от камина отбрасывал на стены длинные тени, Элен вела нескончаемые беседы со своим любимцем. Сначала матери не нравилось это странное существо, но, поняв, что дочь нашла самую лучшую и дешевую в мире игрушку – собственное воображение, – она смирилась с присутствием славного мистера Поука и даже регулярно спрашивала о его героических похождениях, которым не было числа.

Лестницу в «Вершине» освещал единственный светильник в форме шара, свисавший с балки в центральном пролете, поэтому на лестничной площадке было довольно темно. Напротив лестничного марша было установлено огромное трехметровое зеркало в тусклой позолоченной раме, под зеркалом стоял мраморный столик.

Приблизившись к зеркалу, Элен увидела свое отражение: белое личико возникло из темных зеркальных глубин, словно труп утопленника, всплывший на поверхность омута на седьмой день. Элен вдруг пробила дрожь – и это показалось ей дурным предзнаменованием.

Она постучалась в дверь Синей комнаты, и к ней вышла мисс Уоррен. Лицо у нее было изнуренное и осунувшееся после долгого общения с мачехой.

– Новая сиделка еще не приехала? – спросила она.

– Нет. – Элен прямо распирало от радости. – Вряд ли она будет скоро. Миссис Оутс говорит, из-за дождя дорогу развезло.

– Да уж, – устало ответила мисс Уоррен. – Сообщите мне, как только она приедет. Пусть поест и немедленно сменит меня.

Такой шанс Элен упустить не могла:

– Я могу посидеть с леди Уоррен!

Мисс Уоррен замешкалась. Брат ни за что не позволил бы оставить леди Уоррен с необученной незнакомкой, но Элен производила впечатление надежного и сознательного человека.

– Спасибо, мисс Кейпел, – ответила она. – Очень великодушно с вашей стороны. Леди Уоррен спит, просто сидите тихо и присматривайте за ней.

Мисс Уоррен пошла в свою комнату – напротив, – но на полпути обернулась и дала еще один совет:

– Если она проснется и попросит то, что вы не сможете найти, или возникнут какие-нибудь трудности, немедленно идите за мной.

Элен пообещала так и сделать, но про себя подумала, что обратится к мисс Уоррен лишь в самом крайнем случае. Она рассчитывала найти выход из любой непредвиденной ситуации – и очень надеялась, что такая ситуация возникнет.

Когда Элен наконец вошла в Синюю комнату, ее охватило нестерпимое любопытство. То была большая красивая комната, обставленная мебелью красного дерева, которая выглядела особенно величественной и массивной на фоне темно-синих стен, ковра и штор. В камине за решеткой едва теплился красный огонек. Несмотря на аромат лавандовой воды, в воздухе все равно стоял едва ощутимый запах гнилых яблок. На большой кровати лежала леди Уоррен в стеганом фиолетовом жакете, ее голова покоилась на груде подушек. Глаза были закрыты, и она тяжело дышала. Сначала Элен показалось, что Стивен не ошибся в своей характеристике: ничего благородного в облике этой прикованной к постели старухи не было. Ее лицо было испещрено морщинами, словно старинная карта, и морщины эти явно свидетельствовали о скверном нраве и себялюбии. Элен обратила внимание на подозрительно красный нос леди Уоррен и густую копну небрежно остриженных седых волос.

Девушка на цыпочках подошла к камину и опустилась в низкое кресло. Каждый уголек в ведерке был обернут белой папиросной бумагой, отчего казалось, будто оно наполнено снежками. Элен поняла, зачем это сделано – чтобы лишний раз не шуметь, – и, уловив намек, неподвижно замерла в кресле.

Дыхание леди Уоррен не прерывалось, напоминая по громкости и частоте работающий паровой двигатель. Элен вдруг подумала, что все это очень напоминает спектакль. «Да она притворяется, не иначе!»

Старуха по-прежнему тяжело дышала; ничего не происходило. Элен почувствовала, как сердце ее забилось чаще – в детстве за этим обычно следовало появление мистера Поука.

Кто-то за ней наблюдал.

Чтобы посмотреть на кровать, ей нужно было повернуть голову. Веки леди Уоррен оказались плотно сомкнуты. Элен охотно подыграла и стала ждать подходящего момента, чтобы застать старуху врасплох. После нескольких неудачных попыток она опередила леди Уоррен, неожиданно подняла глаза и заметила, что леди Уоррен за ней подглядывает: ее морщинистые веки были поделены надвое черными, невероятно яркими полумесяцами. Старушка вновь закрыла глаза, но тут же открыла, сообразив, что дальше притворяться бесполезно.

– Подойди, – дрожащим голосом позвала она.

Помня предостережение миссис Оутс, Элен осторожно подошла. Бледная, в синем сарафане, сливавшемся со стенами и полом, девушка казалась совсем крошечной и слабой.

– Ближе, – скомандовала леди Уоррен.

Элен повиновалась, но сама лихорадочно скользила взглядом по прикроватному столику. Поразмыслив, какой снаряд может запустить ей в голову эта больная женщина, она потянулась к самому большому пузырьку с лекарством.

– Поставь на место! – рявкнула леди Уоррен. – Это мое.

– Ой, простите! – залепетала Элен. – Я тоже терпеть не могу, когда берут мои вещи.

Почувствовав, что между ними появилось что-то общее, Элен осмелела и улыбнулась старухе.

Леди Уоррен наконец нарушила молчание:

– Какая ты маленькая. И одеваешься безвкусно. Совсем невзрачная. Я думала, внук выберет себе жену получше.

Тут Элен поняла, что Симона, невзирая на просьбы Ньютона, отказывается навещать больную бабушку.

– Вкус у него превосходный, – сказала Элен. – А жена – просто красавица. Только я – не она.

– Как не она? А кто? – вопросила леди Уоррен.

– Служанка. Меня зовут мисс Кейпел.

Лицо старухи исказилось в гримасе не то потрясения, не то ужаса: она приоткрыла рот и уставилась на Элен.

«Что это с ней? – подумала девушка. – Неужели она меня боится?»

Однако следующие слова леди Уоррен заставили девушку отказаться от этой удивительной мысли.

– Уходи! – гаркнула старуха мужским басом.

Элен испуганно развернулась и побежала прочь, ожидая, что в нее вот-вот полетит пузырек с лекарством. Но не успела она добраться до двери, как старуха вновь ее окликнула:

– Вернись, дурочка!

Дрожа от волнения, Элен подошла к кровати. Леди Уоррен заговорила таким слабым тонким голосом, что разобрать слова было очень трудно:

– Уходи из этого дома. Тут слишком много деревьев.

– Деревьев? – переспросила Элен, сразу вспомнив то загадочное дерево в роще.

– Да, – подтвердила леди Уоррен. – Они тянут к дому ветки и стучат в окна. В темноте они подбираются к дому. Хотят проникнуть внутрь. Уходи.

Элен почувствовала некую связь со старухой, почти родство. Вот ведь удивительно: она тоже стояла в сумерках у окна и наблюдала за нашествием подернутых туманом кустов. Конечно, у нее просто разыгралось воображение – но и у старухи, выходит, был свой «мистер Поук».

В любом случае она решила поддержать беседу и войти в доверие леди Уоррен. Это была ее слабость: хотя она любила добиваться всего сама, еще больше ей нравилось извлекать выгоду из обстоятельств. Поэтому она повторила попытку завоевать старухино сердце.

– Надо же! – сказала она. – Я думала о том же самом.

Однако леди Уоррен расценила эти слова как дерзость.

– Твои мысли меня не интересуют! – завопила она. – Что это ты о себе возомнила? И как тебя зовут?

– Элен Кейпел, – последовал робкий ответ.

– Сколько тебе?

– Двадцать три.

– Не смей врать! Тебе девятнадцать.

Элен удивилась проницательности леди Уоррен. Работодатели еще никогда не ставили под сомнение ее возраст.

– Это не совсем ложь, – сказала она. – Я считаю, что имею право накинуть себе годик-другой, потому что у меня большой опыт. С четырнадцати лет я сама зарабатываю себе на жизнь.

Леди Уоррен это нисколько не растрогало.

– Почему? – спросила она. – Внебрачный ребенок?

– Нет, конечно, – обиженно ответила Элен. – Мои родители венчались в церкви. Но они не могли меня обеспечить. Им не везло в жизни.

– Умерли?

– Да.

– Тогда им очень даже повезло.

Элен, несмотря на подневольное положение, всегда хватало духу спорить, когда речь заходила о ее жизненной философии.

– Неправда! – воскликнула она. – Жизнь прекрасна. Я вот каждый день встречаю с радостью.

Леди Уоррен фыркнула и продолжала допрос:

– Спиртное?

– Нет.

– Мужчины?

– Нет, с ними мне не везет еще больше.

Леди Уоррен не посмеялась над шуткой вместе с Элен, а продолжала сверлить девушку взглядом – казалось, в щелках старушечьих глаз застыл черный лед, а в паутине ее разума варился некий замысел.

Тишину нарушало лишь тиканье часов и треск огня в камине. Когда пламя потухло, Элен, желая разрядить обстановку, спросила:

– Добавить угля?

– Нет. Подай мне зубы!

Элен от неожиданности подпрыгнула, но быстро сообразила, что леди Уоррен имеет в виду вставную челюсть – та лежала в чашке на прикроватном столике. Девушка тактично отвернулась, пока леди Уоррен с достоинством выуживала челюсть из дезинфицирующего раствора и вставляла ее в рот.

– Элен, – ласково произнесла леди Уоррен, – я хочу, чтобы ты спала сегодня у меня.

Внезапная перемена ошеломила Элен. Из-за зубного протеза леди Уоррен не могла сомкнуть губы, и они вытянулись в неестественную улыбку, придававшую ей вид восковой статуи.

– Тебе было страшно смотреть на меня без зубов, – сказала она, – но теперь можешь не бояться. Этой ночью я хочу за тобой присмотреть.

Элен взволнованно облизнулась.

– Но с вами будет новая сиделка.

– А, совсем забыла! Очередная потаскушка. Ладно, пусть приходит, я с ней разберусь. Но ты сегодня будешь спать в моей комнате. Видишь ли, дорогая, тебе грозит опасность.

Леди Уоррен изобразила на лице улыбку, напомнившую Элен оскал крокодила.

«Я не смогу провести с ней целую ночь», – подумала девушка, прекрасно понимая, что ее страх надуман. Глупо же бояться прикованной к постели старушки!

– К сожалению, я не могу ослушаться мисс Уоррен, – сказала она вслух.

– Да что она понимает! Моя падчерица – дура набитая. Она не видит, что деревья все время рвутся внутрь. Подойди-ка, Элен.

Девушка подошла к кровати, и старуха крепко стиснула ее руку.

– Хочу попросить тебя об одолжении, – прошептала леди Уоррен. – Достань мне кое-что с антресоли. Встань на стул.

Элен была рада угодить. Она залезла на тяжелое кресло, поднялась на цыпочки и потянулась к дверце.

Шаря рукой в темной нише, она засомневалась, надо ли выполнять старухино поручение. Леди Уоррен наверняка решила с ее помощью добыть запретный плод. Неспроста же у нее такой красный нос! Может, там спрятана бутылка бренди…

– Что вам подать? – спросила Элен.

– Маленький твердый предмет, завернутый в шелковый платок, – прозвучал обезоруживающий ответ.

Тут Элен нащупала искомое.

– Это? – Она спрыгнула на пол.

– Да, – нетерпеливо ответила леди Уоррен. – Дай сюда.

Не успела Элен подойти к кровати, как ее осенило. Даже сквозь несколько слоев ткани содержимое свертка прекрасно прощупывалось: револьвер! Элен вспомнила слухи про кроликов и случайно убитого мужа.

«А вдруг он заряжен? – испугалась она. – Я ведь даже не знаю, где у него дуло. Нельзя давать ей оружие. Миссис Оутс меня предупреждала».

– Дай сюда, – нетерпеливо приказала леди Уоррен и протянула к свертку трясущиеся руки.

Элен сделала вид, что не расслышала. С нарочитой небрежностью она положила револьвер на кофейный столик – на безопасном расстоянии от больной старухи – и шагнула к кровати.

– Вам нельзя так волноваться, – успокаивающе проворковала она. – Поберегите сердце.

К счастью, ей удалось отвлечь внимание леди Уоррен.

– Что говорит обо мне врач? – спросила та.

– Что ваша воля к жизни его восхищает! – ответила Элен.

– Ну и дурак. Я свое уже отжила. Но помирать пока не собираюсь – надо подготовиться.

Она прикрыла глаза: блестели лишь узенькие черные щелки. Ее высохшее лицо было похоже на поношенное одеяние, и говорила она слабым, погасшим голосом:

– У меня осталось одно дело. Я все медлю, откладываю. Но такими делами никто не любит заниматься, верно?

Элен сразу решила, что речь идет о завещании.

– Конечно, – поддержала она. – Люди часто такое откладывают.

И, не в силах устоять против соблазна сунуться в чужие дела, дала совет:

– Но рано или поздно все должны это сделать. Долг есть долг.

Леди Уоррен не слушала. Временное помрачение быстро прошло; ее взгляд упал на маленький сверток на столе, и она насторожилась.

– Дай сюда, – повторила она.

– Нет, – ответила Элен. – Не дам.

– Чего ты испугалась, дуреха? Это очечник.

– Знаю. Но я не могу вам его дать, потому что подчиняюсь указаниям мисс Уоррен. А она сказала, что мне следует только сидеть и смотреть.

Леди Уоррен, судя по всему, не привыкла к возражениям. Ее глаза вспыхнули, она начала задыхаться и скрюченными пальцами схватила себя за горло.

– Позови… мисс… Уоррен! – выдавила она.

Элен выбежала из комнаты, почти радуясь старухиному приступу – не пришлось подавать ей револьвер. У самой двери она еще раз посмотрела на хозяйку дома: та неподвижно лежала на подушках.

А в следующее мгновение леди Уоррен подняла голову. Одеяло зашевелилось, из-под него показались ноги в носках, и старуха выскользнула из постели.