Несколько недель Лара и Келлер провели в поездках. Они слетали в Атланту, где осмотрели два участка в Эйнсли-Парке и один в Данвуди.

— Узнайте, какие цены в Данвуди, — сказала Келлеру Лара. — Мы могли бы построить там жилой дом.

Из Атланты они отправились в Новый Орлеан и пару дней обследовали центральную часть города, а потом еще день потратили на знакомство с районом озера Понтчатрейн. Здесь Лара решила купить два участка.

На следующий день после возвращения в Нью-Йорк в ее кабинет пришел Говард Келлер.

— Похоже, с проектом в Атланте нам не повезло, — заявил он.

— Что вы имеете в виду?

— Кто-то опередил нас.

Лара удивленно посмотрела на Келлера.

— Да как это могло случиться? Ведь те участки даже не были заявлены к продаже.

— Очевидно, кое-какая информация все же просочилась.

В тот же день Келлер принес еще одно неприятное известие.

— Нас опередили и в покупке участка возле озера Понтчатрейн.

Несколько дней спустя они полетели в Сиэтл. Там Лара присмотрела подходящий участок. По возвращении в Нью-Йорк она сказала Келлеру:

— Оформляйте договор на покупку. Уверена, этот участок принесет нам кучу денег.

— Хорошо.

Через день Лара поинтересовалась:

— Вы сделали заявку на покупку недвижимости в Сиэтле?

Келлер покачал головой:

— Кто-то уже увел этот участок у нас из-под носа.

— Ах! — Лара на минуту задумалась. — Слушайте, Говард, разузнайте-ка, кто это пытается нам ставить палки в колеса.

На выяснение этого вопроса у него ушло двадцать четыре часа.

— Стив Мерчисон, — коротко доложил Келлер.

— Все участки скупил он один?

— Да.

— Значит, в нашей фирме у кого-то слишком длинный язык.

— Похоже на то.

Лицо Лары сделалось мрачнее тучи. На следующее утро для выяснения источника утечки информации она наняла детективов из агентства. Однако и это результатов не дало.

— Насколько мы можем судить, — заявили детективы, — все ваши служащие чисты, мисс Камерон. Ни в одном из помещений «жучков» не обнаружено, ваши телефоны не прослушивались.

На том расследование и закончилось.

«Что ж, может быть, это простое стечение обстоятельств», — подумала Лара, хотя сама была уверена, что это не так.

Шестидесятивосьмиэтажное здание в Куинсе было наполовину закончено, и Лара пригласила банкиров приехать, чтобы лично убедиться, как замечательно идет строительство. Обычно в подобных зданиях стоимость помещений была тем выше, чем выше этаж, на котором они располагались. В возводимой Ларой башне на самом деле было не шестьдесят восемь, а пятьдесят семь этажей. Этой хитрости ее научил Пол Мартин.

— Да все так поступают, — смеясь, объяснял он. — Все, что тебе надо сделать, — это поменять номера этажей.

— Но как же это возможно? — недоумевала Лара.

— А очень просто. Одна шахта лифтов будет поднимать пассажиров с первого до двадцать четвертого этажа, а другая — с тридцать четвертого до шестьдесят восьмого. Так делают сплошь и рядом.

Обычно при строительстве того или иного объекта полдюжины рабочих мест занимали «мертвые души», и их жалованье шло на дачу взяток разного рода профсоюзным функционерам — директору охраны труда, координатору по строительству, инспектору по технике безопасности и другим чиновникам с громкими титулами. Сначала Ларе это не нравилось и даже тревожило ее.

— Не переживай ты так, — успокаивал ее Пол. — Это всего лишь часть ПВДБ — платы за возможность делать бизнес.

Говард Келлер жил в скромной квартирке на площади Вашингтона, и, когда однажды вечером Лара навестила его, она, увидев крохотное жилище, заявила:

— Это же мышиная нора. Вам нужно переехать в более приличное место.

По настоянию Лары Келлер переехал в новую просторную квартиру.

Как— то они допоздна засиделись за работой, и, когда с делами наконец было покончено, Лара сказала:

— Вы выглядите усталым, Говард. Поезжайте-ка домой и хорошенько отоспитесь.

— Хорошая мысль, — зевая, согласился Келлер. — Встретимся утром.

— Конечно. Только приходите попозже. Келлер сел в машину и поехал домой. Он думал о том, как замечательно Лара справляется со своими делами. Работать с ней было истинным удовольствием. Удовольствием и огорчением. Где-то в глубине души он продолжал надеяться, что случится чудо и в один прекрасный день она скажет: «Говард, дорогой, я была слепа. Мне безразличны Пол Мартин и Филип Адлер. Все эти годы я любила только тебя». Черта с два.

Добравшись до дому, Келлер вынул из кармана ключ и вставил его в замочную скважину. Ключ явно не подходил. Озадаченный Говард предпринял еще одну попытку. Внезапно дверь распахнулась. На пороге стоял незнакомый мужчина.

— Какого черта вы здесь делаете? — возмущенно заорал незнакомец.

— Я тут живу, — смутившись, проговорил Келлер.

— Это что еще за новость?!

— Но я… — До него вдруг дошло. — Я…, извините… — покраснев, пробормотал он. — Я здесь жил раньше. Я…

Дверь с треском захлопнулась у него перед носом, а Келлер в полном замешательстве остался стоять на месте. «Как я мог забыть, что переехал на другую квартиру? Должно быть, я слишком много работаю — совсем голову потерял».

Лара проводила совещание, когда зазвонил телефон, номер которого знал только Пол Мартин.

— Последнее время ты стала страшно занятой, малышка. Я соскучился.

— Пришлось много ездить, Пол. — Она не смогла заставить себя сказать, что тоже скучала.

— Давай пообедаем сегодня.

Лара вспомнила, как много он для нее сделал.

— С удовольствием, — согласилась она. Меньше всего на свете ей хотелось обидеть его.

— Ты выглядишь просто великолепно, — сказал Пол во время обеда. — Чем бы ты ни занималась — все идет тебе на пользу. Как дела в Рино?

— Прекрасно, — оживилась Лара и принялась в подробностях описывать, как идет строительство отеля. — Через пару месяцев мы могли бы открыться…

В противоположном конце ресторана из-за стола поднялись мужчина и женщина и направились к выходу. Лара видела только спину мужчины, но что-то в его внешности показалось ей знакомым. Когда же он на секунду повернулся, она узнала Стива Мерчисона. Его спутница тоже казалась знакомой. Она чуть замешкалась, и Лара почувствовала, как у нее замерло сердце. «Гертруда Микс, моя секретарша».

— О черт, — едва слышно проговорила она.

— Что-то случилось? — озабоченно спросил Пол.

— Н-нет. Все чудесно. — И Лара продолжила свой рассказ о строительстве отеля в Рино.

Вернувшись после обеда, она вызвала к себе Келлера.

— Помните тот участок в Фениксе, который мы осматривали несколько месяцев назад?

— Да, мы еще от него отказались. Вы сказали, что он не годится.

— Я передумала. — Лара нажала кнопку интеркома:

— Гертруда, будьте добры, зайдите.

— Хорошо, мисс Камерон.

Через секунду в кабинете показалась Гертруда Микс.

— Я хочу продиктовать письмо, — заявила Лара, — братьям Бэронам в Феникс.

Гертруда принялась записывать.

— «Джентльмены, я пересмотрела свое отношение к недвижимости в Скоттсдейле и решила немедленно вернуться к этому вопросу. Думаю, в будущем она может стать наиболее значительной частью моей собственности».

У Келлера глаза начали вылезать из орбит.

— «В ближайшие дни, — продолжала Лара, — я свяжусь с вами относительно цены. С наилучшими пожеланиями, Лара Камерон». Напечатаете и дадите мне подписать.

— Хорошо, мисс Камерон. Это все?

— Все.

Келлер проводил глазами выходящую из кабинета Гертруду и повернулся к Ларе.

— Что вы делаете, Лара? Мы же провели тщательную экспертизу этого участка. Он гроша ломаного не стоит! Если вы…

— Успокойтесь, — перебила его Лара. — Мы не будем его покупать.

— Тогда зачем?

— Если моя догадка верна, его купит Стив Мерчисон. Сегодня я видела, как Гертруда обедала с ним. Келлер изумленно уставился на Лару.

— Черт бы меня побрал!

— Прошу вас через пару дней позвонить Бэронам и поинтересоваться насчет их участка.

Через два дня Келлер, ухмыляясь, вошел в кабинет Лары.

— Вы были правы, — сказал он. — Мерчисон заглотил наживку вместе с крючком, леской и поплавком. Теперь он счастливый обладатель пятидесяти акров никому не нужной земли.

Лара вызвала к себе Гертруду Микс.

— Да, мисс Камерон.

— Вы уволены, — проговорила Лара. На лице Гертруды отразилось удивление.

— Уволена? За что?

— Мне не нравится компания, на которую вы работаете. Возвращайтесь к Стиву Мерчисону и так ему и передайте.

Гертруда побледнела.

— Ноя…

— Разговор окончен. Я позабочусь, чтобы вас проводили до выхода.

В полночь Лара позвонила своему шоферу Максу.

— Прошу подать мне машину.

— Хорошо, мисс Камерон.

Через несколько минут лимузин уже стоял у подъезда.

— Куда поедем, мисс Камерон? — спросил Макс.

— Прокатимся по Манхэттену. Хочу взглянуть на плоды своего труда.

— На что, простите? — не понял он.

— На мои дома.

Они ехали по городу, останавливаясь то возле торгового центра, то в квартале жилых домов, то у подножия небоскреба. «Камерон-сквер»… «Камерон-плаза»… «Камерон-центр»… И наконец, исполинский скелет «Камерон-тауэр». Лара сидела в автомобиле, размышляя о людях, которые жили и работали в этих зданиях. «Я преобразила город. Я осуществила все свои мечты. Но почему же тогда мне так беспокойно? Чего мне не хватает?» Однако ответ на свои вопросы она прекрасно знала.

Утром Лара позвонила менеджеру Филипа Уильяму Эллерби.

— Здравствуйте, мистер Эллерби.

— Доброе утро, мисс Камерон. Чем могу служить?

— Хочу узнать, где на этой неделе выступает Филип Адлер.

— У Филипа весьма напряженная программа. Завтра вечером он будет в Амстердаме, затем — Милан, Венеция и…, желаете знать всю его…

— Нет-нет. Достаточно. Просто поинтересовалась… Спасибо.

— Всегда рад вам помочь. Лара зашла в кабинет Келлера.

— Говард, мне надо слетать в Амстердам. Он удивленно посмотрел на нее.

— А какие у вас там дела? — спросил он.

— Пока это только задумка, — уклончиво ответила она. — Если моя идея подтвердится, я дам вам знать. Распорядитесь, чтобы мне приготовили самолет, хорошо?

— Но вы же послали на нем в Лондон Берта, помните? Я скажу, чтобы они завтра же возвращались и…

— Я должна вылететь сегодня. — Лара неожиданно почувствовала какое-то необъяснимое волнение. — Полечу обычным самолетом. — Она вернулась в свой кабинет и позвонила Кэти:

— Закажите мне место на ближайший рейс в Амстердам авиакомпании «КЛМ».

— Хорошо, мисс Камерон.

— Долго вы намерены отсутствовать? — спросил Келлер. — У нас назначено несколько встреч на…

— Через день-два вернусь.

— Хотите, чтобы я поехал с вами?

— Спасибо, Говард. В другой раз.

— Я тут разговаривал с одним знакомым сенатором из Вашингтона. Он считает вполне вероятным, что удастся провести закон о прогрессивном налогообложении строительных компаний. Если это произойдет, то значительно увеличатся доходы от налогов и можно будет остановить растущее недовольство.

— Глупость, — отрезала Лара. — Это может парализовать строительную индустрию.

— Да. И мой знакомый сенатор выступает против этого закона.

— Многие выступают против него. Так что он не пройдет, — уверенно заявила она. — Прежде всего…

Зазвонил телефон, предназначенный специально для разговоров с Полом Мартином. Лара уставилась на него. Телефон продолжал звонить.

— Вы не собираетесь брать трубку? — спросил Келлер. У Лары пересохло во рту.

— Нет, — проговорила она.

Пол Мартин терпеливо ждал, слушая далекие, глухие гудки, и наконец положил трубку. Он долго неподвижно сидел и думал о Ларе. Последнее время ему стало казаться, что она сделалась какой-то отчужденной, прохладной. «А может, у нее появился кто-нибудь еще? Нет, это невозможно, — рассуждал он. — Она принадлежит мне. И всегда будет принадлежать только мне одному».

Лететь на самолете авиакомпании «КЛМ» было одно удовольствие. Места в салоне первого класса широкофюзеляжного «Боинга-74 7» были просторные и удобные, а стюардессы внимательные.

Однако Лара так нервничала, что не могла ни пить, ни есть. «Что я делаю? — сама себе удивлялась она. — Лечу в Амстердам даже без приглашения, а ведь вполне возможно, что он будет так занят, что не сможет со мной встретиться. Бегая за ним как собачонка, я могу только все испортить… Хотя уже слишком поздно».

Она зарегистрировалась в «Гранд-отеле», самой великолепной гостинице Амстердама.

— У нас есть для вас чудные апартаменты, мисс Камерон, — заявил ей клерк.

— Благодарю вас. Я слышала, что сегодня вечером с сольным концертом выступает Филип Адлер. Вам известно, где он будет играть?

— Конечно, мисс Камерон. В «Concertgebouw».

— А не могли бы вы заказать мне билет?

— Буду рад вам услужить.

Едва Лара вошла в свой номер, как зазвонил телефон. Это был Говард Келлер.

— Хорошо долетели?

— Да, спасибо.

— Я подумал, вам будет интересно узнать, что я переговорил с двумя банками по поводу нашего проекта застройки на Семидесятой авеню.

— И? — Ее голос задрожал.

— Они так и вцепились в наше предложение!

— Ну! Я же говорила! — воодушевилась Лара. — Уж там-то мы развернемся! Давайте-ка сколачивать рабочую группу.

— Понял. Завтра перезвоню.

Она повесила трубку и задумалась о Говарде Келлере. Он был такой славный. «Как же мне с ним повезло. На него всегда можно положиться. Надо бы подыскать ему хорошую подружку».

Перед выступлением Филип Адлер всегда нервничал. В то утро он провел репетицию с оркестром, легко позавтракал и, чтобы отвлечься от мыслей о предстоящем концерте, решил посмотреть английский фильм. Однако и в кинотеатре его голова оставалась занята музыкой, которую он собирался исполнять вечером. Сам того не подозревая, Филип начал отстукивать пальцем о подлокотник кресла ритм звучащего у него в ушах музыкального произведения.

— Вы не могли бы прекратить этот стук? — сердито проговорил сидящий рядом господин.

— О, простите, — смутившись, вежливо извинился Филип.

Он встал и, выйдя из кинотеатра, отправился бродить по улицам Амстердама. Он зашел в Rijksmuseum, погулял в университетском ботаническом саду, поглазел на витрины магазинов на Р. С. Hooftstraat. Вернувшись в четыре часа в отель, Филип решил немного вздремнуть. Ему и в голову не могло прийти, что в точно таком же номере, только расположенном этажом выше, остановилась Лара Камерон.

В семь часов вечера Филип через служебный вход вошел в «Concertgebouw's», прекрасный старый театр, находящийся в самом центре Амстердама. Туда уже начали прибывать первые зрители.

Когда Филип переоделся в свой белый фрак, в его артистическую уборную буквально влетел директор театра.

— Аншлаг, мистер Адлер! — воскликнул он. — А сколько желающих не смогли достать билетов! О, если бы вы могли задержаться здесь на денек-другой. Я бы… Знаю, знаю… У вас ни одного свободного дня. Я обязательно поговорю с мистером Эллерби о вашем приезде сюда в следующем году, и, может быть…

Но Филип не слушал. Все его мысли были сосредоточены на предстоящем концерте. В конце концов директор с извиняющимся видом пожал плечами и откланялся, оставив Филипа снова проигрывать в уме музыкальные пассажи. В дверь постучал мальчик-слуга.

— Ваш выход, мистер Адлер.

— Спасибо.

Филип встал и вытянул вперед руки. Они слегка дрожали. Он никогда не мог избавиться от предконцертного волнения. Такое же чувство испытывали все великие пианисты — Горовиц, Рубинштейн, Серкин. У Филипа засосало под ложечкой, сердце учащенно забилось. «Ну почему я так завожусь?» — спрашивал он себя, хотя ответ ему был известен. Он последний раз взглянул на себя в зеркало и, выйдя из артистической уборной, прошел вдоль длинного коридора и начал подниматься по тридцати трем ступенькам, что вели на сцену. В луче прожектора он подошел к роялю. Поднялась настоящая буря аплодисментов. Филип сел, приготовился играть, и, словно по мановению волшебной палочки, от его нервозности не осталось и следа. Казалось, за роялем сидел совершенно другой человек — спокойный, уравновешенный, полностью уверенный в себе.

Когда сидящая в зале Лара увидела вышедшего на сцену Филипа, она ощутила какое-то неотразимое очарование. «Я выйду за него замуж, — подумала Лара. — Я это знаю». Она откинулась на спинку кресла и окунулась в магические звуки исполняемой Филипом музыки.

Концерт вылился в подлинный триумф, а затем многочисленные почитатели классической музыки собрались в артистическом фойе. Филип давно уже научился делить своих поклонников на две группы: поклонников и музыкантов. Поклонники всегда восторженны и эмоциональны. Что же касается музыкантов, то, если выступление проходило с успехом, их поздравления были сердечными, если же случался провал, их поздравления

были очень сердечными.

В Амстердаме Филип имел великое множество горячих поклонников, которые в тот вечер заполнили артистическое фойе. Он стоял в центре зала и, улыбаясь, раздавал автографы и вежливо отвечал на комплименты сотен незнакомых людей.

— Вы меня помните? — то и дело спрашивал его кто-нибудь из них.

— Ваше лицо мне кажется знакомым… — уклончиво отвечал Филип.

На память ему пришла история про великого дирижера Томаса Бичема, который, чтобы скрыть свою забывчивость, на вопрос: «Вы меня помните?» — обычно отвечал: «Ну конечно! А как у вас дела, как ваш отец, чем он сейчас занимается?» И эта маленькая хитрость выручала его до тех пор, пока после одного из концертов в Лондоне к нему не подошла молодая женщина. «Ваше выступление было просто великолепно, маэстро! — воскликнула она. — Вы меня помните?» Бичем, как всегда, был вежлив: «Ну конечно, дорогуша! Как поживает ваш отец? Чем он сейчас занимается?» На что женщина спокойно ответила: «Благодарю вас, с папой все нормально. Он продолжает быть королем Англии».

Филип все еще деловито раздавал налево и направо автографы, выслушивал привычные фразы: «Брамс как живой стоял у меня перед глазами!…», «Не могу выразить словами, как я восхищен!», «У меня есть все ваши записи!…», «А не могли бы вы дать автограф и для моей матушки? Она вас просто обожает…» — когда что-то заставило его поднять глаза. В дверях, глядя на него, стояла Лара. Глаза Филипа округлились от удивления.

— Прошу прощения, — пробормотал он и, подбежав к ней, взял ее за руку. — Какой чудесный сюрприз! Что вы делаете в Амстердаме?

«Не спеши, Лара».

— У меня здесь были кое-какие дела, но, когда я узнала о вашем концерте, я просто не могла не прийти. — «Звучит довольно невинно». — Вы были великолепны, Филип.

— Благодарю вас… Я… — Он на секунду отвлекся, чтобы поставить очередной автограф. — Послушайте, если у вас есть время поужинать…

— У меня есть время, — не раздумывая сказала Лара.

Когда они вошли в ресторан «Бали», сидевшие в нем за столиками мгновенно узнали Филипа и, повскакивав со своих мест, принялись аплодировать. «В Штатах эти аплодисменты предназначались бы мне», — подумала Лара, но в то же время ей было приятно, что она находится рядом с Филипом.

— Для нас большая честь принимать вас, мистер Адлер, — говорил метрдотель, провожая их к столу.

— Спасибо.

Усаживаясь, Лара обвела глазами людей, с благоговением уставившихся на Филипа.

— Кажется, они действительно вас любят, — заметила она.

Он покачал головой:

— Они любят музыку. А я всего лишь ее посланник. Я давным-давно уже это понял. Когда я был совсем молодым и, возможно, чересчур самонадеянным, мне как-то довелось выступать с концертом. И вот я закончил свою игру, и началась настоящая овация. Я стоял на сцене и, раскланиваясь с публикой, самодовольно улыбался. Тогда дирижер повернулся к залу и поднял над головой партитуру, тем самым как бы напоминая сидящим в зале, что на самом деле они аплодируют не мне, а Моцарту. Для меня это стало уроком на всю жизнь.

— А вам никогда не надоедает снова и снова, концерт за концертом, играть одну и ту же музыку?

— Нет, потому что не может быть двух одинаковых концертов. Музыка может быть одинаковой, но дирижеры и оркестры разные.

Они сделали заказ, и Филип продолжил:

— Каждый концерт мы стараемся довести до совершенства, но достичь этого не удается никогда, так как мы имеем дело с музыкой, которая все равно остается лучше нас. Каждый раз нам приходится заново сердцем переживать то или иное музыкальное произведение, чтобы воссоздать то, что вложил в него композитор.

— И вы никогда не бываете удовлетворены?

— Никогда. У каждого композитора есть свое, присущее лишь ему одному, звучание. Будь то Дебюсси или Брамс, Гайдн или Бетховен… И мы стараемся как можно точнее воспроизвести это звучание.

Подали ужин, состоявший из двадцати одного блюда индонезийской кухни, приготовленного из мяса, рыбы, птицы, теста, а также два десерта.

— Да разве все это можно съесть? — засмеялась Лара.

— У голландцев хороший аппетит, — заметил Филип. Он просто не сводил с Лары глаз, чувствуя от ее присутствия блаженную радость. Красивых женщин в его жизни было более чем достаточно, однако Лара казалась ему особенной. Она была сильной, но в то же время очень женственной, и складывалось впечатление, что она совершенно не отдавала себе отчета в собственной красоте. Ее глубокий волнующий голос просто завораживал его. «Мне нравится в ней буквально все», — признавался себе Филип.

— А куда лежит ваш путь дальше? — спросила Лара.

— Завтра я буду в Милане. Потом Венеция, Вена, Париж, Лондон и, наконец, Нью-Йорк.

— Звучит очень романтично. Филип рассмеялся:

— Боюсь, что «романтично» — это не совсем точное слово. Мы постоянно привязаны к рейсам самолетов, живем в незнакомых отелях, питаемся в ресторанах… Я, собственно, не жалуюсь, потому что играть классическую музыку — это такое чудо. А вот что меня раздражает, так это, так сказать, синдром «гляди веселей».

— Что это?

— Постоянно быть на виду, то и дело улыбаться людям, на которых тебе наплевать, жить среди совершенно незнакомых тебе людей.

— Я вас понимаю, — тихо проговорила Лара.

— Послушайте, — сказал Филип, когда они покончили с ужином, — после концерта я всегда чувствую себя несколько взвинченным. Что, если нам прокатиться по каналу?

— Я с удовольствием.

Они сели на прогулочный катер, курсировавший по каналу Амстел. Ночь была безлунная, но город освещался тысячами сияющих огней. Все вокруг казалось очаровательным. Сидящим на катере туристам динамики на четырех языках выдавали информацию: «Сейчас мы проплываем квартал старых купеческих домов с богато украшенными фронтонами. Впереди виднеются башни старинной церкви. Всего в городе построено тысяча двести мостов…»

Они миновали Smalste Huies, самое узкое здание Амстердама, шириной в его парадную дверь, Westerkerk с короной императора Максимилиана Габсбургского, нырнули под деревянный подъемный мост и проплыли мимо рядов плавучих домиков, служащих жилищем для сотен семей.

— Какой красивый город, — сказала Лара.

— Раньше вы здесь не бывали?

— Нет.

— И приехали сюда по делам, — сочувственно заметил Филип.

Лара вздохнула:

— Это не совсем так…

Он недоумевая посмотрел на нее.

— Но, помнится, вы сказали…

— Я приехала в Амстердам, чтобы встретиться с вами, — прошептала она.

Филипу было приятно услышать это.

— Я… Я очень тронут.

— И я хочу сознаться кое в чем еще. Я говорила вам, что интересуюсь классической музыкой… Это не правда. Губы Филипа тронула чуть заметная улыбка.

— Я знаю.

— Вы знаете? — удивилась Лара.

— Профессор Мейер мой старый приятель, — мягко проговорил Филип. — Он позвонил мне и сказал, что читает вам курс лекций по творчеству Филипа Адлера. Он подозревал, что у вас имелись на меня виды.

— И он был прав, — заявила Лара. — У вас кто-нибудь есть?

— Вы…, вы это серьезно? Она вдруг смутилась.

— Если я вас не интересую, я уеду и… Филип взял ее за руку и тихо произнес:

— Давайте сойдем у следующего причала.

Когда они вернулись в отель, Лару ждала целая кипа телефонограмм от Келлера. Не читая, она сунула их в сумочку. В тот момент ей было просто не до них.

— К вам или ко мне? — тихо спросил Филип.

— К вам.

Она буквально сгорала от нетерпения.

Ей казалось, что этого мгновения она ждала всю свою жизнь. Это было именно то, о чем прежде Лара могла только мечтать. Наконец-то она нашла свою любовь. Объятые пламенем желания, они вошли в номер Филипа; он обнял ее и с нежным трепетом, едва касаясь, поцеловал в губы. «О мой Бог», — простонала Лара. И они начали срывать друг с друга одежду.

Тишину комнаты внезапно разорвали отдаленные раскаты приближающейся грозы. Медленно, как бы неохотно, на небо стали наползать черные тучи, все ближе и ближе, и вот на землю упали первые капли дождя. Он начался робко, несмело, вкрадчиво, любовно лаская теплый воздух, осторожно облизывая стены домов, всасываясь в нежную зелень травы, целуя темные уголки ночи… Этот дождь был наполнен нерастраченной страстью, вожделением, распутством, чувственностью; медленно, постепенно смелея, он опускался все ниже и ниже, с каждой минутой ускоряя свой темп, пока не превратился в неистовый ливень, безумный, неудержимый, настойчивый, в разнузданные яростные удары, вколачивающиеся все сильнее и сильнее, ритм которых становился все быстрее и быстрее, и наконец взорвался бешеным раскатом грома. И вдруг все стихло. Обессиленные, Лара и Филип лежали в объятиях друг друга.

Филип так крепко прижимал ее к себе, что чувствовал, как бьется ее сердце. Он вспомнил фразу, услышанную им в каком-то фильме: «Разве Земля вертится для тебя одного?» «Ей-богу, это именно так, — подумал Филип. — Если бы она была музыкой, она стала бы баркаролой Шопена или фантазией Шумана».

Он ощутил мягкие линии тела Лары, и в нем вновь начало просыпаться желание.

— Филип… — Ее голос сделался чуть хрипловатым.

— Да?

— Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой в Милан? Он почувствовал, что невольно улыбается.

— О Господи! Конечно!

— Вот и хорошо, — прошептала Лара. Приподнявшись, она склонилась над ним, и ее шелковые волосы заскользили вниз по его худому, крепкому телу.

Снова начинался дождь.

Вернувшись наконец в свой номер, Лара позвонила Келлеру.

— Я разбудила вас, Говард?

— Нет. Я никогда не сплю в четыре часа утра, — заплетающимся языком проговорил он. — Что случилось?

Лару так и подмывало все ему рассказать, однако она сдержалась.

— Ничего. Я уезжаю в Милан.

— Что? Разве у нас есть дела в Милане?

«О да, полно дел», — блаженно улыбаясь, подумала она.

— Вы видели мои телефонограммы? — продолжал задавать вопросы Келлер. Лара о них совсем забыла.

— Нет еще, — виновато сказала она.

— До меня дошли кое-какие слухи о казино.

— Ну и в чем проблема?

— Поступают жалобы на то, как мы его приобрели.

— Об этом не беспокойтесь. Если что-нибудь серьезное, Пол Мартин все уладит.

— Вы босс — вам и решать.

— Я хочу, чтобы за мной прислали самолет в Милан. Пусть пилоты ждут меня в аэропорту. Я с ними свяжусь.

— Ладно, но…

— А сейчас продолжайте спать.

В четыре часа утра Пол Мартин еще не смыкал глаз. Он уже записал несколько посланий на установленный в апартаментах Лары автоответчик, но она так и не позвонила. Раньше она всегда предупреждала его о своих поездках. Что-то явно происходит. Но что? «Смотри, будь осторожной, моя дорогая, — прошептал он. — Будь очень осторожной».