В Милане Лара и Филип поселились в «Антика Локонда Солферино», очаровательном отеле, в котором было лишь двенадцать номеров, и провели утро, предаваясь страстной любви. Затем они совершили прогулку по городу и позавтракали в великолепном ресторане «Вилла д'Эсте» на берегу озера Комо.

В тот вечер выступление Филипа закончилось триумфом, и в артистическом фойе оперного театра «Ла Скала» собралось множество его горячих поклонников.

Лара стояла в сторонке, наблюдая, как почитатели таланта Филипа, окружив своего кумира, осыпали его комплиментами, просили автограф, дарили ему маленькие сувениры. Некоторые из женщин были молодыми и очень красивыми, и потому все они казались Ларе притворщицами. А одна американка, одетая в дорогое элегантное платье, несколько смущаясь, заявила:

— Если вы завтра свободны, мистер Адлер, то приглашаю вас поужинать в узком кругу на моей вилле. В очень узком кругу.

Лара была готова удавить эту суку.

— Э-э…, благодарю вас, — улыбнулся Филип, — но, боюсь, я буду занят.

Другая женщина попыталась незаметно всучить Филипу ключ от своего гостиничного номера, однако он отрицательно покачал головой.

Осаждаемый энергичными поклонницами, Филип то и дело поглядывал на Пару и улыбался.

— Lei era magnifico, maestro!

— Molto gentile da parte sua, — отвечал он.

— L'ho sentina suonare il anno scorso. Bravo!

— Grazie, — улыбался он.

— Sarebbe possibile cenare insieme? — схватив его за руку, взмолилась какая-то женщина. Филип покачал головой:

— Ма поп che sarai imposibile. Ларе казалось, что это никогда не кончится. Наконец, протиснувшись к ней, Филип шепнул:

— Давай сматываться отсюда.

— Si! — улыбнувшись, ответила Лара.

Они пошли в расположенный здесь же, в оперном театре, ресторан «Биффи», и в то самое мгновение, когда они входили в него, находившиеся там меценаты, одетые по случаю концерта в вечерние костюмы, разом поднялись из-за столов и принялись аплодировать. Метрдотель проводил Филипа и Лару к столику в центре зала.

— Ваш визит — большая честь для нас, мистер Адлер, — заявил он.

На их столе появилась присланная кем-то из поклонников бутылка шампанского.

— За нас, — поднимая бокал, тепло сказал Филип. Филип заказал фирменные блюда этого ресторана: osso biсо и реnnе all'arrabbiata. Весь вечер они не переставая говорили, словно знали друг друга всю жизнь.

Правда, то и дело их прерывали люди, подходившие к их столику, чтобы выразить Филипу свое восхищение и попросить автограф.

— И что, так всегда? — спросила Лара.

— Вообще-то это зависит от страны, — улыбнулся Филип. — Но, как правило, за те два часа, что я провожу на сцене, мне приходится расплачиваться бесчисленными интервью и раздачей автографов.

И словно подтверждая сказанное, он замолчал, чтобы дать очередной автограф.

— И только благодаря тебе это турне стало для меня таким чудесным. — Филип вздохнул. — Плохо только, что завтра я должен уезжать в Венецию. Я буду жутко скучать без тебя.

— Никогда не была в Венеции, — сказала Лара.

Реактивный самолет Лары Камерон ждал их в аэропорту. Когда они прибыли туда, Филип в изумлении уставился на громадный лайнер.

— Это твой самолет?

— Да. И на нем мы полетим в Венецию.

— Ты меня балуешь.

— Пытаюсь, — улыбнулась Лара.

Через тридцать пять минут они приземлились в венецианском аэропорту Марко Поло, где их уже ждал лимузин, чтобы отвезти к пристани. Там они смогут пересесть на катер, который доставит их в отель «Киприани», расположенный на острове Джудекка.

— Я заказала для нас два номера, — сказала Лара. — Думаю, так будет меньше кривотолков. Уже в катере она спросила:

— Долго мы здесь пробудем?

— Боюсь, только одну ночь, — ответил Филип. — Я дам сольный концерт в «La Fenice», и мы тут же уедем в Вену.

При слове «мы» Лара почувствовала легкое волнение. Предыдущей ночью, когда они обсуждали свои планы, Филип сказал:

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты оставалась со мной как можно дольше, но я вовсе не уверен, что не отвлекаю тебе от каких-то более важных дел.

— Для меня нет ничего более важного, — проговорила Лара.

— Днем я буду занят на репетиции. Надеюсь, ты не будешь очень скучать, — извиняющимся голосом произнес Филип.

— О, на этот счет не беспокойся, — заверила она его. Прибыв в отель, они разместились в своих апартаментах. Зашедший к Ларе Филип обнял ее и с сожалением сказал:

— Сейчас я должен ехать в театр, но здесь столько достопримечательностей! Наслаждайся Венецией. Увидимся позже.

Они поцеловались. Но вместо формального, мимолетного прощания у них получился долгий и страстный поцелуй.

— Пожалуй, мне лучше поскорее уйти, пока я еще в состоянии это сделать, — пробормотал Филип, — иначе у меня будет такой вид, что в вестибюле обо мне могут подумать что-нибудь не то.

— Удачной репетиции, — улыбнувшись, сказала Лара и отпустила его. Филип ушел. Лара позвонила Говарду Келлеру.

— Где вы пропадаете? — потребовал ответа Келлер. — Я вас повсюду ищу.

— Я в Венеции.

Наступила длинная пауза, затем он проговорил:

— Мы что, покупаем канал?

— Я пока только прицениваюсь, — рассмеялась Лара.

— Вам действительно пора возвращаться, — сказал Келлер. — Здесь полно дел. Молодой Фрэнк Роуз выступил с интересными предложениями. Мне они нравятся, но я должен заручиться вашей поддержкой, чтобы мы могли…

— Если они вам нравятся, — перебила его Лара, — действуйте.

— И вы не хотите даже познакомиться с ними? — В голосе Келлера слышалось нескрываемое удивление.

— Не сейчас, Говард.

— Ну ладно. Теперь что касается недвижимости в Вестсайде. Мне нужно ваше «добро», чтобы…

— Считайте, что вы его уже получили.

— Лара… У вас все в порядке?

— Мне в жизни не было так хорошо.

— И когда же вас ждать домой?

— Не знаю. Еще созвонимся. До свидания, Говард.

Венеция оказалась поистине волшебным городом. Остаток утра и день Лара провела, осматривая ее достопримечательности. Она побродила по площади святого Марка, посетила Дворец Дожей, прошлась вдоль Riva degli Schiavoni, но, где бы она ни находилась, мысли ее были о Филипе. Она прогулялась по извилистым улочкам, на которых располагались бесчисленные магазинчики, забитые ювелирными изделиями и товарами из кожи, купила дорогие кофты, шарфы и белье для своих секретарш, бумажники и галстуки — для Келлера и других работавших у нее мужчин. И наконец она остановилась в ювелирном магазине, где купила Филипу великолепные часы с золотым браслетом.

— Сделайте, пожалуйста, гравировку: «Филипу от Лары с любовью», — попросила она, и одно только упоминание его имени заставило ее вновь ощутить, как сильно она без него тоскует. Когда вернулся Филип, они пошли пить кофе в зеленом саду отеля «Киприани».

Глядя на сидящего напротив возлюбленного, Лара думала: «Как замечательно было бы провести здесь медовый месяц».

— А у меня для тебя подарок, — сказала она и протянула Филипу коробочку с часами. Он открыл ее и ахнул.

— Боже! Это, должно быть, стоит целое состояние! Тебе не следовало делать это, Лара.

— Не нравятся?

— Нравятся, конечно. Они очень красивые, но…

— Тс-с! Носи их и помни обо мне.

— Вообще-то, чтобы помнить о тебе, мне вовсе не нужны часы, но все равно спасибо.

— В котором часу мы должны отправляться в театр?

— В семь.

Лара посмотрела на новые часы Филипа и наивным голосом произнесла:

— Значит, у нас есть еще два часа.

Зал был полон. Каждый номер программы капризная публика встречала бурными аплодисментами и восторженными выкриками.

После концерта Лара отправилась в артистическое фойе. Здесь все было так же, как в Лондоне, Амстердаме или Милане, только женщины казались еще более напористыми и соблазнительными. Лара выделила среди них по крайней мере дюжину настоящих красоток и гадала, с кем из них Филип провел бы ночь, не будь рядом с ним ее.

Ужинали они в знаменитом баре «Гарри», где их тепло встретил любезный хозяин.

— Какое счастье видеть вас здесь, синьор, — тараторил он. — И вас, синьорина. Пожалуйста, проходите.

Он провел их к угловому столику, и они заказали фирменное блюдо этого заведения — «Беллини».

— Советую начать с pasta e fagioli, — сказал Ларе Филип. — Нигде в мире не умеют так готовить.

Позже он не смог бы вспомнить, что ел в тот ужин, Филип был полностью очарован Ларой. Он понимал, что влюбляется в нее, и это его пугало. «Я не имею права связывать себя какими-либо обязательствами, — размышлял он. — Это просто невозможно. Ведь я же всю жизнь провожу в разъездах». Он старался не думать о том моменте, когда Лара должна будет возвращаться в Нью-Йорк. Ему хотелось, чтобы этот вечер продолжался бесконечно.

Когда они поужинали, Филип сказал:

— Я знаю одно казино в Лидо. Ты играешь в азартные игры?

Лара рассмеялась.

— Что здесь смешного? — удивился он. Лара подумала о сотнях миллионов долларов, которые ей постоянно приходится ставить на кон.

— Ничего, — проговорила она. — Мне бы очень хотелось попробовать.

Они сели на катер и отправились в Лидо. Там, неподалеку от отеля «Эксельсиор», в огромном белом здании располагалось казино, которое заполнили желающие попытать счастья игроки.

— Мечтатели, — глядя на них, сказал Филип.

За полчаса он выиграл в рулетку две тысячи долларов.

— В жизни не выигрывал, — обернулся он к Ларе. — Должно быть, ты приносишь мне удачу.

Они играли до трех часов утра и к этому времени снова проголодались.

Вернувшись на катере на площадь Святого Марка, они побрели по набережной, пока не наткнулись на ресторанчик «Cantina do Mori».

— Это один из лучших в Венеции bacaros, — заявил Филип.

— Я тебе верю, — сказала Лара. — Только что такое bасаrо?

— Винный бар, где можно отведать ciccheti — это такой местный деликатес.

Дверь из стекла бутылочного цвета вела в небольшой темный зал, где с потолка свисали медные кувшины, а на длинной стойке тускло поблескивала посуда…

Когда Филип и Лара вернулись в отель, уже занимался рассвет.

Они разделись, и Лара, улыбнувшись, проговорила:

— Так что ты там говорил насчет деликатесов?

Рано утром они вылетели в Вену.

— Побывать в Вене, — рассказывал Филип, — это все равно что побывать в другом столетии. Говорят, что при подлете к этому городу пилоты иногда так обращаются к пассажирам: «Дамы и господа! Через несколько минут наш самолет совершит посадку в аэропорту Вены. Пожалуйста, установите спинки ваших кресел в вертикальное положение, пристегните ремни, не курите и переведите свои часы на сто лет назад».

Лара рассмеялась.

— Здесь появились на свет мои родители, — продолжал Филип. — Они рассказывали мне о старых временах, и я им завидовал.

Когда они ехали по Рингштрассе, Филип волновался, словно маленький мальчик, которому не терпится поделиться с подружкой своим сокровищем.

— Вена — это город Моцарта, Гайдна, Бетховена, Брамса. — Он посмотрел на Лару и улыбнулся:

— Ой, совсем забыл — ты ведь большой знаток классической музыки.

Они поселились в отеле «Империал».

— Мне нужно идти в концертный зал, — с грустью проговорил Филип, — но обещаю, что завтра мы весь день проведем вдвоем. Я покажу тебе Вену.

— Я буду ждать, Филип.

Он заключил Лару в свои объятия.

— Мне очень жаль, что я должен идти.

— Мне тоже.

Он ласково поцеловал ее в лоб.

— Вечером мы наверстаем упущенное.

— Обещания, обещания, — с деланной обидой сказала Лара и крепко прижалась к нему.

Сольный концерт, с которым выступал в тот вечер Филип, состоял из произведений Шопена, Шумана и Прокофьева и, как всегда, закончился подлинным триумфом.

И вновь артистическое фойе было переполнено поклонниками, только на этот раз они говорили по-немецки.

— Sie waren wunderbar, Herr Adier!

— Das ist sehr nett von Ihnen, — улыбался Филип.

— Ich bin grosser Anhanger von Ihnen.

— Sie sind sehr freundlich, — снова улыбался Филип. Он разговаривал с ними, не сводя глаз с Лары. Поздно вечером они ужинали в ресторане отеля.

— Какая честь! — бросившись к ним навстречу, воскликнул метрдотель. — Я был сегодня на вашем концерте. Вы великолепны! Просто великолепны!

— Вы очень добры ко мне, — скромно проговорил Филип.

Ужин был превосходный, но они оба чувствовали себя слишком взволнованными, чтобы оценить его.

— Желаете десерт? — спросил подошедший к ним официант.

— Да, — даже не взглянув на него, сказал Филип. Он смотрел на Лару.

Инстинкт подсказывал ему, что происходит что-то неладное. Она никогда не уезжала на такое длительное время, даже не сказав куда. Неужели она умышленно избегала его? Если это действительно так, причина тому могла быть только одна. «А допустить этого я не могу», — подумал Пол Мартин.

Бледный свет луны струился сквозь окно, наполняя комнату неясными тенями. Лара и Филип, нагие, лежали в кровати и следили, как двигаются у них над головами эти тени. От легкого дуновения ветерка шторы слегка колыхались, и в такт им в каком-то медленном, раскачивающемся танце колыхались и тени. Они плавно сходились, затем расходились и снова сходились, пока наконец не соединились в одно целое, и тогда ритм их танца стал ускоряться, делаясь все быстрее и быстрее, и в конце концов превратился в безудержную, дикую пляску…, и вдруг все разом стихло, и только чуть дрожали от легкого ветерка шторы.

— Сегодня в нашем распоряжении целый день, — сказал утром Филип. — Я столько хочу тебе показать!

Позавтракав в ресторане отеля, они зашагали по Карннерштрассе, по которой движение автомобилей было запрещено. Здесь располагались магазины, предлагавшие покупателям дорогую одежду, ювелирные украшения и предметы старины.

Филип нанял конный экипаж, и они проехались по широким улицам города. Они посетили дворец Schonbrunn и осмотрели коллекцию дилижансов, затем побывали в испанской школе верховой езды и прокатились на чертовом колесе, после чего Филип заговорщическим тоном заявил:

— А сейчас мы пойдем грешить.

— О! — весело воскликнула Лара.

— Нет, — засмеялся Филип. — Я совсем другое имел в виду.

И он повел Лару в кафе «Демель» отведать знаменитых пирожных и выпить чашечку кофе.

В Вене Лара была просто очарована смешением архитектурных стилей: средневековое барокко здесь буквально бок о бок соседствовало с неомодерном. Филипа же больше интересовали композиторы.

— А знаешь ли ты, Лара, — говорил он, — что Франц Шуберт сначала пел в Императорской капелле, но, когда в семнадцать лет у него стал меняться голос, его выгнали. Вот тогда-то он и решил сочинять музыку.

Они не спеша поужинали в небольшом бистро, затем посидели за бокалом вина в таверне, а потом Филип предложил:

— Как ты смотришь на то, чтобы прокатиться по Дунаю?

— Я с удовольствием, — охотно согласилась Лара. Была чудесная ночь, ярко светила полная луна, с реки дул летний ветерок. И звезды сияли с небес. «Они сияют для нас, — думала Лара, — потому что мы счастливы». Лара и Филип сели в прогулочный катер. Из установленных на нем динамиков лилась нежная мелодия «Голубого Дуная». Где-то упала звезда.

— Скорее! — воскликнул Филип. — Загадывай желание.

Лара закрыла на минуту глаза и задумалась.

— Ну как, загадала?

— Да.

— А что?

Лара посмотрела ему в глаза и совершенно серьезно сказала:

— Это я тебе сказать не могу, иначе оно не сбудется. — «А я хочу, чтобы оно обязательно сбылось», — добавила она про себя.

Филип откинулся на спинку своего кресла и, взглянув на Лару, улыбнулся:

— Правда, хорошо?

— Да, а ведь так могло бы быть всегда, Фидия.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы могли бы пожениться.

Она коснулась вопроса, о котором последние несколько дней он постоянно думал. Филип всей душой любил Лару, но считал, что не вправе связывать себя семейными узами.

— Это невозможно, Лара, — тихо проговорил он.

— Невозможно? Почему?

— Дорогая, я же тебе уже объяснял. Почти вся моя жизнь проходит в разъездах. Но ты ведь не можешь повсюду сопровождать меня.

— Не могу, — согласилась Лара, — но…

— Ну вот. Ничего не выходит. А завтра в Париже я покажу тебе…

— Я не поеду с тобой в Париж, Филип. Ему показалось, что он ослышался.

— Что?

Лара глубоко вздохнула:

— Нам не стоит больше встречаться.

— Но почему? — ошарашенно воскликнул Филип. — Ведь я люблю тебя, Лара. Я…

— Я тоже тебя люблю. Но я не хочу быть лишь одной из твоих поклонниц, готовых повсюду за тобой таскаться. Можешь оставаться с ними.

— Лара! Кроме тебя, мне никто не нужен. Дорогая, ну разве ты сама не видишь, что с браком у нас ничего не получится? У каждого из нас своя жизнь. Как бы я ни хотел, чтобы мы все время были вместе, все равно это невозможно.

— Что ж, — сухо проговорила Лара, — раз так, тогда прощай, Филип.

— Постой Ну пожалуйста! — взмолился он. — Давай поговорим. Пойдем к тебе в номер и…

— Нет, Филип. Я тебя очень люблю, но больше так продолжаться не может. Все кончено.

— Я не хочу, чтобы ты так говорила. Прошу тебя, измени свое решение.

— Не могу. Мне и самой очень жаль, но либо все, либо ничего.

В отель они возвращались молча. И только уже в вестибюле Филип осторожно спросил:

— Может быть, я зайду к тебе? Мы обо всем поговорим и…

— Нет, мой милый. Нам больше не о чем говорить, — отрезала Лара.

Он проследил глазами, как она вошла в лифт и исчезла за закрывшимися дверями.

Едва Лара добралась до своего номера, зазвонил телефон. Она бросилась к трубке.

— Филип…

— Это Говард, — послышался далекий голос. — Я весь день ищу вас.

Она заставила себя скрыть разочарование.

— Что-нибудь случилось?

— Нет, просто хотел узнать, как у вас дела. Здесь столько всего происходит. Когда вы думаете вернуться?

— Завтра, — сказала Лара. — Я буду в Нью-Йорке завтра. — И она медленно положила трубку.

Лара так и осталась неподвижно сидеть, уставившись на телефон и мысленно умоляя его зазвонить. Прошло два часа. Телефон все молчал. «Зря я так, — кляла себя Лара. — Зачем-то предъявила ему ультиматум… И вот теперь потеряла его навсегда… Надо было набраться терпения… Если бы я только поехала с ним в Париж…, если бы…, если бы…» Она попыталась представить себе, какой будет жизнь без Филипа. От этих мыслей она почувствовала почти физическую боль. «Но и так это продолжаться не может, — убеждала себя Лара. — Я хочу, чтобы мы принадлежали друг другу». А завтра ей предстояло возвращаться в Нью-Йорк.

Как была, в одежде, Лара легла на кровать Телефон поставила рядом. Она чувствовала себя совершенно опустошенной, но знала, что заснуть все равно не сможет.

И уснула.

В своем номере Филип метался из угла в угол, как зверь в клетке. Он злился на Лару, злился на себя самого. Мысль о том, что он больше никогда не увидит ее и никогда не сможет снова обнять, казалась ему невыносимой. «Черт бы побрал эту женщину!» — думал он. Ведь предупреждали же родители: «Твоя жизнь — это музыка. Если хочешь быть первым, обо всем остальном забудь». И пока Филип не встретил Лару, он в это свято верил. Однако теперь все изменилось. «Вот черт! Нам же было так здорово! И зачем ей надо было все испортить?» Он ее очень любил, но он также знал, что никогда не сможет жениться на ней.

Лару разбудил телефонный звонок. Еще до конца не проснувшись, она села и посмотрела на висящие на стене часы. Было пять часов утра. В полусне она протянула руку и сняла трубку.

— Говард?

— Как ты посмотришь на то, чтобы мы поженились в Париже? — услышала она голос Филипа.