Рязанов прислал мне сценарий, к которому была приложена записка: «Если ты и Андрей Мягков будете сниматься, я буду снимать картину, а если нет, то не буду». Конечно, такая позиция режиссера очень льстит актерскому тщеславию, но вскоре я понял и всю суть его беспокойства.

Опасность нас ждала действительно огромная. Если бы Рязанов попытался снять это кино в противовес старой картине «Бесприданница» (режиссеры Я. Протазанов, А. Роу) или с оглядкой на нее, была бы катастрофа. То же самое случилось бы, если бы я попытался играть, противопоставляя свою игру Анатолию Кторову. Поэтому я для себя решил, что главный вопрос для меня при работе над ролью будет заключаться в ином, что ли, «социальном срезе». Если у Кторова Паратов – аристократ по поведению, привычкам, то я старался показать в этом образе ту часть русского дореволюционного общества, которая сама себя сделала, – купечество российское.

В связи с этим для меня был очень важен один эпизод, который еще во время доработки сценария едва не был сокращен, но я попросил Рязанова не сокращать его. А именно: когда Паратов возвращается в родной город и здоровается со всеми за руку, называет при этом работяг и матросов по имени, обнимает какого-то бедолагу на пирсе и так далее.

Важно, чтобы зрители поняли: этот человек сам себя сделал! Он из этой гущи, а не из «обкома партии»! Крепка его связь с этими людьми, их знание, их понимание. Мне важно было в этой роли оправдать, даже каким-то образом реабилитировать (а это, не забудьте, 1983 год!) замечательнейший и мощнейший класс в досоветской России, который строил больницы, школы, дома призрения, церкви, делал пожертвования бедным. Это люди, которые осознавали свои корни и во многом определяли будущее своего народа.

В «Жестоком романсе» сложился замечательный актерский ансамбль: Андрей Мягков, Алиса Фрейндлих, Алексей Петренко, Лариса Гузеева. И эта мощная компания непрерывно фонтанировала какими-то внезапными идеями, яркими импровизациями на площадке, которые Рязанов очень умно отбирал и использовал, а это, во-первых, очень тешит самолюбие актеров (ведь это фактически признание их соавторами той или иной сцены), а во-вторых, сразу дает необходимое раскрепощение.

Снималась картина на Волге, в Костроме, это было чудесное время. В тех местах я впервые почти физически ощутил свои корни по отцовской линии, и вместо отведенных трех недель я, отложив все свои дела, провел там два месяца, в спокойствии работая над ролью.

Лариса Гузеева в роли Ларисы Огудаловой и Никита Михалков в роли Сергея Паратова в фильме Эльдара Рязанова «Жестокий романс»

После выхода на экран картины «Вокзал для двоих» за мной ходили толпами люди, и я все время слышал: «Сама-сама, быстренько-быстренько, сама-сама…»

Я уже не знал, куда и деться. На мой московский адрес даже стали приходить письма, адресованные Людмиле Марковне Гурченко. Видимо, пишущие уверенно предполагали, что после того, что мы творили с Люсей в поезде, я как приличный человек должен на ней жениться.

Только приняв новое предложение Рязанова и снявшись в «Жестоком романсе», я смог исправить это положение.

Но тут еще почище началось! В письмах стали писать: «Ну ты и котище!»

Тем не менее женщины хоть народ и солидарный, но все же я получал после «Жестокого романса» много писем и в несколько иной тональности: «Ну, конечно, ты сволочь большая, но все-таки в тебе что-то есть…» А одно письмо было просто потрясающее, очень искреннее и неожиданное. Там были такие строки: «Жалко, конечно, Лариску, ох, жалко! Но все-таки она пожила!»

Такая тоска была в этом всем – тоска по долгожданной мужской силе, жажда какого-то зова… «Поедемте за Волгу, Лариса, кататься!»

Женщина у нас так соскучилась по самому состоянию женщины – защищенной, слабой, любимой, которой не придется оказаться в ситуации «сама-сама, быстренько-быстренько».

И вот, наверное, слияние моих образов из двух этих картин («Вокзал для двоих» и «Жестокий романс») и стало для моих зрительниц тем неотменимым событием, после которого они стали вдруг очень жестоко ко мне относиться. Потому что, с одной стороны, «сама-сама», а с другой стороны – «поедемте кататься».

А где настоящее, вот в чем вопрос?..

На «Жестоком романсе» у меня была замечательная партнерша. Ее главная проблема заключалась в том, что это была ее первая картина, а дебют среди таких высокопрофессиональных «монстров», как те актеры, которые ее окружали, был для нее, думаю, невероятным испытанием.

Но Лариса Гузеева пришла в картину, во-первых, с «опытом имени»: ее мама, как мне рассказывала сама Лариса, назвала ее именно в честь Ларисы Огудаловой, так что здесь даже некая сакральная связь существовала изначально. Во-вторых, Лариса при всей своей очаровательности и внешней наивности уже прошла довольно суровую школу жизни: поработала уборщицей, поучилась в институтах и в училищах. Некоторые ее воспоминания о студенческих годах похожи на страницы из Диккенса – по описанию жестокости в отношении людей друг к другу, по непониманию друг друга и нежеланию понять. Но подобный жизненный опыт не только не мешал ей, как я видел, а, наоборот, – помогал, ведь актерская профессия – это во многом преодоление, если актер действительно хочет чего-то добиться.

Эльдар Рязанов, Лариса Гузеева и Никита Михалков отсматривают снятый материал к фильму «Жестокий романс». 1983 г.

Красавчик, органично шевелящий губами, произнося чужой текст, может быть популярен некоторое время, а потом он, если никуда не движется, не развивается в профессии, просто надоедает, списывается и, как правило, спивается, продолжая какое-то время выезжать со своими роликами в сельские клубы, зарабатывая таким образом на хлеб насущный. Так вот, мне сразу было очевидно, что Ларисе подобная судьба не грозит. Она буквально на ходу училась, очень старалась – и у нее все лучше получалось соответствовать той ситуации, которая сложилась на площадке. А наши маститые актеры, почувствовав это, все теплей к ней относились и аккуратно, очень бережно помогали ей идти по роли.

Еще во время съемок картины, понимая, что для Ларисы эта картина может стать просто выигрышным лотерейным билетом, я неоднократно говорил ей, просил: «Не снимайся пока нигде больше, пока не выйдет фильм! Не давай возможности узнать тебя другой, прежде чем тебя не узнают такой». Может быть, кто-то усмотрит в таких рассуждениях циничный расчет, но, к сожалению, иногда приходится думать и об этом, если пытаешься всерьез заниматься профессией.

Тогда Лариса мне ответила, что это невозможно, потому что ей нужны деньги, нужно помогать маме и так далее. В свою очередь, я предложил ей свою помощь: «Давай одолжу денег, когда сможешь, отдашь». Но, видимо, жажда скорой славы и честолюбие женское одержали верх, и Лариса снялась в одной или двух картинах до выхода «Бесприданницы», а картины эти, мягко говоря, были слабыми. Что, на мой взгляд, несколько смазало успех, который пришел к ней после выхода «Жестокого романса», и в профессиональной среде как-то пригасило ощущение ее – в действительности фантастических! – возможностей.

На площадке я получал колоссальное наслаждение, глядя, как работают мои партнеры: таинственный, тяжелый и в то же время невероятно значимый Алексей Петренко в роли Кнурова, летящий, ломкий, капризный Карандышев в исполнении Андрея Мягкова, Огудалова-старшая в исполнении Алисы Фрейндлих и многие-многие другие. Это был сверкающий, переливающийся, многоцветный фейерверк актерских работ. И, даже находясь в кадре, я не мог избавиться от режиссерского взгляда на это захватывающее действо. Очень надеюсь, что это не помешало работе, но, во всяком случае, я не смог отказать себе в этой огромной радости.