9 февраля 1946 года Сталин выступил перед избирателями с речью об итогах антифашистской войны:

«Война была величайшей школой, в которой все силы народа прошли через испытания».

Сталин косвенно атаковал милитаристские убеждения тех, кто притязал на то, что главным фактором победы была Красная армия. Популярная во времена Тухачевского идея о том, что армия должна быть над партией, всплыла в кругах Жукова в конце войны. Сталин, конечно, признавал огромные заслуги армии, но, «прежде всего, это был триумф советского общественного строя… Война показала, что советский общественный строй является действительно народным строем». Во-вторых, победа добыта благодаря «нашей советской политической системе… Наше многонациональное государство прошло через все военные испытания и доказало свою жизнеспособность».

Было бы ошибкой, продолжал Сталин, полагать, «что мы добились триумфа только благодаря храбрости наших войск». Армейский героизм обычно идет насмарку без огромного количества танков, орудий и боеприпасов, которые народ готовил для солдат. И производство таких невероятных масштабов было бы невозможно без индустриализации, «проведенной в исключительно короткий срок в 30-е годы», и без коллективизации, которая «в короткий срок покончила с нашей постоянной отсталостью в сельском хозяйстве». Сталин также вспомнил о борьбе, которую вели троцкисты и бухаринцы против индустриализации и коллективизации:

«Многие видные члены нашей партии постоянно тянули партию назад и разными путями пытались столкнуть ее на „обычный“ путь капиталистического развития». Сталин обратил внимание на роль партии и рабочих масс в подготовке к обороне и войне.

В феврале 1946 года был принят новый пятилетний план.

Во время отступления немецкие войска умышленно взорвали и сожгли все, что могло быть использовано: 2 тысячи городов, 70 тысяч деревень, заводы, на которых трудились четыре миллиона рабочих, были полностью или частично разрушены.

В областях, подвергнувшихся оккупации, разрушение означало потерю от 40 до 60 % потенциала производства угля, электричества, стали, металлообработки и станкостроения. По некоторым оценкам, Советскому Союзу нужно было несколько десятилетий, чтобы восстановить все разрушенное нацистами в промышленных отраслях. Однако через три невероятных года промышленное производство за 1948 год превзошло уровень 1940 года. По сравнению с 1940 годом производство угля составило 123 %, электричества – 130, автомобилей и грузовиков – 161, станков – 154 и цемента – 114 %.

В конце пятилетки, в 1950 году, промышленное производство превзошло уровень 1940 года на 73 %. Выпуск средств производства удвоился, производство товаров народного потребления увеличилось на 23 %.

Пятилетний план на 1951–1955 годы предусматривал ежегодный прирост промышленного производства на 12 %. Новое заключалось в том, что производство товаров народного потребления предусматривалось увеличить на 65 %; выпуск средств производства увеличивался на 80 % за пять лет. Это изменение экономической политики уже было объявлено Сталиным в 1946 году:

«Мы уделим особое внимание увеличению производства потребительских товаров, повышению стандартов жизни рабочих, постепенно снижая стоимость товаров и создавая различные научно-исследовательские институты».

Еще до окончания антифашистской войны некоторые американские генералы мечтали о выходе из соглашения, с тем чтобы они могли напасть на Советский Союз. Для этой авантюры они намеревались использовать нацистские армии, избавившиеся от Гитлера и его ближайшего окружения. Бывший сотрудник секретных служб Кокридж вспоминал некоторые дискуссии лета 1945 года:

«Генерал Паттон мечтал ввести пару дивизий СС, после их перевооружения, в свою 3-ю армию США и двинуться вместе с ними против красных.

Паттон вполне серьезно предложил свой план генералу Джозефу Макнерни, заместителю главы американской администрации в Германии… „Что вы беспокоитесь о том, что думают эти чертовы большевики? Мы должны воевать с ними, раньше или позже. Почему бы не сейчас, когда наши армии соприкасаются и мы можем выпнуть Красную армию назад в Россию? Мы можем сделать это с моими немцами… они ненавидят этих красных выродков“».

«Он спрашивал… – позже писал Мерфи, – будет ли еще когда такой шанс пойти на Москву, которую, он говорил, он может взять за тридцать дней, вместо того чтобы ждать нападения русских на Соединенные Штаты».

Генерал Гелен был главой нацистской разведки по Советскому Союзу. В мае 1945 года он вместе со своими архивами сдался американцам. Он был представлен генерал-майору Лютеру Зиберту, начальнику разведки армии генерала Бредли. По просьбе Зиберта нацист Гелен написал 129-страничный доклад. Затем Гелен «разработал большой план секретной организации для ведения разведывательной работы против Советского Союза под эгидой США». Гелена познакомили с высшими военными представителями США, а когда Советский Союз запросил о местонахождении Гелена и Шелленберга, двух военных преступников, которых им должны были выдать, США ответили, что они ничего не знают об их местонахождении. 22 августа 1945 года Гелен был тайно доставлен в США. Нацист Гелен «вел переговоры» с руководителями разведки США, включая Аллена Даллеса, и они пришли к «соглашению»: шпионская организация Гелена продолжит работу в Советском Союзе самостоятельно, а «взаимодействие с американской разведкой будет осуществляться с помощью офицеров США». Более того, «организация Гелена должна использоваться только для ведения разведки в Советском Союзе и странах коммунистического блока».

9 июля 1946 года Гелен вернулся в Германию для возобновления нацистской шпионской деятельности под руководством США. Он подобрал несколько десятков офицеров гестапо и СС, которых снабдил фальшивыми документами.

Джон Лофтус, бывший офицер разведки США, ответственный за сопровождение бывших нацистов в конце войны, отмечал, что тысячи украинских, хорватских и венгерских фашистов были провезены в США «соперничающими» разведывательными службами. Лофтус писал:

«Согласно некоторым оценкам, около 10 тысяч нацистских военных преступников попали в США после Второй мировой войны».

С 1947 года, когда США начали холодную войну, эти «бывшие» нацисты играли важную роль в антикоммунистической пропаганде. И мы можем вполне точно заявить, что империализм США был прямым последователем нацистского экспансионизма.

21 июля 1945 года, во время Потсдамской конференции, Трумэн получил доклад о первом американском ядерном испытании.

Маргарет Трумэн писала:

«Это позволило моему отцу вести переговоры со Сталиным с гораздо большей смелостью и прямотой». Она продолжала:

«Мой отец теперь обдумывал вопрос, что и как сказать Сталину об атомной бомбе… Отец прогуливался с русским вождем и рассказал ему, что Соединенные Штаты создали новое оружие „необычайной разрушительной силы“. Премьер-министр Черчилль и Государственный секретарь Бирнс стояли в нескольких шагах в стороне, наблюдая за реакцией Сталина. Он остался удивительно спокойным».

Жуков вспоминал разговор между Сталиным и Молотовым после их возвращения в резиденцию:

«Молотов реагировал немедленно: „Они пытаются запугать нас“.

Сталин рассмеялся: „Пусть попробуют. Надо сегодня переговорить с Курчатовым, чтобы он ускорил дело“.

Я понимал, что они разговаривали о разработке атомной бомбы».

Сталин был стойким и хладнокровным человеком, который никогда не позволял себе быть устрашенным, даже ядерной угрозой.

С момента создания первого ядерного оружия Трумэн воспринимал его как оружие массового террора, которое гарантирует США мировое господство. Он писал в своих мемуарах:

«Я расценивал бомбу как военное средство и никогда не сомневался, что оно должно быть использовано… когда я разговаривал с Черчиллем, он невозмутимо сказал мне, что ему было бы интересно использовать атомную бомбу».

В конце июля Советский Союз согласился присоединиться к войне с Японией, что уже неминуемо вело к ее военному поражению. Однако без всякой военной необходимости США решили «проверить» свое ядерное оружие на человеческих существах. Они хотели запугать противников даже в большей степени, чем это делали нацисты. Главной целью империализма, когда от его действий гибли многие японцы, было запугать Советский Союз: главное сообщение делалось Сталину. Как только Черчилль узнал о существовании атомной бомбы, он тут же захотел применить ее против Советского Союза! Профессор Габриель Колко пишет:

«Фельдмаршал Алан Брук рассматривал детский энтузиазм премьер-министра как граничащий с опасным: „Он уже видит себя способным уничтожить все русские промышленные центры“».

6 августа 1945 года, узнав о разрушении Хиросимы атомной бомбой, Трумэн сказал людям, окружавшим его, что это было «величайшее в истории достижение организованной научной мысли». Трумэн осмелился написать это в своих мемуарах! Решение империализма США без разбору уничтожило сотни тысяч японских граждан, показывая его бесчеловечную и варварскую сущность; оно приняло факел из рук нацистов. В официальной декларации в день взрыва Трумэн заявил:

«Если они теперь не примут наши условия, то они могут ожидать разрушительный дождь с небес, подобного которому никогда не было на земле».

9 августа второй город, Нагасаки, был разрушен обещанным Трумэном атомным дождем. В Хиросиме и Нагасаки было уничтожено 443 тысячи человек.

Господствовавшая в мире держава, США, ожесточенно противостояла любому антиимпериалистическому движению, борьбе за независимость, народной демократии или социализму. Вот что значила «Доктрина Трумэна», доктрина необузданного интервенционизма под лозунгом защиты «свободы» (рынка, эксплуатации) от «коммунистической тирании». Вот как выразился Трумэн 12 марта 1947 года: «политикой США должна стать поддержка свободных народов, которые сопротивляются господству вооруженного меньшинства или внешнему давлению».

Эта политика интервенционизма принципиально «оправдывалась» «угрозой русского тоталитаризма». Трумэн заявил, что «новая угроза, стоящая перед нами, каждой своей частичкой дает понять, что она столь же серьезна, какой была угроза нацистской Германии». Уничтожив Гитлера, его соперник в борьбе за мировое господство Трумэн перенял все нацистские антикоммунистические выдумки. Вот как Трумэн говорил о Советском Союзе:

«Группа жестоких, но искусных фанатиков, которые установили диктатуру со всеми атрибутами государственной религии… Личность стала предметом вечного закабаления государством».

Таким образом, как только нацисты были разбиты, Трумэн принял их основной курс, антикоммунизм и антисоветизм. На самом деле это ведь сам Гитлер предложил свое открытие Соединенным Штатам 31 августа 1944 года.

«Победа наших противников неминуемо приведет к большевизации Европы». «Коалиция наших противников составлена из противоречивых элементов… ультракапиталистические государства с одной стороны, ультракоммунистическое с другой». «Однажды коалиция развалится на части». «Важно дождаться момента, не имеет значения, насколько серьезно положение».

Чтобы спасти себя от неминуемого поражения, нацисты в конце войны усилили свои отвратительные антикоммунистические бредни. Через восемнадцать месяцев они пришлись по душе Трумэну.

С учетом вышесказанного можно лучше понять проводимую Сталиным международную политику в 1945–1953 годах. Сталин был тверд в противодействии империализму США и его планам войны. Насколько было возможно, он помогал революционным движениям различных народов, сохраняя при этом осторожность.

Сталин на четырех фронтах вел борьбу с мировой капиталистической системой: он укреплял оборону Советского Союза, основы мирового коммунистического движения; он помогал народам, выбравшим путь народной демократии и социализма; он поддерживал колониальные народы, борющиеся за независимость; и он вдохновлял широкое международное движение за мир, против военных авантюр империализма.

Сталин прекрасно понимал, что целью англо-американского империализма было «спасение» реакционных классов в странах, граничащих с Советским Союзом, тех самых, которые сотрудничали с нацистами. Это делалось для того, чтобы включить этих реакционеров в мировую стратегию империалистов. Такое направление было уже очевидным еще во время войны.

1 августа 1944 года Польское правительство в Лондоне дало сигнал к восстанию в Варшаве. Эти реакционеры начали преступную авантюру с единственной целью предотвращения освобождения столицы Польши Красной армией. Красная армия, которая к тому моменту заканчивала стремительный 600-километровый бросок через Белоруссию в Польшу, понесла значительные потери в живой силе и технике и нуждалась в срочном пополнении. В таких условиях было невозможно продолжать наступление на Варшаву и помочь восставшим. Фактически польские реакционеры намеренно скрыли от Советского Союза свои намерения начать восстание. А нацисты, стянув к Варшаве несколько дивизий, уничтожали население и разрушили город.

Сталин видел эту войну в войне. Он писал Черчиллю и Рузвельту:

«Рано или поздно станет известной правда о горстке преступников, которые для того, чтобы захватить власть, затеяли Варшавскую авантюру».

23 августа 1944 года Красная армия освободила первую венгерскую деревню. Через два дня фашистское правительство Хорти, находившееся у власти с 1919 года, попало в щекотливое положение. В документах того времени мы обнаруживаем такое: «Англосаксы хотели бы, чтобы венгры сдержали русских до того момента, когда они сами не оккупируют Венгрию».

Хорти и его банда начали борьбу против «красного империализма», так что 35 фашистских дивизий готовились «защищать» Будапешт от советских армий. С того дня венгерские реакционеры надеялись, что США спасут их, что было бы гарантией «венгерской независимости» от «советского экспансионизма». Во всех странах Центральной и Восточной Европы «национальная независимость» была призывом к сплочению реакционных классов против социализма, но также и против основных национальных интересов, для лучшего обслуживания американской стратегии мирового господства.

В Греции национальное сопротивление, возглавлявшееся коммунистами, понесло тяжелые потери от нацистов. Когда немцы оставили Афины 12 октября 1944 года, 70 тысяч вооруженных повстанцев контролировали почти всю территорию страны. Британская армия вошла в Грецию, чтобы удержать народ от создания революционного правительства. 5 декабря 1944 года Черчилль писал генералу Скоби (Scobie):

«Не стесняйтесь действовать, как если бы вы были в покоренной стране, где идет восстание».

Так началась долгая англо-американская война против греческих антифашистов.

Сокрушив фашистские армии в странах Центральной и Восточной Европы, Красная армия создала благоприятные условия для развития борьбы рабочих, крестьян и антифашистов.

Благодаря этой помощи, массы, возглавленные коммунистическими партиями, смогли установить социалистические режимы, тем самым обеспечивая действительную национальную независимость. Они успешно отразили происки фашистских и буржуазных сил, пытавшихся сохранить власть, преобразовать эти страны в неоколонии США.

Теория «красного империализма», придуманная нацистами в начале войны в 1941 году для оправдания своей агрессии, была подхвачена Соединенными Штатами в 1946 году. Англо-американское толкование «независимости» можно было хорошо понять на примере Греции, где они истребили силы, которые вели антигитлеровские сражения.

Сталинский анализ международного положения после поражения фашистских держав был представлен одним из его соратников, Ждановым, политическим руководителем Ленинграда во время 900-дневной фашистской блокады.

Вот что рассказывал Жданов на информационном совещании девяти коммунистических партий в Польше в сентябре 1947 года. Эти положения важны не только в силу точного отражения действительности, но и потому, что в них было предвидение того, как через девять лет, шаг за шагом, свершился хрущевский переворот.

«Целью экспансионистского курса Соединенных штатов является установление мирового господства. Этот новый курс нацелен на укрепление монопольного положения Соединенных Штатов, которое образовалось после исчезновения двух важнейших конкурентов – Германии и Японии – и ослабления капиталистических партнеров, Британии и Франции. Этот новый курс зависит от большой военной, политической и экономической программы, применение которой должно будет установить в каждой конкретной стране ее внедрения политическое и экономическое господство Соединенных Штатов, низводя тем самым эту страну до положения сателлита США, и должно будет создать такой международный режим, который уничтожит любые препятствия для эксплуатации этих стран американским капиталом. Самые яростные и неустойчивые политики начали вслед за Черчиллем подготовку плана для развертывания, чем скорее, тем лучше, превентивной войны против Советского Союза, открыто призывая использовать против советского народа временную монополию США на атомное оружие.

Военным стратегическим планом США предусматривается создание в мирное время многочисленных военных баз и складов, расположенных далеко от Американского континента и предусмотренных для использования в агрессивных целях против Советского Союза и новых демократических стран.

Монополии США связывают все свои надежды с восстановлением капиталистической Германии, полагая, что это должно установить самую надежную гарантию для успеха в борьбе против демократических сил в Европе.

Но на пути к своим претензиям на мировое господство США должны противостоять Советскому Союзу с его растущим международным влиянием, бастионом антиимпериалистической и антифашистской политики, и новым демократическим странам, которые успешно избежали англо-американского подчинения, а также рабочим всего мира.

Послабления этому новому курсу Соединенных Штатов и империалистического лагеря позволили бы его создателям стать более грубыми и агрессивными. Вот почему коммунистические партии должны возглавить сопротивление империалистическим планам экспансии и агрессии по всем направлениям».

Сталин всегда был уверен в стойкости советского народа и революционных и антикапиталистических сил всего мира. Эта позиция со всей очевидностью была отражена Молотовым в официальной декларации в 1950 году.

«Не верьте, что горы оружия поджигателей войны запугают нас. Испуганы не мы, а империалисты и агрессоры… Может ли кто-то сомневаться, что если империалисты начнут третью мировую войну, то эта война будет означать не просто прекращение существования отдельных капиталистических государств, а всей мировой капиталистической системы?»

В 1947 году Советский Союз создал свое ядерное оружие. Сталин сумел расстроить кошмарную ядерную дипломатию США. В то же время Советский Союз и коммунистические партии всего мира начали большую международную кампанию против военных планов США и за запрет ядерного оружия. Всемирный Совет Мира развернул широкое движение за мир во всем мире. Его «Манифест», опубликованный на втором Всемирном конгрессе, гласит:

«Все больше и больше народы мира рассчитывают на свои силы, на свою твердость и волю. Борьба за мир – это ваша борьба. Знайте, что сотни миллионов борцов за мир объединяются и протягивают вам свои руки. Не надо ожидать мира, он победил. Вместе с 500 миллионами сознательных людей, подписавших Стокгольмское воззвание, мы требуем запрета атомного оружия, всеобщего разоружения и контроля над этими мерами».

Страны Центральной и Восточной Европы, которые вели тяжелую борьбу за построение социализма в 1945–1948 годах, имели гораздо меньший опыт, чем советские коммунисты. Идеологически они не были едины: тот факт, что они имели сотни тысяч вновь вступивших членов, зачастую пришедших из социал-демократических кругов, превращал их в потенциальный объект проникновения оппортунизма и буржуазного национализма.

Уже в 1948 году руководство Югославской коммунистической партии приняло антисоветскую социал-демократическую модель развития.

Побуждаемый борьбой против ревизионизма Тито, Сталин показал свою дальновидность и твердость принципов. Сорок пять лет спустя история полностью подтвердила его прогнозы.

Во время немецкого вторжения в 1941 году подпольная Югославская партия насчитывала 12 тысяч членов, 8 тысяч из которых погибли во время войны. Но за годы сопротивления в нее вступило 140 тысяч человек, и еще 360 тысяч в 1945–1948 годах. Десятки тысяч кулаков, мелко-, а, зачастую и крупнобуржуазных элементов вступили в партию. В борьбе против настоящего коммунизма Тито все более и более полагался на них. Внутрипартийная жизнь была далека от нормальной, политические дискуссии не проводились, не было места маркистско-ленинской критике и самокритике, руководство партии не избиралось, а назначалось.

В июне 1948 года Информационное бюро коммунистических партий, куда входили представители девяти партий, опубликовало резолюцию с критикой Югославской партии. В ней подчеркивалось, что Тито не обращает достаточно внимания на рост классовых различий в деревне и на увеличение капиталистических элементов в стране. В резолюции утверждалось, что, заняв буржуазную националистическую позицию, Югославская партия взломала единый фронт против империализма. Она гласила:

«Подобная националистическая линия может привести только к перерождению Югославии в обычную буржуазную республику».

После опубликования этой критики Тито устроил массовые чистки. Все марксистско-ленинские элементы партии подверглись гонениям. Два члена Центрального комитета, Жуйович и Хебранг, были арестованы еще в апреле 1948 года. Генерал Арсо Йованович, начальник штаба партизанской армии, был арестован и казнен, как и генерал Славко Родич.

Лондонская газета «Таймс» упоминала о многочисленных арестах коммунистов, поддержавших резолюцию Информационного бюро; по ее оценкам, число арестованных составило от 100 до 200 тысяч человек.

В докладе восьмому съезду партии, состоявшемуся в 1948 году, Карели неоднократно цитировал Сталина, для того чтобы показать, что Югославия «давила кулацкие элементы» и никогда не займет «антисоветские позиции».

Но спустя несколько месяцев Тито и его сообщники подняли на щит старую социал-демократическую теорию о переходе от капитализма к социализму без классовой борьбы! Беблер, заместитель министра иностранных дел, заявил в мае 1949 года:

«У нас нет кулаков, таких, какие были в СССР. Наши зажиточные крестьяне в целом принимали участие в освободительной войне… Разве это ошибка, если мы примем кулаков для того, чтобы перейти к социализму без классовой борьбы?».

В 1951 году Тито объявил, что советские «колхозы есть отражение государственного капитализма, который вместе с пережитками феодализма составляет социальную основу СССР». Развивая идеи Бухарина, Тито заменил планирование свободным рынком:

«Никто не может устанавливать кооперативу производственные цели или категории». Тито организовал «переход к строю с большей свободой для того, чтобы в игру вступили объективные экономические законы. Социалистический сектор нашей экономики восторжествует над капиталистическими тенденциями с помощью чисто экономических средств».

В 1953 году Тито вновь ввел свободную покупку и продажу земли и наем сельскохозяйственных работников.

В 1951 году Тито сравнил югославских коммунистов, остававшихся верными марксистами-ленинцами, с гитлеровской пятой колонной, оправдывая тем самым арест коммунистов, которых попало в тюрьмы Тито, согласно показаниям полковника Владимира Дапчевича, более 200 тысяч человек. Тито писал:

«Атаки фашистских агрессоров подтвердили, что много внимания надо уделять новому элементу: пятой колонне. Это политический и военный элемент, который включается в работу по подготовке агрессии. Сегодня в нашей стране в различных формах пытаются создать нечто подобное, особенно страны Коминтерна».

В начале 50-х годов Югославия была в основном феодальной страной. Но Тито и его последователи атаковали принцип, в соответствии с которым социалистическое государство должно сохранять диктатуру пролетариата. В 1950 году югославские ревизионисты провели форум по «проблеме ослабевания роли государства, особенно в вопросах экономики». Оправдывая возврат к буржуазному государству, Джилас назвал советское государство «безобразным воплощением государственного капитализма», которое «подавляет и эксплуатирует пролетариат». И даже, согласно Джиласу, Сталин боролся «за увеличение своей капиталистической империи и за укрепление бюрократии». «Железный занавес, господство над странами Восточной Европы и агрессивная политическая линия стали обязательными для него». Джилас говорит о «нищете рабочего класса, который работает ради „высших“ империалистических интересов и привилегий бюрократии». «Сегодня СССР является объективно самой реакционной державой». Сталин «воплотил в жизнь государственный капитализм и является главой и политическим и духовным вождем бюрократической диктатуры». Действуя как агент американского империализма, Джилас продолжал:

«Некоторые гитлеровские теории совпадают с теориями Сталина, как по содержанию, так и по результатам применения их в жизни».

Добавим, что Джилас, который позже сбежал в США, ссылался в этом тексте на «критику сталинской системы» Троцким!

В 1948 году Кардель еще заявлял о верности в антиимпериалистической борьбе. Через два года Югославия поддержала США в войне против Кореи! Лондонская «Таймс» сообщала»

«М-р. Дедижер (Dedijer) рассматривает события в Корее как демонстрацию претензий Советов на мировое господство… рабочие мира должны понимать, что уже появился очередной претендент на мировое господство, и избегать иллюзий о том, что Советский Союз представляет некие приписываемые ему силы мира и демократии».

Так Тито стал простой пешкой в американской антикоммунистической стратегии. Тито заявил в газете «Нью-Йорк Геральд Трибюн», что «в случае советского нападения где-нибудь в Европе, даже если удар будет нанесен вдалеке от границ Югославии», он «немедленно вступит в борьбу на стороне Запада… Югославия рассматривает себя как элемент в стене коллективной безопасности, построенной против советского империализма».

В области экономики принятые в Югославии до 1948 года социалистические меры были ликвидированы. Александр Клиффорд, корреспондент газеты «Дейли Мейл», писал об экономических реформах, принятых в 1951 году:

«Если это пройдет успешно, Югославия, похоже, будет намного меньше социалистической, чем Британия»; «цены на товары… определяются рынком – то есть спросом и предложением»; «заработная плата… фиксирована на основе дохода или прибыли предприятия»; экономика предприятий, которые «самостоятельно решают, что производить и в каких количествах»; «во всем этом не много осталось от классического марксизма».

Англо-американская буржуазия быстро сообразила, что Тито должен стать самым эффективным оружием в антикоммунистической борьбе. 12 апреля 1950 года очередной выпуск «Бизнес Уик» гласил:

«Для Соединенных Штатов в особенности и для всего Запада в целом такое поощрение Тито обещает стать одним из самых дешевых способов сдерживания русского коммунизма.

На сегодня помощь Запада Тито составила 51,7 миллиона долларов. Это намного меньше, чем миллиард долларов, потраченных Соединенными Штатами в Греции на те же цели».

Так буржуазия намеревалась поддержать Тито, чтобы подстегнуть ревизионизм и организовать свержение социализма в странах Центральной и Восточной Европы. 12 декабря 1949 года Иден заявил для «Дейли Телеграф»:

«Пример Тито и его влияние могут решительно изменить курс событий в Центральной и Восточной Европе».

Вполне понимая, каким целям в действительности служит коммунистическая демагогия Тито, «Таймс» писала:

«Титоизм остается силой постольку, поскольку маршал Тито может объявлять себя коммунистом».

Титоизм набрал силу к 1948 году как буржуазное националистическое течение. С ним Югославия отринула все принципы диктатуры пролетариата. Национализм был почвой, на которой процветали теории Бухарина и Троцкого.

После Второй мировой войны это националистическое направление имело большое влияние в других коммунистических партиях Центральной и Восточной Европы.

После смерти Сталина в Москве раскрылся великорусский национализм, и в ответ по Центральной и Восточной Европе распространился шовинизм.

Давайте рассмотрим принципы, составляющие сердцевину этого разногласия. В 1923 году Сталин уже сформулировал важнейший вопрос пролетарского интернационализма таким образом:

«Следует помнить, что, кроме права народов на самоопределение, есть еще право рабочего класса на укрепление своей власти, и этому последнему праву подчинено право на самоопределение. Бывают случаи, когда право на самоопределение вступает в противоречие с другим, высшим правом – правом рабочего класса, пришедшего к власти, на укрепление своей власти. В таких случаях – это нужно сказать прямо – право на самоопределение не может и не должно служить преградой делу осуществления права рабочего класса на свою диктатуру. Первое должно отступить перед вторым».

Начав с принципа пролетарского интернационализма, Сталин был решительным противником всякого национализма, начиная с великорусского национализма. Еще в 1923 году он заявлял:

«Основная сила, тормозящая дело объединения республик в единый союз… это великорусский шовинизм. Вовсе не случайность, товарищи, что сменовеховцы приобрели массу сторонников среди советских чиновников».

«Сменовеховство – это идеология новой буржуазии, растущей и мало-помалу смыкающейся с кулаком и со служилой интеллигенцией… По ее мнению, коммунистическая партия должна переродиться, а новая буржуазия должна консолидироваться, причем незаметно для нас мы, большевики, оказывается, должны подойти к порогу демократической республики, должны потом перешагнуть этот порог и с помощью какого-нибудь „цезаря“, который выдвинется не то из военных, не то из гражданских чинов, должны очутиться в положении обычной буржуазной республики».

Но Сталин также понимал, что в мировой борьбе между империализмом и социализмом буржуазный национализм мог использоваться как мощное антисоциалистическое оружие:

«В обстановке разгорающейся смертельной борьбы между пролетарской Россией и империалистической Антантой для окраин возможны лишь два выхода:

– либо вместе с Россией, и тогда – освобождение трудовых масс окраин от империалистического гнета;

– либо вместе с Антантой, и тогда – неминуемое империалистическое ярмо.

Третьего выхода нет.

Так называемая независимость так называемых независимых Грузии, Армении, Польши, Финляндии и т. д. есть лишь обманчивая видимость, прикрывающая полную зависимость этих, с позволения сказать, государств от той или иной группы империалистов…

Ну, а интересы народных масс говорят, что требование отделения окраин на данной стадии революции глубоко контрреволюционно».

В полуфеодальных республиках советских окраин буржуазный национализм утверждал себя как главную форму буржуазной идеологии, разъедая большевистскую партию изнутри:

«Надо понять, что наши коммунистические организации в приграничных районах, в республиках и областях могут развиваться и твердо заявлять о себе, могут стать подлинными интернационалистами, марксистскими кадрами, только если они избавятся от национализма. Национализм есть главное идеологическое препятствие для воспитания марксистских кадров, марксистского авангарда приграничных регионов и республик… В отношении этих организаций национализм играют ту же роль, которую играли в прошлом меньшевики по отношению к партии большевиков. Только под покровом национализма может различного рода буржуазное, в том числе меньшевистское, влияние проникать в наши организации в приграничных регионах. Наши организации в республиках могут стать марксистскими кадрами, только если они способны выстоять против националистических идей, которые сталкивают их с партийной линии… потому что буржуазия возрождается, Новая экономическая политика расширяется, национализм растет; потому что есть еще пережитки великорусского шовинизма, который стремится взрастить местный национализм, и потому что существует влияние иностранных государств, которые поощряют национализм всеми доступными средствами».

«Сущность отклонений к местному национализму состоит в попытке изолировать себя и закрыться в своей собственной национальной раковине, в попытке сгладить классовые различия внутри одной нации, в попытке противостоять великорусскому шовинизму, уходя в сторону от главного хода социалистического строительства, в попытке закрыть глаза на то, что сводит вместе и объединяет трудящиеся массы народов СССР и видеть только то, что ведет к их разобщению.

Склонность к местному национализму отражает неудовлетворенность отмирающих классов угнетавшихся прежде наций режимом пролетарской диктатуры, их стремлением выделиться в свое собственное государство и там установить верховную власть своего класса».

Сталин вернулся к вопросам интернационализма в 1930 году. Он сформулировал принцип, который стал абсолютно понятен во времена Брежнева:

«Что означает склонность к национализму – неважно, к великорусскому или местному национализму? Склонность к национализму – это подгонка международной политики рабочего класса к националистической политике буржуазии. Склонность к национализму отражает попытку „своей собственной“, „национальной“ буржуазии подорвать советский строй и восстановить капитализм. Источник этих отклонений… известен. Это отход от ленинского интернационализма…

Главную опасность представляет такое отклонение, против которого перестают бороться, и оно, тем самым, готово вырасти в опасность для страны».

Теперь мы можем обратиться к такому вопросу: как смог ревизионист Хрущев сразу после смерти Сталина захватить власть?

По некоторым признакам заметно, что уже в 1951 году Сталин был серьезно озабочен положением в партии. Перед этим, с 1945-го по 1950 год, он был вынужден сосредоточиться на задачах восстановления и международных проблемах.

Самыми важными буржуазными течениями, с которыми Сталину пришлось бороться в 30-е годы, были связанные с Троцким (меньшевизм с ультралевацкой риторикой), Бухариным (социал-демократический уклон), а также бонапартизм (милитаристские настроения в армии) и буржуазный национализм. Эти четыре тенденции продолжали оказывать влияние и в 1945–1953 годах.

Возьмем два показательных примера.

Вскоре после войны Абдурахман Авторханов, молодой сотрудник отдела пропаганды ЦК чеченского происхождения, сбежал в США. Его идеологическое прошлое показывает связи между различными оппортунистическими тенденциями 30-х годов и новыми, возникшими после 1945 года: «политически я последователь Бухарина».

Однако его книга «Правление Сталина» полна восхвалений Троцкому, «льву Октябрьской революции», который, согласно «Политическому завещанию» Ленина, должен был управлять партией с помощью Бухарина. Троцкий был другом грузинских националистов. Авторханов продолжал, намекая, что Троцкий считал, что попытка «навязать пролетарский „социализм“ самой отсталой сельскохозяйственной стране Европы» «выродится в деспотическую диктатуру горстки анархических социалистов».

Авторханов был ярым приверженцем социал-демократических идей. Для него «школа Бухарина» защищала свободную конкуренцию между социалистическим и капиталистическим секторами: «социалистическая тяжелая промышленность будет постепенно сокращать капиталистический сектор… с помощью свободной конкуренции». «Надо сказать кооперативным крестьянам: „Обогащайтесь!“… Сельская малая буржуазия (кулачество), будучи неспособна выдержать конкуренцию кооперативов, постепенно исчезнет».

В конечном счете, Авторханов также защищал буржуазные националистические позиции:

«Из всех федеративных республик именно Кавказские республики всегда проявляли величайшую склонность к сепаратизму.

Когда в 1921 году Советы силой заняли эти страны, демократы и сторонники независимости ушли в подполье… На Кавказе снова и снова происходили националистические мятежи».

Как мы видим, Авторханов выражал сочувствие тем же четырем главным оппортунистическим тенденциям, о которых писал Сталин и которые угрожали социализму в 20-е и 30-е годы. Его благорасположение к милитаризму уже рассматривалось в главе 7.

Знаменательной была позиция Авторханова во время войны и в 1945–1950 годах. Говоря о нацистской агрессии, он писал, что «90 % населения тайно думали и желали… о гибели Сталина даже ценой победы Гитлера… Война против СССР, которую немецкие солдаты выиграли в 1941 году, была проиграна для них эсэсовцами». «Тиран Гитлер был ничем иным, как тенью Сталина».

После некоторого заигрывания с Гитлером Авторханов, убежденный антикоммунист, в конце концов пал в руки англо-американских империалистов.

«В течение первых двух лет войны народы СССР предпочитали Гитлера Сталину.

Они имели уникальную возможность, редко встречающуюся в истории, борьбы двух противников, немцев и русских, и победы в войне без применения собственных сил… Это стало возможным в тот день, когда Гитлер повернул свои армии на Восток…

Когда Гитлер и Сталин схватились в смертельной схватке, союзные державы (англо-американцы) могли… устроить дело так, что когда толпы вернулись бы с процедуры кремации Гитлера, они оказались бы вынуждены следовать за похоронной процессией Сталина».

Пригретый Соединенными Штатами, Авторханов стал пылким приверженцем американской гегемонии, которую он подстрекал на борьбу против «коммунистической экспансии»:

«Верный учению Ленина, Сталин… поставил все на карту мировой революции… Цель сталинизма – это… установление всемирной террористической диктатуры одной партии».

«Каждый должен отдать себе отчет, что сегодня мир стоит перед альтернативой – сталинизм или демократия. Для того чтобы решить этот вопрос в течение своей жизни, Сталин мобилизовал свою пятую колонну по всему миру. Но единственное средство до конца решить проблему для сталинизма – война».

Второй пример касается тайной организации Токаева, связанной в 30-е годы с противниками советской власти. Она продолжила свою деятельность и после войны.

В 1947 году Токаев был в Германии, в Карлсхорсте. Один «высокопоставленный товарищ» принес с собой микрофильмы с последними страницами персонального дела Токаева:

«Слишком многое было известно… Следствие подошло на тревожно близкое расстояние. И когда обвинение будет готово, в нем будут фигурировать деяния, начиная уже с 1934 года». «В конце 1947 года революционные демократы СССР пришли к выводу, что они должны действовать: лучше с честью погибнуть, чем тянуть лямку, как рабам… Мы предпочли считать, что партии либерального толка, а также партии Второго Интернационала за границей помогут нам… Мы знали, что коммунисты с националистическим уклоном есть не только в Югославии, но также в Польше, Болгарии, Венгрии и Балтийских странах, и мы верили, что они тоже поддержат нас, если смогут, хотя в целом мы не были коммунистами…

Но МВД выиграло гонку. Мы готовились слишком медленно. Снова мы потерпели катастрофу. Начались аресты, и обвинение охватило весь наш путь, начиная с убийства Кирова в 1934 году… Другие обвинялись в бонапартистском заговоре 1937-го и 1940 годов, в буржуазном национализме, в предполагаемой попытке свержения режима в 1941 году. Когда сети сомкнулись вокруг нас, мне была поставлена задача… спасти хотя бы часть наших документов».

После бегства в Англию Токаев опубликовал серию статей в западной прессе. Он признал, что занимался саботажем, препятствуя развитию советской авиации, и объяснял это так:

«Не пытаться сдержать моих соотечественников в их неистощимом желании превосходить все в мире значило бы подталкивать их к той участи, которую Гитлер предусматривал для немцев». «Западу решительно необходимо понять, что у Сталина есть только одна цель: мировое господство любыми средствами».

Важно не забывать, что после бегства на Запад Авторханов и Токаев, два носителя буржуазных настроений в Советском Союзе, поддержали самые крайние позиции англо-американской буржуазии во время холодной войны.

Нет никаких сомнений в том, что в последние годы жизни Сталин продолжил бороться против социал-демократических и буржуазно-националистических течений и против англо-американского империализма.

Тем не менее явным остается и то, что эта борьба не велась со всей мощью, которая была необходима для идеологического и политического восстановления и возрождения партии.

После войны, которая потребовала необычайных усилий профессионалов в военной, технической и научной сферах, старые настроения военных и технократов окрепли. Громче заявили о себе бюрократизм, жажда привилегий и легкой жизни. Эти отрицательные явления вдохновлялись «головокружением от успехов»: разрослась невероятная гордыня кадров от победоносной войны с Германией, часто перераставшая в бесцеремонность и надменность. Все эти явления подрывали идеологическую и политическую бдительность, которая крайне необходима для борьбы с оппортунистическими настроениями.

Сталин боролся с особой формой оппортунизма и ревизионизма. Он полагал, что классовая борьба в идеологической сфере будет продолжаться долгое время. Но он не смог сформулировать всеобъемлющую теорию о ее основах и ее социальной базисе. Другими словами, он не был способен сформулировать стройную теорию, объясняющую, как сохраняются классы и классовая борьба в социалистическом обществе.

У Сталина не было полного понимания того, что после исчезновения экономической основы капиталистической и феодальной эксплуатации в Советском Союзе еще будет оставаться благодатная почва для буржуазных течений. Бюрократизм, технократия, социальное неравенство и привилегии позволят развиться в некоторых секторах советского общества буржуазному стилю жизни и стремлению к воспроизводству некоторых аспектов капитализма. Живучесть буржуазной идеологии как среди масс, так и в кадрах партии была дополнительным фактором, который вдохновлял целые слои общества на поворот к антисоциалистическим позициям. Противники социализма всегда пользовались важными идеологическими и материальными ресурсами империализма, который никогда не прекращал внедрять своих шпионов и перекупать ренегатов; последние никогда не прекращали своих усилий по использованию и усилению всех форм оппортунизма в Советском Союзе. Тезис Сталина, согласно которому «нет классовой основы, не может быть классовой основы для господства буржуазной идеологии в нашем обществе», был односторонним и недиалектическим. Он порождал слабости и ошибки политической линии.

Сталин не смог выделить адекватные формы массовой мобилизации рабочих и колхозников на борьбу с угрозой реставрации капитализма. Необходимо было развивать народную демократию с определенным намерением уничтожить бюрократизм, технократию, амбициозность и привилегии. Но участие народа в такой защите диктатуры пролетариата не было обеспечено так, как это должно было быть. Сталин всегда подчеркивал, что влияние буржуазии и империализма отражалось в партии через оппортунистические настроения. Но он не смог сформулировать теорию о борьбе между двумя линиями в партии. В 1939 году, подводя итоги Большой чистки, Сталин сосредоточился исключительно на шпионаже и заговорщицкой деятельности вождей троцкистов и бухаринцев и на том, как «буржуазные государства… получают выгоды от слабости народа, его тщеславия и безволия».

Сталин явно недооценивал международные причины, порождающие оппортунистические тенденции, которые, однажды внедренные секретными службами, стали тем или другим путем вести к империализму. Далее, Сталин не предполагал, что необходимо мобилизовать всех членов партии на борьбу с оппортунизмом и искоренить нездоровые настроения. Во время идеологических и политических сражений все кадры и члены партии должны заниматься самообразованием и самовоспитанием. После 1945 года борьба против оппортунизма была ограничена высшими кругами партии и не способствовала революционным преобразованиям во всей партии.

Анализируя эти слабости, Мао Цзэдун сформулировал свою теорию о продолжении революции:

«Социалистическое общество покрывает довольно долгий исторический период. В историческом периоде социализма еще существуют классы, классовые противоречия и классовая борьба, идет борьба между путем социализма и путем капитализма, и есть опасность реставрации капитализма. Мы должны признать продолжительную сложную природу этой борьбы. Мы должны повышать нашу бдительность. Мы должны вести социалистическое воспитание… Иначе социалистическая страна превратится в свою противоположность и выродится, и наступит возрождение капитализма».

Такая политическая слабость была в будущем отягощена ревизионистскими тенденциями в руководстве партии, проявившимися в конце сороковых годов.

В управлении различными направлениями партии и государства Сталин всегда полагался на своих ближайших соратников. Начиная с 1935 года существенную роль в работе по объединению и укреплению партийных рядов играл Жданов. Его смерть в 1948 году породила вакуум на этом направлении. В начале 50-х годов здоровье Сталина пошатнулось вследствие тяжелых усилий, потребовавшихся в военные годы. Вставала проблема с продолжением линии Сталина уже в ближайшие годы.

И примерно в то же время внутри руководства партии возникли две группы ревизионистов, которые начали плести интриги, клянясь в верности Сталину. Две ревизионистские фракции составили группа Берии и группа Хрущева, которые, тайно подрывая итоги трудов Сталина, ожесточенно боролись между собой.

После того как Берия был расстрелян Хрущевым вскоре после смерти Сталина в 1953 году, можно было предположить, что он был противником хрущевского ревизионизма. Такую позицию занимал Билл Бланд в хорошо обоснованном исследовании о смерти Сталина.

Однако свидетельства из других источников сообщают диаметрально противоположные данные о том, что Берия придерживался крайне правых позиций.

Например, сионистский автор Тадеуш Виттлин издал биографию Берии в тошнотворном духе Маккарти. Вот образчик его писания: «Диктатор Советской России смотрел на своих людей сверху вниз, как если бы он был новым безжалостным богом миллионов людей». Буквально. Но, представляя идеи, разрабатывавшиеся Берией в 1951 году, Виттлин заявляет, что он хотел ввести частное предпринимательство в легкой промышленности, «усовершенствовать колхозную систему» и «вернуться к подходам досталинской эры, к НЭПу». «Берия… был против сталинской политики русификации нерусских народов и республик». Берия хотел «лучших международных отношений с Западом», а также «намеревался восстановить отношения с Тито». Такие похвалы «разумной политике» Берии выглядят как нечто из ряда вон выходящее, когда появляются из-под пера антикоммуниста. Токаев, тайный противник коммунистов, заявлял, что в 30-е годы он знал Берию и кое-кого из его окружения «не как слуг, а как врагов режима». Гардинашвили, один из близких сотрудников Берии, имел тесные связи с Токаевым.

Хрущев, в интересах которого было показать Берию как ближайшего помощника Сталина, писал:

«В последние годы жизни Сталина Берия привык выражать свое неуважение к Сталину все более и более открыто».

«Сталин боялся, что он может стать первым человеком, которого Берия захочет убрать».

«Иногда казалось, что Сталин боялся Берии и был бы счастлив отделаться от него, но он не знал, как это сделать».

Надо вспомнить и мнение Молотова. Он и Каганович остались единственными вождями, верными своему революционному прошлому.

«Я не могу исключить возможности, что Берия способствовал смерти Сталина. Я почувствовал это из того, что он говорил. Майским днем 1953 года на трибуне Мавзолея он делал такие намеки. Он искал соучастников-единомышленников. Он сказал: „Он исчез благодаря мне“. Он пытался впутать и меня. „Я спас вас всех“».

«Я рассматриваю Хрущева как представителя правого крыла, но Берия был намного правее и даже более прогнивший».

«Бесспорно, что Хрущев был реакционером и сумел проникнуть в партию. Конечно, он не верил ни в какой коммунизм. Я считаю и Берию врагом. Он пролез в партию с пагубными целями. Берия был человеком без принципов».

В последние годы Сталина Хрущев и Микоян явно скрывали свои политические идеи, чтобы занять лучшие позиции при дележе наследства Сталина.

Презрение Хрущева к Сталину ясно проглядывает в его мемуарах:

«По моему мнению, это случилось во время войны, когда Сталин начал страдать преувеличенным самомнением». «В конце 1949 года болезнь начала захватывать разум Сталина».

Энвер Ходжа отмечал нетерпение Хрущева в ожидании смерти Сталина. В своих мемуарах он упоминал о разговоре с Микояном в 1956 году:

«Микоян сам рассказал мне… что они вместе с Хрущевым и их помощниками решили совершить покушение на Сталина, но позже, по словам Микояна, они отвергли этот план».

Знал ли Сталин об интригах, которые готовили ревизионисты, окружавшие его?

Основной доклад, представленный Маленковым XIX съезду в октябре 1952 года, вместе с книгой Сталина «Экономические проблемы социализма», опубликованной по тому же случаю, показывал, что Сталин был убежден, что новая борьба против оппортунизма и новая чистка партии стали необходимыми.

Доклад Маленкова нес на себе печать Сталина. Он защищал революционные идеи, которые были демонтированы Хрущевым и Микояном четырьмя годами позже. Он подверг ожесточенной критике определенные тенденции в экономике и жизни партии, тенденции, которые будут навязаны советскому обществу хрущевским ревизионизмом в 1956 году.

Во-первых, вспоминая чистку 1937–1938 года, Маленков отмечал:

«В свете того, что мы знаем о войне и ее итогах, мы понимаем во всей ее полноте важность той непримиримой борьбы, которую долгие годы вела наша партия против всякого рода врагов марксизма-ленинизма – троцкистских и бухаринских перерожденцев, капитулянтов и предателей, которые пытались сбить партию с верного пути и расколоть ее ряды… Уничтожив троцкистское и бухаринское подполье… партия вовремя устранила все возможности появления пятой колонны в СССР и политически подготовила страну к действенной обороне. Вполне понятно, что если бы это не было сделано в свое время, мы оказались бы во время войны под огнем с фронта и с тыла и могли проиграть войну».

Через четыре года Хрущев будет отрицать, что троцкисты и бухаринцы скатились до уровня защитников социал-демократической и буржуазной платформы, а также и то, что некоторые из них имели контакты с вражескими силами за границей. Потом Хрущев придумал теорию, в соответствии с которой социализм окончательно победил в 1936 году, и с тех пор больше не осталось социальной базы ни для измены, ни для реставрации капитализма! Вот его заявление:

«Советское государство окрепло… Эксплуататорские классы уже были ликвидированы, а общественные отношения прочно укоренились во всех отраслях государственной экономики».

«Социализм в нашей стране был полностью построен, эксплуататорские классы были в целом ликвидированы… Советское общественное устройство радикально изменилось… социальная база для политических движений и групп, враждебных партии, сильно сократилась».

Хрущев делал вывод, что чистка была актом произвола, который никак не мог быть оправдан, реабилитируя таким образом политические позиции оппортунистов и врагов социализма.

Маленков в докладе XIX съезду подчеркивал четыре важнейших слабости партии. Это были именно те слабости, которые Хрущев использует через четыре года для успеха своего ревизионистского переворота.

Маленков подчеркивал, что многие бюрократы отвергают критику и контроль снизу, оставаясь беззаботными формалистами:

«Не во всех партийных организациях, и нигде хоть как-то в полной мере, самокритика и особенно критика снизу не стала принципиальным методом обнаружения и преодоления наших ошибок и недостатков, наших слабостей и болезней…

Есть случаи, когда люди преследуются и страдают за критику. Мы еще встречаемся с ответственными работниками, которые никогда не устают признаваться в своей верности партии, но которые на самом деле не выносят критику снизу, душат ее и мстят тем, кто их критикует. Нам известны многие случаи, когда бюрократическое отношение к критике и самокритике… убивало инициативу… и заражало некоторые организации антипартийными привычками бюрократов, заклятых врагов партии.

Стоит где-то ослабнуть контролю масс над деятельностью организаций и ведомств, как там неминуемо появляются бюрократизм, разложение и даже коррупция отдельных звеньев партийного аппарата…

Достижения породили в партийных рядах тенденцию к самодовольству, к устройству собственного благополучия, породили дух ограниченной самоуспокоенности, желания части людей почивать на лаврах и жить за счет капитала их прошлых заслуг… Руководители… зачастую превращают встречи, собрания актива, пленарные заседания и конференции в хвастливую показуху, в повод для самовосхваления, в результате чего ошибки и недостатки в работе, болезни и слабости не выносятся на свет и не становятся предметом критики… Дух халатности проник в наши партийные организации».

В 30-е годы это было повторяющейся темой выступлений Сталина: призыв к массам с тем, чтобы они критиковали и контролировали бюрократов, искавших спокойной жизни, подавлявших активистов, ведших себя как враги коммунизма. Этот текст не оставляет сомнений о волне критики, которую Сталин хотел в очередной раз поднять против ревизионистов.

Четырьмя годами позже, когда Хрущев осудил «неуверенность, страх и безысходность», которые якобы главенствовали в настроениях при Сталине, он пообещал бюрократам и оппортунистам, что теперь они могут быть спокойны. Массы больше не будут «донимать» их «левацкой критикой». Самодовольство и спокойная жизнь станут основными чертами ревизионистской бюрократии, которая окончательно захватила власть при Хрущеве.

Далее Маленков обвинял коммунистов, которые игнорировали партийную дисциплину и вели себя как собственники:

«Формальное отношение к решениям партии и правительства, пассивность при их проведении в жизнь – это зло, которое должно быть искоренено с предельной безжалостностью. Партии не нужны инертные и безразличные исполнители, которые забывают, что предприятия, за которые они ответственны, есть государственные предприятия, и они пытаются превратить их в свое личное владение, где… они… могут делать все, что заблагорассудится; …есть немало исполнителей, которые полагают, что решения партии и советские законы пишутся не для них.

Любому, кто пытается утаить правду от партии или обмануть партию, нельзя позволить остаться в ее рядах».

Те, кого обвинял Маленков в этой речи, вскоре обнаружат Хрущева в качестве своего представителя у власти. Хрущев стал выразителем интересов бюрократов, когда критиковал «чрезмерную сменяемость кадров».

Слова Маленкова позволяют нам лучше понять, откуда шли злобные выпады Хрущева против Сталина. Сталин, говорил он, «отказался от методов идеологической борьбы»; используя выражение «враг народа», Сталин систематически возвращался к «массовым репрессиям и террору». Эти фразы были предназначены для того, чтобы обеспечить положение тех, кого критиковал Маленков, тех, кто сделал государственные предприятия своей частной лавочкой, тех, кто скрывал правду от партии, чтобы можно было воровать и тащить безнаказанно, тех, кто прикрывался «марксистско-ленинской» фразеологией без малейшего намерения следовать ей. С Хрущевым все, кто жаждал стать настоящим буржуа, могли больше не бояться «массовых репрессий и террора» социалистического государства.

В-третьих, Маленков атаковал те кадры, которые сбивались в кланы, уходящие от какого-либо контроля, и которые незаконно наживались:

«Некоторые служащие сами вовлечены в расхищение общественной собственности … эти люди превращают землю в свою собственность, заставляют колхозников снабжать их зерном, мясом, молоком и другими продуктами по низким ценам и даже бесплатно».

«Некоторые наши исполнители основывают подбор штатов не на политических и деловых качествах, но на соображениях приятельства, дружбы и землячества… Из-за таких искажений линии партии в деле подбора и продвижения кадров мы получаем в некоторых организациях тесные компании, которые составляют взаимное страховое общество и ставят свои групповые интересы выше, чем интересы партии и государства. Неудивительно, что такое положение дел обычно приводит к вырождению и коррупции».

«Беспринципное и безответственное отношение к выполнению директив руководящих органов есть самое опасное и порочное свидетельство бюрократии».

«Основная цель проверки исполнительности – вскрытие недостатков, выявление нарушений закона, помощь честным исполнителям советом, наказание неисправимых».

При Хрущеве кадры больше не отбирались по своим лучшим политическим качествам. Напротив, был «вычищены» «сталинисты». Вокруг Берии, Хрущева, Микояна и Брежнева будет формироваться буржуазное окружение, полностью чуждое революционного, народного действия, как раз такое, которое описал Маленков. Больше не будет Сталина для «наказания нераскаявшихся», но нераскаявшиеся будут карать истинных коммунистов.

В заключение Маленков критиковал кадры, которые пренебрегали идеологической работой, позволяя буржуазным настроениям проявляться вновь и вновь и становиться господствующей идеологией:

«Многие партийные организации недооценивают важность идеологической работы, в результате чего она отстает от партийных требований, а во многих организациях находится в заброшенном состоянии.

Если влияние социалистической идеологии ослабнет, результатом будет укрепление влияния буржуазной идеологии…

У нас еще есть остатки буржуазной идеологии, пережитки частнособственнического сознания и морали. Эти пережитки… очень сильны и могут укреплять свои позиции, и против них должна вестись решительная борьба. Также мы не можем быть гарантированы от проникновения чуждых взглядов, идей и настроений со стороны, из капиталистических стран, или изнутри, от остатков группировок, враждебных советской власти…»

«Всякий, кто полагается на механическое заучивание неких формул и не чувствует нового, не способен разобраться во внутренних и международных делах».

«Некоторые наши партийные организации имеют склонность к тому, чтобы посвятить все свое внимание делам экономическим и забыть об идеологических вопросах… Как только ослабевает внимание к вопросам идеологии, сразу создается благоприятная почва для возрождения взглядов и идей, враждебных нам. Если найдутся секторы идеологической работы, которые по каким-то причинам выпали из поля зрения партийных организаций, если есть секторы, в которых ослабло влияние партийного руководства, остатки антиленинских группировок, разбитых партией, будут стараться захватить эти секторы».

Хрущев освободит ленинизм от его содержания, сведя его к череде лозунгов. Образовавшийся вакуум вызвал к жизни все старые социал-демократические и буржуазные установки, которые были восприняты молодежью. Более того, Хрущев фальсифицировал или просто уничтожил неотъемлемые установки марксизма-ленинизма: антиимпериалистическая борьба, социалистическая революция, диктатура пролетариата, продолжение классовой борьбы, основные положения ленинской партии и т. д. Когда он говорил о «марксистском воспитании», он предпочитал противоположное Маленкову:

«Надо признать, что долгие годы наши партийные кадры были недостаточно ознакомлены… с практическими проблемами экономического строительства».

Реабилитировав изгнанных ранее из партии оппортунистов и врагов, Хрущев позволил возродиться социал-демократическим, буржуазным и царским идеологическим течениям.

Во время Пленума, прошедшего вслед за XIX съездом, Сталин был даже более суров в критике Микояна, Молотова и Ворошилова; он почти открыто вступил в схватку с Берией. Все руководители прекрасно поняли, что Сталин настаивал на радикальных изменениях курса. Хрущев ясно понял это послание и, подобно другим, затаился:

«Сталин, очевидно, планирует покончить со старыми членами Политбюро. Он часто заявлял, что члены Политбюро должны быть заменены новыми людьми.

Его предложение после XIX съезда относительно избрания 25 человек в Президиум Центрального комитета было направлено на удаление старых членов Политбюро и ввод туда менее искушенных людей…

Мы можем также подозревать, что это было намерение уничтожить в будущем старых членов Политбюро и, таким образом, скрыть все позорные действия Сталина».

В то время Сталин уже был больной, уставший, старый человек. Он действовал осторожно. Сделав вывод о том, что члены Политбюро больше не заслуживают доверия, он ввел более революционно мыслящих новых членов в Президиум, для того чтобы испытать и закалить их. Ревизионисты и заговорщики, подобные Хрущеву, Берии и Микояну, знали, что вскоре они потеряют свое положение.

Кроме того, согласно Хрущеву, Сталин высказал членам Политбюро после заговора врачей в конце 1952 года:

«Вы как слепые котята, что с вами будет без меня? Страна сгинет, потому что вы не знаете, как распознать врага».

Хрущев представил это заявление как доказательство паранойи и самодурства Сталина. Но история показала, что это замечание было правильным.

Возможный преемник Сталина, Жданов, умер в 1948 году. Как раз незадолго до его кончины доктор Лидия Тимашук обвинила докторов Жданова в применении неправильного лечения, ускорявшего его смерть. Позже она повторит эти обвинения.

В 1949 году почти все люди из окружения Жданова были арестованы и казнены. Главными жертвами были Кузнецов, секретарь ЦК и правая рука Жданова; Родионов, Председатель Совета министров РСФСР; Вознесенский, председатель Госплана. Это были наиболее влиятельные молодые кадры. Хрущев заявил, что их уничтожение было следствием интриг Берии.

Сталин критиковал некоторые идеи Вознесенского, согласно которым Закон стоимости должен был использоваться для разделения капитала и труда между различными секторами народного хозяйства. В таком случае, отвечал Сталин, капитал и трудовые ресурсы будут уходить в легкую промышленность, как в наиболее прибыльную, что, в свою очередь, станет помехой для тяжелой индустрии: «Сфера действия Закона стоимости жестко ограничена и строго определена в нашей экономической системе… законом планового развития нашей экономики».

Однако в этом тексте Сталин опровергал такую оппортунистическую точку зрения без обвинения ее авторов в предательстве. Согласно Хрущеву, Сталин несколько раз высказывался в пользу освобождения Вознесенского и назначения его главой Государственного банка.

Возглавлял расследование министр госбезопасности Абакумов, близкий к Берии. Но в конце 1951 года Игнатьев, представитель партийных кругов без опыта работы в госбезопасности, сменил Абакумова, который был арестован за потерю бдительности. Защищал ли Абакумов своего шефа, Берию?

Дальше следствие вел Рюмин, человек, который был прежде ответствен за безопасность личного секретариата Сталина. Было арестовано девять докторов, обвиненных в «связях с международной еврейской буржуазной националистической организацией „Джойнт“, созданной американской разведкой».

Это дело рассматривалось как первая атака Сталина против Берии. Вторая атака произошла в то же время. В ноябре 1951 года были арестованы руководители Компартии Грузии за расхищение государственной собственности и использование общественных фондов не по назначению. Они были обвинены в принадлежности к национальным буржуазным кругам и в связях с англо-американским империализмом. В прошедшей чистке потеряли свои посты более половины членов ЦК Компартии Грузии, известные как люди Берии. Новый Первый секретарь заявил в своем докладе, что чистка проводилась по «личным инструкциям товарища Сталина».

За несколько месяцев до смерти Сталина была сменена вся система его личной безопасности. Александр Поскребышев, его личный секретарь, весьма успешно помогавший ему с 1928 года, был уволен и помещен под домашний арест. Якобы он утерял секретные документы. Подполковник Николай Власик, начальник личной охраны Сталина все предыдущие 25 лет, был арестован 16 декабря 1952 года и через несколько недель умер в тюрьме. Генерал-майор Петр Косынкин, заместитель командира охраны Кремля, ответственный за охрану Сталина, умер от «сердечного приступа» 17 февраля 1953 года. Дерябин писал:

«Этот процесс лишения Сталина всего личного охранения был продуманным и умело управлявшимся делом».

Такие козни мог устроить только Берия.

1 марта 1953 года в 23:00 охрана Сталина обнаружила его на полу в его спальне без сознания. Охранники связались с членами Политбюро по телефону. Хрущев заявлял, что он тоже приехал и что потом все разъехались по домам.

Никто не вызвал доктора. Только через двенадцать часов после приступа Сталин получил первую помощь. Он умер 5 марта. Льюис и Уайтхед пишут:

«Некоторые историки находят здесь преднамеренное убийство. Абдурахман Авторханов видит причину в очевидной подготовке Сталиным чистки соперников, подобной тем, что проходили в 30-е годы».

Сразу после смерти Сталина состоялось заседание президиума ЦК. Берия предложил Маленкова на пост Председателя Совета министров, а Маленков предложил назначить Берию заместителем Предсовмина и Министром внутренних дел и госбезопасности. Следующие несколько месяцев на политической сцене господствовал Берия. «Мы прошли через очень опасный период», – писал Хрущев.

Став главой госбезопасности, Берия приказал арестовать Поскребышева, секретаря Сталина, а затем Рюмина, который расследовал обстоятельства смерти Жданова. Игнатьев, начальник Рюмина, был обвинен в связи с тем же самым делом. 3 апреля были освобождены врачи, обвинявшиеся в убийстве Жданова. Сионистский автор Виттлин заявлял, что реабилитацией врачей-евреев Берия хотел «очернить… агрессивную сталинскую внешнюю политику против Запада, особенно против США и Великобритании». Еще в апреле Берия организовал контрпереворот на своей Родине, в Грузии. И вновь он поставил своего человека во главе партии и государства. Деканозов, впоследствии расстрелянный вместе с Берией, стал министром госбезопасности, сменив Рухадзе, арестованного как «враг народа».

Тем временем Хрущев плел интриги против Берии. Вначале он заручился поддержкой Маленкова, затем побеседовал индивидуально с другими членами президиума ЦК. Последним он принял Микояна, лучшего друга Берии. 24 июня был созван президиум для того, чтобы арестовать Берию. Микоян заявил, что Берия «примет нашу критику и перестроит себя». По оговоренному сигналу в зал вошли одиннадцать маршалов и генералов, во главе с Жуковым, и арестовали Берию. Он был расстрелян вместе со своими сподвижниками 23 декабря 1953 года.

14 июля 1953 года генерал Алексей Антонов и генерал-майор Ефимов организовали «дворцовый переворот» в Коммунистической партии Грузии и вывели всех людей Берии из руководства. Главой партии стал Мжаванадзе, бывший генерал-лейтенант.

Рюмин был арестован Берией 5 апреля 1953 года. Через пятнадцать месяцев Хрущев обвинит его за его действия в «деле врачей». 23 июля Рюмина расстреляют. Но его шеф, Игнатьев, защищенный Хрущевым, будет назначен первым секретарем в Башкирию.

В конце декабря 1954 года Абакумов, бывший министр госбезопасности, и его сотрудники будут приговорены к расстрелу за фальсификации по приказу Берии в «ленинградском деле» против Вознесенского и его товарищей.

В сентябре 1955 года Николай Рухадзе, ответственный за госбезопасность в Грузии, который проводил чистку людей Берии в 1951 году, был осужден и расстрелян как «пособник Берии».

Вот так с 1950 по 1955 годы различные группы ревизионистов сводили счеты между собой, стремясь получить преимущество в создавшемся положении для устранения сторонников Сталина.

После смерти Сталина во времена Хрущева оппортунисты и враги ленинизма, законно высланные в Сибирь при Сталине, были реабилитированы и поставлены на ключевые посты. Сын Хрущева, Сергей, рассказал о таком случае. В 30-е годы Микоян и Хрущев были в тесных отношениях с человеком по фамилии Снегов, осужденным в 1938 году как враг народа на двадцать пять лет тюрьмы. В 1956 году Хрущев освободил его из заключения и назначил ответственным за проверку «сталинских преступлений». Но Снегов «доказал» сыну Хрущева, что «дело было не в сталинских ошибках и заблуждениях, а в том, что все это было плодом его преступной политики. Ужасные результаты не вдруг появились в 30-х годах. Их корни, говорил Снегов, лежат в Октябрьской революции и Гражданской войне». Эта личность, открытый противник Октябрьской революции, благодаря Хрущеву стал комиссаром Министерства внутренних дел, ответственным за реабилитацию «жертв сталинизма»!

Хрущев также вытащил из лагерей Солженицына. Таким образом ревизионистский лидер, который хотел «вернуться к ленинизму», вступил в союз с царским реакционером, чтобы сражаться против «сталинизма». Два подонка составили прекрасную компанию. В приливе теплоты к своему партнеру-«марксисту» Солженицын позже напишет:

«Невозможно было предвидеть внезапную, громовую и яростную атаку, которую приберег Хрущев для Сталина на XXII съезде! Я не могу припомнить за долгое время столь интересного чтения».

После казни Берии Хрущев стал самой важной фигурой в президиуме ЦК. На XX съезде в феврале 1956 года он развернул на сто восемьдесят градусов идеологическую и политическую линию партии. Он нудно повторял, что «ленинская демократия» и «коллективное руководство» должны быть восстановлены, но так или иначе он навязал другим членам Президиума свой секретный доклад. По свидетельству Молотова:

«Когда Хрущев читал свой секретный доклад XX съезду, я уже попал в тупиковую ситуацию. Меня часто спрашивают, почему во время съезда я не выступил против Хрущева? Партия не была к такому. Оставаясь в партии, я надеялся, что мы сможем частично исправить положение».

Борьба между двумя линиями, между марксизмом-ленинизмом и буржуазными настроениями, не прекращалась никогда, начиная с 25 октября 1917 года. Благодаря Хрущеву многое в нашей жизни получило обратный ход. Оппортунизм, разбитый и подавленный до того времени, взял верх в руководстве партии. Ревизионизм получил преимущество в положении, чтобы шаг за шагом ликвидировать марксистско-ленинские силы. После смерти Сталина осталось десять членов президиума ЦК: Маленков, Берия, Хрущев, Микоян, Молотов, Каганович, Ворошилов, Булганин, Сабуров и Первухин. После устранения Берии, в 1956 году, Микоян заявил, что «в Центральном комитете и его Президиуме в последние три года… после долгого перерыва вновь установлено коллективное руководство». Но на следующий год Хрущев и Микоян выгнали всех остальных, аргументировав это тем, что «антипартийная группа» хотела вернуться к дням, «настолько больно памятным партии и стране, когда царили предосудительные методы, порожденные культом личности». Устранить марксистско-ленинское большинство в Президиуме было возможно благодаря армии, особенно Жукову, и областным секретарям, которые прибыли оказать поддержку Хрущеву, когда он был в меньшинстве. Колебания Молотова, Маленкова и Кагановича, недостаток партийной проницательности и соглашательская позиция стали причиной их поражения.

В международной политике была полностью сменена сталинская линия 1945–1953 годов. Хрущев капитулировал перед мировой буржуазией. На XX съезде он заявил партии: «Партия сокрушила устаревшие идеи». «Мы хотим стать друзьями с Соединенными Штатами». «В Югославии есть существенные достижения в строительстве социализма». «Рабочий класс… имеет возможность получить прочное большинство в парламенте и превратить парламент из фактора буржуазной демократии в инструмент подлинно народной воли».

Хрущев начал демонтаж сталинских дел с обещаний всякого рода чудес. Слушая их сегодня, мы понимаем, что Хрущев попросту был клоуном.

Согласно Хрущеву, «люди, которые приходят к власти в условиях культа личности… выходят из-под контроля партии». Очевидно, что такие фокусники и подхалимы исчезли вместе со Сталиным. И Хрущев продолжал:

«В текущем десятилетии (1961–1970) Советский Союз, создав материально-техническую базу коммунизма, превзойдет сильнейшую и самую богатую капиталистическую страну, США».

Через двадцать лет после «начала коммунизма», обещанного Хрущевым к 1970 году, Советский Союз раскололся под ударами американского империализма; его республики сейчас управляются мафией и первобытными капиталистами; народ живет в глубочайшей нищете, без работы; бал правит преступность; национализм и фашизм спровоцировали ужасные гражданские войны; народ гибнет десятками тысяч, миллионы людей сорваны со своих мест.

Сталин также не до конца был уверен в будущем. Выводы труда «История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков): Краткий курс», издание которого он возглавлял в 1938 году, переосмысливаются с учетом недавних событий. Они содержат шесть фундаментальных уроков, полученных из опыта большевистской партии. Четвертый гласит:

«Скептики, оппортунисты, капитулянты и предатели не могут быть терпимы в руководящих органах рабочего класса.

Нельзя рассматривать как случайность то, что троцкисты, бухаринцы и национальные уклонисты… закончили… став агентами фашистских шпионских служб.

Простейший путь захватить крепость – действовать изнутри».

Сталин точно предсказал, что случится с Советским Союзом, если Горбачев или Ельцин когда-либо войдут в Политбюро.

В конце XX века человечество некоторым образом вернулось в его начало, в 1900–1914 годы, когда империалистические державы полагали, что они могут поделить власть над миром между собой. Но прошли годы, и когда преступный, варварский и античеловеческий характер капитализма показывает себя все более и более отчетливо, новое поколение, которое никогда не знало Сталина, отдает ему дань уважения. Они следуют словам Мао Цзэдуна, который 21 декабря 1939 года в далеком Китае приветствовал шестидесятилетие Сталина:

«Поздравлять Сталина означает поддерживать его и его дело, поддерживать победу социализма и путь вперед для человечества, который он указывает; это означает поддерживать дорогого друга. Для огромного большинства человечества сегодня – время страданий, и человечество может освободиться от страданий, только идя по дороге, указанной Сталиным и с его помощью».