20. Кондратий Булавин
В составе России значительную автономию сохраняла не только Украина. До XVIII столетия по своим древним обычаям жил и Дон. Многочисленные казачьи городки по этой реке и ее притокам объединялись в Войско Донское. Созывались общие круги, избиравшие войсковых атаманов и решавшие важнейшие вопросы. Городками руководили станичные атаманы. Русские цари Михаил Федорович, Алексей Михайлович, Федор Алексеевич признавали донское самоуправление. Воеводам, направленным на Дон, запрещалось вмешиваться во внутренние дела казаков. Негласно признавался даже местный закон «С Дона выдачи нет». Любой холоп, сбежавшие сюда, мог впоследствии безбоязненно приезжать в Москву — его уже не задерживали, он «Доном освободился».
Хотя это вовсе не означало, что каждый новосел автоматически становится казаком. Такое звание нужно было заслужить. Показать себя, поучаствовать в походах «товарищем» у «старых» казаков. После этого на кругу пришлого верстали в казаки, вносили в реестр, он получал право на получение жалованья. А жалованье на Дон присылали фиксированное, казакам было невыгодно делить его на возрастающее число людей. Поэтому в свою среду они принимали далеко не всех. Большинство пришлых устраивалось в городках ремесленниками, работниками в казачьих хозяйствах, на рыбных промыслах, перевозах, соляных месторождениях. Таких людей называли бурлаками.
Петр стал первым царем, побывавшим на Дону. Это казакам понравилось. Им понравилось и взятие Азова — донцы издревле считали город «своим». Но прежней бесконтрольной жизни пришел конец. Развернулось интенсивное освоение окраины государства. Азов превратился в центр новой провинции, там разместился царский воевода. Таганрог стал базой флота. Да и царь то и дело проезжал через казачьи области. А подстраиваться к стародавним обычаям он не намеревался. Если что-то считал вредным, отжившим свой век, решительно отметал.
Например, во время Азовских походов царь узнал про донской закон, под страхом смерти запрещавший земледелие. Когда-то подобный запрет имел под собой глубокий смысл — привязавшись к земле, казаки стали бы легкой добычей соседних степняков. Но наступили другие времена, и Петр отменил архаичный закон. Повелел разводить на Дону виноградники, выписал специалистов из Франции и Венгрии. В другой раз, под настроение, царь изменил донской герб. Раньше на нем изображали оленя, раненного стрелой. А Петр увидел в Черкасске пьяного голого казака с ружьем и саблей. Одежду он пропил, но на вопрос государя ответил, что оружие не пропьет, с оружием он добудет себе новый наряд. Петру понравилось, и он велел изобразить на донской эмблеме голого казака верхом на бочке.
Царю довелось узнать, что представляют собой общие круги — многотысячные толпы, разноголосое буйство, разгул народной стихии. Петру подобные скопища показались совершенно не целесообразными. В 1700 г. он решил упорядочить такие мероприятия и указал старшине, чтобы всю массу казаков на круги не собирали. Достаточно будет, если от каждого городка приедет атаман и двое выборных. А на службу донцы присылали отряды неопределенной численности, сколько получится. Петр на это тоже обратил внимание. Приказал для боевых действий формировать полки по 500 человек. Хотя эти полки оставались временными, после похода они распускались.
Однако на некоторые аспекты жизни и службы взгляды царя и казаков отличались принципиально. До сих пор казаки привыкли считать Дон со всеми притоками своей собственностью, распоряжаться всеми угодьями как считают нужным. Они привыкли видеть себя привилегированными. Правительство с ними заигрывало, не затрагивало их «вольностей». Службой не слишком обременяло. Охраняют границы, высылают казаков на войну — честь им и хвала! Кроме жалованья, предоставляло другие заработки, позволяло торговать без пошлин в порубежных городах.
Петр такого особого статуса не понимал и не воспринимал. Почему часть России должна жить на каких-то иных правах, чем остальной народ? Петр всеми мерами искал, как пополнить казну, у донских и малороссийских казаков право беспошлинной он отобрал. Ну а земли и реки по всей стране считались государевой собственностью, а вовсе не тех, кто живет на них. Соответственно, распоряжаться ими должен был государь. Использовать так, как он видит нужным и полезным. Развивая и обустраивая южные края, Петр решил поддержать людей, переселяющихся в Азов. Для этого отобрал у казаков рыбные ловы «по реке Дону и до реки Донца, также и на море и по запольным речкам» — отныне эти ловы передавались «азовским жителям».
Кроме того, казакам было запрещено рубить лес, сноситься с соседними степными народами — отныне все связи предписывалось вести только через азовского воеводу. Что же касается обязанностей, то Петр полагал: каждый должен отдавать все силы на пользу Отечеству. По его впечатлениям, казаки делали гораздо меньше, чем могли бы, и царь нагрузил их новыми повинностями. Предписал выделить один полк для несения постоянной службы в Азове. Еще тысячу казачьих семей Петр повелел определить для «почтовой гоньбы» от Азова до Острогожска и Валуек.
В 1703 г. два калмыцких вождя, Темир-тайша и Черкес-тайша, прежде независимо бродившие по степям и грабившие кого попало, решили перейти в подданство царя и принести ему присягу. Петр обласкал их и выделил для кочевий степи под Азовом — на казачьих землях. Еще один конфликт возник вокруг Бахмута. Место было богатым — здесь имелись соляные месторождения, рыбные ловы на Донце, сенокосы. Из-за Бахмута донские казаки спорили с Изюмским слободским полком. Но изюмский полковник Шидловский обратился к своему начальнику, киевскому воеводе, через него переслал жалобу царю. Обосновал ее грамотно, и в канцелярии Петра спор решили в его пользу. Донцы не уступали. Но Шидловский, получив высочайшее решение, не церемонился. Направил отряд, погромил и сжег Бахмутский городок донцов.
Однако донские казаки тоже не были безобидными овечками. Расставаться со своими землями и прибытками они не собирались. Запреты царя на лов рыбы и рубку леса они попросту не соблюдали. Кто проверит? Калмыков, появившихся возле Азова, так допекли, что заставили убраться за Волгу. А на Бахмуте атаманом был Кондратий Булавин. Человек энергичный, решительный, убежденный старообрядец — его брат вместе с общинами раскольников вообще переселился на Кубань, во владения Крымского хана. Войсковой атаман Илья Зерщиков поддержал Булавина. Тот вооружил казаков и рабочих, трудившихся на солеварнях. Налетел на изюмцев, спалил их городок и вышиб прочь с Бахмута. Они опять жаловались, из Москвы прислали дьяка Горчакова навести порядок. Булавин не посчитался с представителем власти. Арестовал его и выпроводил ни с чем. Пошла переписка, взаимные обвинения. Но правительство отвлекала война, а конфликт был мелким, дело заглохло.
Однако самой серьезной проблемой на Дону стали беглые. На строительство Азова и Таганрога, на корабельные верфи в Воронеже было велено направлять всех ссыльных, каторжников. Многие удирали на Дон — это же было совсем рядом. Казаки принимали их, помнили закон «с Дона выдачи нет». А приток беглых был выгодным для самих казаков. Из них набирали ватаги на рыбные промыслы, бригады рабочих на солеварни. К тому же царь разрешил земледелие. У казаков еще не было навыков пахать землю, разводить сады — а пришлые это хорошо умели.
Но Петр, в отличие от прежних государей, не намеревался мириться с ситуацией, когда местные законы противоречили российским. С какой стати «выдачи нет»? Почему одна из областей государства становится легальным убежищем для преступников? Царь неоднократно получал доклады, что на Дону скопилось неведомое количество беглых каторжников и крепостных. Сперва писал об этом казачьим властям. Потом распорядился «сыскать». Для этого в 1703 г. в Черкасск отправили стольников Кологривова и Пушкина. Им предписывалось переловить всех бродяг, каждого десятого бить кнутом и сослать в Азов, остальных выпороть и вернуть к прежним местам жительства. Стольники побывали в 50 городках, но «пришлых… не изъехали ни одного человека». Казаки их прятали, а уполномоченных, судя по всему, подмазали взятками.
Через некоторое время правительство прислало новых сыщиков, но и они ничего не добились. А к царю сыпались доносы, что беглых очень много. В 1707 г. он послал на Дон князя Юрия Долгорукого, дал ему тысячу драгун и поставил задачу — сыскать во что бы то ни стало. Когда в Черкасск прибыли столь внушительные воинские контингенты, казаки заволновались. Войсковой атаман Лукьян Максимов, узнав о цели экспедиции, забеспокоился, как бы не разгорелся мятеж. Он решил схитрить. Попробовать поводить князя за нос. Уговорил его, что начинать сыск в Черкасске не надо, лучше оставить донскую «столицу» на потом. А сперва надо ехать на окраины, на Донец — там беглым укрываться проще.
В провожатые Долгорукому атаман выделил нескольких старшин. Они должны были таскать экспедицию по глухомани, пересылать предупреждения — куда она дальше нацелится. Однако на Донце разыгрался полный беспредел. Долгорукий и его офицеры, видимо, решили выслужиться, блеснуть результатами. Они объявляли «беглыми» всех, кто родился не на Дону — хотя при прежних царях переселение не возбранялось. Например, в Обливенском городке, лишь 6 казаков было признано «старожилыми», а более 200 — «беглыми». Экспедиция вела себя как каратели. Казаков пороли, пытали, вынуждая признаться «беглыми». Грабили дома «беглых», насиловали женщин. Нахватали 3 тыс. пленных.
Что же оставалось делать казакам? Поднять восстание? Но в царской армии находились их отцы, братья, сыновья. Они ждали шведского нашествия, готовились сразиться с могущественным и жестоким врагом… Получалось — ударить в спину? Выступить против царя, против России? А казаков в армии подставить, превратить в заложников? Но и смириться было невозможно. Дело было не только в выходках Долгорукого. Среди беглых, которых он переловил, были не только каторжники, но и дезертиры. А за их укрывательство полагалась смертная казнь. Если копнут — укрывательство обеспечивали старые казаки, атаманы, старшины…
Многие данные доказывают, что уничтожение экспедиции Юрия Долгорукого было целенаправленно организовано руководством Войска Донского. Но убить Долгорукого требовалось без особого шума — прикончил неизвестно кто, и шито-крыто. Глядишь, в условиях войны следствие затянется, да и сумеет ли концы раскопать? Исполнителем замысла стал Булавин. 8 октября Долгорукий с 4 офицерами и 40 драгунами прибыл в Шульгин городок, а ночью налетели казаки и перебили их. При этом черкасские старшины, сопровождавшие карателей, благополучно «сумели убежать».
Однако изначальная задумка нарушилась — Булавин не захотел остановиться на совершенном. А может, не смог. Отряд бурлаков, который он собрал для налета, взбудоражился от одержанной победы и подталкивал его действовать дальше. Он принялся раздувать настоящее восстание. Пошел от городка к городку, собирая чернь. Рассылал письма, требуя от казаков примыкать к нему под страхом смертной казни. Объявлял, что уже снесся с астраханцами, терцами, запорожцами. Призывал идти на Азов, освободить находившихся там каторжников, а потом двигать на Москву.
Теперь пришлось принимать меры войсковому атаману Лукьяну Максимову. Он мобилизовал казаков, выступил на Булавина. Встретились на Айдаре. Произошла стычка, в которой погиб один человек. Максимов отступил и назначил атаку на завтра. Но завтра «воров» на месте не оказалось, их лагерь наши пустым. В общем, просто позволили им разбежаться. А царю наврали, будто мятежников разгромили и наказали, ста человекам резали носы, около десяти повесили за ноги, «а иных постреляли».
Когда Петр получил первые известия об убийстве Долгорукого, он встревожился. Писал Меншикову о восстании. Предлагал отобрать лошадей у тех донцов, которые находились в армии. Но потом, получив донесения Максимова, государь успокоился. Объяснял тому же Меншикову, что никакого бунта не было. Князя и находившихся с ним офицеров прикончили те самые беглые, которых он насобирал по Дону. А казаки сами же их покарали. Несчастный случай, не более того. Царь даже «за верность и усердие» наградил Дон жалованьем в 10 тыс. руб. И на этом все должно было кончиться!
Но ведь остался сам Булавин! Он-то уже засветился как предводитель мятежа! Булавин тайно приезжал в Черкасск, войсковое начальство не арестовало и не выдало его. Видимо, его подталкивали уйти к брату, на Кубань. Однако вместо этого он отправился в Запорожье. А здесь накопились свои проблемы. По окончании войны с Турцией запорожцев мало привлекали к службе. Мазепа их не любил, как и они Мазепу, без нужды старались не контактировать. Пришлых новичков самого разнообразного сорта сюда собиралось не меньше, чем на Дону. А походов не было. Зато самоуправление ничем еще не ограничивалось, и Сечь сама выискивала, где погулять и поживиться трофеями.
Ранее упоминалось, что запорожцы активно примкнули к восстанию Самуся и Палия. Царем они остались очень недовольны — за то, что не поддержал их борьбу. Кроме того, у них возникли такие же конфликты, как на Дону. Из-за угодий по реке Самаре разгорелся спор между запорожцами и Миргородским полком. Гетман Мазепа принял сторону миргородцев, полковник Апостол считался самым верным его подручным. Мазепа написал царю, и Петр по его ходатайству рассудил спор в пользу Миргородского полка. Но и сам Петр надумал разрабатывать по Самаре селитряные промыслы, прислал сюда работников. Запорожцы возмутились, нападали на них, выгоняли или убивали. В этих драках выдвинулся Костя Гордиенко — он отличался тупой и беспричинной ненавистью к «москалям». Только из-за того, что они «москали».
Когда появился Булавин и предложил совместными силами поднять восстание, кошевым атаманом в Сечи был Финенко. Он с негодованием отверг авантюру. Но Булавин развернул агитацию среди рядовых запорожцев, призывал защитить поруганные «вольности». Они вспоминали и свои обиды, среди «сиромы» началось брожение. На Рождество Христово, по обычаю, в Сечи созывалась войсковая рада (общий круг). Казаки раскипятились и низложили Финенко, избрали кошевым Костю Гордиенко. Правда, вопрос о походе на Дон он тоже спустил на тормозах — в успех восстания он не верил. Но между тем, до царской администрации дошли известия, что Булавин мутит воду в Запорожье. Киевский воевода Голицын и Мазепа прислали требования выдать его. Гордиенко отказался. Ответил, что из Сечи выдавать не принято. Хотя со своей стороны он пообещал, что вышлет смутьянов. Но и этого не исполнил. Позволил им набирать добровольцев, Булавин расположился в городке Терны на Самаре.
А в это же время началось вторжение Карла XII! В Белоруссии загремели бои. Наша армия отступала. Но в тылу у нее заново разгорался пожар восстания! Впрочем, для Мазепы это стало отличным предлогом уклониться от боевых действий. На требования государя прислать малороссийские казачьи части гетман отговаривался — тыл совершенно ненадежен. Если гетманские надежные войска уйдут с Украины, «гультяи» захватят города. Вместо Белоруссии в марте 1708 г. Мазепа отправил целых два полка против небольшого отряда Булавина. Тот не принял боя, удалился неведомо куда.
Вынырнул он на Хопре, в Пристанском городке. Сюда же, по договоренности с мятежниками, подошли несколько тысяч запорожцев, вызвавшихся помочь им. И тут-то восстание заполыхало в полную силу. Присоединились казаки окрестных городков. Отряды возглавили айдарский атаман Семен Алексеев (Драный), выборные вожаки Голый, Беспалый, Некрасов, Павлов. Общая численность «войска» достигла 20 тыс. человек. Но основную массу повстанцев составляли хлынувшие со всех сторон бурлаки, крепостные, воронежские ссыльные, и с этого момента цели восстания стали совершенно неопределенными. Их диктовала предводителям собравшаяся голытьба. А она жаждала пограбить, требовала вести ее «на добычь». Тут как тут оказались раскольники, выдвигая свои лозунги — бить «немцев», стоять «за старину».
Но сейчас и царь осерчал всерьез. Наступал враг, угрожал самому существованию Российской державы — и в такой момент казакам вздумалось бунтовать! Это выглядело настоящей изменой. О восстаниях в тылу узнавали наши солдаты, офицеры, те же казаки. Подобные известия отнюдь не прибавляли им уверенности и стойкости. Узнавали за рубежом — и авторитет России падал еще ниже. Слухи о восстаниях дошли и до Карла XII. Они чрезвычайно ободрили шведского короля, утвердили его в мысли — Россию не так уж трудно будет свалить.
Петр направил на усмирение брата убитого князя, Владимира Долгорукого. Подразумевал, что он-то послабления мятежникам не даст. Но и царь дал ему суровые инструкции «ходить по тем городкам и деревням, которые пристают к воровству, и оные жечь без остатку, а людей рубить, а заводчиков на колесы и колья…» Для подавления пришлось отвлекать от боевых действий крупные силы. Долгорукому выделили 20 тыс. штыков и сабель. Правда, снимать фронтовиков Петр все-таки не стал, да и не мог. На Дон собирали команды рекрутов, тыловые гарнизоны, ополчение. Все они были ненадежными, а некоторые отряды существовали только на бумаге. Поэтому Долгорукий вообще не рискнул выступать на Дон. Застрял в Воронеже, собирая свое рыхлое воинство.
Тем временем против Булавина поднял казаков войсковой атаман Максимов. Толпы мятежников не представляли никакой боевой ценности, разогнать их было не сложно. Но… даже те донцы, кто не присоединился к Булавину, в той или иной степени сочувствовали ему. Он же за их вольности ратовал! Два войска сошлись недалеко от Черкасска, но казаки отказались сражаться. Забузили и потребовали от Максимова начать переговоры. Булавин, вроде бы, согласился, но обманул. Делегации съезжались туда-сюда, обсуждали, как примириться. А тем временем отряд из самых боеспособных мятежников скрытно обошел войско Максимова и внезапно ринулся в атаку. Это войско сразу распалось. Часть передалась бунтовщикам, часть бежала.
Булавин без сопротивления вошел в Черкасск. Он созвал круг из представителей 110 городков, и его избрали войсковым атаманом. Максимова и четверых старшин он казнил. Бывший атаман Зерщиков и некоторые другие старшины находились в хороших отношениях с Булавиным, их не тронули. Но они очутились в очень сложном положении. Понимали, что восстание — дело гиблое, добром не кончится. А выступать против не осмеливались. Старались лавировать, защищать перед Кондратием интересы «старого» казачества. Но их голоса теперь мало что значили. Вокруг Булавина бурлило «новое» казачество — он скопом причислял к казакам всех, кто присоединялся к бунту. Новоизбранный атаман обратился и к Петру, отписал ему, что Максимова и старшин казнили «за их неправду», а «от него, великого государя, не откладываемся».
Пытался ли он примириться с царем и заслужить прощение? Или морочил голову, старался выиграть время? Трудно сказать. После взятия Черкасска, у Булавина вообще не было никакой определенной политики, он действовал по обстоятельствам. Конфисковал имущество у казненных богатых казаков и отдал разношерстному сброду, составлявшему его воинство. Но «добычи» оказалось слишком мало на всех. Чернь принялась грабить и терроризировать казаков. Прежние симпатии к Булавину у жителей Черкасска быстро сменились негодованием. Навел на их головы не пойми кого! Атаман, чтобы не довести до беды, принялся рассылать свои банды в разные стороны. Они выплеснулись на Волгу, взяли Камышин. От Саратова были отбиты, но Царицын взбунтовался и перешел к мятежникам.
Обещания царю, что Дон от него «не откладывается» отнюдь не мешали Булавину рассылать другие грамоты. Он просил о поддержке терских казаков, ногайцев, кубанских татар, крымского хана. Хотя хан переслал его обращение к Петру — пускай русские разгромят казаков, татарам это будет только на руку. Постепенно Дон обкладывали с разных сторон. По Волге двинулся воевода Хованский с дворянским ополчением и солдатскими отрядами. Подавлять мятеж охотно вызвался калмыцкий хан Аюка. А на Донец развернул наступление полковник Шидловский со слободскими казаками. Это позволяло прибрать к рукам спорные угодья. Правда, атаманы Драный и Голый сумели неожиданным налетом разбить Сумской полк. Но на них навалились четыре слободских казачьих полка и раскидали. Пленных не брали. В Бахмуте засели полторы тысячи запорожцев атамана Кардиаки — видя безвыходное положение, сдались. Но их перебили до единого.
Булавин никакого общего руководства не осуществлял. Погибали его отряды в Бахмуте, а он в это же время отправил другого запорожца, Хохлача, с 5 тысячами голытьбы и казаков брать Азов. Это уж было совсем нереально. Беспорядочные толпы обступили мощные стены, их ошпарили залпами артиллерии, они в ужасе побежали. А у донских казаков уже накипело возмущение атаманом из-за разгула черни. Известие о поражении ускорило развязку. Под предводительством Зерщикова казаки поднялись против Булавина, окружили его дом. Он отстреливался, убил двоих. А когда увидел — ко двору тащат пушку и возы с сеном, застрелился. При нем была женщина, по одним источникам дочь, по другим — «полюбовница», тоже покончившая с собой. Остальные отряды булавинцев добивали порознь.
Долгорукий так и простоял в Воронеже и только после гибели Булавина осмелился двинуться на Дон. Но сейчас уже и царь охлаждал его пыл. Приказывал казнить только «заводчиков», а «иных обнадеживать». Тем не менее, Долгорукий разошелся вовсю. Более 40 городков было разорено. Как доносил генерал Ригельман, князь «пойманных всех казнил и повешенных на плотах по Дону пущал». Всего было уничтожено около 7,5 тыс. человек. Женщин и детей разбирали солдаты — продавали помещикам в неволю. Угоняли их и калмыки. 3 тыс. мятежников атаманы Некрасов и Павлов увели на Кубань. Многочисленные обозы беженцев появились в Запорожье.
Донским атаманом избрали Зерщикова. Он принес царю повинную от лица всех казаков. В ставку государя отправились старшины Василий Поздеев, Карп Казанкин, Степан Ананьин. Они участвовали в свержении Булавина и сами напросились у азовского воеводы Толстого, чтобы заслужить прощение. Но при расследовании стало открываться, что старшины и Зерщиков активно участвовали в организации мятежа. Их арестовали и казнили. А права донских казаков Петр значительно урезал. Вообще отменил выборы войсковых атаманов, этот пост стал назначаемым. Царь поставил атаманом Петра Рамазанова. Территорию Войска Донского Петр сократил. Земли по Донцу и Айдару передал слободским казакам, по Медведице, Хопру и Бузулуку — выделил в Воронежскую губернию, а то что осталось, включил в состав Азовской губернии.
