По мере того как холода крепли, с каждым вечером людей вокруг костра становилось больше. Соответственно рос и сам источник тепла.

По вечерам у него лился неспешный разговор, непременно с весельем и гуляющей по кругу флягой. Кто-то делился планами на грядущий хабар, как только тот станет деньгами, кто-то вспоминал родных, которые ждут дома и, к счастью, знают о Зоне только из новостей. Кто-то другой ворчал о новых расценках у Михалыча.

Хотя разговоры так или иначе вращались вокруг Зоны, все обходили молчанием притаившуюся в близко подступающем мраке смерть, какое бы из многочисленных обличий она ни приняла. Тем более что она сама напоминала о себе: то далеким заунывным собачьим лаем, то трещащим на окраине деревни аномальным полем.

Нож понял, что присутствующие чувствуют то же, что и он: желание забыть о нависшей тени смерти хотя бы на несколько часов. И когда опасность так близко, теплынь костра, водка и дребезжащая под ухом гитарная струна размаривают особенно. Наверное, это объединяло присутствующих даже больше, чем интересы и вылазки. Хотел забыть угрозу и незнамо сколько тут пребывавший Кузьма, и пришедший на Рубеж неделю назад Шульц.

Нож отхлебнул из протянутой Бойким фляги и передал дальше. Явно паленая водка застыла поперек горла огненным комом, Нож не поморщился и закусил словно нехотя.

Приятное тепло усилилось, и так темный мир стал еще менее отчетливым. Нож подумал вдруг, что, возможно, скоро и он встретит костлявую. И кто-то другой будет пить горькую на этом месте у костра. Сейчас это воспринималось философски – будь что будет, уходят все.

Хмурый дол, несмотря на череду неприятных обстоятельств, почему-то придал уверенности и желания идти в Зону дальше. Нож обдумывал, где наскрести средств и куда именно податься. Он потрогал бинты – рука отозвалась тупой болью на самой границе чувств. К удивлению, сперва вызывавшая недобрые предчувствия рана на ноге оказалась вообще пустяковой. «Накрутил ты себя, парень», – покачал головой лекарь на родном лагере.

Нож перевел взгляд на Терема: вид тот имел неважный, ни ночь, ни выпитое не могли этого скрыть. Он не проронил за вечер ни слова, но не пропустил ни одного оборота фляги.

Заунывный мотив погас с последним аккордом, и Кузьма поспешил сменить инструмент на фляжку.

– Вот здорово, – раздался голос из круга. – Как ты только время находишь практиковаться…

– Ну, вы ребята уже обвыкшиеся, не всегда ж за вами глаз нужен, – усмехнулся Кузьма. – Ну а ты что, Терем?

Сталкер посмотрел на спросившего, взгляд свидетельствовал, что мыслями он где-то далеко.

– Все-таки уходишь завтра? – продолжил старший на лагере, хотя ответ знал заранее.

– Да, ухожу, – повторил Терем в очередной раз. Чуть раздраженно и при этом безразлично.

Нож вспомнил его неожиданное появление. Если бы он сам не обнаружил разрушенный лагерь, а потом не побывал в Хмуром доле в момент цепочки тех мрачных событий, то рассказу старого знакомого точно бы не поверил. Создавалось впечатление, что Терем что-то недоговаривает, но даже с белыми пятнами история оставляла гнетущее впечатление.

Конечно, если верить рассказу и сообщениям в эфире, симбионт мертв, но думать все равно страшно, что подобные вещи происходили так близко, и какого масштаба событий невольным очевидцем он оказался.

Хмырь на связь не выходил и не появлялся, но Кузьма был уверен, что тот жив. Судьба солдат «Фаланги» оставалась неизвестной недолго – поползли слухи, что из отряда полковника Бледного пропала едва ли не дюжина бойцов.

Самого Терема, находящегося в беспамятстве, обнаружил патруль «Левого пути» возле Межи. Тот был невредим, но соображал слабо, и память поначалу отказывалась поднимать свежие воспоминания. Оставалось только удивляться, что Терем вообще остался в живых. Не менее интересно, как он в таком состоянии умудрился добраться сюда.

Пережитого хватило Терему с лихвой – завтра, с пересменкой военных, он должен был перебраться на Большую землю.

Нож подумал: не слишком ли заметную оставила Зона на Тереме отметину? Впрочем, возможно, ему поможет время. И так бывает: ты только собираешься дальше в Зону, а кто-то уже уходит.

– А все-таки, Терем, – проронил Кузьма помолчав, – я думаю, что ты вернешься.

– Думай как угодно.

– Все-таки вернешься, – чуть улыбнулись в ответ, – Хмырь смог посеять в тебе… Интерес к Зоне, если можно так сказать.

Терем хотел ответить что-то, но вместо этого решил не пропускать совершающую дебютный оборот новую флягу. Больше его одиночество никто не нарушал.

Разговор вокруг костра продолжался. Бойкий взялся мучить гитару тройкой аккордов, с другой стороны рассказывали анекдот о влиянии артефакта «Пыльца» на мужскую силу. Никто не брался за чистку оружия или проверку снаряжения – все как один оттягивали момент возвращения в действительность. Нож не завидовал сидящим сейчас на чердаке дозорным, лишенным этого мгновения.

Он еще раз взглянул на Терема украдкой, но вскоре мысли собрались вокруг собственных проблем. Терему уже ничего не грозит, а ему утром покидать лагерь. Значит, сперва к Клементу за детектором, потом на ближнее болото…