Давно заброшенный завод. Его очертания в утреннем тумане выглядели особенно мрачно и настораживающе. Только здесь, на обширной равнине, окаймленной едва заметными пригорками и оврагами, Хмырь объявил краткий отдых. В вопросах безопасности он в кои-то веки положился на удачу.

Едва бросив рюкзак и присев, Терем моментально заснул. Хмырь лишь устало и задумчиво облокотился на ношу. Отдыхом перед финальной сценой поспешила воспользоваться и семерка бойцов «Фаланги».

Терема до крайности не устраивала перспектива вновь спускаться под землю. На его взгляд, они все сделали и пора вступать в игру людям Бледного. И дело было не только в недавнем знакомстве с подземным миром. Он не представлял, зачем Хмырь решил присоединиться к отряду «фалангистов».

Последние дни прошли в едином марш-броске. Этой ночью сталкеры встретились с отрядом. Бледный отправил лучшие ресурсы, но против бойцов сыграло количество. Лазутчики «Силуэта» быстро их обнаружили и устроили соответствующий прием. Впрочем, нужно отдать подчиненным Бледного должное – они смогли уйти, но двое из девяти остались рядом с телами сектантов.

Стоило выбросить из головы все лишнее: «Силуэт», выбросы, барыш, грядущий визит в Лубню… Есть только они и заброшенный завод, где притаился симбионт.

С такими мыслями он растолкал Терема, который, к значительному удивлению, моментально проснулся и собрался. Еще раз оглядев местность и проверив ключ-карту, Хмырь пошел к зданию, проступающему сквозь саван тумана.

По пути Хмырь удивился обилию и разнообразию аномалий. Пришлось перевести детектор в спящий режим – контуры аномалий проступали настолько четко, что просматривались невооруженным взглядом.

И было разлитое в воздухе чувство скрытой опасности.

– Мы явно по адресу, – прошептал Хмырь, перемахивая через символическую преграду.

За забором простиралось асфальтированное поле, где возвышались два длинных цеха и несколько зданий поменьше. Хмырь повел отряд меж грудами металлолома и аномалиями навстречу нехорошему предчувствию.

У Терема волна ужаса подкатывала к отметке, за которой начиналась паника. А Хмырь тем временем недоумевал: как фанатики-«сычи» это терпят? Не возникало сомнений, что с притаившейся сущностью договориться невозможно. Не заметить нельзя – «сычи» так дорожат каждым клочком зараженной земли, словно она на вес золота, и владения регулярно прочесывают. Оставалось последнее объяснение: чувствуя, что такого соседа не попросишь, «Силуэт» старается держаться подальше. Вероятно, именно поэтому они оставили незваных гостей в покое – те сами шли в лапы смерти.

Хмырь не сомневался, что здесь затаилось несколько симбионтов: тварь однозначно чувствовала, что поблизости заточена еще одна часть, и искала способ объединиться. Именно сейчас предстояло задуматься, что они совершенно не знают, чего от многоликой твари ожидать. По разумению старшего в группе, достаточно понимать одно – любая встреча с любой из частей существа летальна.

Ржавые створки врат были широко распахнуты, но внутри ожидала темнота. Хмырь прислонился к стене и выглянул в темный предел. Сквозь прибор ночного видения проступали очертания просторного цеха, но обзору мешали горы мусора, контейнеры и колонны.

Хмырь прислушался к начинающейся совсем рядом тьме. Чувство опасности было по-прежнему взвинчено до предела, но здесь, совсем близко, таящийся в темноте ужас уже не казался всесильным. Хотя он не видел его и даже не представлял, но знал, что у симбионта тоже есть слабости.

Найденный в заброшенной лаборатории документ не раскрывал всех способностей симбионта, но сталкер не сомневался, что светила науки не поскупились на всевозможные хитрости, позволившие бы их детищу выжить. Вероятно, кроме зрения и слуха, некоторые твари снабжены и тем, что называется предчувствием.

Хмырь прекратил мысленный спуск в царство загадок. Все намного проще: не важна природа создания, его просто нужно уничтожить.

Неожиданно даже для себя, почти против воли, Хмырь вдруг пересек обозначенную вратами границу и вступил во владения сырого мрака.

Сознанием полностью завладел ритмичный монотонный звук, словно пульсировал сам мрак.

Нагромождения ржавых контейнеров хоть и давали неплохое укрытие, лишали возможности узреть с безопасной дистанции источник звука. Хмырь решил подобраться поближе.

Капающая вода и усилившийся стук заставили посмотреть наверх. Картинка сквозь прибор ночного видения оказалась нечеткой, он снял его и потратил несколько драгоценных мгновений, чтобы глаза привыкли к мраку.

Он увидел в десятке метров над полом то, что сразу захотелось окрестить осиным гнездом. Оно и впрямь походило на осиное гнездо, до пяти метров в диаметре, подвешенное на нескольких колоннах. И оно жило, пульсировало, издавая гулкий, эхом катящийся, ритмичный стук. Вздрагивания фрагментов шара плоти передавались на щупальца, которыми он крепился.

Взгляд уловил на фоне пульсирующей массы дрожание воздуха. Приблизившись, разведчик убедился, что вокруг сердца-улья кружится рой мелких насекомых.

«Вполне вероятно – тоже часть симбионта», – подумалось ему.

Хмырь отвел взгляд от живой массы наверху и убрался на приличное расстояние – лучше считать, что его могут обнаружить. Само сердце-улей угрозой не казалось, не хотелось встречаться с его отпрысками.

Погодя мгновение-другое, он побрел дальше, в сторону обозначившейся впереди лестницы. Еще один взгляд на сердце-улей, и одна деталь заставила вновь опасно приблизиться. Тут Хмырь убедился, что темнота не разыгрывает: в скользких мясистых складках просматривались фрагменты тел людей и мутантов.

Сталкер проследил взглядом длинную ленту корня-отростка: тот несколькими кольцами обвивал колонну и исчезал в проломе в полу.

Хмырь тронулся к уже намеченной лестнице, ведущей на подземный уровень. На полпути возникло идущее оттуда яркое сияние, источник которого сомнений не вызывал. А стоило ступить на верхний пролет, как свет стал ослепительным.

Начинавшийся у подножия лестницы зал размерами не уступал надземному уровню. Яркий свет не давал ускользнуть ни одной детали. Сквозь многочисленные пробоины в потолке спускались осклизлые щупальца-корневища. Присосками они крепились к уже знакомым кристаллическим глыбам. Какие-то растаяли, и жижа испускала необычный свет. Другие не имели видимых изъянов – содержимое еще не созрело. Кристаллы были всех форм и размеров – содержимое также разнилось. Некоторые составные части принадлежали людям, некоторые – мутантам, большинство же породила фантазия репродуктивного центра симбионта.

Существа не только росли в кристаллах: внизу кишела жизнь – многочисленные части одного целого выполняли ниспосланные мозговым центром приказы. Спрятавшись за сплошными перилами, сталкер пробовал их сосчитать. Более тридцати кристаллов, активные особи, ввиду пребывания в вечном движении, счету не поддавались.

Внимание привлекли массивные ворота, почти идентичные тем, на которые запиралась подземная лаборатория с архивом. Значит, оставшаяся часть симбионта держалась здесь. Видимо, сердце-улей не могло воспроизвести все самостоятельно, если симбионту требовалось добраться до заточенной здесь части. О результатах приступа свидетельствовали покрывавшие ворота вмятины. Но существо оказалось мудрее – несколько стеблей пробило каменную кладку и проникло внутрь. Похоже, симбионт все же объединился.

Его путь тоже лежал за ворота. Но тихое проникновение полностью исключали свет кристаллической жижи и прорва мелких тварей-органов. На миг-другой захотелось вернуться к сердцу-улью и бросить парочку гранат, но эффективность вызывала сомнения. Оставался только токсин, специально созданный на случай, если ситуация выйдет из-под контроля.

На выходе встретили молчанием и напряженными взглядами.

– Не удастся напрямик, – Хмырь подтвердил догадки.

– Какой план? – поинтересовался один из «фалангистов».

– Отвлекающий маневр если только… Только мы ведь не знаем, как, собственно, они отреагируют…

– И в живых еще надо остаться, – добавил Терем.

– А что, отвлекающий взрыв, что ли, устроить? – предложил солдат «Фаланги». – Можно в самом цеху, вот только где?

– А потом… если там много тварей, то они все ломанут наружу, и мы провалены…

– А есть какой-нибудь тайный ход? Если судить по первому комплексу, то он непременно должен быть!

– Терем, конечно, обязан быть. Но ты вспомни, как мы выбрались из той дыры – со стороны мы бы этот выход никогда не увидели. Искать бессмысленно.

– Так что теперь делать? – В голосе Терема появились опасные нотки.

– Не поддаваться панике, вот что, – урезонил Хмырь, лихорадочно перебирая весь накопленный боевой опыт.

Воцарилось сосредоточенное молчание. Терем мечтал, чтобы оно продлилось дольше.

– Рискованное дело, но я вижу только один способ. Вы заложите заряды и уберетесь. А я в суматохе проскочу вниз и проникну за ворота, – наконец озвучил Хмырь.

– Хмырь, ты уверен?

– Ни в чем я не уверен! Но прямой бой с симбионтом – это самоубийство.

– Ладно, ты проникнешь, заразишь эту тварь… А дальше что? – спросил кто-то из «Фаланги».

– Будь что будет. Вы главное уберитесь подальше. А выживу или нет – другой вопрос.

Терем переводил взгляд с одного на другого.

– Хотя ты прав, Хмырь, – внезапно боец согласился. – Других вариантов не вижу.

– Хмырь, ты оттуда не вернешься! – запротестовал Терем.

– Потише, не хочу поднимать бардак раньше времени, – буквально отмахнулся тот. – Других вариантов нет. А шанс умереть появился с того момента, как я пришел в Зону.

Терем в отчаянии всмотрелся присланным на подмогу бойцам в лица, но не увидел во взглядах сомнения. Это действовало так угнетающе, что он не находил более сил отговаривать Хмыря от самоубийства.

Вожак отряда и Хмырь обменялись глубокомысленными взглядами. Слов не последовало.

– Дай мне пять минут, – оборонил Хмырь, перед тем как исчезнуть во тьме за ржавыми воротами.

Подавив в голове тиканье идущих в обратную сторону часов, диверсант, взирая на мир в зеленых тонах, отчаянно искал подходящее убежище. Пробираясь по рукотворным лабиринтам, он не мог не бросить еще один взгляд на сердце-улей, которое мерно выстукивало ритм в облаке насекомых. О судьбе отряда он запретил себе думать.

Несколько развязок из ржавых контейнеров, и он нашел подходящее убежище. Несколько ближе, чем хотелось бы, к сердцу-улью, но в остальном удачно.

О наступлении последнего акта возвестили многочисленные и гулкие под высокими сводами взрывы. Улей приходил в движение – быстро нарастал невообразимый шум.

Сталкер представил, как торопится наверх лавина плоти, ведомая приказом уничтожить дерзнувших потревожить покой. Все потонуло в топоте многочисленных конечностей. Когда шум симбионтов снизился, Хмырь покинул убежище. Стало просторнее – поток существ-органов преграды просто смел. Пол покрывала слизь, на которой отчетливо проступали отпечатки – звериные лапы, копыта, босые человеческие стопы… Самих созданий Хмырь не видел – лишь сердце-улей возвышалось в одиночестве.

Оказавшись внизу, Хмырь не стал тратить время на разглядывание существ в кристаллах. Перед глазами стояли массивные врата. Уже на лестнице Хмырь сжимал заветный электронный ключ.

Судьба вновь благоволила: панель для контроля двери и здесь уцелела. Пластиковая карточка скользнула в щель, и коробка слабо загудела. Створки врат медленно, словно нехотя, тронулись. Отчаянно взвинченный Хмырь, вскинув оружие, наблюдал за лестницей. О том, что Терем и люди Бледного скорее всего мертвы, он старался не думать.

Ворота отворились еще немного, и сталкер поспешил внутрь.

Лаборатория напоминала предшественницу даже по убранству. Луч фонаря заскользил по сторонам и вырывал из мрака детали.

Центральное место занимал крупный резервуар, содержащий пару свисающих с потолка щупалец и плавающее в позе эмбриона существо. Хмырь, насмотревшись на порождения симбионта, думал по наивности, что уже познал все причуды Зоны. Но неподвижное создание вызвало лающий смех. Если под страхом смертной казни заставили бы описать существо, то он предложил бы представить нечто среднее между крабом и бабочкой.

В противоположном от врат конце зала располагался небольшой застекленный балкон. Взгляд поднявшегося туда Хмыря скользнул по изобилию аппаратуры, а потом остановился на разъеме. На вид тот подходил под емкость с ядом, который Хмырь хранил так добросовестно.

Хмырь обернулся: ворота уже распахнулись, и в святую святых лился таинственный свет. Тварь в резервуаре по-прежнему казалась неживой. Больше не отвлекаясь на внешний мир, сталкер пристроил колбу к пазам, которые ее моментально плотно обхватили. Ближайшая аппаратная панель заморгала лампами, по запыленной глади монитора символы начали бег.

Экран окрасился зеленым, а натужное гудение прекратилось – явные признаки, что машина препарат распознала.

Слабые познания в английском не помешали найти на панели управления необходимую команду – около нее был изображен символ опасности. Прохладной поверхности дисплея нетерпеливо коснулся палец в обрезанной перчатке. Подумав, компьютер уточнил: действительно ли пользователь желает ввести в камеру с образцом токсин?

Сомнения отсутствовали.