Глава 8
Сумасшествие

Доктор сосредоточенно выискивала что-то в компьютере. Я сидела рядом и молчала. Уже минут пять сидела, если быть точной. Зачем отрывать человека от работы, верно? Доктор была молодая, лет на десять моложе меня, что заставляло задуматься о том, какими путями и способами она получила место невролога в частной клинике, к которой мы были приписаны нашей страховкой. Мысли были разные, но вариант, что девушка получила место за особо выдающиеся достижения в медицине, в голове не промелькнул. Скорее всего, она дружит с главврачом. Дружит, ха!

– Как давно это началось? – спросила она, почуяв, наверное, мое раздражение. Чтобы попасть в эту чертову клинику, я потратила три с половиной часа, что само по себе может прекрасно объяснять любые головные боли. Но сидеть тут и смотреть, как она разбирается со своим «Макинтошем», – извините, это уже перебор.

– Пару месяцев назад, – ответила я коротко, без пояснений.

Я не хотела думать, что ограбление может быть связано с этими головокружениями и бессонницей. Я не хотела больше даже думать об ограблении, я устала от этого, от разговоров, вопросов, сочувственных лиц. Устала от мужа, постоянно вспоминающего «этих сук».

– Боли в какой-то определенной области головы или опоясывающие?

– Опоясывающие.

– Они появляются в какое-то определенное время суток или внезапно? – Доктор принялась снова жать на кнопки. Я тяжело вздохнула. – Извините, у нас тут инсталлировали новую программу, никак не могу разобраться. Я обязана ввести ваши симптомы в форму.

– Ничего. – Я пожала плечами и почувствовала легкий стыд. Чего я прикопалась к девушке? Она-то в чем виновата? – Боли появляются время от времени. В основном во второй половине дня, но не каждый день.

– Это хорошо, – кивнула она и бросила наконец компьютер. Посмотрела на меня, достала какую-то то ли палку, то ли ручку и принялась светить мне в глаза.

– Но почти каждый день, – обиженно добавила я. – Плохо то, что я не сплю.

– Вы не бросали курить недавно? Не изменяли каких-либо своих привычек? Не начали принимать какой-нибудь препарат?

– Вроде нет. – Я покачала головой, подумав, что курение – это не совсем новая привычка. Я иногда и раньше могла выкурить сигарету. Так что технически эта привычка старая.

– Что ж, давайте посмотрим рефлексы. Положите ногу на ногу. – Она склонилась ко мне. Я отвернулась и подумала, что сейчас я выкуриваю чуть ли не по десять сигарет в день. Даже муж заметил, что его сигареты кончаются очень быстро и что, если уж я решила курить, неплохо было бы завести собственные сигареты.

– Все в порядке?

– Пока сложно сказать. Головные боли – слишком общий симптом. Может быть, просто шейный спазм. Может быть… что-то еще. – Доктор отвела взгляд в сторону.

– Опухоль? – договорила я за нее.

– Это вряд ли. Впрочем, мы сделаем МРТ в любом случае. Раз боли носят систематический характер. Но, по практике, шейный спазм куда более вероятен. Остеохондроз сегодня распространен очень сильно. Вы много водите?

Я покачала головой. В основном, если я куда-то и ехала, меня вез Владимир. Я не очень-то люблю водить машину. Я больше люблю сидеть на пассажирском месте, крутить ручку радиоприемника, перестраивать программы. Это всегда бесило Николая, он любил слушать только новости. Бесконечное «бла-бла-бла!». Я же включала джаз.

– Мне бы снотворного.

– Я пропишу. – Девушка кивнула и снова переключила внимание на свое электронное чудовище. Выдернуть ее обратно мне уже не удалось. На кассе я получила рецепт на целый чемодан препаратов, черт его знает, когда и как эта девица поняла, что мне все это нужно пить. Я не пила лекарств много лет. Спокойная жизнь домашнего растения в горшке с теплым торфом не портила моего здоровья. Разве что прибавилось немного лишнего веса. Но Владимир сказал, что моя женственная фигура буквально сводит его с ума. Женственная? Так тому и быть в таком случае.

– Ну? Что они сказали? – спросил он, стоило мне выйти из клиники и включить телефон. Голос обеспокоенный, красивый, сексуальный. Я почувствовала, как кровь снова начинает пульсировать в моей голове. Ставшая уже знакомой волна боли подлетала ко мне, обещая взять за горло через пару десятков минут.

– Они сказали, что я стара, как Московский Кремль, и выписали кучу таблеток. – Я усмехнулась и попыталась проигнорировать приступ боли. Может быть, это у меня такая странная реакция на счастье? Может, от одного голоса Володи у меня подскакивает давление? Может, я действительно стара для этого безумия? Слишком много секса? Скоро мне стукнет сорок!

– Смеешься? Нет, правда!

– Правда, я старая калоша. А у тебя как дела? – Выруливая с парковки, я улыбалась во весь рот.

– Я сижу дома и скучаю. Мне нужно работать, а я только и могу, что рассматривать твои фотки.

– Я уже жалею, что разрешила тебе их оставить! – возмутилась я.

Владимир легко сводил меня с ума и заставлял делать глупости. Он понаделал целую кучу моих фоток на свой IPad, хотя и не спорил с тем, что это опасно, глупо и самонадеянно.

– Твоя жена может их найти. Ты можешь их случайно отправить кому-то. Я утоплю твой IPad, имей в виду.

– Моя жена… Ты знаешь, мы ведь давно уже живем больше по привычке. Я просто не хотел ее расстраивать, но теперь… Я не думаю, что должен на самом деле продолжать это. Мы все имеем право на счастье.

– Мы все имеем, – рассеянно кивнула я.

Его разговоры о будущем никак не трогали меня, мне было более чем достаточно моего настоящего. Будущее всегда смутно. Перемены всегда разрушительны. Мне нравилось то, что было у меня сейчас. Оказывается, я уже много лет хотела влюбиться. Влюбиться – чтобы закрывать глаза и представлять его руки на моем теле, чтобы думать о нем перед сном. Жизнь – старая мошенница, она манит обещаниями будущего, но все, что она дает потом, – это чувство глубокой привязанности, обиды, которые неминуемы, и стыд, от которого трудно избавиться, когда ты предаешь человека, уже ставшего тебе родным. Любовь кончается. Лучшее, что в ней есть, кончается очень быстро, как вишенка на торте, как первый глоток холодного пива.

– Мне нужно что-то, чтобы смотреть на тебя, когда тебя нет рядом. Без этого я завяну. И потом, ты же там не голая! – ответил он.

Я усмехнулась. Да, я там не голая. Я там в простыне, в полотенце, я выхожу из душа и завернулась в занавеску, чтобы хоть как-то защититься от его посягательств.

– Фотографировать – это мой конек! Я тоже тебя нащелкаю, имей в виду!

– Хочешь пощелкать меня прямо сегодня? – тут же ответил Владимир.

Мы мило препирались чуть ли не всю мою дорогу обратно. Полтора часа. Вдвое быстрее, чем туда. Все равно неприемлемо.

Окна нашего дома горели ярким светом, но теперь это не означало, что дома кто-то есть. Николай требовал теперь, чтобы свет в доме оставался включенным всегда. Сквозь плотные жалюзи не видно ничего – просто создается ощущение, что кто-то в доме. Он хотел еще и собаку завести – огромного ротвейлера, который бы кидался на чужаков. Но тут уж я уперлась и сказала, что в этом случае я уеду из дома. Либо я – либо собака.

– Собаки есть почти у всех в поселке! – попытался возразить Николай, но я припомнила ему случай, когда бультерьер покусал мальчика наших соседей, и вопрос был закрыт.

Я открыла ворота, загнала машину во двор и попыталась открыть гараж. Нажатие кнопок на пульте не дало никаких результатов. Я попробовала еще раз, плюнула и вышла из машины. Если сели батарейки – я открою их вручную из дома.

Двери дома не открылись также. Я подносила чип, вводила код, но короткое пищание датчика сообщало, что дверь по-прежнему закрыта. После третьего или четвертого раза до меня начало доходить – с кодом что-то не так. Я набрала номер Николая. Абонент был недоступен, занят, и ему было не до меня, как всегда.

– Вашу же мать! – громко пробормотала я.

Обошла дом в раздумьях. Можно взять какую-нибудь палку из сарая, разбить окно и войти в дом, наплевав на сигнализацию. В конце концов, я хозяйка. Однако не исключено, что, прежде чем я успею это объяснить, меня ударят, свяжут, утащат в какой-нибудь полицейский участок. А у меня что-то в последнее время аллергия на веревки на моих запястьях. На наручники тоже.

Я постояла еще минуту в раздумьях, а потом достала из сумки телефон.

– Алло? Володя, ты говорил, что ты дома. Могу я к тебе прийти? – спросила я, не утруждая себя объяснениями.

– Конечно! Я жду у калитки, – немедленно ответил он. Я покопалась в машине, нашла старый счет из ремонтной мастерской, распечатанный на листе бумаги, перевернула его и крупными буквами помадой написала: «Коля, иди в жопу со своей сигнализацией», оставила лист надетым на ручку двери и ушла к Володе. Странным образом, голова у меня так и не разболелась. Может быть, права Алинка, и у нас теперь в доме сглаз, плохая энергетика и порча? Она высказывала разные версии, но варианты решения проблем были настолько идиотическими, что я пока что жила вместе с порчей. Главное, что было испорчено в нашем доме, – это его хозяин Николай.

– Может, я ему позвоню? – спросил Владимир, целуя меня в шею.

Я потянулась и простонала от удовольствия. Вот еще то, что исчезает из семейной жизни, как будто бы это кто-то крадет, – объятия, поцелуи и нежные прикосновения. Целоваться? А ты зубы чистила? Массаж хочешь? Давай я оплачу тебе массажиста.

– Не надо. Я уже звонила.

– Может, он уже снова в Сети? – Владимир провел рукой по моей обнаженной спине.

– М-м-м… Он должен был подумать о том, что я вечером не попаду домой. Но ты не волнуйся, я оставила ему сообщение! – Я не стала распространяться о содержании моего «сообщения».

– А вдруг он тебя найдет тут? Вот такую? – Владимир склонился ко мне и поцеловал в губы. Я пожала плечами и потянулась к нему. Не знаю, почему, но я не слишком-то беспокоилась о том, что мой роман откроется. Наверное, по сравнению с «Бубликовым» это выглядело малозначительно. Все было и так уже достаточно плохо, так что сделать все еще хуже было сложно. Что случится, если Коля узнает? Бросит меня? Плевать! Мы и так не слишком-то вместе.

– Ты так изменилась за последнее время. Ты знаешь, иногда мне кажется, что у тебя есть какой-то свой хитроумный план «Б», о котором ты никому не говоришь. Хотел бы я знать, что ты думаешь на самом деле. – Владимир лежал лицом ко мне, близко-близко, и пристально смотрел на меня. Я привстала и поцеловала его в нос.

– Никакого плана «Б». Не знаю. После того, что случилось… Такое чувство, что я потеряла что-то важное, что мешало мне всю дорогу. Как если бы мне вдруг выдали разрешение на все, что угодно.

– Не понимаю.

– Я теперь ничего не боюсь. Если он найдет меня здесь, значит, такая у него судьба.

– Нет, все еще не понимаю. Почему бы тогда просто все ему не рассказать.

– Э, нет – это скучно и неинтересно.

– Можешь повторить еще раз? – Владимир усмехнулся. – Я попробую сосредоточиться. Все-таки ты говоришь загадками.

– Когда ты чуть-чуть не умер, но не умер – выжил, все меняется. Все приобретает другой смысл. Это как авансовое отпущение грехов. Ты можешь делать все, что угодно, и никто тебе ничего не скажет. Ты же чуть не умер!

– Ты его больше не любишь? Совсем? – Володины глаза потемнели, он пристально посмотрел на меня. Я смутилась и отвернулась. Этот вопрос был мной еще не решен окончательно. Я не знала, как на него ответить.

– У тебя такой холодный взгляд. Наверное, это потому, что глаза цвета льда.

– Цвета льда? Они просто голубые, – пожала я плечами.

– Голубые – это другое. А у тебя – светло-голубые. Светло-светло-голубые. Как айсберг.

– Айсберги белые. У меня что, белые глаза? – рассмеялась я.

– Айсберги бывают очень даже голубые! Они называются «глетчеры» и знамениты своей голубизной.

– Гомосексуальные глетчеры! – захохотала я, откинувшись на подушки.

Владимир повалился на меня и придавил своим красивым, удивительно сильным телом. Впрочем, ничего удивительного, если мужчина каждый день тренируется. У всех есть спортивный зал в доме, у Володи он тоже был. Но он, в отличие от большинства жителей нашей деревеньки, им пользовался.

Муж вспомнил обо мне только глубоко за полночь. Он был на другом конце города, организовывал какие-то неожиданные проверки. Любит Николай это дело – неожиданные проверки. Поймать мужиков за разгадыванием судоку и распитием «чайковского» – это ж так увлекательно! Николай очень любит все контролировать и решать. Если так вдуматься, все решения в моей жизни были приняты именно им. Некоторые из них даже без предварительного обсуждения со мной. Некоторые – невзирая на мои истошные вопли и протесты.

Я привыкла. Да, ко всему привыкаешь. Но, как выяснилось, не забыла и не была рада такому положению вещей. Почему-то теперь все выплывало наружу, и я злилась, я вспоминала, мне хотелось подойти и высказать ему все, что было недосказано или недослушано, отброшено со словами: «Не грузи меня этим, бл…дь, сейчас, и без тебя проблем навалом!»

Я мечтала накричать на него, сказать, что теперь мне не до него! И залепить ему наконец ту пощечину, которую я в свое время не залепила, хотя очень, очень хотела. Но я ничего этого не сделала. Зато теперь я спала в объятиях Владимира, и этого было достаточно. Мне было наплевать на то, как это отразится на моей текущей семье.

Однако не случилось ничего. Возможно, именно потому, что мне было на все плевать, Николай проявил удивительное тугоумие пополам с толерантностью, которой я в нем даже не предполагала.

Он получил «сообщение» около часа ночи, когда добрался до дома. Я хотела бы посмотреть на его лицо, когда он читал мою записку. Владимир, чистая душа, совершенно искренне решил, что я оставила мужу нормальное, человеческое сообщение. Что-то вроде: «Я не смогла попасть в дом, не дозвонилась и пошла к соседям, ищи меня у них». Но нет!

Сначала Николай оборвал мой номер; мобильный раскалился от звонков – девять штук за восемь минут. Я не брала телефон. Телефон был оставлен в бесшумном режиме, еще одна маленькая месть. Я спала на диване, разложенном в гостиной, усталая и утомленная любовью – очень счастливая и довольная собой. Никакой головной боли. Володины объятия были лучшим оберегом. Он спал рядом тихо и улыбался во сне.

Потом Николай поднял на уши Алину и ее Сашеньку, наплевав на поздний час. Сашенька наорал на Алину и извинился перед Николаем – своеобразная мужская логика. Потом Николай зачем-то позвонил моей маме, что было бы довольно логично, если бы мама вот уже десять лет не жила в Питере – в восьмистах километрах от нас. Он поднял ее, напугал, разволновал до того, что она припомнила ему мою загубленную карьеру. Расстались они, как обычно, резко после ее слов о том, что она «всегда знала, что этим и кончится», имея в виду не только ограбление, но и ситуацию в целом. После этого Николай позвонил мне еще раз.

Я не проснулась (чего ради?). Тут он включил думатель, который, видимо, отказывал после долгого рабочего дня. Вид моей запаркованной во дворе машины намекал на то, что я не могла далеко уйти. Таким образом, во втором часу ночи Николай постучал в нужные двери.

Мы открыли не сразу, нам потребовалось минут десять, чтобы проснуться от звука дверного звонка, понять, кто там и что происходит, накинуть хоть какую-то одежду. Владимир вышел на порог в шортах и майке, заспанный и взъерошенный, ужасно красивый и подозрительный до такой степени, что дальше просто некуда.

– Она здесь, здесь, – сразу же закивал он.

– Я чуть не свихнулся от волнения. Где она? – По голосу моего мужа можно было легко догадаться, что он в бешенстве.

– Она спала. Сейчас, наверное, придет. Разбудить? – Голос Владимира звучал естественно и непринужденно, так, словно бы он действительно просто приютил меня, бедолагу, оставшуюся без дома, а не провел долгий томный вечер со мной в постели. Я вышла на порог дома в футболке Владимира – не потрудилась переодеться в свою одежду.

– Твою мать, Оля, ты с ума сошла?

– Я оставила тебе сообщение, – холодно бросила я.

– Сообщение? Ты имеешь в виду это! – Он протянул мне перепачканный помадой лист.

Владимир прочитал то, что я написала, и не смог сдержать улыбки. Николай повернулся к нему.

– Ты уж извини нас, ладно? У нас проблемы. Оля с тех пор, как нас ограбили, немного не в себе.

– Ничего, ничего! – Владимир против воли улыбался теперь во весь рот. Николай сжал зубы от злости.

– Я тебе звонила, между прочим, – добавила я. – Как вообще так могло получиться, что я не узнала о смене кода?

– Я забыл. Забыл, понимаешь? – повысил голос он. Мужчины часто так делают, когда они не правы – они начинают кричать.

– А почему это должно быть моей проблемой? – ехидно поинтересовалась я.

– Да, конечно! – развел руками он. – Ничто не должно быть твоей проблемой. Все проблемы – для меня. Забыл я про код, ну что ж такого? Ну, посидела ты у Володи… ты еще раз извини меня. Я просто забегался…

– Да ничего страшного, – гостеприимно заверил его Володя. Я чуть не подавилась от смеха. – Всегда пожалуйста.

– Но ты мог мне хоть эсэмэс послать? – спросила я, пытаясь сдержаться.

– Эсэмэс? Вот в этом и проблема! – Николай снова пошел накручиваться по спирали. – Тебе плевать на безопасность. Передать код от сигнализации через эсэмэс! Может быть, вообще устроить рассылку? Всем сообщить. Нет, я знаю. Надо написать на дверях! На калитке, которая в лес выходит, надо написать.

– Прекрати! – крикнула я. Володя отвел глаза. Я знаю, для него такие разборки были бы неприемлемы. Он живет с женой, потому что у нее не может быть детей, и он не хочет ее бросать, чтобы не огорчать. Он не кричит на женщин.

– Пошли домой! – ответил Николай и еще разок извинился перед Владимиром. На всякий случай и за беспокойство. То, что между нами могло произойти что-то, выходящее за общепринятые рамки гостеприимства, Николаю и в голову не пришло. Вот так и бывает – сначала ты работаешь на имидж, а потом имидж работает на тебя. Николаю и в голову не приходило, что я могу переспать с соседом. Интересно, почему, кстати? Может быть, ему просто уже давно стало неинтересно обо мне думать.

– Ничего страшного, никаких проблем. С любыми может случиться. Если что – я приду ночевать к вам! – улыбнулся Владимир и бросил на меня короткий, полный смысла взгляд. Опасно! Но Николай только кивнул.

– Вообще не вопрос. В любое время. На самом деле, знаешь что, Володь! А приходи к нам завтра ужинать. Ты не улетаешь? Что-то мы давно не общались. Все эта работа проклятая.

– Я не уверен, что это удобно. Не нужно, правда. Готовить, и все такое, – заволновался Володя.

– Никакого беспокойства. Оля, правда же? И потом, можно поехать ко мне на стрельбища, а потом посидеть в ресторане. Оля, помнишь, какие у нас там пироги пекут, а?

– Конечно! – широко улыбнулась я. – Вы любите пироги, Владимир?

Владимир пироги любил. Николай – не очень, он предпочитал мясо, дичь. Настоящая мужская еда. Впрочем, Владимир тоже любил пироги больше из вежливости. Он вообще ел немного, оставляя большую часть на тарелке. Берег себя.

Забавный это был вечер. Мой муж по правую руку и мой любовник по левую от меня – оба пахнут порохом и металлом, с интересом обсуждают счет в последнем футбольном матче и практически не замечают меня. Владимир держался удивительно естественно, чего нельзя было сказать обо мне. Но я могла только порадоваться тому, насколько слепыми бывают порой люди.

Николай ничего не видел. Возможно, и задачи такой не стояло. Он ведь не только перемен во мне не замечал. Он равнодушно проходил мимо распустившихся цветов, белых лебедей на пруду, он забывал все, что я ему говорила. Он забыл, что у меня периодически болит голова. Владимир вспомнил об этом.

– Что врачи в итоге решили с вашими головными болями? – спросил он, когда мы уже ждали счета. – Надеюсь, ничего серьезного?

– Головными болями? – нахмурился Николай. – Что еще за головные боли?

– Все нормально. МРТ опухоли не показало, – сказала я, глядя прямо в глаза мужу.

Николай промолчал.

– Отлично. Значит, просто стресс?

– Стресс? Ты шутишь? – спросил Коля, вкладывая кредитку в бурую папку с чеком. – У нее? Откуда ему взяться?

Владимир проигнорировал это заявление, так как реагировать на это он не привык. Что скажешь мужу, который прилюдно хамит своей жене. Я побелела от злости.

– Я бы хотела уехать куда-нибудь. Взять отпуск.

– Отпуск? От чего? – снова усмехнулся Николай.

Теперь уже и Владимир побелел.

– Наверное, я так и сделаю, – сказала я, глядя в окно. – Уеду на пару недель.

– Куда бы вы хотели поехать? – спросил Владимир. – Я знаю один очень хороший курорт в Баварии…

– Это дорого, – отрезал Николай.

– Мне плевать. Я хочу отдохнуть! – сказала я зло и встала из-за стола. – Я могу поехать в Сочи, если уж на то пошло. Могу там снять койку. Мы так делали с Алиной, когда были студентками. Мне не нужны твои деньги.

– Слушай, перестань истерить. Не надо коек в Сочи, ради бога. Не выставляй меня монстром. Поезжай в Баварию, не вопрос. Хоть к черту на кулички.

– У меня есть хорошая скидка в этот санаторий, мы отдыхаем там с женой пару раз в году, – добавил Владимир.

Я оглянулась и посмотрела на него, еле сдерживая улыбку. Вежливый, приятный во всех отношениях сосед, он выписал из телефона номер и протянул бумажку Николаю. Любезность, и ничего больше. Как я и думала, санаторий в Баварии оказался и не санаторием вовсе – гостиницей для неверных жен на каникулах, всего в часе езды от того места, где Владимир обитал в Мюнхене. Я отбыла туда через неделю, как только была готова виза. На три недели (щедрый подарок Николая) – одна-одинешенька и при полном благословении супруга.