Свинтус сидел в большом кожаном массажном кресле, откинувшись на спинку и вытянув ноги. Мягкое жужжание механизма убаюкивало его. Из одежды на нем остались только семейные трусы в мелкую клетку, которые он привез из Англии, и носки. В одной руке Свинтус держал хрустальный стакан с темно-коричневой жидкостью – бренди, другая рука безвольно свисала с подлокотника кресла. Свинтус был смертельно усталым. Вот уже неделю они ловили каких-то злостных российских коррупционеров, которые, войдя в преступный сговор с инспектором налоговой службы, имитировали абсолютно прозрачную и легальную деятельность. Насколько мне удалось понять из обрывков разговоров по телефону, коррупционер, которого ведомство, подчиненное Свинтусу, пыталось прижать к ногтю, был не совсем даже и российским. Это была совместная фирма с какой-то долей западного капитала. Она, эта фирма, занималась девелопментом и по всем законам нашей страны была обязана откатывать приличные деньги за добрососедские отношения с властями.

Вместо этого фирма подналегла на законы, наняла в штат нескольких бесполезных нахлебников-юристов, принялась платить налоги направо и налево, да к тому же попыталась участвовать в каких-то государственных тендерах, предложив условия лучшие, чем надо. В общем, масштабная и чересчур легальная деятельность этого совместного предприятия долгое время причиняла определенные огорчения ряду заслуженных людей, уважаемых и все такое, короче, народу из системы. Как бороться с предприятием, которое имеет так много денег и возможностей, что может себе позволить жить легально? Это был вопрос, решать который договорились с помощью Свинтуса. Фирма сопротивлялась.

Были заведены уголовные дела на пару сотрудников среднего звена. Было решено, что они, эти сотрудники, планировали осуществить рейдерский захват одной небольшой чисто русской фирмы. Ряд записанных телефонных разговоров это подтверждал. Были сфабрикованы некоторые документы, свидетельские показания также могли появиться при необходимости. Был произведен контакт, в ходе которого коррупционеру было предложено решить возникшую проблему «по-тихому», была озвучена сумма. Все шло как обычно, и сюрпризов никто не ждал. Какая, в самом деле, организация настолько выживет из ума, что позволит, чтобы на нее обрушили всю мощь правоохранительных органов такого уровня! Кому захочется в тюрьму, хоть там и дают макароны.

Проблемы начались два дня назад, когда при передаче денежных средств в размере полутора миллионов рублей двух сотрудников Свинтусова ведомства вдруг арестовали за вымогательство и угрозы. Не знаю точно, как там называются эти уголовные статьи, но Свинтус был просто в ярости. Он кричал так, что дрожали даже стены в моем кирпично-монолитном доме. Коррупционеры, вместо того чтобы дать взятку, пожаловались в генеральную прокуратуру, и теперь Свинтусу приходилось принимать нелегкие решения. К примеру, двух сотрудников, которых он послал за деньгами «на затравочку», приходилось полностью сливать. То есть им придется посидеть. Будет суд, потом их, конечно, по-тихому выпустят или вообще сделают все «условным». Придется, конечно, компенсировать и их молчание, и их вынужденный перерыв в трудовом стаже. Хуже было то, что такие вещи теперь происходили все чаще и чаще. Законные способы ведения деятельности становились все выгоднее, и у мелкой бизнес-рыбы, призванной быть пищей для реальных пацанов, все чаще появлялись зубы.

– Люля, иди ко мне. Когда твоя Дашка вернется? Она надолго уехала? – Свинтус протянул свободную от бренди руку и подтащил меня к себе.

Я аккуратно присела на его колени.

– Не знаю. Может, через часик. Она не докладывает, в конце концов. Все вымыла – и свободна.

– Да уж. – Свинтус прикрыл глаза.

Я знала, что Дашка сегодня вообще не планирует возвращаться – у нее появились какие-то друзья в одном из институтов, и там у кого-то день рождения. Она останется и у друзей переночует, а утром ее подбросят до очередного института. Там должны будут уже узнать про Юру, ей обещали.

Так уж она устроена – моментально обрастает группой поддержки, миллионом друзей на все случаи жизни. Я бы хотела на это посмотреть. Вот она заходит в институт, вот находит дверь в деканат и начинает свою заунывную песню про мальчика Юру, про их большую любовь и про то, как эта любовь отразилась на ее фигуре. А дальше? Почему каждый раз кто-то берет на себя труд выяснить все про всех Юр и особенно Смирновых в институте? Как так выходит, что уже через полчаса Дашка сидит с какой-нибудь группой товарищей в студенческой столовой или в общежитии, что ей звонят и зовут сходить в кино или на танцы, приглашают на репетиции любительского КВН?

– Может, тебе поспать? – предложила я, прикрывая обнаженные Свинтусовы плечи пледом.

Я не люблю это дурацкое массажное кресло, его ролики никак не могут сравниться с упругими движениями живых человеческих рук. Свинтусу же было все равно, он мог сидеть в кресле часами.

– А ты со мной? – Он открыл глаза и поймал мой взгляд.

Я пожала плечами. Спать со Свинтусом мне совсем не хотелось. Вся моя трудовая деятельность, хоть и не занесенная в трудовую книгу, была крайне похожа на любую другую работу за исключением одного – я не могла написать заявление по собственному желанию. Сейчас это отличие как никогда остро задевало меня. Я поняла, что готова уволиться. Что-то новое, потревоженное в моей душе одним только взглядом Архипова, мешало мне продолжать с механической точностью высасывать ресурсы, предоставленные обстоятельствами – медленно и методично, как это самое чертово массажное кресло. Я чувствовала себя грязной, когда Свинтус ко мне прикасался.

Архипов, кстати, не звонил. Не позвонил ни разу за две недели. Это было немного обидно, но куда больше я поражалась этому странному состоянию, в котором я никогда не оказывалась раньше. Я ждала звонка. Когда телефон только начинал вибрировать, я принималась вибрировать вместе с ним. Сердце замирало, кровь приливала к лицу и на несколько коротких секунд, пока я еще не знала, кто мне звонит, я испытывала нечто среднее между отчаянием и полнейшим счастьем.

– Я спала днем. Если честно, я вообще-то собиралась в салон. У меня запись на гидромассаж, – соврала я. Уйти, уйти немедленно. Больше ничего.

– Ну полежи со мной. Люль, мне только с тобой тут хорошо. Спокойно. Хоть ты и вредная, как тысяча чертей, и, кажется, не любишь меня совсем. А все равно. Хочешь – слетаем вместе куда-нибудь? А хочешь в Париж? Накупим тебе тряпок, я не знаю. Ну, что скажешь?

– Ты серьезно? – Я попыталась добавить в голос хотя бы умеренную радость.

Свинтус все еще был готов сливать на меня существенные деньги, несмотря на то, что мы встречались, и встречались плотно уже почти три года. Это был рекорд. Обычно все происходит совсем по-другому. Такие, как Свинтус, должны легко загораться и быстро гаснуть. Заработок девушки-любовницы всегда показывает одну и ту же динамическую кривую. Первые месяцы знакомства – самые важные. Как себя поставишь, так тебя и оплатят. Не стоит бросаться на первые же подаренные серьги с аметистом. Куда лучше их даже вообще вернуть и гордо отказаться. Куда важнее создать условия, при которых серьги будут поступать автоматически с завидной регулярностью. И чтобы они были с бриллиантами, в самом деле. Ты что, на мне экономишь? Что скажут твои же друзья, если я буду ходить в аметистах?

Методики освоения влюбленных спонсоров есть разные. Есть короткие деньги и длинные, есть Главный Бонус – квартира, но ее совсем не так-то просто получить. Для этого и существуют игры «ради тебя я ушла из семьи» и «я не знаю, где буду жить. Наверное, уеду в Америку и начну новую жизнь!» Дальше, если схема отработалась удачно, у тебя есть примерно год на нормальный бизнес. Об этом надо помнить, деньги не должны утекать сквозь пальцы. Роскошный образ жизни неприемлем, нужна только его имитация с условием строгой экономии. Год обязательно кончится. И наступит новый, в котором на твои просьбы оплатить тебе новую машинку или новую шубку ты услышишь в ответ что-то вроде: «Детка, тебе очень идет твоя старая, а у меня сейчас проблемы – внук родился. Давай попозже, ок?» Это – начало конца. И отступление нужно готовить очень аккуратно. Когда он станет приезжать все реже и реже, можно закатывать истерики, но это не сработает. Плевать ему на истерики. Он только станет сбрасывать все твои звонки. Лучше выкинуть что-то из ряда вон. Взять и улететь в Таиланд – одной. Пусть дергается. Таким образом отношения можно оживить еще на полгода. Но все равно ты рано или поздно подойдешь к точке, когда он с виноватым видом говорит, что у него появилась другая. Или что-то еще. Тут остается только одно – выбить достойный прощальный подарок и думать о будущем. И я была вполне готова перейти к этой самой, последней стадии наших со Свинтусом отношений. Я была даже готова помиловать его, избавить от прощального подарка. В конце концов, он не такой уж плохой человек. Кто же виноват, что я решила уволиться? Но Париж! Может быть, это и есть его прощальный подарок? Такой, завуалированный. Алло, дорогой! Мы с тобой так давно вместе, тебе пора уже ко мне охладеть.

– Ты серьезно? – спросила я с наигранной радостью и отошла к окну – скрыть чувства.

Свинтус проводил меня долгим задумчивым взглядом.

– Я очень даже серьезен, Люля. Знаешь, ты совершенно странная женщина. Мне повезло, что ты – моя.

– Хорошо, что ты это понимаешь, – пробормотала я, чувствуя, как сердце сжимают тиски ужаса.

В этот момент в кармане джинсов завибрировал телефон. Я побледнела, когда увидела на экране незнакомые цифры. Вдруг это он? А я тут… со Свинтусом. Это были первые незнакомые цифры за две недели. Не так уж много людей мне звонили. Косметолог, массажист, маникюрша. Деловые контакты – скупщики вина и тряпок. Еще Марина. Я пересилила себя и нажала кнопку сброса.

– Кто звонил.

– Не знаю. Какой-то незнакомый номер. Не хочу ни с кем говорить, хочу быть только с тобой, – прошептала я, и мы легли с ним рядом на нашу большую, удобную кровать, укрывшись большим легким одеялом.

Свинтус не был изобретателен, а отработав традиционную программу, почти сразу уснул. Я же чувствовала себя куклой, безвольной и глупой. Я чувствовала себя совершенно несчастной.

Я перезвонила сама через несколько часов. Свинтус спал сном праведника, я тихонько выскользнула из-под его тяжелой руки и устремилась к выходу. Следовало быть осторожной, я это очень хорошо понимала, но… я ничего не могла с собой поделать. Незнакомые цифры меня притягивали, как магнит. Я убежала в парк по соседству, села на спинку замерзшей лавочки – уже выпал первый снег и парк был убелен, точно его покрасили. Было красиво. Я поежилась от холода, поскольку оделась совсем легко – тонкое пальтишко поверх футболки. Я нашла номер и нажала кнопку вызова. Сердце снова стукнуло и провалилось куда-то: в трубке раздался знакомый мужской голос.

– Юля? Добрый день. Извините, я вас, наверное, отвлек, да? Это Архипов.

– Да! Нет, все нормально. Вы мне позвонили где-то час назад, я не смогла ответить, у меня было совещание. – Что-что, а врать я всегда умела. Хотела бы я не врать сейчас. Но не рассказывать же мне ему про то, как обстоят дела в реальности. Я решила, что не стоит мне сильно задумываться обо всех этих вещах. Все равно у нас с Архиповым нет никаких шансов ни на что. Все это обречено на провал с самого начала, и неизбежно это все должно закончиться ничем. Я исчезну и не оставлю даже следа. Я просто счастлива слышать его голос, и улыбка против воли расцвела на моем лице. Я выглядела наверняка очень глупо, сидя на этой лавке в пустом парке.

– Извините, я не хотел…

– Это ничего! – тут же пробормотала я. – Эти совещания – сплошная бессмыслица. Я очень рада, что вы позвонили.

– Я… я хотел… – Архипов замолчал.

Я чертыхнулась про себя. Как я могла такое брякнуть про «очень рада»! Может, он позвонил по делу? Может, ему Дашка нужна, а не я. Дашка – это настоящий светлячок, она всем нравится. А я – очень рада. Ну и дура. Все, чему сама обучилась, все из головы вылетело.

– Вы, наверное, по поводу Дашки звоните? У нее все хорошо. Гуляет, как небеременная. Вот унесло ее к кому-то на день рождения. Но я ей настрого запретила пить алкоголь. Впрочем, она не пьет ни капли.

– Это хорошо, – промолвил Архипов, после чего снова повисла долгая пауза, заполненная нашим дыханием. Потом он пробормотал что-то о витаминах, которые у него есть и которые хорошо бы передать Дашке.

– Я могу их передать! – тут же вызвалась я.

– Правда? – неадекватно бурно обрадовался он. – Я могу их подвезти, куда скажете.

– Я и сама могу подъехать туда, где вам будет удобно. Я совершенно ничем не занята!

– Да? Но ваша работа?! – удивился Архипов.

Черт. Я же экономист. У меня же совещания и командировки.

– Я имею в виду сегодня вечером… – Я высказалась и только потом поняла, как двусмысленно это прозвучало. От стыда я бы даже покраснела, но было слишком холодно и мои щеки уже и так были румяными.

– Я заканчиваю через два часа. Что вы скажете, если мы встретимся около больницы? Или все-таки мне самому к вам подъехать? Мне неудобно вас гонять. В конце концов, сейчас такие пробки. Скажите, где вам удобнее!

– Я буду ждать вас около больницы на парковке. У меня черный «Лексус». Запишите номер. – Я сама не верила в то, что говорю. У меня дома спит Свинтус, что я делаю, что творю! Но я сказала себе, что если речь идет действительно только о передаче витаминов для Дашки, то, во-первых, я должна съездить хотя бы ради нее. А во-вторых, это же не займет много времени, да? Он вообще, может, мне их отдаст и уйдет. Может, дело действительно в таблетках. Он же очень хороший доктор – Марина же говорила. Может, все хорошие доктора так делают? «Любой бы поступил так на моем месте!» Я убрала телефон в карман и потерла замерзшие ладони.

Свинтус за время моего отсутствия звонил пять раз. Я вернулась домой только в одиннадцатом часу, и он, конечно же, набросился на меня. Если бы я не выкидывала такого рода номера постоянно, то у него обязательно возникли бы ко мне вопросы, ответить на которые мне было бы сложно. Где я была? Если я была на массаже, то почему без сумки? Если в магазине, то где покупки? Если я встречалась с подругой, то почему не предупредила, почему бросила его одного, спящего, дома. Но так уж получилось, что я все эти годы демонстрировала разные варианты странного и ненормального поведения, так что ответ, что мне нужно было пройтись и подумать, был воспринят хоть и отрицательно, но без недоверия. Напротив, Свинтус проникся. Он обеспокоенно осмотрел меня и взял за руку.

– Люля, тебя что-то беспокоит?

– Нет-нет, все хорошо, – я покачала головой и задумчиво уставилась в окно. Свинтус потянулся, потом пошел на кухню, распечатал там бутылку «Альдзеро» и налил мне вина.

– Выпей. Что-то ты грустишь, моя Люля. Ты не сказала, ты хочешь на Новый год в Париж. – Он улыбался, поскольку знал, что такого рода путешествия всегда поднимали мне настроение.

Он делал безошибочный выстрел, который в этот раз не смог поразить цель. Ибо цель моя изменилась, и даже десятки тысяч долларов, которые можно было бы извлечь из такого рода поездки при определенном старании и умении, не могли мне теперь помочь. Архипов пригласил меня встретить Новый год с ним. И я была абсолютно настроена пойти ему навстречу. Чтобы быть честной, я уже сказала ему «да» с той только оговоркой, что мне надо уточнить, что меня отпустят на три дня с работы. И теперь мой «работодатель» стоит и зовет меня в Париж. Что я должна ответить?

– А тебя разве жена отпустит? – спросила я просто для того, чтобы потянуть время.

Я знала, что Марина сама собиралась поехать на Новый год в Париж. Или хотя бы в Чехию. Она хотела бы встретиться с дочкой, обновить гардероб. Честно говоря, я надеялась, что ее мечты сбудутся, а я получу утешительный приз в виде крупной суммы денежных средств от виноватого Свинтуса. А теперь я наблюдаю, как на его лице появляется рассеянное и скорее недовольное выражение, и зачем только я напомнила ему о жене.

– Жена не стена. Ты скажи, ты хочешь или нет? Настоящее романтическое путешествие! – Свинтус в нетерпении следил за выражением моих глаз. Я хотела поехать в путешествие, и даже очень. Но не с ним.

– Я не знаю.

– Я не понимаю тебя. Я тебя чем-то обидел? Или это опять твои эти штучки? – Он повысил голос. – Знаешь, ты не могла бы мне просто сказать, чего ты хочешь, и все. Не надо мне твоих этих дебильных игр, Люля! Я устал, у меня своих проблем хватает.

– Не надо на меня кричать, – прошептала я и, не зная, что делать, вышла из комнаты.

Свинтус полетел следом. Он хватал меня за руки, что-то обещал, чем-то угрожал и в конце концов принялся целовать меня и стаскивать с меня одежду. Потом, лежа на полу, на ковре в гостиной, он прошептал мне на ухо, что сделает все, чего я ни пожелаю. Я вдруг ужаснулась. Свинтус смотрел на меня глазами, полными любви. Это было странно и совсем не сочеталось с ним, ни с его грубой силой, ни с его тупой уверенностью в себе, ни с чем-то еще, что составляло его суть. Такие, как он, не должны любить. Все в их жизни было чисто вопросом престижа. Любовница – как часть интерьера, и все же вот он – усталый, и он любит меня. Я видела, как мучит и изводит его это чувство, делает ему больно. Он не мог справиться с ним, любовь не для таких, как он. И он решал вопросы, как умел, а именно – он был готов на любые траты, на любые шаги. Это было неправильно, это было ненормально. Таких, как я, не положено любить. Только не таких, как я!

– Я не хочу стоять между тобой и твоей семьей. Мы можем съездить в Париж на Восьмое марта. Там будет теплее. Сейчас ведь и в Париже холодно, да?

– Ты уверена? А что же ты будешь делать на Новый год? – спросил Свинтус и провел рукой по моей обнаженной спине.

Я пожала плечами:

– Не знаю. Может, поеду к кому-нибудь в гости. А может, вообще отключу телефон, запрусь дома и просижу всю ночь у телевизора. Или поеду в какой-нибудь санаторий. Что-то я устала.

– От чего? – усмехнулся он. – От гидромассажа?

– От тебя. Такой ты ненасытный, что просто никакого сладу!

Свинтус улыбнулся удовлетворенно. Я встала, накинула халат, долила себе еще вина из моей фальсифицированной бутылки и уставилась в окно. Стройка под окнами уже практически доросла до уровня моего окна, но пока что я могла видеть и изогнутые движущиеся линии стоящих в пробке дорог, и ощутимо большой кусок серого декабрьского неба. Я застыла, глядя в никуда, и, сама не заметила как, погрузилась в воспоминания о том, как встречалась сегодня с Архиповым.

Я приехала раньше, чем мы договаривались, причем по пути несколько раз серьезно нарушила Правила дорожного движения. Меня редко останавливали, видимо, что-то такое содержалось в моих номерных знаках, что отбивало желание со мной связываться. Я стояла на парковке около больничных ворот и смотрела на проходящих и выходящих на улицу людей. Каждый мужчина мог оказаться им, и я старательно вглядывалась в вечерние сумерки, наслаждаясь этой безобидной игрой. Когда Архипов вышел, уже знакомый мне удар сердца заставил меня резко вдохнуть. Он открыл дверцу и посмотрел на меня. Он выглядел растерянным и смущенным. На нем были простой пуховик китайского производства и джинсы, шапки на голове не было. Улыбка немного потерянная, как у ребенка. Я с трудом удержалась, чтобы не прикоснуться к его волосам – так велико было желание.

– Ну, ныряйте! – я махнула рукой.

Архипов запрыгнул на сиденье и несколько минут молчал, озираясь.

– Хорошая машина, – сказал он.

Что ж, все мальчики ценят машинки с самого детства. А Свинтус всегда умел выбирать то, что понравится всем мальчикам без исключения.

– Нормальная. Только жрет много.

– Да? А, ну да. Я в этом не слишком разбираюсь.

– Вы не водите? – поразилась я.

– Нет, почему. Вожу. Только редко. Я живу тут недалеко, хожу на работу пешком. Не приходится.

– Понятно. Это удобно!

– Я вас не слишком затруднил? Я все думаю, что нужно было мне подъехать.

– Ну что вы. Это же моя сестра, а не ваша.

– Сестра? – в первый момент он удивился, а потом кивнул и достал из сумки какую-то коробку. – Вот ее витамины.

– Спасибо большое, – сказала я и улыбнулась самой чарующей и многообещающей из всех моих улыбок.

– Не за что. Это у нас государственная программа… Я тут ни при чем… – Он снова смутился.

Повода, чтобы остаться, у него не было заготовлено, так что он сидел у меня в машине и явно раздумывал над тем, что витамины отданы и сейчас придется выметаться.

Тень скользнула по моему лицу. Я не могла допустить, чтобы он ушел.

– Слушайте, у вас такая интересная работа, – с преувеличенным восхищением воскликнула я.

– Да? Вы считаете? Но работа экономиста тоже весьма… увлекательна.

– Да ну? Скука смертная, я вас уверяю, – я рассмеялась и завела мотор. – Знаете что, я ужасно голодна. Что скажете, если мы заедем выпить по чашечке кофе? Я тут знаю одно хорошее кафе неподалеку.

– Я с удовольствием, – моментально выпалил Архипов с таким явным облегчением, что я снова рассмеялась.

Следующие три часа мы разговаривали обо всем на свете. Нет, не обо всем. О беременных женщинах, о проблемах отечественного здравоохранения, о пробках, о погоде и о Дашке, умудрившейся забеременеть от мальчика, которого она теперь ищет по всему городу.

– Это, конечно, сложная ситуация. Но я ужасно рад, что вы передумали делать аборт. Нет ничего хуже аборта, я вам скажу. Как бы я хотел, чтобы мы, врачи, имели возможность отказываться от выполнения этой процедуры.

– Но женщина должна же иметь выбор, – мягко возразила я.

Он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Только кивнул. Тогда я решилась и спросила, почему он в тот день сидел в парке такой подавленный.

– Что-то случилось? Не хотите, можете не рассказывать. Просто у вас были такие глаза…

– Я… я скажу вам потом, когда-нибудь, ладно? Но не сегодня. Это не совсем то, о чем можно говорить за чашечкой кофе.

– Не вопрос, – легко согласилась я.

– А все-таки история с вашим Юрой Смирновым очень даже интересная. У меня есть знакомый в МАИ, если хотите, я могу его попросить, чтобы он узнал про первокурсников.

– О, Дашка будет просто счастлива, – кивнула я.

– А вы? Вы тоже будете рады? – спросил Архипов и, смутившись, отвел взгляд. – Знаете, это все совершенно неприемлемо, я понимаю. Я все пытаюсь придумать какой-нибудь предлог, чтобы вам позвонить еще раз. Глупо, да? Вы… – Он долго молчал, помешивая ложечкой сахар в чае, хотя, по моим наблюдениям, чай у него был без сахара. – Я бы хотел увидеть вас снова.

– Я ничего не имею против, – улыбнулась я, чувствуя, как теплая волна счастья заполняет меня до самых краев.

– Правда? – воскликнул он и поднял взгляд. Потом он улыбнулся.

– Абсолютная.

– Господи! Я вообще-то думал, что это совершенно невозможно.

– Почему?

– Вы… вы же совершенно потрясающая. Вам должно быть безнадежно скучно со мной.

– Не такая я уж и потрясающая, – нахмурилась я. – Самая обычная. И мне совсем не скучно. Скорее наоборот – мне очень интересно.

– Неужели? Вы меня дразните, наверное. – Он замотал головой и смял в руке салфетку. – Я, по правде, не привык ни за кем ухаживать. Я тоже, знаете ли, помешан на работе и… А что вы делаете на Новый год?

– Вот это неожиданно! – опешила я. – А что вы предлагаете?

– Нет, вы только не подумайте чего… У нас компания. Мы ездим каждый год в Красную Поляну, на лыжах кататься. Это весело, и там много всего. Даже если вы не катаетесь, все равно есть чем заняться.

– Я никогда не каталась, но вообще мысль интересная. Я бы попробовала, почему нет?

– Ну, тогда я вас приглашаю. Я правда никаких ваших планов не нарушаю?

– Боже упаси. Такой скучный трудоголик, как я, без вашего приглашения провела бы новогодний вечер дома, перед телевизором, в гордом одиночестве. И в двенадцать пятнадцать я бы уже спала.

– Не может быть! В таком случае я гарантирую вам самый веселый Новый год, на который только способен.

Я помнила каждое сказанное им слово, даже те слова, которые он адресовал официантам. И каждую его улыбку. Я подвезла его домой, а после аккуратно сохранила номер его телефона в своем мобильнике под названием «сервис_jura». Шпионские игры. Было бы лучше, конечно, для таких целей вообще обзавестись другим мобильным, который бы я могла включать, только когда Свинтуса нет рядом. Но теперь уже было поздно об этом говорить. Если Свинтус будет копаться в моем аппарате, сервис кофеварок не должен привлечь его внимания. Следовало сохранять бдительность.

Я стояла и смотрела в окно на мелькающие далеко внизу огни. Я улыбалась.

– О чем думаешь? – Свинтус подошел неожиданно, заставив меня вздрогнуть.

– Ни о чем. А что?

– Ты так странно улыбалась. Ты такая красивая, ты знаешь это?

– Ну, спасибо на добром слове. – Я фыркнула, потому что он запустил пятерню в мои волосы.

– Может, и правда жениться на тебе? Почему нет?