Глава 14
Тот ужасный день… Сколько ни крутила Ирина в памяти каждую мелочь, свой каждый шаг, каждую мысль или неудачно брошенную фразу – ответов не было, только чудовищное чувство бессилия, беспомощности и вины за то, чего не сделала, за то, что могла бы сделать, что могла бы изменить. Повернуть на другом перекрестке. Пойти другой дорогой. Прожить другую жизнь.
Если копаешься в себе, обязательно накопаешь какую-нибудь мерзость. Какая разница? Самое страшное, что никто так и не понял, что случилось. Лиля испарилась так, словно ее забрали к себе инопланетяне. Как если бы ее вообще никогда не существовало. Полиция не верила в то, что говорила Ирина, смотрела с подозрением на девушку. В конце концов, это она вышла из садика, ведя ребенка за руку, а потом, через час, рассказала неубедительную историю об исчезновении девочки посреди магазина, набитого, между прочим, людьми.
Неубедительная правда.
Зачем ты вообще отдала ее в садик? Тебе нужны были деньги, Саши уже год как не было, а хороший знакомый с факультета предложил работу. Экскурсоводов не так часто набирают, место престижное, хлебное. Маминой пенсии не хватало, старые запасы все почти проели. Хотели продать машину – Ирин маленький «Фольксваген».
Глупость, какая глупость. Если бы знала – лучше бы с голоду умерла.
Лилю отдали в садик пару месяцев назад. Хотели с сентября, но на работу, которую предложили Ирине, нужно было выходить сразу – сезон начинается с мая. А когда будут белые ночи, вообще начнется безумие. Ирина мама уговаривала оставить внучку с ней, но дочь была против: знала, как сложно это – справляться с ребенком в одиночку.
– Хватит и того, что ты будешь с нею вечерами и по выходным, – утешала ее Ирина. – Ей уже четвертый год, общение пойдет на пользу. Знаешь, психологи даже рекомендуют.
– Психологи твои! – проворчала мама. – Им лишь бы денег сорвать. Трепотня одна.
– Посмотрим, как Лиля все это воспримет, – примирительно согласилась Ира.
Дочь восприняла садик позитивно. Отчасти оттого, что действительно засиделась дома. А тут – так много детей, игрушек и карандашей. Лиля, со свойственной ей уверенностью королевы мира, решила, что садик – это такой игрушечный домик, созданный именно для нее, да еще оснащенный специально предназначенными для игр и развлечений детьми и взрослыми. Особенно ей нравились танцевальные классы. На выпускном утреннике в конце мая Лиля, по сути новичок, танцевала в костюме божьей коровки в самом центре «цветника» главную партию.
– Хорошая девочка, – радостно кивали воспитательницы. – Энергичная.
– Это точно! – смеялась Ирина. – Энергии у нее на паровоз бы хватило.
Шумная, смешливая и чем-то действительно похожая на маленькую дочь Чемезова. В тот день Ирина вернулась с работы раньше обычного. Была пятница, и она хотела забрать Лилю, погулять с ней по центру. Зайти в магазин.
Магазин, магазин, магазин.
– С тобой точно все в порядке? – Голос Ивана доносился словно из параллельного мира.
– Я просто устала.
– Ты хочешь есть?
– Мы можем порисовать, если хочешь, – предложила она после секундного раздумья. Ей нравилось оставаться неподвижной, застывать перед внимательным, горячим взглядом Вани Чемезова. Можно было ни о чем не думать. Ничего не решать.
…Они зашли в магазин, большой супермаркет неподалеку от их дома, куда они всегда ходили. Прошли сквозь ряды товаров со скидками, миновали стеллажи с техникой и зависли, как всегда, около разбросанных в беспорядке детских книжек. Лиля схватила книжку-раскраску и принялась ее листать. Ирина отошла на другую сторону стенда, принялась ковыряться в журналах. Она не покупала их, чтобы не тратить лишних денег на ерунду, поэтому тихо читала, заходя в магазин. Нехорошо? Да. Но ведь она ничего не забирала. «Караван историй», «Вокруг света»… Она затруднялась сказать, сколько времени она простояла всего в паре шагов от дочери, с обратной стороны тонкой стойки. Может быть, минуту, может быть – пять.
Она слышала шуршание листов раскраски, детское неразборчивое бормотание – Лиля постоянно говорила себе под нос, продолжая ей одной ведомую игру.
Это был последний раз, когда Ира видела дочь.
Полиция прибыла сразу, ее вызвали сами сотрудники магазина. Ирина не была в состоянии что-то решать, она только бегала, и кричала, и мотала головой, и заглядывала в глаза проходящим мимо покупателям, а те отворачивались, не зная, что и думать. Какая-то ненормальная!
А дальше был ад. Лиля исчезла.
Полиция затребовала видеозаписи в магазине, но выяснилось, что камеры в книжном ряду нет и никогда не было. Другие камеры показали, как в магазин входила Ирина, но Лилю там не было видно. Странная история. Как она могла не попасть в кадр? И какая, собственно, разница, кто есть в кадре, а кого нет?
Ирина не понимала, почему полиция расспрашивает кассиров, охранника, других покупателей, действительно ли Ирина пришла в магазин с ребенком.
Кассиры ничего не видели. Они никуда и не смотрят, только стучат по клавишам своих аппаратов. Охранник затруднялся ответить, его кроссворд был почти заполнен. Двое других охранников курсировали в районе касс, вычисляя воришек. Они понятия не имели, что происходило в книжной секции.
Какая-то женщина сказала, что видела маленькую девочку в книжной секции. Другая женщина заявила, что видела только Ирину в отделе с журналами.
Бред, бред, полный бред. После нескольких часов истерических обысков в магазине Ирине начало казаться, что она сходит с ума. Она исходила все улицы вокруг, обзвонила всех знакомых, облазила все площадки по соседству. Уже ночью Ира потеряла сознание прямо на выходе из магазина – после того, как полицейский сказал ей идти домой и ждать новостей. Именно в тот момент она со всей душераздирающей ясностью поняла: Лиля пропала.
Ирину хотели увезти в больницу, даже вызвали «Скорую», но она категорически отказалась, подписала какие-то бумаги. Она не сопротивлялась, когда ей делали какие-то уколы, после чего ходить стало сложнее и голова стала совсем тяжелой. Ирина дошла домой, где ее мама, Мария Николаевна, лежала почти без чувств, накачанная препаратами от сердца, давления, невроза и черт еще знает от чего. Врач из поликлиники позвонил им прямо в восемь утра, чтобы проверить, что они пережили эту ночь.
Еще три дня прошли в постоянном ожидании новостей и в попытках не думать о том, что эти новости могут оказаться просто ужасными.
Полиция искала ребенка. А еще полноватый суровый следователь засыпал их плохими вопросами, допрашивал Ирину так, словно имел какую-то чудовищную, людоедскую версию о том, как она сама куда-то дела своего ребенка. Такая версия была удобнее, не нужно было ни за кем бегать.
Нет, ее никто не обвинял в полиции. Просто задавали вопросы.
Ире было безразлично, что думает следователь и о чем спрашивает. Она просто сжалась в комок и застыла, совсем как сейчас, когда она сидит в кресле перед Иваном Чемезовым.
На четвертый день Ирина позвонила в Москву – Анне Викторовне Ланге, Сашиной маме. Только на четвертый день ей в голову пришла простая и такая очевидная, казалось бы, мысль: а что, если она имеет какое-то отношение к исчезновению Лили?
Она же бабушка, в конце концов. Даже если она никогда и не хотела ею быть.
Анна Викторовна вырастила Сашу и его старшего брата сама, одна. Об отцах обоих братьев не было известно почти ничего, кроме того факта, что они были разными людьми. Рожать для себя – сознательный выбор, решение, удобное и рациональное для такой независимой, самодостаточной женщины, как Анна Викторовна. Она никогда не хотела замуж, любила свою свободу и возможность выбирать себе мужчин.
В молодости Сашина мать была женщиной потрясающей красоты, но даже когда она уже пересекла определенную возрастную черту, по-прежнему привлекала к себе внимание. Стройная, седовласая, голубоглазая леди, великолепно одетая, идеально умеющая себя подать. Сыновья ее обожали. Они восхищались мамой. Саша восхищался ею, скучал по ней даже после того, как они разругались вдребезги – из-за Ирины.
Еще одна причина, почему Ира не хотела выходить замуж за Сашу без одобрения его матери.
Ирина видела ее лично только дважды в жизни. Первый раз – когда Саша привозил ее знакомиться в Москву к своей матери. Ира знала, что Сашина мама категорически не одобряет их роман, с самого начала не одобряет. Она даже потребовала от Саши уехать из Санкт-Петербурга, где он сначала учился, а потом работал, организовывал медицинскую клинику для ее фирмы, закупал оборудование в Европе для всей сети.
Да, у Анны Викторовны была большая успешная фирма, сеть клиник. Анна Викторовна была настоящей хищницей. Владимир, старший брат Саши, работал в Германии, на той, так сказать, стороне медицинской науки.
Анна Викторовна Ирину не хотела замечать в упор. Она отказывалась знакомиться. Она не встретилась с нею, даже когда приехала как-то в Питер по делам. У нее была на примете хорошая девочка для ее мальчика. Она считала Иру историей на пять минут.
Ира тоже не хотела знакомиться. В конечном итоге она и согласилась-то поехать в Москву именно и исключительно потому, что была беременна. Отличный повод сложить копья и смирить вражду, выбросить белый флаг.
В конце концов, разве ребенок не изменит все?
– Я не знала, что ты приедешь не один! – Это было первое, что Анна Викторовна сказала, когда увидела Иру на своем пороге.
– Ты не спрашивала, – пожал плечами Саша.
– Ты знаешь, я не люблю сюрпризов, – холодно добавила мать, и девушка всерьез испугалась, что Сашина мать не пустит их на порог. Но она впустила – в двухкомнатную квартиру в Пожарском переулке, просторную, комфортную и в очень хорошем месте. Они прошли в гостиную, соединенную с кухней аркой, но ни ей, ни Саше не было предложено ни чая, ни кофе, ни даже корочки хлеба.
– Ты не хочешь спросить, как мы доехали? – поинтересовался Саша язвительно, но его мать только пожала плечами.
– Уверена, что тебе было достаточно комфортно в сопровождении твоей любовницы. – Она говорила так, словно Иры не было в комнате.
– Она мне не любовница.
– Нет? Никогда не думала, что ты спишь со своими друзьями, – отбила наотмашь Анна Викторовна.
– Зачем ты оскорбляешь Иру? Я хочу, чтобы ты знала: мы решили пожениться. Я сделал ей предложение.
– Что? – Эта новость по-настоящему задела Анну Викторовну. Она обернулась и впервые посмотрела на Ирину прямым взглядом, полным ненависти и презрения. – Что же такое вы делаете с моим сыном, что он сделался таким дураком?
– Я… хочу уйти, – пробормотала девушка, беспомощно глядя на Сашу, но тут Анна Викторовна схватила ее за руку.
– Александр! – воскликнула она, намеренно делая Ирине больно.
– Что?
– Это что, то самое кольцо? – Она шипела как визгливая пластинка. – Александр, отвечай немедленно!
– Я сказал тебе, что сделал Ирине предложение. Это – кольцо в честь помолвки. – Саша встал и подошел к Ире. Прошла целая вечность, пока они сверлили друг друга глазами. Затем Анна Викторовна отпустила Ирины пальцы и развернулась к ней.
– Я хочу, чтобы вы знали. Это кольцо принадлежало моей матери, и я не вижу ни одной причины, почему вы должны его носить, – сказала она обжигающим, оскорбительным тоном.
– Тогда забирайте его, – процедила Ирина, но Саша мягко положил ладонь ей на руку.
– Ты забыла сказать: твоя мать – моя бабушка – подарила его мне, чтобы я отдал его своей невесте! – Саша сказал это таким же враждебным тоном и сжал Ирину ладонь. Это было кольцо с аметистом. Анна Викторовна посмотрела на Сашу так, словно он ударил ее наотмашь по лицу.
– Ты что, заделал ей ребенка, что теперь так носишься?
– Ты просто омерзительна. – Саша скривился и направился к двери, но Анна Викторовна поймала взгляд девушки, она запустила длинные пальцы в свои платиновые волосы и замотала головой.
– Вы что, беременны? – спросила она серьезным тоном. Ирина молчала, не зная, что отвечать. Больше всего на свете она хотела бы в тот момент испариться и забыть навсегда об этой женщине.
– Если вы его любите, сделайте аборт! – бросила Анна Викторовна. – Не портите ему будущее.
Это была последняя фраза, сказанная ею. Саша вытащил Ирину на лестницу, затем в лифт и на улицу, которую Ирина так хорошо запомнила именно потому, что пережила там самый унизительный момент своей жизни.
– Прости, прости, – шептал Саша, вытирая слезы губами с лица девушки. – Я не должен был привозить тебя. Это ненормально, противоестественно.
– Ты считаешь? – спросила Ирина тогда.
– Она просто ненавидит, когда что-то делается не так, как она хочет.
– Тогда нам не стоит жениться.
– Ни за что! Я… я просто не хочу ее больше видеть. Она не тебя оскорбила, она меня оскорбила, ты понимаешь?
Но Ира не понимала. Выросшая в тихой, спокойной семье, где не случалось ничего острее, чем утренние новости, она буквально не верила своим ушам, моргала, пытаясь удостовериться, что ей это все не снится.
Ее вывернуло наизнанку прямо в Пожарском переулке.
Потом она настояла на своем, наотрез отказалась выходить замуж за Сашу. Только не такой ценой. Они могут жить и так, пока… или ишак не сдохнет, или падишах.
Свекровь ни разу не приезжала к ним в Санкт-Петербург, пока Саша был жив. Она не приехала, когда родилась Лиля, не поздравила Сашу с рождением дочери, не прислала подарка на первый Лилин день рождения. Свекровь жила так, словно для нее существует отдельно Саша – и отдельно, в параллельной вселенной, Ирина и Лиля.
В какой-то момент Иру это начало устраивать.
А потом Саши не стало. Марк держал Ирину под руки, Ирина мама сидела с Лилей. Тогда был второй раз, когда девушка видела Анну Викторовну. На похоронах. Она стояла в черном платье, прямая как палка, с платиновыми волосами, убранными под прозрачный шифоновый платок. Она даже не смотрела на Ирину. Ни одного вопроса, ни просьбы дать фотографию внучки. Ничего.
Ира даже не была уверена, что свекровь знает имя своей внучки. Что ж, пусть, значит, будет так…
После похорон Анна Викторовна подошла к Ирине, но вовсе не для того, чтобы принести соболезнования или попросить о них.
– Ты довольна? – спросила она так, словно в том, что Саша сел ночью пьяным за руль, была ее вина. Ирина не нашла что ответить, и только слезы в глазах как-то сразу просохли. Марк подошел к ним и предложил Ирине сесть в его машину. Она согласилась и пошла за ним. То, что Саша ехал в тот день именно от Марка и что именно Марк не воспротивился его отъезду, уже ничего не значило. Ирина не умела и не хотела держать на него зла. Он страдал, это было видно по его лицу. Это делало Марка своим.
Уже когда Ирина сидела на заднем сиденье машины Марка, Анна Викторовна приблизилась к ней снова.
– Верни мне кольцо моей матери, – отчеканила она, и Ирина без звука стащила его с пальца и протянула ей. Та забрала его, развернулась и ушла.
Ира не думала, что увидит ее когда-нибудь снова. Она не вспоминала о ней до того самого момента, когда ее дочь пропала. Мерзкая, ядовитая мысль, поселившись в голове, не давала ей покоя, и Ирина бежала, трясла свою маму за рукав.
– Что, если она ее забрала? – спрашивала дочь.
– Она не хотела тебя знать! И на Лилю ей всегда было наплевать.
– Значит, передумала. Я чувствую, знаю. Она, это ее рук дело.
– Но это же чудовищно! – качала головой мама.
– А она и есть – чудовище.
– Деточка! – Мама сжалась от сочувствия. Но «деточка» ничего не хотела больше слушать. Она пришла к Марку поздно вечером, попросила раздобыть ей телефон Анны Викторовны – это было несложно, он знал его. И городской, и мобильный, и телефон ее офиса в Москве. В свое время он звонил ей по поручениям Саши. Сам Саша не желал разговаривать со своей матерью, так что бизнес шел через посредника.
Ирина позвонила ей сразу же, прямо от Марка. Не смогла продержаться до утра. Шел первый час, но Ирине было плевать. Трубку взяли с седьмого гудка, сонный голос Сашиной мамы звучал неодобрительно.
– Вы видели, который час? – спросила она вместо приветствия. Ира помолчала, прислушиваясь. На что она надеялась? Что услышит голосок дочки в трубке? – Алло! Говорите, или я кладу трубку.
– Она у вас? – простонала Ирина. Анна Викторовна не сразу поняла, кто говорит. Или поняла, но делала вид, что не узнала. Ирине во всем мерещился обман.
– Ирина? Ты спятила?
– Скажите мне.
– Что сказать?
– Где она?
– Кто – она? – несостоявшаяся свекровь окончательно проснулась.
– Лиля. Где моя дочь? – Ирина разрыдалась. Это было слишком тяжело. Сашина мама долго молчала, ожидая, когда Ира успокоится. Затем она задала только один вопрос:
– С чего ты взяла, что мне нужна твоя дочь?
– Вы не приезжали в Санкт-Петербург?
– Ты что, в чем-то меня подозреваешь? Ты? Меня? – И она расхохоталась как сумасшедшая. – Я сижу в Москве, занимаюсь своими делами, и ты меня не волнуешь. И вообще, я уезжаю в отпуск. Не смей мне больше звонить. Ты и твоя дочь для меня – пустое место.
И все. Разговор был окончен, трубки брошены, каждый вернулся к своему собственному кошмару. Ирина не остановилась. Она пошла в полицию, сказала им, что ее бывшая свекровь – она способна на все. Полиция пообещала проверить данные, и, вопреки ожиданиям, они выполнили обещанное. Запросили распечатку с мобильного и домашнего телефона Анны Викторовны. Результаты были неутешительными.
– Она никуда не уезжала, была в Москве все последние две недели.
– Вы уверены? – заламывала руки Ирина.
– Да, Ирина Станиславовна, мы уверены. Мы понимаем ваши чувства. Когда пропадают дети, мы хватаемся за любую соломинку. Но вы же сами сказали, что мать вашего мужа никогда не хотела этого ребенка, не желала иметь с вами ничего общего. С чего бы ей менять свою позицию?
– Я не знаю. Не знаю, – качала головой девушка. Чем более разумными казались аргументы полиции, тем меньше она верила им. На следующий день Ира попросила Марка продать ее машину, а сама купила билет на поезд до Москвы. Деньги от машины должны были покрыть большую часть расходов.
Конечно, это было до того, как Ира встретилась с московским адвокатом в его загородном особняке. Связи и незаконный сбор информации стоят дорого, совсем других денег.
Ничего, она что-нибудь придумает.
Пустое место. Анна Викторовна считает ее пустым местом. Ирина закрывала глаза и представляла, каким холодом окатит ее несостоявшаяся свекровь, когда обнаружит на пороге своей квартиры в Пожарском переулке. Ну и пусть. Ирина была готова подвергнуться новым оскорблениям со стороны кого угодно, лишь бы найти дочь. Все, что ей было нужно, – это хоть какой-то план действий, какое-то подозрение, за которым могло скрываться что угодно. Ей просто нужно было что-то делать, она не могла сидеть без дела.
Она сходила с ума.
Но, конечно, она не ожидала добиться таких результатов. В квартире Анны Викторовны живут квартиранты. Жили уже тогда, когда состоялся пресловутый телефонный разговор. Анна Викторовна якобы отвечала Ирине из своей квартиры, но телефон-то был мобильный. Возможно, свекровь и не покидала Москву. Может, и хотела уехать в отпуск. Но она соврала Ирине – и это факт. Теперь девушка не могла уехать, не узнав почему. Не посмотрев этой ужасной женщине в ее голубые глаза.
Больше всего Ира мечтала о том, чтобы она оказалась права. Только бы, только бы Сашина мама по каким-то причинам пришла в себя и захотела увидеть внучку! Пусть выйдет так, что Лиля у нее. Пусть так, Господи.
– Ты плачешь! – воскликнул Иван, и Ирина вздрогнула, огляделась так, словно забыла, где она находится и почему тут оказалась. – Ты плачешь, милая.
– Это ерунда. Не обращай внимания. – Ирина всхлипнула, а когда Иван подошел и обнял ее, зарыдала навзрыд, уткнувшись носом в его широкую грудь.
– Ну что, что с тобой, Василиса ты моя? Не скажешь? Конечно, не скажешь. Ничего, ничего. Все пройдет. Иди ко мне. – И он вытер слезы с ее щек поцелуем.
Ирина закрыла глаза и досчитала до десяти. Она не станет думать. Запретит себе думать о том, что будет, если окажется, что все не так и Анна Викторовна ни при чем. Нельзя даже думать о том, что будет, если Ира окажется не права.
