Глава 15
Сережа слушал Наталью и беспокоился с каждой минутой все больше. До открытия выставки оставалась пара недель. Каталоги уже были готовы, отпечатаны на плотной глянцевой бумаге и теперь лежали, уложенные стопками, в углу Сережиного кабинета. Пресса уже разместила анонсы, журналисты были вполне щедры, и в этот раз удалось попасть во все газеты, почти во все журналы, на сайты афиш, в престижные рубрики «что нового» и «куда пойти». Уже согласовали интервью и несколько видеорепортажей о выставке.
Если бы только сам Иван интересовался своими собственными делами.
– Он таскает ее повсюду. Я не знаю, как можно устроить встречу, чтобы эта женщина не маячила перед глазами, – покачал головой Сергей, глядя на Наталью. Та молча курила, сбрасывая пепел в его цветок на окне. Нервничала?
– Что мы вообще о ней знаем? – спросила она, развернувшись. – Где он ее откопал?
– Не в том вопрос, где он ее откопал, а в том, что она изначально знала, с кем имеет дело.
– Ты думаешь? Ты действительно считаешь, она все продумала заранее? Ванька говорил, что познакомился с ней на улице.
– Вот именно! – кивнул Сергей с воодушевлением. – Как часто Ванька Чемезов знакомится на улице? Я не знаю, как она это устроила, но если предположить, что она готовилась к этой встрече, разве не могла заранее продумать все способы привлечь к себе его внимание? Не знаю, стоять и рыдать, к примеру. Шляпа эта опять же?! Не кажется ли тебе подозрительным, что эта женщина была одета так, словно уже сошла с какого-то портрета?
– Ты перегибаешь, – нахмурилась Наталья. – Невозможно залезть другому человеку в голову до такой степени, чтобы предсказать, как и на что он среагирует.
– Да? И ты в этом уверена? Может, она изучила все его работы и рассчитала образ? Что, если тот день не был первым?
Наталья затушила сигарету о землю фикуса, заставив Сережу поморщиться. Нельзя сказать, что эти двое сильно симпатизировали друг другу. На самом деле, когда Наталья еще жила с Иваном, если только постоянные скандалы и ядерные взрывы можно назвать жизнью, она терпеть не могла Сережу. Он забирал деньги – ее деньги – себе. Так она считала. Он же постоянно капал Ивану на мозги, что жене следует уважать такого человека, а не трепать нервы.
Нормальные семейные разборки. Чего не скажешь близкому человеку? Ирина была им обоим чужой.
– Что ты имеешь в виду? – хрипло спросила Наталья, а затем закашлялась. В последнее время она курила слишком много.
– Может быть, она уже попадалась ему на глаза, но в других одеждах. Мелькала, исчезала. Он привык. Ее лицо стало казаться знакомым. А когда он увидел ее в этой шляпе, расстроенную, – хоп! Ловушка и захлопнулась.
– У тебя паранойя, Сережа.
– Паранойя, да? Я скажу тебе кое-что, а ты потом решишь, паранойя у меня или нет. Только ты сядь, пожалуйста, а то упадешь.
– Ты прямо интригуешь, – ухмыльнулась Наталья, но спорить не стала, осторожно присела на краешек тяжелого деревянного стула.
– Я сам заинтригован по самые не балуйся и не знаю, что делать. Даже не представляю, как мне вообще говорить с Чемезовым об этом, – пробормотал Сережа, прикусив губу. – Потому что конфликтов мне только сейчас не хватало. Особенно перед Питером.
– Да что случилось, ты скажешь, а? Черт в шляпе! – разозлилась Наталья.
– Ты понимаешь, я не хочу, чтобы ты тоже делала резкие движения. Нужно быть предельно аккуратными, учитывая, какое влияние обрела эта женщина.
– «Эта женщина»! Мы даже имени ее не знаем. Может, она и не Ирина вовсе. Может, она Ефросинья!
– Именно. Ты подумай, Наталья, она – сирота казанская, в твоих тряпках по мастерской гуляет, и вдруг – о чудо! – и телефон новый, и сумка неплохая в руках, и новые босоножки. Чемезов говорит, что денег ей не платил.
– Может быть, врет? Знаешь, Ванька такой. Побежит, все купит, а потом будет стесняться, потому что идиот! – Наталья вспыхнула. – Деньги для него – что песок. Всегда такой был.
– Я не думаю. Не думаю, что он ей что-то купил. Потому что я видел его выражение лица, когда эта женщина появилась со всеми этими обновками. Да он понятия не имеет, кто она, зачем и откуда появилась. А между тем я знаю, откуда у нее деньги.
– Ты знаешь? – вытаращилась на него Наталья.
Сережа кивнул.
Через два часа Иван Чемезов стоял на пороге Сережиной галереи, злой как черт, потому что его отвлекли от работы. И еще – немножко – оттого, что Ирина в очередной раз уехала неизвестно куда и до сих пор не объявилась. И на его звонки не ответила, телефон отключила. Абонент недоступен, абонент невыносимо скрытен.
– Что за пожар? – буркнул он, проходя внутрь по темным коридорам. Галерея была закрыта для посетителей, и свет во всех залах был погашен. Сюрприз ждал его в последнем зале, там, где в настоящий момент лежали запакованными все его картины. Посредине зала стояла Наталья. Иван отступил на шаг и посмотрел на Сережу как на предателя.
– Ты обязан нас выслушать! – заявила Наталья и посмотрела на Ивана острейшим взглядом. – Все очень серьезно.
– Что очень серьезно? Тебе что, нечем больше заняться, кроме как гоняться за мной и портить мне жизнь?
– Между прочим, я тут по приглашению Сергея! – возмущенно воскликнула она. – Может быть, это не бросается в глаза, но мы на твоей стороне.
– На моей стороне? С каких это пор у меня завелась сторона? – фыркнул Иван. – И что, кто же на другой? Против кого дружим?
– Эта женщина, что ты привел в дом… – мягко вмешался Сережа.
– Эта женщина! – Иван инстинктивно отшатнулся от него, как от огня. – Не бери на себя лишнего, боярин!
– Послушай, Ваня… Ты должен выслушать нас. Мы не знаем, что делать. Я мог решить все по-другому. Мог позвонить в полицию, в конце концов.
– Что ты мелешь! – Иван ушам своим не мог поверить, но Сережа, кажется, говорил серьезно. Он стоял в коротких, обтягивающих брючках с заниженной талией, в легких мокасинах из тонкой замши, футболке в широкую полоску – каждая вещь куплена с любовью, образ продуман до мелочей, до часов, до фитнес-браслета, показывающего, что Сережа якобы ведет здоровый образ жизни. Тонкие, затемненные, как в легкой дымке, солнцезащитные очки, по которым так захотелось заехать кулаком.
– Она украла «Завалинку», Чемезов! – сказала Наталья сухо и достала из кармана пачку сигарет. Подумав, она протянула ее самому Ивану. Он стоял не шевелясь, а затем махнул рукой, и пачка полетела на пол. Он развернулся и пошел к выходу.
– Больше некому, Ванька. Она забрала ее из машины, когда вы перевозили работы. Ты никуда не отходил? Она помогала тебе загружать картины? Да постой ты! – Сережа бежал за ним по галерее, но Иван шел не оборачиваясь, ускоряя шаг. Тогда мужчина обогнал его и встал в проходе. Иван остановился и сжал кулаки.
– Отойди! – рявкнул он.
– Не могу, Ванька! «Завалинки» нет! Я сегодня утром распаковал все работы, перепроверил десять раз. Наталью попросил.
– Может, ты ее запихнул куда-то? – процедил Иван. – Ты просто спятил, это невозможно.
– Она грузила картины? – Голос Натальи был омерзительно спокойным. Она говорила так, словно происходящее ее не касалось, но внутри она ликовала. Иван побледнел и разжал кулаки.
– Это не имеет значения.
– Почему же? – пожала плечами она. – Ты либо прав, либо ошибаешься. Одно из двух. Я не хочу никого обвинять несправедливо.
– Ага, конечно! – покачал головой Ваня. – Я тебя заверяю, она ничего не брала.
– Возможно. Может быть, ты забыл ее погрузить? – продолжала Наталья, медленно передвигаясь по комнате. Она остановилась напротив чьей-то работы, цветы в вазе. Акварель. Наталья провела пальцем по краю рамки.
– Я все привез.
– Тогда у нас проблема, – бросил Сергей. – Нужно вызывать полицию.
– Не понимаю, как она могла ее забрать!
– Иван, ты просто не о том думаешь. Ты облекаешь доверием человека, о котором ничего не знаешь. Она приходит в твою жизнь, ни о чем не говорит, человек без прошлого, без имени, без друзей и работы. Просто остается в твоем доме! – воскликнула Наталья, продолжая стоять спиной к бывшему мужу. Она сделала шаг в сторону, и теперь ее глаза зацепились за следующее полотно. Коллаж, какие-то карты, слова, вырезанные из журналов фотографии, яркие масляные краски. Сейчас такое в моде.
– И что!
– У нее появляются деньги, – добавил Сережа грустно. – Тебя это не удивляет?
– Что ты вообще о ней знаешь наверняка? – поинтересовалась Наталья.
Иван стоял так, словно вокруг него были клубы ядовитого воздуха и он боялся дышать, чтобы не умереть тут же в страшных мучениях. Он не знал об Ирине ничего, кроме того, что цвет ее глаз – удивительный глубокий изумрудный, что движения ее порывисты и страстны и что ее поцелуи обжигают и опьяняют, лишая сна.
Он помнил, с каким энтузиазмом Ирина помогала ему в тот день. Никаких возражений, никаких сомнений. Она поехала с ним в галерею. Могла ли она так поступить с ним? Могла ли она взять картину?
– У нее мог уже быть покупатель, – бросила Наталья. – Ты, Чемезов, дурак и вечный романтик. Никак не поймешь: женщины способны на все.
– Ты – да, это точно. Никаких вопросов! – пробормотал Иван, не желая и на миллиметр подпускать к себе свою бывшую жену, свою мучительную любовь, мать его детей. Она знала, как запустить темных демонов в его душу, посеять сомнения.
– Она могла все сфотографировать, показать фотки заказчику, чтобы он мог выбрать лучшее, а затем организовать кражу. Ты отлучался от машины, пока вы грузили работы? Кто еще был рядом?
Рядом? Никого не было рядом. Иван оставлял Ирину около открытой машины несколько раз, уходил в дом, разговаривал по телефону – с Сережей, между прочим.
– Я вижу и сама, Ванька! – Наталья покачала головой. – Ну, ты и дурак…
– Ты ее не знаешь. Она не стала бы этого делать.
– Конечно, я не знаю ее. Конечно, она – ангел во плоти, да? Господи, Чемезов, очнись. Подумай! У тебя «Завалинку» украли. Мы должны что-то делать!
– Мы? – Иван почувствовал, как слепая ярость застилает ему глаза. – Откуда взялось это «мы», а? При чем тут ты? Это не у тебя же пропала картина? Чего ты вообще тут делаешь, Наталья? Почему ты позвал ее, а? Сережа?
– А кого ему звать? Пашу твоего, алкаша? Или эту твою… музу? Может, прямо так и спросить у нее, где «Завалинка»? Попросить вернуть? Она прослезится и принесет ее тебе на блюдечке. За сколько ты продал ее, скажи мне? – вопрос был адресован Сереже. Тот хмуро смотрел куда-то вбок, в стену.
– Да какая, к черту, разница? Верну деньги. Плохо то, что «Завалинка» была заявлена как центральная работа обеих выставок. Придется перепечатывать все каталоги, буклеты, анонсы отменять. Господи, да это просто катастрофа какая-то!
– За сколько? – повторила Наталья. – Это важно, потому что это – сумма ущерба.
– Мне плевать на сумму ущерба! – рявкнул Иван.
– Сорок пять тысяч, – тихо пробормотал Сережа.
– Чего? Рублей? – Наталья посмотрела на него удивленно. – Ванька что, упал в цене?
– Евро, – добавил Сережа, вздохнув. После этого в воздухе повисла тяжелая, неприятная пауза. Наталья присвистнула.
– Да, Ванька, твоя эта Ирина – не дура. Совсем не дура.
– Вы говорите так, словно нет ни малейших сомнений! Может быть, картину просто вытащили из машины. Из твоего склепа стырили. А? Что скажешь? – Иван тряхнул головой, поднес ладони к лицу и закрыл глаза. Он чувствовал себя безмерно усталым.
– Все возможно, – согласился Сережа. – Но у меня тут сигнализация, видеонаблюдение. Электронные карты на дверях.
– Вот именно, Ваня. Все возможно! – кивнула Наталья. – Но тебе хочется, чтобы это Карлсон прилетел за твоей картиной. Кто угодно, но не она! Я так понимаю, что ты не желаешь знать правды. Ты скажи, не стесняйся. Мы же понимаем. В конце концов, картин ты еще намалюешь, а муза на дороге не валяется. А, Чемезов?
– Отвали, слышишь!
– Ты можешь хотя бы просто узнать все про свою бабу! Паспорт ее посмотри! – Наталья сорвалась на крик. – Идиот чертов. Никогда ты не разбирался в людях.
– А ты всегда разбиралась. Чего тебе тогда дома не сидится, со своим счетоводом? Скучаешь? – Иван схватил Сергея за руку, заставил его освободить проем, выпустить наружу.
– Я желаю тебе только добра! – крикнула Наталья ему вслед.
Иван выскочил на улицу. Звуки тормозов, клаксонов, голоса людей – все смешалось в один сплошной клубок ощущений. Он шел, не оглядываясь, по улице, пытаясь справиться с похожими на кислоту мыслями. Они разъедали его изнутри.
Что, если Наталья права?
Может ли он так ошибаться, может ли он быть настолько слеп, что за глубоким взглядом печальных глаз он не разглядел обычную воровку? Нет, не обычную. Очень хорошую воровку, высокого класса, с опытом, самообладанием, самоконтролем. С четким, хорошо продуманным планом. Ее слезы, улыбки, кофе в турке, выстиранные занавески. Смешные комментарии к его картинам. Туман, окутывающий ее иногда с ног до головы так, что она будто пропадает, исчезает в глубинах подсознания.
Ее длинные стройные ноги, требовательный, манящий к себе рот.
Иван бродил долго, не меньше часа, пока не остановился. Он огляделся и вдруг понял, что почти пришел к себе домой. Оказывается, он так и бросил «Ниссан» около галереи и через весь центр шел домой.
Он проиграл. Наталья победила.
Иван вошел в пустую мастерскую, полный смутных подозрений и невысказанных обид. Ирины не было дома, она все еще не вернулась… откуда? Бог весть! Может быть, за всей этой таинственностью, ее серьезными делами, о которых она так настойчиво просит не спрашивать, – может, за этим стоит простая воровка? Уж чего-чего, а его доверие ей завоевать удалось. Но сейчас это доверие лопалось, по нему ползли трещины.
Где ее носит?
Иван зашел в кабинет, посмотрел по сторонам: на стены с семейными фотографиями, на разбросанные по столу ручки, на мерцающий синенький огонек компьютера. Он не бывал больше тут, в этой комнате, за исключением той ночи, когда они с Ириной заснули вместе, в объятиях друг друга. Как-то так получилось, само собой и совершенно естественным образом, что Ирина заняла эту комнату и сделала своей.
На спинке стула висит ее нежно-голубой кардиган. На полу, рядом с диваном, аккуратно стоят мягкие тапочки. На диване, на спинке, лежит объемная замшевая сумка с вещами. Иван подошел и присел на диван, рядом с сумкой. Голова казалась потяжелевшей килограмм на десять, и хотелось спать. Лечь, ни о чем не думать, никого ни в чем не подозревать, отбросить все эти мерзости, все эти финансовые вопросы в сторону и просто уснуть.
Иван вытянулся на диване во весь рост, положил ноги на подлокотник. Диван всегда был ему коротковат, и теперь его длинные ноги в летних сандалиях свисали с дивана. Подушка пахла Ириной. Ваня закрыл глаза и попытался вспомнить ее лицо. Она сидела перед его «Завалинкой» и рассматривала ее, долго, внимательно, пристально – он помнил, как она задавала ему вопросы, это было в самый первый их день знакомства. Он тогда решил, что она просто попала под впечатление от этой работы.
Что, если она просто собирала материал?
Иван свернулся в клубок, поджал под себя ноги и лежал так в позе зародыша – классическая иллюстрация для учебника по психиатрии. Сублимация и подавление, попытки убежать от сложных решений и неприятных вопросов. «Ты дурак, Чемезов. Никогда не разбирался в людях. Особенно в женщинах. Тащишь в дом кого попало!» Голос Натальи не давал ему спать, он злил его. Хотелось схватить тапку и запустить во что-нибудь. Наорать на кого-нибудь!
Иван развернулся и посмотрел на бежевую замшевую сумку. Провокация на спинке дивана, черта, переходить которую не хотелось. Что он может там найти? Как будет он смотреть Ирине в глаза после того, как засунет свой нос в ее вещи? Как он станет смотреть в глаза самому себе?
Что, если она украла картину?
Иван молча сел на диване, стащил сверху сумку Ирины, поставил ее рядом с собой и потянул за молнию. Сам себе противен, подлый холоп… Тихий шуршащий звук сообщил, что врата рая распахнуты настежь и чувствуется сквозняк, из рая пора уходить. Яблоко откушено, и дьявольский голос бывшей жены уже расплавил внутри что-то важное, что уже не вернуть и не починить. Иван хочет знать правду? Нет, он хочет, чтобы ничего этого не было. Он хотел бы остаться в райском саду навечно, но что-то подсказывает ему, что это больше невозможно в любом случае.
Итак, шарим по сумкам. До чего ты опустился, боярин!
• Платок с драконами, шелковый, кажется новый. Красивый, оранжевый с темно-зеленым, под цвет глаз. Одна штука.
• Пилочка для ногтей, косметические ножнички, бесцветный лак. Чемезов, ты извращенец. Остановись!
• Солнцезащитные очки, тушь и помада в прозрачной косметичке, маленькая упаковка тампонов. На душе противно и мерзко. Убить бы Сережу, сукиного сына. Черт с ней, с «Завалинкой»!
• Записная книжка, несколько страничек исписаны неразборчивым почерком Ирины. Имена, номера телефонов, странные пометки. Алексей, адвокат. Зачем ей адвокат? Потому что все, что она сделает или скажет, может быть использовано против нее в суде? Она настолько опытная, матерая, что никуда не суется без собственного адвоката? Может, он даже помогает ей сбывать краденое.
• Опа! Временное удостоверение личности.
Иван развернул бумажку, явно новую, совсем еще не измятую, с ярко-синими печатями.
Фамилия – Огарёва, имя – Ирина, отчество – Станиславовна. По крайней мере, она не обманула его. Ирина. Эта мысль отозвалась теплом в сердце.
Что в имени тебе моем? Не соврала.
Дата рождения. Ей всего двадцать шесть, она на девять лет младше. Разве может быть такая юная девушка… впрочем, не стоит и начинать, пока откуда-то из подсознания не зазвучал снова хрипловатый голос дьявола – Натальи. Все бывает, все возможно. Люди способны на все.
Место рождения: Санкт-Петербург. Она из Питера. Неудивительно, что подъезд для нее – парадная, а батон – булка. Удивительно, как он сам сразу этого не понял. У нее движения такие, взгляд такой. В темно-оливковых глазах плещется широкая темная Нева.
Место временного пребывания – тут Иван подпрыгнул от неожиданности. В графе стоял, черным по белому или, вернее, синими чернилами, его собственный адрес. Она что, уже успела прописаться тут?
Это было странно. Это вызывало вопросы. Почему это его адрес указан в Иринином удостоверении личности? Иван покачал головой и вчитался в смазанную печать. Выдохнул с облегчением – не совсем, но все же: Ирина получила это временное удостоверение через несколько дней после того, как они с ней познакомились. Значит, она указала его адрес уже после того, как попала сюда.
Уже легче.
И все же, разве не должна она была сказать ему хоть что-то? Разве можно вот так указывать адрес человека, не сообщив ему об этом? Иван растерянно оглядел все вещи, в беспорядке разложенные на диване, когда его внимание привлек еще один листок формата А4, свернутый в два раза.
Он протянул руку, развернул листок и с удивлением вчитался в распечатку. Перед ним лежала распечатка телефонных переговоров некоей Ланге Анны Викторовны, шестидесяти четырех лет, обладательницы телефонного номера компании МТС, который являлся как федеральным, так и прямым, городским, с разницей только в префиксе. Дорогие номера. Сейчас мало кто уже держит мобильные телефоны с прямыми номерами, в этом просто нет никакого смысла. Уже давно вокруг установилось некое телефонное равноправие, и людям все равно, какие у кого префиксы.
Распечатка охватывала период за последние несколько дней. Иван нашел в сумке еще несколько листков, все – распечатки за другие периоды, глубиной в неделю, а также распечатка с другого номера, городского, но тоже на имя той же женщины.
Что за ерунда?
Иван смотрел на листки в растерянности. Откуда у Ирины эти распечатки и зачем? Она что, следит за этой женщиной? Может быть, она готовит какую-то новую каверзу… на будущее, когда она уже разделается с Чемезовым?
Иван достал из потайного кармана на молнии деньги. Достал и тут же отшвырнул от себя, как что-то заразное. Денег было много, тысяч сто, не меньше. Аккуратные пятитысячные купюры. За проданную картину?
Как скоро она разделается с ним? Она исчезнет, как только узнает, что пропажа «Завалинки» обнаружена.
Он что, уже и сам безоговорочно верит в то, что именно она, Ирина, забрала работу?
Если нет – откуда у нее такие деньги? И телефон? И зачем обычной девушке тотальные распечатки чьих-то приватных разговоров? Это, между прочим, незаконно!
Иван запихнул вещи обратно в сумку, стараясь не нарушить порядок, в котором они там лежали. Это было нелегко, он нервничал, был, так сказать, и сам в «растрепанных» чувствах. Так что плевать.
Иван бросил сумку обратно на спинку дивана и вышел в коридор. Ирины не было. Она что, уже убежала от него? Нет, вряд ли, иначе она не оставила бы здесь столько вещей. Иван со всего размаха ударил кулаком по крашеной стене и тут же вскрикнул от боли. На костяшках пальцев проступили капли крови.
Дурак, дурак.
Иван достал из кармана телефон и набрал номер Сережи.
– Я не хочу давать ход этому делу, – сказал он самым сухим, почти мертвым голосом. – Ты понимаешь меня?
– Да, Ваня. Я тебя понял, – вздохнул Сережа. – Но как же быть?
– Я верну деньги, – прорычал Иван.
– Это большие деньги.
– Мне плевать!
– Подожди, Ваня, дай мне подумать, – замотал головой Сережа. – Слушай, раз ты не хочешь полиции, может быть…
– Что?
– Ты мог бы написать копию «Завалинки»?
– Я могу написать копию. Как думаешь, такой вариант подойдет клиенту? – спросил Иван с надеждой. – В конце концов, какая ему разница?
– Копию? Да почему бы и нет! Это хорошая идея, да, Ванька? Но только… не хочется совсем все спускать твоей Ирине с рук. Не хочешь полиции – ты мне скажи, может, мне с частным детективом поговорить?
– Нет. Не надо, я не хочу этого, – покачал головой Чемезов.
– Но мы не можем оставить это так, – возмутился Сергей.
– Можем.
– Ты с ума сошел!
– Даже если она действительно взяла картину, – прошептал Иван. – Даже если это – правда… Ты ничего ей не сделаешь, понял?
– Чем она тебя так зацепила?
– Не твое дело. Так ты понял меня? – рявкнул Иван.
Сережа замолчал, он явно был шокирован и потрясен таким поведением художника. Затем мужчина громко вздохнул.
– Я все понял, – ответил Сережа, хотя тон его оставался неодобрительным. – Я не буду ничего делать. А ты успеешь? Осталось всего две недели.
– Успею, – кивнул Иван и бросил трубку.
Он достал из своего портфеля каталог, раскрыл его на фотографии своей же собственной работы и вгляделся в нее, прикидывая, как начать и какие материалы потребуются, чтобы подделать собственную же работу.
Посмотрим, посмотрим. Поживем – увидим.
Иван перешел в студию и достал из кладовки холст – такого же размера, как и потерянная (он предпочел называть это так) «Завалинка», нашелся только один холст. Все остальные холсты были поменьше. На всякий случай Иван еще раз сверился с каталогом. Сережа, как и положено, указал в каталоге и размер, и использованные материалы. Молодец. Настоящий профессионал, что скажешь!
