Стены кабинета не были белыми, какими часто бывают стены в городских поликлиниках, они были выкрашены в нежно-голубой цвет. Причем сделано это было, по-видимому, не так давно: ни пятен, ни шероховатостей, ремонт все еще сиял своей новизной. Кресло, в котором Женя сидела, было удобным, а напротив по телевизору показывали «Модный приговор». Все это умиротворяло, как и тот факт, что была суббота, а медицинский центр при этом работал как ни в чем не бывало. Денег, конечно, было жаль. Особенно сейчас, когда Женин начальник Малюта (бывший мужчина ее мечты, а теперь мужчина из ее самых страшных кошмаров) борется за то, чтобы уволить Женю из фирмы хоть под каким-нибудь предлогом. И при этом он еще не в курсе, что Женя беременна.

Несколько дней назад Женя попыталась посетить городскую клинику, что кончилось для нее очередным конфликтом на работе и стрессом прямо в клинике. Она пришла туда – наивная чукотская девушка, уверенная в том, что хотя бы тут к беременным женщинам будет особое отношение. В принципе оно тут как раз было, да только не такое, на какое она рассчитывала.

Беременных в холле перед кабинетами было пруд пруди, и рейтинг тут составлялся определенно по размеру живота. Чем больше живот, тем уважительнее отношение остальных. Чем меньше срок, тем презрительнее на тебя смотрят женщины, оккупировавшие скамейки, коих было совсем немного. Что-то очень близкое к армейским понятиям. Уважают всегда тех, кто ближе к дембелю. Худенькой и бледной, практически плоской в области живота Жене до дембеля было еще очень далеко.

Как, впрочем, и ее Ванюшке. Женя заняла очередь и пристроилась в уголке около стенки, поминутно поглядывая на часы. Ей нужно было успеть пройти этот осмотр за обеденный перерыв, но надежды на это были так себе. Ноль, минус один. Женя попыталась вспомнить Ванюшкино лицо, но вышел только целый образ – джинсы, кожаный шнурок вокруг патлатой головы, невыносимо обаятельная улыбка, кеды. Ванюшка уже не был таким, и Женя прекрасно знала это: сама провожала его в армию, целовала его в смешной, обритый затылок. Но помнила его другим. Помнила с трудом.

Очередь двигалась крайне медленно, но надежда еще не покинула Женю, как вдруг одна за другой начали приходить женщины с Очень Большими Животами, а уж они-то шли без очереди, ясное дело. В результате Женя вспылила и попыталась не пустить одну такую – как раз тогда-то и случился стресс. На Женю накричали, предложили лечить триппер в другом месте и не мешать приличным женщинам с обменными картами. Что за хрень это такая – обменная карта и отчего эта ужасная огромная женщина решила, что у Жени триппер, черт его знает. Во всяком случае, удар был нанесен точно и в цель. Ее немедленно как водой смыло, она бежала по улице и рыдала. Слезы текли по лицу, размазывая макияж, и мысль о том, что обеденный перерыв практически кончился и сейчас Малюта Скуратов увидит ее в таком состоянии и начнет пытать еще сильнее, только усиливали рыдания. Свою каплю в этот водопад добавляли и гормоны – беременные женщины могут плакать практически круглосуточно.

– Почему ты опоздала? – встретил Малюта практически в дверях.

– Пробки! – просипела Женя, пытаясь не смотреть в глаза своего мучителя, но тот, словно почуяв запах крови, уже расправил мышиные крылья и выпустил вампирские клыки.

– Какие пробки? Куда ты ходила на обед? В Медведково? Я, между прочим, всегда обедаю в офисе, – заявил Алексей. – Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю.

Женя посмотрела ему в глаза, как смогла, и не удержалась, всхлипнула. Гормоны, будь они прокляты.

– Что случилось? – подлетела Карина, заметив катастрофу на Женином лице.

– Ничего, – пробормотала Женя, с трудом подавляя рыдания.

– А если сейчас зайдут клиенты? Как ты будешь с ними разговаривать? – Малюта Скуратов сузил глаза до двух злобных амбразур и принялся вести перекрестный огонь. – Ты не имеешь права рыдать в рабочее время. Это портит репутацию фирмы. И опоздание – это уже не первый случай!

– Это неправда! – воскликнула Женя, но Алексею, конечно же, было наплевать на то, что она там бормочет сквозь слезы.

– Может, уже хватит? – попыталась вступиться за Женю Карина, новая девушка, но, с тех пор как она отказала Алексею в свидании, его отношение к ней переменилось. Пытать Карину он не мог – она была не так легка, как впечатлительная, вечно боящаяся всех и вся Женька. Но мешать ему развлекаться…

– Займите свое рабочее место! – строго выпалил он. – А ты – иди за мной.

И Малюта Скуратов протащил ее через весь офис, чтобы каждый сотрудник мог полюбоваться на руководителя в действии. Женя получила по полной. Официальный выговор – хотя опоздала она всего на пять минут, не больше. Второй выговор – за внешний вид, не соответствующий корпоративным требованиям.

– Это ты о чем?

– Обращайся ко мне на «вы», – тут же прошипел Алексей.

– Тогда уж и ты тоже, – пробормотала Женя, на что Малюта взвился еще больше.

– Зареванные менеджеры не могут появляться в офисе. Мне плевать, какие там проблемы у ВАС (тут он поставил особенный акцент), но ВЫ обязаны иметь чистоплотный, опрятный вид. Опоздания и задержки не допускаются. И еще. ВАШ отчет по тушенке…

– Что с моим отчетом? – дрожала от ярости и переполняющих ее эмоций Женя.

– ПЕРЕДЕЛАТЬ! – проорал Алексей ей прямо в лицо, заставив ее в буквальном смысле подпрыгнуть на месте. После, сидя за экраном своего компьютера, заслоняясь им, как ширмой, от реальности, Женя прилагала титанические усилия, чтобы рыдать беззвучно. Руки тряслись, глаза были красными – и речи не могло быть о том, чтобы сейчас наложить новый слой макияжа. Карина ободряюще улыбнулась Жене, но подходить не стала – не захотела будить зверя.

Сейчас Женя сидела в мягком кресле частной клиники, поглядывала на «Модный приговор» и думала о том, что бы было, если бы Алексей действительно проникся к ней, Жене, чувствами (если предположить, что он на них способен). Какая жизнь ожидает женщину, на которой женится Малюта Скуратов? Как быстро он начнет орать на жену? После медового месяца? Во время него? Прямо на свадьбе? И как могла Женя мечтать о нем, что именно пыталась в нем увидеть?

К примеру, Карина – та сразу распознала в Алексее редкостного козла и даже не стала напрягаться. Объяснила ему прямым текстом, что никаких романов на работе – и точка. А когда он попытался что-то вякнуть про ее опоздание, потребовала, чтобы тот доказал факт такового. Если бы такое ляпнула Женя, он ее прямо там бы и убил. Пропустил бы через шредер. Интересно, что к Карине после этого он просто перестал подходить и цепляться. Она спокойно работала.

– Проходите, пожалуйста. – Медсестра в чистой светло-голубой форме лучезарно улыбнулась Жене, и на душе у той сразу потеплело. Она знала, что это глупо, что медсестра улыбается ей просто потому, что это частная клиника и тут положено улыбаться. Есть государственная – и там положено лаять на всех. Во всем нужен порядок. И все же… Когда Жене улыбались, когда одобряли или говорили ей что-то хорошее, она испытывала чувства необычайного подъема и радости. Как будто ее похвалила мама. Женя вспомнила, что мама еще не знает о ее беременности, и чувство подъема и радости исчезло.

– Спасибо, – кивнула она медсестре и прошла в кабинет, стены которого были исписаны и разрисованы персонажами из сказок и мультфильмов. В таком кабинете просто невозможно бояться уколов, осмотров или того, что на тебя накричат и обвинят в том, что ты больна триппером.

– Значит, вы впервые проходите осмотр. УЗИ делали? – спросил молодой, тощий, как журавль, доктор, печатая что-то на компьютере.

– Нет, – покачала головой Женя. – Это плохо?

– О нет, все в порядке. У нас еще полно времени для всего. Я сейчас сделаю все направления. Вы приехали натощак? – уточнил он.

– Да, – кивнула Женя, удивляясь тому, что он спросил об этом. Она действительно приехала натощак, ибо по утрам была просто не в состоянии впихнуть в себя хоть что-то, включая кофе, чай или даже простую воду. Однажды ей стало плохо оттого, что она почистила зубы. Каким-то образом ее вывернуло наизнанку от запаха свежего дыхания.

– Отлично! – порадовался доктор. – В таком случае мы можем прямо сейчас пройти все необходимые анализы.

– Прямо сейчас? – Женя удивилась и обеспокоилась. Интересно, если они все делают вот так сразу и без проблем… Сколько же это тогда будет стоить? В поликлинике, чтобы получить талон на УЗИ, нужно ждать около полугода, что в ее случае вполне может совпасть со временем родов.

– Вы вообще как хотите – просто сдать анализы и все? Может быть, вы будете у нас наблюдаться? Мы полностью лицензированы, все сделаем, обменную карту выдадим, – заверил он. Женя встрепенулась.

– Обменную карту? – Она уже поняла, что только счастливые обладатели этой волшебной карты могут чувствовать себя подлинными беременными. И смотреть сверху вниз на всех остальных.

– Да, в начале третьего триместра, – кивнул доктор.

– А могу я к вам приходить только по субботам и воскресеньям? У меня очень строгий начальник.

– Конечно! – и между доктором и пациентом возникли мир и покой, любовь и понимание. – И, кстати, если вам нужно будет выписать больничный, мы тоже это делаем.

– Больничный? Но я вроде себя хорошо чувствую.

– У вас же бывает утреннее недомогание? – уточнил доктор-журавлик и заговорщицки улыбнулся. Далее уже было неважно, сколько именно Жене пришлось отдать за анализы и УЗИ. После нескольких месяцев, когда все, что Женя чувствовала – это острое и ничем не прикрытое одиночество, у нее наконец появился человек, который был определенно на ее стороне. Да, конечно, были и подруги, и Ванька, появлявшийся в ее телефоне примерно раз в неделю – чаще не получалось. Он говорил, как постоянно думает о ней, как хочет скорее вернуться, но Женька уже не была уверена, что это такая уж хорошая идея. Парень почти на шесть лет младше, не окончил даже институт. Не нагулялся. И ведь между ними не было настоящего романа, не было большой любви, свиданий, признаний.

Если называть вещи своими именами, это было некое помрачение. Проявление отчаяния в сексуальной форме. Страх одиночества и не такое делал с людьми, но сейчас, когда Ванька был далеко и обаяние его улыбки не мешало видеть всю картину в целом, Женя не была уверена, что у них действительно есть будущее. Да, они переспали. Да, она залетела от него. И УЗИ показало, что родится девочка. Ее девочка, ее дочка – вот она, по-настоящему ошеломляющая, заставляющая замереть от восторга новость. У нее будет дочь. Это реально. У нее есть Ванюшка? Это казалось больше сказкой, туманным воспоминанием из прошлого, голосом незнакомца в телефоне, связанного с ней и тем не менее оторванного от нее и витающего далеко, в своих собственных облаках. У Жени же на облака уже нет времени. Когда тебе исполняется тридцать, пора начинать смотреть на вещи серьезно.

Тридцать лет. Тридцатник. Четвертый десяток пошел. Женя лежала дома, воспользовавшись любезно предложенным больничным, и пыталась понять, что теперь будет, когда ей исполнилось тридцать лет. Еще совсем недавно она жила дома с мамой, отчитывалась перед ней, если задерживалась и не могла вернуться домой до десяти вечера, выслушивала бесконечные проповеди о том, как надо жить («посмотри хотя бы на свою сестру…»). Практически всю жизнь Женя чувствовала себя очень, очень маленькой девочкой, и то, что однажды исполнится тридцать лет, просто не входило в эту концепцию. Она буквально не могла представить себя тридцатилетней. Столько не живут! И все же…

Зазвонил телефон. Если бы можно было, она бы отключила его к чертовой бабушке, но это мог быть Малюта: Женя сидела на больничном уже третий день, и каждый день он названивал ей по три раза. На домашний номер, естественно.

– Алло, – устало выдохнула в трубку она, несмотря на то, что это было только утро.

– Как себя чувствуешь? – вкрадчивый голос Малюты моментально заставил Женю сжать зубы от ненависти.

– Получше, – утешила его она. – И я выслала тебе бумаги, проверь ящик.

– Я все проверю, – заверил ее он. Жене вдруг стало интересно: Малюта намеренно игнорирует факт ее дня рождения или просто забыл об этом. Хорошо бы, чтобы забыл.

– Ну, вот и хорошо. – Женя подавила зевок и бесшумно потянулась в кровати.

– А чем в точности ты больна? Что там с тобой такое случилось?

– Это очень заразно, – ухмыльнулась Женя.

– Я думаю, ты меня дуришь, – промурлыкал Алексей и повесил трубку. Женя села в кровати и задумалась о том, как долго ей удастся его дурить.

– Потому что, видишь ли, я ведь действительно «дурю», – поделилась она с Анной, первой пришедшей поздравить новорожденную. А также принести еду – Женя никак не могла готовить. От одного вида продуктов ее выворачивало наизнанку.

– Ничего ты не дуришь. Ты просто выживаешь, как можешь, – успокоила ее Анна. – Я вот тоже много кого дурю. Матюша вот меня постоянно спрашивает, почему работаю круглыми сутками. Он ведь теперь играет в одном клубе два раза в неделю. Платят даже что-то. Вчера он мне целый мешок еды принес – накупил буквально все, что нашел в магазине. А как мне ему объяснить, что еды не надо, что мне двадцать штук отдавать надо? Вот и говорю, что просто люблю свою работу.

– А я маме так и не сказала ничего. И собираюсь держаться до последнего! – гордо сообщила Женька. – Самое странное, что она сама так ничего и не заметила. Я у нее была – она спросила, почему у меня волосы так плохо уложены. И все. Так что, думаю, могу уже родить, а она все будет придираться к тому, что у меня пятно на рукаве.

– Представь, она ничего не знает, а твоя дочка уже пойдет в школу? – предположила Анна, раскладывая приготовленные ею пироги в Женином холодильнике.

– О, это будет буквально класс! – рассмеялась Женя, стараясь не смотреть на пироги. Не с утра, пожалуйста. Может, позже. – Я прямо вижу ее лицо, когда она случайно сталкивается со мной у школы…

– Через семь лет, – добавила Анна.

– Через шесть с половиной. Сейчас все отдают детей в школу с шести лет, – поправила Женя. – И вот она видит меня и спрашивает, как обычно, строго, что я тут делаю! И я краснею, а моя дочка подбегает ко мне…

– С двумя огромными бантами, да?

– О, как я ненавидела эти банты! – воскликнула Женя. – Нет уж. Мы сделаем для нее какой-нибудь потрясный ободок наподобие короны. И вот моя мама смотрит на нее, а я представляю их друг другу. Мама – это твоя внучка. А это твоя бабушка. Будьте знакомы!

– «Алиса, это пудинг! Пудинг, это Алиса!» – усмехнулась Анна.

– Может быть, назвать ее Алисой? – задумчиво почесалась Женька.

– О, тогда про пудинг будет совсем в тему. – Анна села на край кровати и принялась расчесывать Женьке волосы. У нее было немного времени до обеда, а потом она должна была бежать. Дети, школа, потом работать – по Олесиной наводке ее попросили загримировать всех актеров к вечернему спектаклю в студии. Сама Олеся, правда, в спектакле не участвовала. Работы предстояло много, но зато платили нормально, за каждого загримированного. Деньги сейчас были для Анны первоочередным делом: адвокат вовсю занимался «ирландским» вопросом, и долги все время росли, будь они неладны.

Второй приехала Олеся, уже после того, как Анна отчалила забирать детей из школы. Странно было то, как изменилась подруга после того, как они с Померанцевым поженились. Она словно осунулась и похудела, а глаза стали еще больше и еще чернее. Они сияли каким-то странным, даже опасным блеском, и движения Олесины стали резкими, порывистыми и какими-то разорванными – одним словом, другими. Словно Олеся долгими часами репетировала перед зеркалом образ, чтобы потом втиснуть себя в какую-то очередную роль, и от долгих репетиций роль вдруг поглотила ее, сделав немного другим человеком, с другими повадками, движениями и манерой разговаривать и даже молчать.

– Ну что, снова двадцать? – спросила Олеся, влетев в квартиру, как мини-ураган в ярко-красном плаще.

– Там что, дождь? – спросила Женя, со вчерашнего дня ни разу не поинтересовавшаяся тем, что там, снаружи.

– Не то слово. Кажется, даже со снегом, но все так быстро тает, что сказать определенно трудно. Я привезла безалкогольного вина, – добавила Олеся, распаковывая сумки. – Но не понимаю, какой в нем смысл. Ты его пробовала?

– Нет, пока нет, – покачала головой Женя. – Но теперь, когда лишена нормальных радостей жизни, надо же мне хоть что-то поднять в бокале за свое здоровье.

– Кстати, как твое здоровье?

– Лучше, чем думает Скуратов. Вот только ума не приложу, как сказать ему, что я беременна.

– Не знаешь, как сказать? Напиши ему имейл, – усмехнулась Олеся.

– Нет, в самом деле, я не представляю, как он отреагирует. Будет орать, что наша корпоративная этика не позволяет растить внутри себя другое человеческое существо! – Женя скорчила рожицу, изображая Алексея. Но что касается рожиц, Олеся была в этом куда лучше. Она отставила в сторону сумку с напитками, сложила руки на груди и сощурилась.

– Мы нанимали вас, чтобы вы делали отчеты, а не людей! – холодно отчеканила она. – Немедленно пишите объяснительную. И прекратите увеличивать грудь – это отвлекает и нервирует коллектив!

– Ты тоже заметила? – покраснела Женя, замотавшись в одеяло, чтобы скрыть грудь, о которой в свое время она могла только мечтать.

– О, заметила ли я – разве в этом дело? Померанцев – и тот заметил. И сказал, что я должна немедленно забеременеть хотя бы ради такой груди. Или вшить имплантаты – все актрисы так поступают. Ему лично все равно, так или иначе. Главное – все дело в груди.

– Интересно, а они могут меня уволить из-за того, что я беременна?

– Ты с ума сошла? – фыркнула Олеся. – Наоборот, скоро они тебе будут платить денежки, а ты будешь сидеть дома и чай пить с пирогами. О, Анька уже была тут? – Олеся заметила пироги в холодильнике. – Вишневый она тоже сделала, не знаешь?

– Вечером узнаешь! – отогнала Женька Олесю от холодильника.

Вечером собрались все. Нонна принесла с собой несколько салатов «счастье диабетика», но сказала, что уже запаслась таблеткой, ибо никак не сможет пропустить Аннины пироги.

– Хотя бы один кусочек! – строго сказала, как отрезала она. И тут же отрезала кусок, который легко мог бы дать пищу троим людям. Олеся вернулась с Померанцевым, который засел в углу в кресле и чуть ли не весь вечер провел там, уткнувшись в свой телефон и переписываясь там с кем-то. Анна не пришла из-за спектакля, но прислала Матюшу с детьми, из-за чего Нонне опять пришлось взять на себя роль переводчика. Мучительная роль, и Матгемейн уже давно тонко намекал Анне, что Нонна не очень-то и знает английский. Неважно. Поздравлять можно и на двух языках.

– Congratulations! – пробормотал Матюша, протягивая Жене подарок, какой-то ужасно сильный и могущественный ирландский амулет, а детки – близнецы и Машенька тут же заполнили собой все пространство маленькой съемной однушки. Близнецы принялись прыгать на диване, а Машенька стала помогать по кухне, что было очень даже мило, так как девочка она была рукастая и сноровистая – вся в мать.

– Ну что ж, за тебя, Женечка! – продекламировала Нонна и подняла в воздух бокал с компотом. Женя пила безалкогольное вино, заверяя всех, что оно вовсе не так уж и плохо. Не простой виноградный сок за три цены, как думал Померанцев.

– Нет, оно терпкое. У него привкус.

– Может, оно просто протухло? – хмыкнул Померанцев, не вылезая из своего угла. Впрочем, за это Женя была ему даже признательна. Ее квартира явно не была предназначена для такого количества людей. И еще меньше она была предназначена для визита Малюты Скуратова. Его звонок раздался последним, и это был звонок в дверь. Вся компания была уже прилично «подшофе», когда Алексей с холодным, высокомерным видом ступил на землю обетованную, и Женя испытала нечто, близкое к панической атаке, когда до нее донесся его голос из холла.

– Значит, она здесь? – громко спросил Малюта, заходя прямо в обуви в комнату и пристально рассматривая стол с пирогами и диабетическими салатами.

– Я здесь, – прошептала Женя, старательно кутаясь в одеяло. Алексей обернулся, и глаза его сощурились. Евгения лежала в постели. Это было хуже, чем если бы она в вечернем платье и на каблуках скакала бы по дому. И все же он не терял надежды.

– Разве ты не боишься заразить всех этих людей? – спросил он, но его речь была прервана. Матгемейн взял Малюту за локоть.

– Please, step aside. Very hot! – Он указал на чашку, которую держал в руке. Очень, очень горячий чай. Матюша заботливо пододвинул тумбочку к кровати и поставил чашку на подставку.

– Тебе пора принимать таблетки? – тут же засуетилась Олеся и обошла Малюту-Алексея с другой стороны, сверкнув черными, красиво накрашенными глазами. – Вы не пропустите?

– Да-да, конечно! – Алексей смутился и тряхнул головой. Олеся в длинном обтягивающем платье с частично оголенной спиной подействовала на него деструктивно. Он забыл, каков был его первоначальный план, и теперь делал все возможное, чтобы не пялиться на Олесину спину. Также Алексей не мог избавиться от странного чувства, что где-то он эту спину уже видел.

– Какая незадача – заболеть на собственный день рождения, да? – Спокойный, даже флегматичный голос Померанцева заставил Алексея вернуться к делам насущным. Он обернулся и столкнулся с Максимом, стоящим прямо напротив него. Померанцев смотрел на Алексея сверху вниз и вежливо улыбался. – А вы, собственно, кто будете?

– Я ее начальник, – насупился Алексей.

– Какая забота о подчиненных, – ухмыльнулся Померанцев. – Спасибо, что зашли, – и сделал небольшой шаг, спровоцировав тем самым Алексея слегка отступить назад. Шаг, еще шаг. Померанцев просто шел вперед, выдавливая Малюту Скуратова из квартиры Жени по капле, по сантиметру, пока тот не оказался по «ту» сторону порога.

– Но я… – растерянно начал было Алексей, когда дверь перед его носом неожиданно закрылась и отделила от него все это безобразие, так и не дав ему достаточных оснований, чтобы обвинить Женю в симуляции. Алексей постоял с минуту на коврике у двери, раздумывая, что же ему теперь делать: уходить или снова звонить. Если уходить – это буквально позор и неуважение к себе. Если звонить – не факт, что откроют. Или еще полицию вызовут. Особенно Алексея беспокоил этот верзила со внешностью, о которой Алексей мог только мечтать. Ох, как не нравился ему этот самоуверенный верзила! Даже джемпер, в который был одет этот пижон – Алексей видел этот джемпер в Troy и знал, сколько он стоит. Чертов верзила стоял, небрежно держа в руке бокал с красным вином, словно не боялся запачкать джемпер стоимостью в тысячу долларов.

В конце концов Малюта Скуратов ушел, матерясь и плюясь. Олеся сообщила об этом, проследив через дверной глазок за позорным отступлением противника.

– О, я заплачу за это! – смеялась Женя. – Поверьте мне, он теперь жить спокойно не сможет, пока меня не изживет.

– Он и так достаточно дерганый, – флегматично пожал плечами Померанцев.

– Но это стоило того, – согласилась Женя. – Абсолютно. Вы видели его лицо?

– Лицо было хоть прикуривай, – кивнула Нонна, убирая со стола. – Но чего он вообще на тебя взъелся?

– Потому что он – скотина. Разве вы не поняли это еще тогда, когда он заставил ее плитку таскать? – фыркнула Олеся. – Ну что, господа. Выпьем еще раз за именинницу?

– Компоту-то? Да, конечно! – кивнула Нонна, но в этот момент Женькин компьютер очнулся ото сна и принялся издавать сигналы. Ожил скайп, и обеспокоенное Ванькино лицо появилось на экране. Маленький квадратик с Ванькой – волосы чуть отросли, лицо чисто выбритое и обеспокоенное.

– Женька, тебя! – Нонна пододвинула ноутбук к краю стола. Женя нажала на кнопку «ответить» и почувствовала, как сердце забилось сильнее, а Ванька заулыбался, увидев ее лицо. Нет, все-таки это был не просто секс в лифте. Не просто отчаяние одиночества. Это был ее Ванька – и хотя бы теперь Женька могла себе признаться в том, что этого звонка по скайпу она ждала весь день напролет.