Женя лежала на поверхности воды, разбросав руки в стороны, и смотрела, не отрываясь, на крышу бассейна. Опоры металлических конструкций чуть проржавели от времени, но никаких сомнений в их надежности не было. Бассейн был старый, проверенный временем и в это время суток почти пустой. Женя пришла сюда рано утром в воскресенье, пока все еще спали. Помимо нее – только трое безумных спортсменов, помешанных на здоровом образе жизни, они рассекали воды широкими мощными гребками. Женя просто лежала на воде в дальнем углу крайней левой дорожки и смотрела вверх. Лежать где-то еще становилось все неудобнее. Дочь росла, и для того, чтобы найти ночью дома комфортное положение  – или даже просто положение, пригодное для того, чтобы отключиться, Жене приходилось конструировать своеобразную баррикаду из подушек – две под спину, одна под каждое колено, три в области плеч.

В воде тело снова становилось легким и подвижным и отеки не чувствовались. Прекрасное чувство, за которым Женя приходила сюда чуть ли не каждый день. На полчаса побыть рыбой, почувствовать вновь свое тело, которое вдруг приобрело такие незнакомые черты, стало неуклюжим, неуправляемым, словно немного чужим.

После занятий руки и волосы пахли хлоркой, а глаза становились красными – администрация бассейна не жалела средств дезинфекции, лишь бы никто ничего не подхватил и не подцепил. Женя носила с собой увлажняющие капли для глаз и после бассейна капала их через каждый час. Если забыть капли, глаза начинали чесаться. Да и на работе появляться с красными, как у кролика, глазами было не фонтан. Тоже нужно помнить. Вообще, количество вещей, о которых ей теперь приходилось помнить и заботиться, неимоверно возросло – противоотечные чулки, чтобы хоть как-то выдерживать рабочие дни. Витамины согласно выписанным доктором рекомендациям. Есть вовремя, но ни в коем случае не больше, чем отведено нормой. Женя панически боялась поправиться, часто рассматривала себя в зеркало, пытаясь определить, что из того, что изменилось в ее теле, исчезнет после рождения дочери, а что останется навсегда.

Некоторые вещи огорчали. Растяжки на животе, скорее всего, никогда никуда не денутся. Сколько Женя ни мазала их кремами, тело словно смеялось над ее жалкими попытками. Красные линии возникали то тут, то там, и не было никакого смысла сопротивляться. Женино тело не принадлежало ей, сейчас оно принадлежало природе, и это не самый добрый хозяин. Природе было наплевать на ее проблемы, природу интересовало другое. Женина еще не родившаяся дочь была куда важнее природе, чем она сама, что, кстати, обижало. Но с природой же не поспоришь. И потом, природа дала Жене эту новую грудь – высокую, крепкую, на два размера больше.

Впрочем, новая грудь тоже не слишком радовала. Анна как-то сказала, что она продержится только до тех пор, пока Женя не кончит кормить дочь молоком, и от этой мысли вообще чуть не хватил кондратий.

– Господи, я теперь чувствую себя какой-то коровой, – расстроилась она.

– Знаешь, в каком-то смысле это так и есть. – Анна вздохнула и погрузилась в воспоминания. – Особенно когда приходится сцеживаться. Буквально чувствуешь себя дояркой.

– Фу! – замотала головой Нонна, бывшая при этом разговоре.

– С Машкой у меня были отличные удои, – продолжила «развлекаться» Анна. – С близнецами куда хуже – они все из меня высасывали. Я их кормила до полутора лет.

– Вот поэтому-то ты и осталась такая стройная, – кивнула Нонна. Женя вспомнила этот разговор и посмотрела чуть ниже, на линию своего купальника. О да, мужчины теперь частенько завороженным взглядом смотрели в разрез Жениной блузки, когда она ехала в трамвае. Но и что с того? Проблема-то была в том, что именно сейчас, будучи уже глубоко беременной, взрослой, все продумавшей, держащей все под контролем, заботящейся о себе и не забывающей выпить на ночь нужные таблетки, – именно сейчас Женя, как никогда остро, чувствовала свое одиночество. Ванька был так далеко, а звонил так редко, что иногда ей начинало казаться, что вся эта история, весь их роман были не чем иным, как бессмысленной пустотой. Что его вообще никогда не было. Странная фантазия, идея Матрицы, нереальность этого бытия словно перескакивала с одной подруги на другую, миновав разве что Нонну.

«Вдруг никакого Ваньки вообще нет? Вдруг никто никогда не вернется из армии? Вдруг и армии никакой нет, и я на веки вечные останусь одна, – думала Женя. – Что, если даже он и вернется? Ваня вернется совсем другим. Вырастет, станет умнее, циничнее. Именно такими выходят мужчины из армии, понимающими, что нет никакого смысла организовывать рок-группу или протестовать против загрязнения лесов Сибири. Нет никакого смысла мечтать, нужно делать дела, работать, зарабатывать деньги, строить светлое будущее уже в настоящем. Вдруг Ванька изменился так, что между ними не осталось ничего общего, кроме человека в Женькином животе? Что они будут делать тогда? Созваниваться и ругаться из-за денег? Решать, кто останется сидеть с ребенком по выходным? А потом у него появится девушка, настоящая – не та, которая старше его на шесть лет, не подруга сестры. Настоящая, которую он захочет знакомить с родителями, ради которой решит закончить институт».

Женя лежала на воде и смотрела в окно. Серое небо летело куда-то, и если приглядеться повнимательнее к клокастым облакам, то можно было буквально увидеть, с какой бешеной скоростью ветер относит это небо куда-то в сторону. Мысли в голове появлялись и исчезали, но не вызывали больше паники. Странно, но она с интересом, необъяснимым и непонятным, примеряла на себя эту свою будущую жизнь. Она и дочка. Дочка и она. Новогодние праздники у Анны. Уроки английского у Нонны – качество сомнительное, зато бесплатно. В бассейне вместе – хоть круглый год, а зимой на каток. Может быть, Женя отдаст дочь в фигурное катание. Летом к Нонне на дачу. Или если деньги будут – в Болгарию.

Дочь была реальна – она плавала одновременно и внутри Жениного тела, и вместе с ней в бассейне. Девчонка пиналась, когда Женя долго сидела в одной позе на работе: ей не нравилось, когда мама засиживалась за компьютером. Дочь – это самое важное. Когда у женщины есть ребенок, ее жизнь уже не может быть пустой и бессмысленной. Женя услышала сигнал – закончился сеанс, пора было уходить. Сеансы в бассейне были строго лимитированы по времени, не то что в модных нынче фитнес-клубах. Зато платить можно было за каждый сеанс отдельно. Никаких тебе клубных карт на год вперед. Кто знает, что будет через год? Тут не знаешь, что будет через несколько дней. Дожить бы до конца воскресенья.

Женя выползла из бассейна, расслабленная и сонная, – прямо упала бы и уснула. Спать по ночам частенько не получалось – опять же, спасибо Ваньке, потому что если уж он и звонил, – то именно по ночам, так было легче раздобыть телефон там, в казарме. Все говорили о том, как сложно будет после того, как ребенок появится на свет. Но Женька должна была признать, что девочка умело вмешивалась в ее жизнь уже сейчас. Толкалась и ворочалась по ночам. Требовала к себе особенного подхода, имела собственные предпочтения в еде. К примеру, в последнее время Женька постоянно и в невероятных количествах лопала грейпфруты – тоже в своем роде дочкино волеизъявление. До беременности она была более чем спокойна к цитрусовым. А сейчас могла есть их килограммами – прямо вместе с горькой кожурой.

В местном супермаркете грейпфруты кончились, и пришлось тащиться в дальний – на машине. Водить становилось все сложнее. Нужно было закупить все сегодня, потому что завтра на работу. К восьми тридцати у порога, выложенного керамогранитной плиткой, ее будет встречать Малюта Скуратов, будет ждать с секундомером в руке.

Понедельник. Женина машина остановилась на парковке на несколько минут раньше, чем темно-серая «Мазда» Скуратова. Это стало своего рода игрой, в которую они оба играли, только Женя не очень хорошо представляла, к чему именно эта игра приведет, а Малюта Скуратов даже не представлял себе, что является фигурой на доске.

– Интересно, а ты могла бы полчаса вылезать из машины? – Алексей стоял рядом со своей машиной и ждал, глядя на Женю. Игра частенько начиналась прямо на парковке. Малюта Скуратов ждал, неторопливо стряхивая с бежевой куртки невидимые пылинки. Было трудно поверить, что этот приятный, хорошо одетый мужчина тридцати с небольшим лет, неженатый, улыбчивый, с красивым голосом, – такое на самом деле дерьмо.

– Я вылезаю из машины в свое свободное время, – фыркнула Женя, копаясь в сумке. – Могу хоть час вылезать, рабочее время еще не началось.

– Может быть, тебе стоит просить кого-то, чтобы тебе придали ускорение? – ухмыльнулся Скуратов, а затем, развеселившись собственной шутке еще больше, начал предлагать свою помощь. Так сказать, сервис за умеренные деньги.

– Меня полностью устраивает моя скорость движения, Алексей Леонидович, – фыркнула Женя, осторожно включая диктофон в своей сумке.

– А напрасно, – покачал головой Малюта, наблюдая, как замотанная в полупальто Женя закрывает машину. – Если бы вы, Евгения, немного увеличивали свою скорость, вы бы, возможно, не разжирели бы так. – Алексей невинными глазами смотрел на нее.

– Вы считаете, что я разжирела? – аккуратно спросила Женя.

– А ты сама на себя давно в зеркало смотрела? – сквозь зубы зло бросил Алексей. – Ты стала похожа на корову. Я, кстати, видел, как ты жрала в пятницу – на рабочем месте, между прочим.

– У нас ведь, Алексей Леонидович, нет оборудованной столовой. Вы что же, считаете, что я не должна есть?

– Тебе бы не помешало посидеть на диете. А то ты окончательно на свинью стала похожа. – Голос был по-прежнему нейтральным, но глаза метали молнии. Ненависть, как и любовь, – чувство, которое очень тяжело подавлять.

– О! – Женя вспыхнула. Даже когда такое чмо, как Алексей Леонидович, называет тебя свиньей, на это трудно не реагировать. Впрочем… самым большим феноменом происходящего было то, что Малюта, кажется, даже не понимал, что именно происходит с Женей и ее телом. Она пожала плечами, посмотрела на часы – до начала рабочего дня оставалось несколько минут. Пришлось ускорить шаг, чтобы успеть проехаться электронной картой по приемному устройству у входа в офис вовремя. Как раз накануне, в прошедшую пятницу, Женя отправила адвокату Померанцева отчет о своих приходах и уходах за последний месяц. То, что в их офисе было установлено это приспособление, сильно упрощало задачу.

– Свинья! – Скуратов не поленился прокричать Жене вслед. Уже прокатав карту, она обернулась и произнесла громко и четко.

– Вы хоть понимаете, насколько грубо оскорбляете мои чувства, Алексей Леонидович?

– Да что ты говоришь. Плевать мне на твои чувства! – Он чувствовал себя в полнейшей безопасности на улице. Просто не мог сдерживать себя.

– В моем положении просто опасно так нервничать, разве вы не понимаете? – продолжила она, проходя в коридор. Эля, секретарша их отделения, как раз прошла мимо Жени и остановилась в коридоре, чтобы раздеться.

– Знаешь, что ты можешь сделать «в твоем положении»? – не смог удержаться Алексей Леонидович. – Чтобы «не нервничать»?

– Что? – поинтересовалась Женя, скользнув взглядом по Элиной спине. – Что именно, Алексей Леонидович?

– Уволиться! – выкрикнул он. – По собственному желанию! Немедленно, сегодня. Достала ты меня уже. Чего бы тебе не написать заявление, а? И никаких бы не было нервов больше.

– Вы хотите лишить меня работы сейчас? – уточнила Женя, а Эльвира обернулась и удивленно посмотрела на Алексея. Трудно было понять, как так вышло, что за эти несколько месяцев откровенной травли он так и не понял, что имеет дело с беременной женщиной. Эля знала. Девочка из бухгалтерии знала – она оформляла бумаги, которые Скуратов в свое время подписал не глядя. Женя полагала, что маркетологи из ее отдела тоже догадываются о том, отчего она сменила обтягивающие джинсы на мешковатые платья и кардиганы. Догадывались и поэтому, если Женя проходила мимо них на крыльце, где они курили в перерывах, старались дымить в другую сторону. Но все они, все без исключения, ненавидели Малюту Скуратова. И говорить с ним о чем-то, кроме работы – этого не было в привычках у менеджеров их отделения.

– Да! Я хочу, чтобы ты уволилась. Считаю, что ты очень плохой работник. Твои отчеты просто ужасны. Я думаю, что в следующие выходные ты снова будешь дежурить. И на майские! – Голос Алексея звучал тише, и Женя не была уверена, что все запишется на диктофон в достаточном качестве, но… и того, что есть, было достаточно. Как говорится, последняя капля.

– Значит, я буду работать без выходных?! – воскликнула Женя, и, ухватившись за рукав Эли, она вдруг осела на стул. – Я не могу. Мне очень плохо.

– А плохо – так увольняйся! – обрадовался Скуратов. Еще двое сотрудников подошли и стояли в коридоре, с недоумением оглядывая начальника.

– Нет. Не должна я увольняться, – возмутилась Женя.

– Тогда иди работай! Что ты расселась? Плохо ей! – Алексей фыркнул и направился было к себе в кабинет, но Женя поднялась и тут же осела на пол, сделав это с максимальным грохотом, на который она была способна. Опрокинула стул, на котором сидела, сбросила с Элиного столика какие-то ручки и карандашницу.

– О господи! – воскликнула секретарша и бросилась к Жене. Та лежала на полу в неудобной позе и делала вид, что потеряла сознание. – Ой, что с тобой. Жень?! – Элю было немного жаль, она волновалась по-настоящему. Но сквозь прикрытые ресницы Женя видела, как Алексей Леонидович, будь он проклят, застыл в дверях своего кабинета, обернулся, увидел лежащую на полу Женю, и брови его сошлись домиком – заволновался, подлец.

– Что с ней? – спросил он, хмурясь.

– Не знаю, я не знаю. Надо «Скорую» вызвать! – пробормотала Эля, а остальные сотрудники – маркетологи из Жениного отдела – бросились за водой и телефоном.

– «Скорую»? Нет. Не надо «Скорую». Она прикидывается, – заявил Алексей, и Женя ухмыльнулась про себя. Хоть дело и обстояло так, что Малюта Скуратов был на сто процентов прав – она прикидывалась и имитировала, безо всяких сомнений, но не было такой силы на свете, которая бы помогла ему доказать это. Кто-то уже подлетел к ней и принялся обтирать лицо влажным полотенцем – приятное чувство. От всех этих нервов давление подскочило: у нее оно и без того было все время повышенным. Гипоксия плода, как говорил врач.

– Ты как? – причитала Эля. Женя только простонала. Она решила не приходить в себя, пока кто-нибудь не вызовет «Скорую помощь». Адвокат говорил, что «Скорая» в их ситуации – лучше всего. А этот понедельник – самый правильный для того, чтобы воплотить их планы в жизнь. Женя лежала на грязном полу, на сквозняке и тихонько стонала.

– Что случилось? – пробормотала она, открывая глаза.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил парень из ее отдела, уже ожидая на линии «Скорой помощи».

– Голова кружится, – прошептала Женя и закрыла глаза. О, она еще никогда в жизни не чувствовала себя так хорошо. В моральном плане.

– «Скорая»! У нас женщине на работе плохо стало, – прокричал парень, когда оператор ответил. В понедельник утром не так много вызовов, так что ждать пришлось всего ничего.

– Возраст пациентки?

– Тридцать лет. Она беременна, – добавил коллега, и в этот момент Алексей Леонидович, Малюта Скуратов, вдруг подпрыгнул на месте, дернулся всем телом и уставился на Женю, как будто она была не просто женщина на полу, а самое настоящее привидение.

– Беременна? Кто? Ты? – кричал он, но Жене было, как говорится, по барабану. Она была в обмороке. Просьба не беспокоить.

– Тридцать вторая неделя, – сказала Эля парню, который разговаривал с врачом, и положила под голову свернутое пальто. – Надо ее перенести.

– Беременна? – Алексей побледнел. – Нет, это невозможно. Я бы знал.

– А вы разве не знаете? – искренне удивилась Эля.

– Меня никто не уведомлял, – пробормотал Алексей, озираясь по сторонам. Если бы это не шло вразрез с рекомендациями адвоката, Женя бы сейчас встала и расхохоталась ему в лицо. Впрочем, как вышло, было даже лучше. «Скорая» приехала через пятнадцать минут – пробок в Строгине практически не было. Давление у Жени оказалось лучше не бывает, высоченное. Одышка, головокружение – даже не сомневайтесь.

– Она ничего мне не говорила, – пытался защищаться Алексей, когда Эля рассказала врачам, из-за чего у Жени случился приступ.

– Вы требовали у беременной женщины, чтобы она уволилась? – спокойно переспросил доктор.

– Нет! – замотал головой Алексей.

– Я вас уведомила о своей беременности еще полгода назад, – прошептала Женя, впервые в жизни чувствуя неограниченную силу в собственной слабости. Как по писаному, ха! – Что вы говорите ерунду. – И на всякий случай Женя еще раз простонала, прикрыла глаза, а руки положила на уже давно округлившийся живот.

– Ничего ты не уведомляла! – взвизгнул бедняжка Малюта и побежал разбираться в бухгалтерию. Вся глубина разверзнувшейся под ним пучины открывалась ему постепенно. Пока бухгалтер удивленно доставал из сейфа бумаги, подписанные и переданные, как положено, для перерасчета, Алексей еще надеялся на что-то. Но на документах стояла его подпись, им поставленная дата, и черт его знает, как такое могло получиться. Однако кому теперь это объяснять.

– Мы ее забираем, – кивнул врач «Скорой», разглядывая Женину обменную карту. Анализы давно говорили о том, что ей не помешает отдых. Гипоксия. Усталость. Авитаминоз, ранняя весна. Все было против Алексея, и он в бессильной ярости смотрел, как торжествующая Женя на носилках покидает его офис. Одна короткая улыбка, которую она себе позволила, когда лицо начальника в последний раз мелькнуло в дверях, – и больше ничего. Легкая ухмылка, продлившаяся не дольше секунды, но которая сказала ему все.

– Все это – какой-то трюк! – пробормотал Алексей, стоя на крыльце, вымощенном керамогранитной плиткой, за которой в свое время он так опрометчиво послал Женю вместо себя. «Скорая помощь» уехала, помигивая сигнальным огоньком, а Алексей остался. Это был последний раз, когда он видел Евгению Славянову. Это был также последний раз, когда Евгения Славянова видела лично своего бывшего начальника. Она уехала в больницу, где пролежала следующие три недели на сохранении. Книги, которые она давно хотела перечитать, подборка из фильмов, давно и заранее закачанных на планшет, долгие разговоры с подругами… Единственное, о чем Женя скучала все три недели – так это по бассейну, по возможности лежать неподвижно в воде, глядя на потолок. Впрочем, она слишком устала, была измотала долгой зимой и всей этой историей, чтобы о чем-то по-настоящему скучать. Она спала, ела, выполняла рекомендации врачей и ждала, что же из этого всего выйдет. Когда вернулась на работу, Алексея там уже не было.

С другой стороны, адвокат Померанцева видел Алексея еще много, много раз. И на работе, куда он приезжал несколько раз, чтобы вручить официальные уведомления, а также после, в суде. Все эти три недели адвокат Померанцева работал не покладая рук. Когда Женя впервые пришла к нему, она спросила только о том, как можно сделать так, чтобы ее не уволили. Не очень интересный случай. Прямо скажем, рядовой. Адвокат ведь существует для того, чтобы восстанавливать справедливость и защищать слабых – особенно тогда, когда из попранных прав можно высосать приличную сумму денег.

А какие деньги можно получить с одинокой беременной женщины, панически боящейся увольнения? Практически никаких. Даже за консультацию деньги брать неудобно. Но по мере того как Женя рассказала всю свою историю, начиная с керамогранитной плитки, лицо адвоката светлело и легкая, добрая улыбка растягивала его тонкие губы. Через некоторое время он понял, что дело Славяновой – это не просто рядовой случай дискриминации на рабочем месте. Когда дело только начиналось, адвокат был вполне позитивен – он был уверен, что помимо увольнения начальника и восстановления Жени во всех правах ему удастся добиться даже компенсации за перенесенные страдания. Однако со временем, вникнув в суть вещей, он изменил свое мнение.

Систематическое нанесение моральных и физических травм, принуждение к увольнению, нанесение вреда здоровью как самой сотрудницы, так и ее будущего ребенка. Оскорбления, в том числе публичные. Нарушения Трудового кодекса, незаконное увеличение продолжительности рабочего дня, наложение незаконных штрафов и выговоров. Принуждение к незаконным дежурствам в выходные дни. Адвокат радостно перебирал бумаги, аудиозаписи, копии выговоров и показания свидетелей с Жениной работы и потирал руки. Боже мой, это было не просто какое-то обычное дело из разряда трудовых споров. Это дело было самым настоящим Клондайком.