Матгемейн с детьми приехал на вокзал, хотя Анна просила и умоляла не делать этого. Поезд причалил к Москве ранним утром, чтобы позволить всем бизнесменам и деловым людям из вагонов СВ сделать все их важные денежные дела и к вечеру уехать обратно. Расписание составлялось именно с учетом интересов этой группы пассажиров. Анна и Олеся не спали практически всю ночь, и теперь обе стояли на перроне, разбитые и усталые, с чемоданами в руках. В Москве потеплело, но это практически никак не ощущалось – слишком раннее утро.

И вдруг – сквозь толпу сосредоточенных, сонных людей, единым потоком устремившихся в сторону здания вокзала, послышалось шуршание и возня.

– Мам! Ма-а-а-ам! – Три голоса разных тональностей прорывались сквозь общий гул голосов, и Анна бросила чемодан на платформу, заметалась, пытаясь разглядеть их среди толпы неизвестных людей. Ее дети. Сердце быстро стучало. Как она могла уехать? Зачем было нужно все это? Как могла прожить четыре месяца – словно в полусне, заваленная работой до бессознательного состояния – без них.

– Энни! – Первой она увидела рыжую вихрастую голову поверх толпы голов в шапках.

– Матюшка! – крикнула Олеся и замахала руками. Анна же присела на корточки, расставила руки и тут же была снесена с места тремя детьми, бегущими со скоростью ветра. Она плюхнулась на асфальт, и оба близнеца оказались на ее руках. Маша стояла рядом, скрестив руки на груди. Матгемейн подошел через несколько секунд и с улыбкой помог жене подняться.

Трудно передать словами, что это за чувство – когда после разлуки Анна прижалась щекой к широкой ирландской груди своего мужа, уткнулась носом, обхватила его руками, насколько смогла, подставила губы для поцелуя. Маша рассмеялась и пробормотала что-то своему отчиму по-английски.

– Что? Что ты сказала? – Анна присела и принялась целовать Машу.

– Я сказала, что тебя там, похоже, вообще не кормили, – усмехнулась дочь.

– Ну, вы и даете, – покачала головой Анна. – Я же говорила вам не приезжать! Еще так рано. А как же школа? Вы что же, решили сегодня ее прогулять?

– Да! Да! – запрыгали на месте близнецы, как два мячика. – Прогулять!

– Вы едете с нами? – к Анне подошла администраторша. – Мы уже рассаживаем наших. У вас много вещей?

– I’ll take everything, – замотал головой Матгемейн, который уже вполне свободно понимал по-русски, но все еще плохо на нем говорил.

– Да у меня всего ничего вещей, – заверила администраторшу Анна и повернулась к Олесе. – Может, ты с нами поедешь? – Подруга покачала головой. Еще чего не хватало. Она видела, как Анна ложилась спать каждую ночь, запихнув под подушку их безмерной кровати фотографии детей и Матгемейна. Еще не хватало их сейчас отвлекать. Она кивнула администратору, поцеловала Анну и детей, пообещала прийти к ним в ближайшую же пятницу – как обычно. Все будет как обычно. Весна пришла, и все будет очень хорошо. Анна отвела Олесю в сторону.

– Ты простишь его? – спросила она, нахмурившись. Олеся помолчала.

– Ты уверена, что он все еще ждет меня дома? Максим не позвонил мне ни разу за все это время.

– Ты ему – тоже, – покачала головой Анна. Олеся кивнула.

– Значит, мы с ним похожи. Я не знаю, Ань. Ты, главное, иди. Позаботься о своем муже. Смотри, как он тебя любит! – Олеся улыбнулась и помахала рукой семейству Макконели. Анна, Матгемейн, Саша, Маша, Володя, баба Ниндзя. Интересно, как вообще возможно жить такой огромной толпой и не расплескать всей этой любви, перемешанной с усталостью, вопросами денег, необходимостью мыть посуду, подметать полы и делать уроки. Олеся никогда не представляла себя в центре такого огромного торнадо, которое закружило и унесло Анну.

Матгемейн подхватил чемоданы и увел свою Энни к машине, большому джипу одного своего коллеги по музыкальной студии, согласившегося помочь со встречей Энни из тура. Она удивленно поздоровалась с коллегой, пожала его руку, ответила на вопросы о погоде в Самаре, спросила о том, как Матгемейну работается на новом месте.

– Отлично, просто отлично. Приезжайте, у нас концерты по средам. Ирландские вечера.

– Да что вы? – поразилась Анна.

– Будет здорово, тебе понравится, – добавил Матгемейн.

– Не сомневаюсь. – Она с удивлением отметила, что за время отсутствия Матюша как-то неожиданно стал как будто более своим в этом сумасшедшем городе. В его движениях, в выражении лица появилась уверенность и внутреннее спокойствие, которого никогда раньше Анна не видела. Он забросил чемоданы в багажник, помог детям пристегнуться, усадил жену, а сам сел вперед, на пассажирское сиденье, и всю дорогу болтал о чем-то на полурусском, полуанглийском то с Анной, то с детьми, то со своим другом Дымом, как он его называл.

– Дома все в порядке? – спросила Анна Машу, на что та только фыркнула и переглянулась с Матгемейном.

– Don’t worry about anything. Ни о чем больше не беспокойся, – заверил ее Матгемейн, и Анна вдруг поняла, что действительно время беспокойства прошло. Она знала, что Матгемейн уже получил свой вид на жительство – ей звонил адвокат, заверил ее, что все в порядке. Больше не о чем волноваться. Матгемейн работает, баба Ниндзя звонила сказать, что он водил детей в цирк – и все вернулись целыми, чумазыми и невредимыми. Можно успокаиваться и начинать жить. Это было очень странно и непривычно – и не только после трех с лишним месяцев сумасшедшей ненормальной жизни в Самаре. Анна пыталась вспомнить, когда еще она слышала эти слова, сказанные бархатным мужским голосом – не волнуйся больше ни о чем. Владимир, покойный муж, говорил ей это. А потом были годы, за которые Анна ни разу, ни единого разу не слышала этих слов.

– Я не буду беспокоиться ни о чем. Господи, я так рада быть дома! – И Анна позволила себе полностью погрузиться в этот ленивый, медленный день, заполненный только поцелуями, пирогами, приготовленными дочкой Машей и Матгемейном, рассказами Полины Дмитриевны о том, как они тут были без нее. Как все было в порядке и они справились. Объятия мужа, о которых Анна так долго мечтала, которые даже снились. Его нежные поцелуи, сильные руки, снова прижимающие к себе. Отчего Анна так боялась, что он исчезнет? Кто бы мог подумать, что столько счастья может быть в маленькой спальне с плотно задернутыми шторами. Столько счастья, что становится трудно дышать.

Через несколько дней, когда волнение от встречи уже пошло на убыль, Анна позвонила Олегу Зарубину. Было время обеда, и он чуть было не отказался встречаться – были планы на вечер.

– Олежек, я раньше не могла позвонить, извини, – пробормотала Анна. Конечно, она не могла раньше. Матгемейн еще был дома. Анна мечтала о том, чтобы покончить со всем этим как можно быстрее и чтобы Матюша никогда ни о чем не узнал.

– Может быть, перенесем? – предложил Олег. – Я завтра свободен.

– Ты знаешь, я бы все же хотела встретиться сегодня, – пробормотала Анна. – Завтра мне детей не с кем будет оставить.

– А свекровь как же? – удивился Олег. Анна покосилась на проходящую мимо Полину Дмитриевну.

– Она завтра уезжает, – прошептала Анна, когда та скрылась в ванной комнате с кипой грязного белья. Первое время она часто возмущалась, что вот, мол, приходится стирать за черт знает кем. И что она не подряжалась обстирывать и кормить всяких ирландцев. Что именно баба Ниндзя имела против ирландцев в целом, было неясно. Но… возмущалась.

– Ладно, давай сегодня вечером. Только у меня не будет много времени, – с неохотой согласился Зарубин. Анна с облегчением выдохнула и отключилась. Свекровь вышла из ванной и внимательно посмотрела на Анну, а затем почему-то начала говорить о том, что за последний месяц Мотя, так она теперь сокращенно называла своего названого зятя… Так вот, Мотя за последний месяц заработал достаточно, чтобы их всех прокормить, оплатить счета и даже купить близнецам новую школьную форму. Старую они тут давеча порвали, лазали через школьный забор на спор с секундомером. Победил Сашка, форму изорвали оба.

– Представляешь, он нас всех водил на Восьмое марта в ресторан. Мальчики нарисовали открытки, а нам с Машей он подарил по цепочке, – пробормотала она себе под нос, заставив Анну глубоко задуматься, не является ли эта тирада своего рода закодированным сообщением. Если да, то Анна предпочла бы незакодированное. Что именно баба Ниндзя пытается ей сказать? Что Матгемейн умеет делать подарки? На пальце Анны красовалось кольцо, которое Матгемейн подарил ей на Восьмое марта – прислал с доставкой прямо в гостиничный номер в Самаре.

– Я так рада, что он вас туда сводил! – пожала плечами Анна, собирая сумку.

– Он вообще молодец.

– Это да, – кивнула Анна.

– Среди ирландцев все же встречаются приличные люди, – бросила наконец она. – Ты уж будь осторожнее, – и тут до Анны дошло. Полина Дмитриевна смекнула, с кем Анна идет на встречу. И теперь, получается, боится, что та вдруг по каким-то неведомым причинам передумает и решит встречаться с Олегом Зарубиным.

– Я его очень люблю, – заверила ее Анна, но Полина Дмитриевна продолжала смотреть с подозрением. Невестка решила, что не станет краситься – не стоит еще больше нервировать свекровь. Все, чего хотела Анна – это покончить с Олегом Зарубиным раз и навсегда. На их обычном месте в парке на «Речном вокзале» в пять часов. Анна вышла заранее, чтобы зайти в банк – она еще накануне позвонила им и предупредила, что снимает весь остаток со своего счета – все двадцать пять тысяч долларов, что ей удалось скопить за последний год. В особенности за последние полгода работы на кинематограф. Министерство культуры было особенно щедро, но повторять этот эксперимент Анна бы не стала. Она решила больше никогда не уезжать из дома дольше чем на несколько часов.

Парк был пустынен, весна еще не пришла сюда, хотя уже отчетливо чувствовалась в воздухе, в дуновении теплого южного ветра. Анна прошлась по знакомой аллее. Сколько раз она была тут за последние годы – не счесть. Стабильно раз в месяц, и за все это время у нее выработалось стойкое отвращение к этому месту. Все, что она тут делала – это расставалась с деньгами. Бесконечная суета, попытки выжить, выжать из себя все, что возможно, и еще немного больше. Анна попыталась представить себе, как ее жизнь будет выглядеть теперь, когда она подвела красную линию под всей этой беготней и погоней за деньгами. Теперь, когда Матгемейн получил вид на жительство, когда его контракт со студией приносит больше, чем Анна могла мечтать, как они будут жить?

Будут проводить выходные вместе, выезжать в какие-нибудь парки, будут покупать детям новую одежду? Может быть, даже поедут в отпуск. Анна никогда в жизни не ездила в отпуск, она и слова-то этого никогда не употребляла, его не было в ее лексиконе. Какой отпуск может быть у белки в колесе? Пятничные посиделки с подругами, большая часть из которых была также и Анниными клиентками – вот что было отпуском, каждую неделю на три часа. Телефон завибрировал в кармане джинсов. Она достала его – звонил Зарубин.

– Ты где? – спросила Анна.

– Я жду тебя в здании вокзала. Ты знаешь, что у нас тут открыли новый ресторан?

– Ой, Олежек, мне не до ресторанов.

– Ты приходи, ладно? – пробормотал в ответ Зарубин. – Я уже все заказал.

Анна вздохнула и направилась в сторону реки. Все это было не совсем хорошо. Она не должна тут ужинать с чужим мужчиной, особенно учитывая тот факт, что в свое время Зарубин ухаживал за ней. Ну да ничего – еще одна встреча, и все. Анна открыла тяжелые двери вокзала. Высокие потолки, пустое пространство, внутреннее помещение вокзала было выложено мрамором. Каждый шаг гулко отскакивал от пола, звук достигал потолка, стен и возвращался обратно. Анна пожалела, что надела каблуки. Вокзал был практически пуст.

– Анна, мы здесь! – раздался голос Олега откуда-то сбоку. – Иди к нам!

Она не сразу поняла это «к нам», решила, что Олег просто ужинает тут с кем-то из своих коллег. В конце концов, он же тут работал неподалеку. Анна обернулась и увидела, что рядом с Олегом Зарубиным сидит ее муж, Матгемейн Макконели. Сидит как ни в чем не бывало и еще держит в руках высокий бокал с пивом.

– Что… что ты тут делаешь? – вытаращилась она, испытывая странную слабость в ногах и головокружение. Все эти месяцы, все эти усилия – неужели же это все пошло прахом? Что, Зарубин позвонил домой, когда ее не было? Ведь она просила этого не делать, она умоляла немного подождать, обещала вернуть все и сразу. Он не мог ей не верить, она ведь никогда, ни разу не подвела.

– Hello, Энни! – улыбнулся Матгемейн.

– Что ты будешь? – спросил Зарубин так, словно именно это они и планировали – весело поужинать втроем.

– Что он тут делает? – прошипела Анна, стреляя молниями в Зарубина.

– Он тут пьет пиво. Слушай, отличный у тебя муж – этот твой ирландец. Ты будешь салат? Слушай, они тут такой морской салат делают – пальчики оближешь. С мидиями. – Зарубин нес какую-то околесицу. Матгемейн пил пиво. Анна находилась в ступоре. Она плюхнулась на стул и в немом изумлении обозревала эту невероятную картину. Даже вспомнила, как Олеська рассказывала о своей фантазии, той, где все вокруг было эфемерным, придуманным самой в качестве своеобразной подсознательной реакции. Может быть, Анна тоже бредит? Заработалась? Перегрелась? Переохладилась? Ну не могут они сидеть тут вместе – ее муж и Олег Зарубин. Это же невозможно!

– Деньги привезла? – спросил Олег.

– Да, – растерянно пробормотала Анна.

– Молодец. Можешь увести обратно, – хохотнул Олег и подозвал официанта, щелкнув пальцем.

– В каком смысле? – совершенно остолбенела Анна.

– В том смысле, что твой муж уже погасил все твои долги еще три месяца назад, моя дорогая Энни. – Матгемейн сидел и мирно потягивал пиво, но глаза его внимательно следили за реакцией Анны. Реакция была: «а ) незамедлительной, «б ) бурной, «в ) совсем не той, на которую рассчитывал Матгемейн. Впрочем, кто его знает, на что он рассчитывал.

– Погасил? – вытаращилась Анна. – Да откуда у него такие деньги? – И Анна перевела изумленный взгляд на Матгемейна.

– У ирландцев большие семьи, – усмехнулся Зарубин. – Где всегда готовы прийти на помощь. Тебе не приходило в голову просто поговорить о своих проблемах с мужем?

– То есть теперь у нас долги перед его родней? – побледнела Анна?

– И что? – пожал плечами Зарубин. – Да какая разница? Он же твой муж! И значит, имеет право погашать долги своей семьи, правильно?

– Нет. Неправильно! – крутила головой Анна. – Это не его долги.

– И тот, что перед адвокатом? Пятнадцать тысяч? Тоже не его? – удивился Зарубин. Анна прикусила губу.

– Я… я…

– Знаю, знаю. Некрасовская женщина. В горящую избу да на коне… Но почему ты ему ничего не сказала? – спросил Олег. – И имей в виду, я спрашиваю тебя от его имени. Ему просто сложно говорить по-русски. Так что считай, что сегодня буду его рупором.

– Матгемейн?! – воскликнула Анна и уставилась на мужа.

– You should’ve told me! – тихо и твердо проговорил он. И тут на Анну, что называется, накатило. И то, скольких трудов стоило найти эти деньги, сколько лиц было покрыто пудрой, сколько дней, вечеров и ночей она пробыла на съемках разных ток-шоу, сколько клиентов обстригла. Сколько времени провела в дешевом номере гостиничного отеля Самары. И все это – за ради чего? Почему она действительно просто не рассказала все своему мужу? Чего боялась? Что он испугается долгов и убежит? Чем заслужил такое отношение?

Анна смотрела на Матгемейна, и все эти слова читались в его взгляде. Она должна была сказать ему все! Он никогда и ничем не заслужил такого от нее. Почему врала ему? Анна почувствовала вдруг, как отчаяние снова подступает к горлу. И что же будет теперь? Он пришел сюда, чтобы обвинить ее в том, в чем она, безусловно и на сто процентов, виновата. Она скрывала от него правду, пусть даже это была всего лишь правда о ее долгах. Врала ему. Что, если теперь он ее оставит? Что, если для ирландца нет преступления страшнее, чем вранье, пусть и такое невинное на первый взгляд? Анна бросила взгляд на молчащего Матгемейна и почувствовала, что это – too much. Слишком много для того, чтобы спокойно сидеть здесь. Анна вдохнула поглубже и… принялась рыдать.

– Прости! – всхлипнула Анна, чувствуя, как поток слез подступает откуда-то из-за гор, еще незаметный непривычному глазу.

– No-no-no! Don’t cry! Anny, please!

– Не плачь, Анюта, не надо, – тихо пробормотал Олег, а Матгемейн вскочил и принялся бормотать что-то по-английски. Но разве можно остановить цунами. Аннины глаза увлажнились, она сорвала платок с шеи и скомкала его и уткнулась в него, не реагируя больше на внешние звуки, потому что, если уж женщина решила плакать, никто не сможет ее остановить.

– Официант! Воды! – крикнул Зарубин, а Матгемейн сжал Аннины плечи и попытался отодрать ее руки от лица.

– А-а-а-а-а! – только еще сильнее взвыла она. – Я не хотела. Я думала… Это же все… Я не знала… – в большинстве своем все, что выходило из ее рта, было междометиями или в лучшем случае обрывками слов, совсем не складывавшихся ни в какой особенный смысл. Анна рыдала, а Олег Зарубин и Матгемейн Макконели бегали вокруг нее и не знали, что делать. У них был целый план на то, как они встретят Анну, как она изумится и устыдится того, что не доверилась своему мужу со своими проблемами. Как они вместе поужинают. Как потом Матгемейн подведет к тому, ради чего они, собственно, на самом деле тут встретились. Но как теперь подвести к этому, они оба не понимали вообще. Матгемейн пытался споить Анне стакан минеральной воды, но та только плевалась и ревела еще сильнее.

– Ты… ты не уйдешь? – спрашивала она сквозь слезы, но почему-то категорически не успокаивалась даже после того, как оба они в один голос, на двух языках кричали, что никто ни от кого не собирается уходить. Анна прижимала к себе своего обожаемого рыжеволосого мужа и рыдала еще пуще прежнего. В конце концов Зарубин отчаялся и махнул рукой.

– Дай ей дорыдать, – бросил он и предложил Матгемейну пропустить еще по кружечке пива. Матгемейн бросил короткий взгляд на рыдающую у него на груди жену и кивнул. Это было совершенно неприлично – то, как они спокойно разговаривали о погоде в море, о том, как и когда начнется судоходный сезон, как Матгемейн аккуратно, чтобы не пролить пиво на Анну, отпивал его из своей кружки, чуть отклонившись в сторону.

– Русские женщины любят рыдать, – заверил Матгемейна Олег после некоторой паузы.

– Irish too, – ухмыльнулся Матюша. Каким-то образом именно эта фраза привела Анну в чувство. Именно после этого, безусловно, возмутительного диалога она вдруг передумала рыдать, оторвалась от Матгемейновой груди и уставилась на Олега возмущенными глазами.

– А ты не мог предупредить? Ничего, что я по городу с кучей денег бегаю?

– Прости, – смутился Зарубин. – Он велел молчать.

– С каких пор он стал твоим приятелем?

– А он мне не приятель, дорогая моя Анна. Он мне – ценный сотрудник. Хотя как приятель он тоже кандидатура интересная.

– Что? – уставилась на Олега Анна.

– Не понимаешь? Между прочим, дорогая Энни, мы тебя сюда именно за этим позвали, – фыркнул Олег, а Матюша кивнул и отхлебнул еще пива. – Вы все едете в круиз.

– Круиз? – опешила Анна. – Какой круиз?

– Из Санкт-Петербурга в Дублин. Там будет куча стран, городов. Матгемейн тебе потом покажет программу. Вы проведете в Дублине две недели – его мама уже все там организовывает. Вы будете жить в коттедже у родственников Матгемейна.

– Мы справим свадьбу, – вдруг произнес Матгемейн на почти чистейшем русском языке. Видимо, заранее потренировался. Анна перевела на него взгляд, полный изумления.

– Да, вы там справите свадьбу. Матгемейн хочет обвенчаться, если ты не против. Это для его родни. Там есть один замок, думает, он подойдет идеально.

– Обвенчаться? – выдохнула Анна. – В замке?

– Ты не против? – спросил ее Матюша, и Анна только помотала головой. Ты в своем уме, дорогой? Как можно быть против такого?!

– А потом, когда вы со всеми там познакомитесь и все сделаете, сядете на другой наш круиз, – продолжил Зарубин.

– На ваш круиз? – вытаращилась Анна.

– Ты что, забыла, что у нас есть международные круизы? Ну, что скажешь? – спросил Матгемейн и взял Анну за руку. – Поплывешь со мной на корабле? Ты же всегда хотела.

– С детьми? – спросила Анна, все еще продолжая ощущать странную нереальность этого настоящего.

– Ну, конечно, с детьми, – фыркнул Зарубин.

– А что же с Полиной Дмитриевной? – вдруг вспомнила Анна. Впрочем, в этом она не могла быть категоричной. Баба Ниндзя никакого отношения к семье Матгемейна не имела, о чем же тут можно просить.

– У вас будут две отдельные каюты. Баба Ниндзя будет в каюте с детьми.

– Она что, едет с нами? – вытаращилась Анна. Матгемейн внимательно посмотрел ей в глаза.

– Она же – член семьи! – кивнул он.

– И потом, вам же будет удобно, если будет с кем детей оставить, разве нет? – пожал плечами Зарубин.

– Но ведь… это все должно стоить целое состояние! – пробормотала Анна, всерьез подумав о том, чтобы ущипнуть себя за какое-нибудь мягкое место.

– Не совсем! – загадочно улыбнулся Зарубин. – Хотя все это, моя дорогая Аня, вообще не твои проблемы, и хочу тебе напомнить, что у тебя есть муж и тебе надо привыкать к тому, что ему виднее, как для вас будет лучше. Да?

– Да, – усмехнулась Анна. – Он что, ирландский миллионер?

– Ну, начнем с того, что иногда за круиз совсем не обязательно полностью платить, – продолжал нагонять туману Зарубин.

– Ага, если выиграть в лотерею, – фыркнула Анна.

– Вы сядете на корабль в Дублине. Из Лондона по Северной Европе пойдете на корабле наших партнеров. Вы сможете высадиться в Санкт-Петербурге, а вот твоему мужу придется еще поплавать – чтобы с долгами рассчитаться. Иногда, если речь идет о таких, знаешь, музыкантах с высокой степенью квалификации, варианты могут быть самые разные. И тарифы для семьи сотрудников круиза – они тоже совсем другие, если честно. А ирландский круиз буквально испытывает острую нужду в квалифицированных ирландских музыкантах, мы их как раз сейчас набираем… – начал было Зарубин. – Нет, Аня, это все на самом деле не твое дело. Ты должна просто наслаждаться жизнью. Для разнообразия. Ты это давным-давно заслужила, да? Предоставь нам с твоим мужем решать все вопросы.

– Ты согласна? – тихо спросил Матюша, вмешавшись в разговор.

– Что скажешь? – уставился на нее Зарубин. – Можете плавать хоть все лето.

– Что тут скажешь? – пожала плечами Анна, испытывая серьезную потребность снова зареветь. – Конечно, я согласна. И знаете что!

– Что? – хором переспросили ее мужчины.

– А, ладно! Давайте сюда этот ваш салат! Что с вами делать! – И тут Анна перестала сдерживаться и расплакалась вновь. Но на этот раз никто и не подумал ее успокаивать. Матгемейн обнял жену и прижал к себе, а потом поднял кружку с оставшимся пивом. Они с Зарубиным чокнулись, выпили и принялись дальше обсуждать погоду, природу и другие вопросы современного судоходства.