Глава 16

События вокруг Австралии, или «австралийский кризис», как его станут называть впоследствии, благоприятно отразились на экономике: были получены крупные заказы на военную технику, а это ещё и боеприпасы, запасные части, обучение и подготовка специалистов по её обслуживанию. Это – золотой дождь для промышленности. Принц Генри отличался обязательностью и решительностью. «Аэрофлот» открыл представительства в Каире, Кейптауне, Дели, Пёрте, Канберре, Сиднее и Мельбурне. Это на картах Австралия маленькая из-за близости к экватору. На самом деле это огромный континент: шесть тысяч километров между крайними точками. Австралийцы купили Ан-24, Ан-26, Ан-6 и Ан-8. Ведут переговоры по приобретению новейших Ан-10 и Ан-12. Большое количество наших авиаспециалистов уехали работать в Австралию и Новую Зеландию. Оттуда к нам приехало множество молодых людей переучиваться на новую технику. Компания «Интурист» заявила о росте заявок на шестьсот процентов на посещение СССР.

Однако не всё было «в шоколаде». Неожиданную проблему подбросила наша провинция. В маленьких городах возрос уровень молодёжной преступности. Закончились сроки у уголовников 20–30-х годов, в крупные города им было запрещено возвращаться, в селах им делать было нечего, поэтому они селились в небольших городах и посёлках. Блатные песни, героизация своих отсидок, татуировки как магнитом притягивали неопытную молодёжь. Возникали молодёжные банды, ходить с «пёрышком» в кармане стало модным. Участились массовые драки: район на район, посёлок на посёлок. Мы обсуждали это с Лаврентием у нас дома, неожиданно подключилась Рита.

– Вы не в ту сторону ведёте эту проблему. Дело не в старичках-уголовниках, дело в отсутствии занятий вечером у молодёжи. Кроме танцплощадки, в этих городках ничего нет! Отсюда все драки и «банды». Требуется не ужесточать уголовное право и преследования, а строить Дома юного техника, вечерние техникумы, создавать туристические и спортивные кружки. Вон, уже объявили об Олимпиаде в Осло, а у нас ещё нет команды.

Мы с Лаврентием уставились на неё.

– А ведь она права, Андрей! Мы действительно зациклились на работе МВД, а проблема гораздо глубже!

На следующий день я подключил министра образования Потёмкина, двух секретарей ВЛКСМ, председателя ДОСААФ и Андрея Андреевича, так как это дело местных Советов. Мы обсудили положение вещей и предложение Маргариты. Комсомольцы предложили создание в каждом городе «комсомольских патрулей», агитационную поддержку и комсомольский призыв в ДЮТы. Нашлись резервы и у Потёмкина. Я пообещал переговорить с политуправлением Советской Армии, чтобы они выделили офицеров для проведения вечерами занятий для детей и подростков по радиотехнике, вычислительной технике, автоделу и другим специальностям. Это был решительный поворот в этом важнейшем деле. Мы выиграли эту войну с уголовным миром.

Нашлось дело и Василию Сталину. Я вызвал его и предложил возглавить олимпийский комитет СССР. Сначала он не понял, попытался обидеться, что он – лётчик, командир полка.

– Василий! Но ведь твой полк занял в прошлом году первое место в Московском округе по футболу!

– Да, мой!

– Спортивный городок в твоём полку – тоже лучший. Ты же умеешь это делать и умеешь увлечь людей. Вот и попробуй это в масштабе страны.

Займись массовым спортом, займись подготовкой олимпийской команды. Езжай в Лондон и выясни, можно ли ещё подать заявку на участие в Олимпиаде. Это важное и нужное для страны дело. А из армии и авиации тебя никто не выгоняет!

– Товарищ маршал, разрешите немного подумать. И я хочу с отцом посоветоваться.

Он вышел из кабинета, отсутствовал минут тридцать, затем Светлана Аркадьевна сообщила, что майор Сталин просит ещё раз его принять. Василий вошёл и сообщил, что он согласен. Я поблагодарил его, передал ему небольшую папку, собранную секретариатом по моей просьбе. Василий улыбнулся и сказал:

– А я думал, что совсем потерял ваше доверие, товарищ маршал. Постараюсь оправдать его. – Он откозырял и вышел.

Вечером, если Иосиф Виссарионович был в кабинете, был обязательный письменный доклад ему обо всех делах. Сталин быстро читал эти сводки и делал отметки, иногда комментировал или задавал вопросы. На этот раз он сразу спросил о Василии:

– Думаешь, он справится?

– Это ему нравится, есть кое-какой опыт. Он увлекающийся человек и умеет увлечь других. Думаю, что этот комитет как раз для него.

– Поживём – увидим. Но запрещать этого я не стал. Дадим ему ещё один шанс!

В Ленинграде Жданов и Берг открыли первую в мире телевизионную студию на улице, носящей имя профессора Попова, изобретателя радио. А завод Козицкого выпустил в продажу первый телевизор «ВЛ». Он напоминал радиоприёмник, но в правом верхнем углу у него была закреплена довольно большая линза, за ней находился кинескоп с диагональю семь сантиметров. Линза увеличивала изображение в три раза. Несмотря на довольно высокую стоимость в семьдесят пять новых рублей, новинка в Ленинграде просто сметалась с прилавка. А в мае 1944-го неожиданно на приём записался посол Японии в СССР Кэйдзио. Вместе с ним в кабинет вошёл худой молодой человек в круглых очках, которого посол представил как Масару Ибуки, изобретателя и совладельца «Токио Цусин Когё». Из цветастых слов Кэйдзио я понял, что молодой человек прочёл в прошлом году в «Технике молодёжи» статью Берга о работах по созданию телестудии и об устройстве телевизора. Он привёз в Москву телеприёмник с диагональю двадцать один сантиметр и мечтает о создании завода по производству телевизоров. Трудности, которые ограничивали размер электронной трубки семью сантиметрами, были успешно им преодолены. Я заинтересовался предложением. Позвонил Бергу и в МИД, для того чтобы изменить визу Ибуки. Он уехал в Ленинград, затем мы купили у него патент и оборудование для производства больших электроннолучевых трубок. В Москве на Шаболовке начали монтировать ещё одну телестудию, а японцы приобрели патент на иконоскоп и начали производить его у себя. На появившиеся деньги Ибуки создал фирму «Сони», будущий гигант электроники в Японии, сорок девять процентов которой принадлежало СССР.

Железная трудовая дисциплина у японцев, мощнейшая пропаганда командного духа на предприятиях и довольно высокий уровень безработицы позволяли им буквально творить чудеса по скорости внедрения новейших достижений в промышленности. Нам бы такую дисциплину на производстве! Но здесь дело в воспитании, в традициях японцев, в том аскетизме, которых характерен для их воспитательного процесса. Несмотря на то что японцы очень любят своих детей, они с детства закладывают в них послушание и уважительное отношение к руководству. Тот же император для них – божество! С таким настроением юный японец приходит на предприятие, где попадает в такую же семью. И начинает работать на успех этой семьи. Но в Японии до сих пор ненормированный рабочий день для инженерного и технического персонала.

В июле 1944-го в Москву прилетел Рузвельт. Он приурочил свой визит к началу монтажа основного оборудования на Иркутской ГЭС. Пресса обеих стран довольно много писала об этом событии. После посещения гигантской стройки Рузвельт вернулся в Москву, и состоялись четырёхдневные переговоры со Сталиным. Формат встречи был «один на один», и Рузвельт исключил моё участие. Он надеялся, что в личном общении сделает больше, считая меня ставленником Черчилля. Некоторое ухудшение советско-американского сотрудничества теперь он связывал с происками Великобритании и моим влиянием на Сталина. Он даже не догадывался, что Сталин держит меня полностью в курсе переговоров и водит его за нос. А месяц назад состоялись вторые испытания ядерного оружия, где мы успешно испытали плутониевую имплозивную бомбу. На наших учёных, участвовавших в атомном проекте пролился дождь наград, премий, званий и заслуженной славы. Но ни один человек, кроме участников проекта, об этом не узнал. Все указы вышли под грифом особой важности. В Арзамасе-16 были выстроены великолепные коттеджи для наших академиков. Под Москвой для них построили ещё один посёлок в великолепном смешанном лесу. А спасать Рузвельта и его экономику в наши намерения не входит. Окончание переговоров было смято событиями на юге США. Под Хьюстоном, в каком-то посёлке, куклукс-клан распял и сжег негра. Но у того оказался брат, морской пехотинец, выживший даже в первой волне десанта под Гуадалканалом. У него имелся боевой «Гаранд» с оптическим прицелом. Он приехал из Хьюстона на похороны брата и устроил массовый отстрел белых мужчин в возрасте от шестнадцати до шестидесяти пяти лет. Длинные латунные гильзы со звоном выскакивали из армейской М-1. А снайпер-морпех быстро снаряжал магазин новыми. Ему было глубоко наплевать, что он нарушает закон и конституцию США. Его брата никто не пожалел, и никто не озаботился его правами. И он будет карать. Не для того он лежал под японскими пулями, чтобы какие-то гринго, не прошедшие армию США, ему или его братьям что-то указывали! Где они были, когда требовалось умирать за Америку? К белым он не имел никаких претензий. Среди них есть нормальные ребята. Взять того же Боба, его второго номера, у которого два «Пурпурных сердца» и которого он тащил две мили ползком, когда «джапы» кинжальным пулемётным огнём выбили всю «первую волну». Эти «самки собаки» отсиделись в тылу, а теперь пытаются качать права. Десять или двенадцать полицейских городка, с их «великими уравнителями», серьёзной опасности не представляли и были им походя уничтожены. Положение именно негритянского населения было очень тяжёлым: они в первую очередь теряли места работы и нищенствовали. Бойня в Шугар-Ленде всколыхнула всю страну. Волнения перекинулись в соседнюю Луизиану, где положение было ещё хуже, чем в Техасе. Не завершив переговоры, Рузвельт вынужден был улететь в Вашингтон. Негров, прошедших воинскую службу и имевших боевой опыт, оказалось довольно много, и они оказывали ожесточённое сопротивление национальным гвардейцам и полицейским. Джунгли Луизианы служили им укрытием. Хотя восстание было обречено, это был просто неподготовленный бунт наиболее обездоленных слоёв общества. Но жестокость действий национальных гвардейцев, применение авиации и танков для подавления восстания снизили репутацию Америки, её рейтинги кредитования, и она получила отказ в многомиллиардном кредите, который просил Рузвельт.

Первый дальний поход флота показал не только наши возросшие возможности, но и вскрыл огромный ворох проблем. Исаков, руководивший походом, привез в Москву фотографии повреждений, полученных эскадренными миноносцами при возвращении в Камрань. В Арафурском море эскадра попала в район сильной зыби. Слеминг вызвал трещины в обшивке трех «семёрок». Хрупкая сталь, из которой были сделана корпуса, дала трещины, и в помещения на баке начала поступать вода. Пришлось сильно сбросить ход. Поход показал, что десять новых эсминцев не могут эксплуатироваться в открытом океане. На стапелях в Союзе ещё до войны были заложены новые эсминцы нового проекта, но они не были достроены. Сталин, которого мы познакомили с проблемой, приказал собрать, как он выразился, «большой совет».

Присутствовали контр-адмирал Першин, главком Кузнецов, адмирал Исаков, директоры всех судостроительных заводов, Судоплатов и Берия. Слово взял Сам.

– Товарищи! Первый же океанский поход нашего флота выявил непригодность к плаванию в открытом океане большой серии наших кораблей. Я не ставлю сейчас вопрос о том, кто в этом виноват. Это выяснят соответствующие органы. Я хочу поставить вопрос иначе: как и в какие сроки мы можем восстановить боеспособность четырёх наших флотов? Вопрос этот стратегический, и малейшая задержка или утечка информации может серьёзно повредить репутации Советского Союза. Что может предложить наша наука, – Сталин показал рукой на Першина, – и промышленность? – и он обвёл чубуком трубки присутствующих директоров заводов.

Затем Сталин сел и предоставил слово Першину.

– Товарищ Сталин! Я стал директором НИИ-45 уже в 1938 году, когда проект «7» и «7у» уже строился на всех верфях СССР. Тем не менее я принимал участие в его проектировании и прекрасно помню государственное задание: создать проект эскадренного миноносца на основе миноносцев типа «Новик», с большим удельным весом залпа, для внутренних морей СССР. Это и было выполнено. По всем классификаторам флотов наша «семёрка» проходит как небронированный лёгкий крейсер. Переданный нам Германией состав корабельной стали оказался излишне хрупким в местах напряжений. Но на момент строительства об этой особенности стали никто не знал.

– Я вас понял, адмирал Першин. Но как вы объясните появление кораблей для внутренних морей СССР на Северном и Тихоокеанском флоте? – спросил Сталин.

– Я затрудняюсь вам ответить, товарищ Сталин. Головной эсминец испытывали на Балтфлоте. Я читал заключение комиссии: сплошные литавры!

«Выше всех, дальше всех, быстрее всех». Видимо, благодаря этому проект разместили на всех судоверфях СССР.

– Понятно. Что делать будем?

– По репарациям из Германии нам передано сорок семь эсминцев серии «Z», или «Нарвик», если по головному. Предлагаю временно передать десять – пятнадцать кораблей этого класса на Тихоокеанский флот. Десять эсминцев серии «7» ТОФа придать ОВРам трёх основных баз базирования и ограничить их мореходность двумястами – тремястами милями от берега. Кроме того, есть несколько эсминцев смешанной итало-советской постройки, закупленных и построенных в 1939 году. Мы их классифицировали как «лидеры» типа «Ташкент». Три из них находятся на стапелях, но недостроены. Необходимо доработать проект с учётом новых артиллерийских РЛС и новой СУО. Вместо устаревших Б-2-ЛМ-И, я предлагаю установить новые Б-2-130АУ, новую двухорудийную башню универсального 130-миллиметрового калибра с автоматическими пушками, обеспечивающими темп стрельбы двадцать выстрелов в минуту на ствол, гиростабилизированной по трем осям, и ходом стволов –35 – +125 градусов по вертикали. Если передача эсминцев ОВРам не может быть выполнена или будет признана нерентабельной, то продать или подарить эти корабли Китаю, Вьетминю или Филиппинам для использования во внутренних морях ЮВА. И скорейшим образом готовить к постройке новый проект «30». Тем более что кили к двенадцати кораблям уже заложены. Проект требуется доработать и через год-полтора вводить в строй.

Сталин внимательно слушал, затем попросил передать ему проекты для ознакомления. После этого он сделал главкому выговор, что он не использовал все возможности для усиления ТОФ в течение полутора лет. Кузнецов возразил, что эсминцы «Z» стояли без экипажей весь прошлый год и лишь недавно были укомплектованы смешанными русско-немецкими экипажами. Захотят ли немцы продолжить службу на Тихом океане – большой вопрос!

– Товарищ Кузнецов! Вы принимали немецких товарищей в строй, вы принимали у них присягу. Я не видел в присяге для немцев каких-либо различий с присягой для советских граждан. Считаю это отговоркой. Скажите прямо, что этот вопрос вами не рассматривался.

– Вы правы, товарищ Сталин! Наиболее опасными считались атлантический и северный театры военных действий. Главный штаб флота считал достаточным численный и типовой состав ТОФ. Это была наша ошибка.

– Постарайтесь впредь не повторять таких ошибок, товарищ адмирал флота Советского Союза. Это слишком дорого стоит. В какие сроки вы уложитесь, согласно предложениям Першина?

– В два с половиной – три месяца по передислокации, товарищ Сталин. По лидерам – по мере их поступлении на флоты. Предложения Першина нахожу своевременными и наиболее быстрыми в условиях цейтнота.

– Что вы скажете, товарищ Андреев? Мы сможем профинансировать этот проект?

– Передислокацию – несомненно! Но я считаю преждевременной попытку форсировать постройку проекта «30». Он уже устарел и нуждается в полной переработке. Особенно после испытаний изделий 001 и 002. Достройка проектов лидеров типа «Ташкент» также преждевременна. Прочность их корпусов под таким же сомнением. В сорок втором году лидер «Ташкент» стоял на ремонте из-за разрыва палубы во время шторма при сопровождении транспортов в Болгарию.

– То есть вы предлагаете полностью перепроектировать существующие проекты?

– Да, товарищ Сталин.

– Возьмите это на контроль, товарищ Андреев. Адмирал Першин! Все доработки согласовывать с Андреевым. От вашей согласованной работы слишком многое зависит. Особое внимание должно быть уделено качественной ПВО эсминцев. Вы меня поняли?

– Так точно, товарищ Сталин.

«Не было печали, черти накачали!»

Больше всех бурчал Сергей:

«Я ни разу не специалист по флоту! Что будем делать?»

«Сергей, не бурчи! Начнём с главного! Какие двигатели стоят на современных тебе кораблях флота?»

«На ядерных – паровые турбины, на неядерных – газовые турбины».

«А что, есть ядерные корабли?»

«Да. Их довольно много. Используют в основном водоводяные реакторы на тепловых нейтронах».

«Так, значит, напрягаем Александрова!»

«Не его, а Доллежаля! Он создал первый реактор для подводных лодок. Кроме того, необходимо привлечь Базилевского, Балтийский завод и Перегудова из ЦКБ-18, тоже Ленинград».

«Понятно. По газовым турбинам?»

«В основном используются двухвальные, модульные газовые турбины, переделки из авиационных. К ним вешается генератор, а винт крутит электродвигатель».

«Редуктор?»

«Планетарный, как у Ту-95!»

«Значит, Германия. Они же ГЭДы хорошо делают».

«Андрей, для ГТД большой мощности нужно использовать титан-никелевые лопатки».

«То, чем сейчас Роллс-Ройс занимается?»

«Да».

«Нарисовать двухвальную турбину можешь?»

«Конечно, это сейчас обычный авиационный двигатель».

«Чем судовые двигатели отличаются от авиационных?»

«За счёт хороших холодильников, у них гораздо ниже температура на лопатках, примерно пятьсот пятьдесят – шестьсот градусов, много выше моторесурс. Охлаждение же водяное. За счёт этого резко снижается шум двигателя».

Я записал все параметры, которые дал Сергей и поехал к Микулину.

– Александр Александрович! У меня есть предложение.

– Андрей Дмитриевич, может не надо? У меня тут и так сплошной дурдом, – Александр Александрович показал пальцем на противоположную стенку кабинета. Из соседнего кабинета доносился крик какого-то человека. – Вадим с термистами разбирается. Оплавились лопатки, вся работа насмарку. Что хотели, Андрей Дмитриевич.

– Газовую турбину большой мощности, – выложил рисунки, наброски, графики и расчёты. Александр Александрович вцепился в них.

– Такой коэффициент двухконтурности? А это возможно? А это что? Редуктор? Стоп-стоп-стоп! А ведь это позволяет снизить обороты компрессора!

– Для этого и поставлен.

– А откуда такая низкая температура?

– Вода под высоким давлением и топливо.

– Вода? А где мы её возьмём? Не понимаю. А чем её охлаждать?

– Водой. Это не самолётный двигатель, а судовой. Хотя с понижением мощности и изменением схемы охлаждения его можно использовать и для тяжёлых самолётов. Вы будете заниматься самим двигателем. В двух модификациях: один самолётный, второй судовой или наземный. А так обычный турбовентиляторный двигатель. Я знаю, что это конёк Швецова, но у него сейчас англичан прорва. Сам двигатель будем делать в Ленинграде на «Лопатке», остальное на ЛМЗ. Требуются малые габариты и большая мощность. Основное назначение – производство электроэнергии.

– Никогда бы не подумал, что авиационный двигатель можно задействовать для этого.

Я улыбнулся.

– Вы мне льстите, Александр Александрович!

– Вам все льстят.

– Ну, так что, берётесь? Или Люльке отдать? Всё уже даже посчитано.

– А давайте так: и Люльке тоже.

– Хорошо, договорились.

Я встал и подал руку.

– Куда ж вы, Андрей Дмитриевич? А чай? А посмотреть, что мы тут нагородили? Не отпущу! Сейчас идём по цехам! И не спорьте! Вы у нас два года не были!

Мне показали двигатели АМ-3 для Туполева, АМ-5 для Микояна и гордость завода – двигатель серии «Д» для вертолёта Камова. Я остановился возле последнего.

– А вот этот похож на то, что требуется. Кто ведущий конструктор?

– Грачёв. Но он домой в Омск собрался. Его туда берут главным. Уже уволился по переводу.

– Жаль.

Некоторые сомнения меня мучили, но Микулин умел выжимать из двигателя всё, давая предельные мощности для конструкции. И всегда разрабатывал отличное навесное оборудование. По приезде в Кремль позвонил Люльке и попросил приехать. Поставил ту же задачу. Люлька интереса особого не проявил, сказал, что очень занят с новым двигателем АЛ-7, передаст это всё Владимирову и Соловьёву, а сам подключится через некоторое время. Но приехал сам и привез обоих ведущих на следующий день. Разобрали по косточкам проект. Разбили всё на этапы, определились с изготовителями. Я позвонил Сталину и с его разрешения улетел в Ленинград. Просмотрел всё, что предлагает НИИ-45, вызвал конструкторов ЦКБ-18, главного конструктора Базилевского. Все проекты были устаревшие. Небольшие переделки довоенных проектов. Котлы, турбины, громадные редукторы – всё пространство занято машинным отделением.

– А если так, Виктор Иванович! – и я положил перед ним тщательно вычерченный разрез корпуса с двумя машинными отделениями, в которых стояли четыре газовые турбины 2×10 000 кВт и две по 20 000. В корме находилось четыре ГЭДа: два маршевых и два для форсированного хода. Показал ракетоторпеду, в которой скрестил ежа и ужа: новую, разрабатываемую Челомеем и Расплетиным, сверхзвуковую ракету и подвешенную к ней самонаводящуюся торпеду Бартини. И реактивную глубинную бомбу. – Видите, сколько места освобождается. Вот такой вот турбоэлектроход.

Все подсели поближе.

– Понимаете, всё, что вы мне показали, это уже даже не вчерашний день. Чем занимались в эту войну эсминцы?

– Ходили в конвоях.

– Я спрашиваю, что они делали в конвоях!

– За лодками охотились и самолёты отгоняли.

– А вы что проектируете? Артиллерийский корабль! По кому стрелять собрались? По авианосцам? Что вы сможете сделать, даже 130 миллиметров, – вспенить воду у борта? А вот ракетоторпедой по нему шарахнуть, да по винтам, это уже дело и помощь. Поэтому давайте отходить от стереотипов. Основное назначение эсминцев – это поиск и обнаружение ПЛ противника: вот сюда в бульб вставляем гидролокатор. Кстати, англичане и норвежцы делают очень неплохие гидролокаторы. Для того чтобы он и назад смотрел, бульб сделаем вот такой! – и я нарисовал бульб БПК 1155.1. – Здесь, на корме, предусмотреть лебедку для БуГАС. Бомбомёты расположить в носу и в корме. ПУ ракет – вот сюда. Одну или две башни Б-2-130АУ, обязательно предусмотрите радиолокационные взрыватели. И ещё: дайте команду разработать твердосплавные элементы для таких снарядов – выбивать прислугу «Бофорсов» и «Эрликонов», повреждать кабели, приборы управления огнём. Скорострельность у этой пушки высокая. Так что может здорово пригодиться в бою при добивании противника. Подруливающие устройства не забудьте.

– Товарищ маршал, а такие двигатели есть?

– На 10 000 киловатт есть, но в авиационном исполнении. Дал команду доработать до модульного типа, – я показал картинку модуля с двигателем АШ-105. – А более мощные начали проектировать в двух КБ. Строиться будут здесь, в Ленинграде. Особых проблем возникнуть не должно. Хотя двигатели такой мощности нигде в мире не делали.

Моряки – люди осторожные, суеверные, поэтому новшество они спланировали применить для начала на подводной лодке. Там всё было для того, чтобы проверить работоспособность модуля. Как только был готов первый модуль, они вместо одного из дизелей на построенную у нас немецкую XXI воткнули АШ-105С и заменили оба ГЭДа на более мощные. Лодка дала двадцать восемь узлов надводной скорости при одном работающем двигателе. В проект поверили. Так как было не известно, когда появится турбина в 20 000, решили не ждать, а проектировать промежуточный вариант с пятью 10-тысячными двигателями и чуть меньшего водоизмещения, с двумя винтами и тремя двигателями, работающими на один вал. Такое довольно громоздкое решение было связано с тем, что ГЭД такой мощности и приемлемый по весу создать не удавалось. Но преодолеть моё сопротивление они не смогли. Я не разрешил этого делать. Наконец в Германии и на «Электросиле» заявили, что готовы дать массгабаритные размеры на водоохлаждаемые электродвигатели приемлемой мощности: 25 мегаВатт. Единственная проблема – постоянный ток! Я спросил у Сергея, как у них с этим вопросом.

«У нас полупроводниковые преобразователи. Генераторы вырабатывают переменный ток высокой частоты 400 Герц, а ГЭДы используют выпрямленный ток. Это пока невозможно, Андрей. Проще запустить вспомогачи для этого».

Что сделаешь, если между проектами шестьдесят лет! От военной поры у конструкторов осталась привычка делать всё быстро и некачественно. Тяп-ляп и бежит на доклад, что всё готово, очередной гениальный и лучший в мире проект готов. На этот раз я подошёл по-другому: каждый элемент конструкции дотошно проверялся, поспешные и непродуманные решения с ходу отвергались. Работали тщательно, с привлечением немецких товарищей. Со Сталиным один раз возник разговор о том – когда? Я объяснил, что не хочу повторения проекта «7». Лучше один раз сделать хорошо, чем допустить такое, что три дцать пять новых кораблей пошло на иголки. Войны нет, непосредственной угрозы нет, поэтому делаем качественно и с запасом на будущие модернизации. «Ну, как знаешь!» Забегая вперёд: работа над проектом продлилась почти три года, лишь в конце сорок шестого года мы показали проект Сталину. К этому времени все узлы и механизмы, вооружение будущего большого противолодочного корабля проекта 55-бис серийно выпускались нашими заводами. Часть оборудования применялась для модернизации кораблей флота во время плановых ремонтов и переоборудования. И только после утверждения проекта был заложен в Калининграде, бывшем Кенигсберге, первый корабль, который на долгие тридцать пять лет встал в строй, прошёл шесть модернизаций. Корабли этого типа пятнадцать лет спустя начали закупать все участники ЕОС, имевшими военные флоты. Модульный принцип конструирования позволил проекту оставаться современным кораблём весь срок службы.

С Александровым и Доллежалем разговор получился, наоборот, коротким и простым. Они сами были готовы предложить атому гражданские и новые военные специальности. Первую АЭС было решено строить на Урале, на «Маяке». А у Доллежаля уже был проект малогабаритного реактора, но имелось много вопросов и проблем с материалами. Першин в очередной раз предложил не разрабатывать новый проект, а вписываться в имеющуюся XXI, которую он не без основания считал лучшим подводным крейсером. Действительно, страшно подумать, если бы немцы успели её построить, и в значительных количествах!

– Поймите меня правильно, Андрей Дмитриевич. Это – серийная лодка, освоенная промышленностью. Мы вложили много сил и средств в оснастку, в производство оборудования, и сразу так всё резать. А вдруг что-то не пойдёт? Дело новое. Кстати, когда будет второй модуль на «К-53»?

– Зачем ей ещё 10 000 киловатт? Пусть так и ходит. Одна основная ГТУ и аварийный дизель-генератор – что вас не устраивает?

– Так ведь второй вы обещали многотопливный, а сейчас приходится брать отдельно ТС-1, а отдельно солярку.

– Наладят выпуск аппаратуры, получите комплект и замените. Всё равно для пуска требуется ТС-1. А для лодок с реакторами всё равно потребуется более наполненный корпус, так что начинайте проектировать, погоняйте её в бассейне. Для эксперимента XXI годится, а в серию пойдёт другая лодка. Так что готовьте себя и промышленность. А то опять получится как с 55-м проектом. Вы же с пеной у рта доказывали, что «Флетчер» – это вершина технической мысли, последнее слово в кораблестроении. Копия всегда хуже оригинала, Виктор Иванович. По массогабаритам мы выигрываем, и солидно, по скорости подготовки к выходу в море – тоже, по автономности – просто в несколько раз, по весу залпа – даже сравнивать не приходится. А уж по дальнобойности…

– Ну кто ж знал, Андрей Дмитриевич, что вы авиационный двигатель на корабль засунете и к авиационной ракете торпеду приделаете.

– Кстати, тоже авиационную. Но не я первый! Туполев. Всё новое – это хорошо забытое старое.

– Ну да, Г-5. Но то же катер!

– Сам факт! Авиационный на судне! Вон, съездите в Ейск. Там такие корабли-самолёты увидите.

– А зачем ездить? Бартини и Бериев к нам в бассейн регулярно приезжают. Так что уже видел.

Вообще мне понравилось работать с флотом. Чего-чего, а проблем и необычных решений там хватает. Особенно когда с Кузнецовым стали разбираться по снабжению и обслуживанию эскадр в удалённых районах. Здесь пригодился английский опыт. Черчилль, партия которого легко выиграла парламентские выборы осенью 1944 года и поздравить которого мы с Маргаритой прилетели в Лондон, отлично помнил, кто обеспечил ему победу и за счёт чего. Поэтому когда я поднял вопрос об обеспечении морских и воздушных операций сил ЕОС, пригласил первого морского лорда Эндрю Каннингема, бывшего командующего Средиземноморским флотом. Мы встретились как два старых боевых товарища, хотя лично не были знакомы. Разгром итальянского десанта под Кипром, который прикрывали мои лётчики, принёс адмиралу пост первого лорда. После обмена любезностями мы перешли к конкретике. Для развёртывания операций нам были предоставлены возможности строить взлётно-посадочные полосы на островах в Атлантическом, Индийском и Тихом океане, арендовать или построить причалы на этих островах, выкупить ёмкости на имеющихся или построить собственные склады ГСМ. Кроме того, использовать имеющиеся структуры Роял Флит для обеспечения продовольствием и водой кораблей и вспомогательных судов ВМФ. Был разрешён уведомительный заход наших кораблей во все военные порты Соединённого Королевства, включая Индию и Канаду. Опорные базы с мастерскими и плавказармами было решено держать на Британских Виргинских островах, Фолклендах, островах Диего Гарсия и Фиджи, и атолле Суворова. Кроме того, мы начали активное строительство аэродрома и пункта снабжения флота на атолле Меньшикова, выкупленном у Японии. В следующем 1945 году, благодаря созданным аэродромам и складам ГСМ, мы планировали установить абсолютный рекорд беспосадочного полёта: обогнуть парой Ту-95 и Ту-126 земной шар с дозаправкой в воздухе. Англичане тоже в накладе не остаются: наша транспортная авиация может существенно облегчить снабжение удалённых баз. Отдельный вопрос – боеприпасы. Абсолютный разнобой! Если по сухопутным силам нам удалось договориться и стандартизировать боеприпасы, то по морским вооружениям идёт полнейший разнобой. Как по торпедам, так и по унитарным снарядам. И калибры, и длина, и форма гильз разные. Даже если используются вооружения одной фирмы. И у нас, и у англичан одинаковые шведские «Бофорсы», но у нас они 37-миллиметровые и имеют более длинную гильзу, а у них 40-миллиметровые в короткой гильзе. Одно хорошо – самая мелкая зенитка полностью одинаковая, «эрликоны» англичане заменили на стандарт, принятый в армии. Крупнокалиберная зенитка – у англичан полученная по лендлизу 127 мм, у нас – 130 мм, а гильзы одинаковые! Мы даже стрелять такими снарядами можем, правда поясок почти не прорезается. Причём обе стороны не намерены уступать ни пяди! По крупным калибрам, начиная с шести дюймов, получше. Часть калибров принимались на наш флот во время дружбы царской России с Англией, поэтому совпадает многое, иногда даже углы нарезов. Хотя понятно, что все останутся при своих. Речь может идти только о новостроях. Главный спор возник вокруг нашей «стотридцатки» и «сотки». У англичан есть 127, 120 и 102-миллиметровые. Но баллистические характеристики много хуже. И «сотка» – стандартный танковый снаряд ЕОС. Выяснилось, что цапфы «стотридцатки» и 127-миллиметровые абсолютно совпадают, длина казенника тоже. Но «стотридцатка» перебивает свой калибр по дальности и имеет больший ресурс, чем «американка». Плюс производительность линии, выпускающей наши снаряды, на два порядка выше английской. Англичане успевают собрать один снаряд, а мы сто. Тем более что снимать башни не требуется. Нашлось несколько кораблей, замена стволов у которых невозможна из-за большей длины ствола «стотридцатки», не хватало места для разворота. На них англичане и будут дожигать имеющиеся запасы своих снарядов. Обуховский завод получил большой заказ на 130-миллиметровые морские орудия. А Златоуст и Уралвагон – на «сотки» морского исполнения. Большой интерес у англичан вызвали механизмы заряжания, как автоматические, так и с ручной подачей из накопителя. Единственное, что их смущало, – так это вес башни, СУАО и механизированного погреба. Но на показательных стрельбах модернизированный после войны крейсер «Чапаев», у которого все шесть башен универсального калибра были с автоматическими 130-миллиметровыми пушками, показал такую скорострельность и точность при стрельбе по воздушным и морским целям, что стало ясно: корабль, вооружённый такими пушками и современной СУО, может очень реально постоять за себя. Это ещё подогрело интерес англичан к этим башням и орудиям. С торпедами решили пока повременить. Наша УГСТ только испытывается, разность один миллиметр не существенна. Договорились, что по результатам совместных испытаний и будем судить. Первый лорд обратил наше внимание на явное отставание развития вспомогательного флота в ВМФ СССР, напомнив нам выражение Наполеона о снабжении. И рекомендовал расположить у них постройку некоторых судов – буксиров, танкеров, рефрижераторов, судов снабжения. Посчитав, во сколько обойдётся разработка проектов судов при условии плотной загрузки проектных организаций, мы согласились с предложением.

После проводов русской военно-морской делегации первый морской лорд адмирал Кеннингем прибыл на доклад к премьер-министру. Доложив о формальной стороне вопроса, он решил продолжить разговор. Его интересовало слишком многое.

– Сэр Уинстон! Я бы хотел уточнить перспективу дальнейшего сотрудничества с Россией. Если исходить из темпов роста её флота, то уже в ближайшее время он мог бы стать крупнее американского довоенного. Но пока отстаёт по уровню обеспеченности базами снабжения. Насколько правильно мы поступаем, предоставляя такие базы для него? Я, следуя вашим установкам, разрешил русским пользоваться имеющейся инфраструктурой.

– Надеюсь, вы не забыли обязать русских строить постоянные бетонированные ВПП в этих районах?

– Конечно нет! Это основное условие, оно прописано в договоре об уведомительном порядке посещения баз: там, где существуют склады их флота, должна быть построена постоянная взлётно-посадочная полоса.

– И правильно! Русские – богатая нация, имеющая сильнейшую авиацию, пусть возьмут на себя хотя бы часть наших расходов. Но я понимаю, ваш вопрос немного о другом: насколько опасно для нас развитие большого флота у русских? Я вас правильно понял?

– Да, сэр! Меня беспокоит именно этот вопрос.

– Вы, по прошлой войне, знакомы с маршалом Андреевым?

– Лично нет, но как с командующим русскими силами на Средиземноморском театре, несомненно.

– Скажите, русские могли вышвырнуть нас с Ближнего Востока и Средиземноморья?

– Если откровенно, то да, у нас не было никаких возможностей предотвратить это. А потом бы они блокировали поступление нефти, отбомбились ночью по линкорам, как это они сделали с немцами и японцами.

– То есть они могли это сделать, но не сделали. Я вам больше скажу: Хоум Флит не мог сдержать русских на берегах Канала. Поэтому и было принято решение о военном союзе с ними. Их лучше иметь друзьями, чем врагами.

– А почему мы не заключили союз с американцами, тем более что это наша бывшая колония?

– Вот именно, бывшая колония, стремительно развивающаяся, и в голове которой та же самая мечта о мировом господстве, как и у нас. Нас двинула в океан эта мечта и желание снять с мировой шахматной доски две излишне зажиревшие фигуры – Испанию и Португалию. Мы успешно это сделали, но взрастили у себя за спиной нового «тигра» – США. Помните, с каким трудом нам удалось выпроводить их с острова и из Австралии? Если бы не русские, они бы сейчас сидели и в Европе, и на Ближнем Востоке, и в Австралии, и в Новой Зеландии. Это Сталин упёрся и не пустил их никуда. Я не удивлюсь, если окажется, что его ребята готовили общественное мнение на острове против восьмой армии. Сейчас монстр ранен, и мы с русскими поддерживаем его болезнь. Не лечим её, а не даем выздороветь. Маршал Андреев ещё во время прошлой войны поставил диагноз. Он сказал мне и королю, что эту войну развязал не Гитлер, а США против нас. У русских есть доказательства этому из архивов НСДАП. Поэтому «холодная война» против Соединённых Штатов продолжается, и русские – наши надёжные союзники. Я не могу открыто заявить об этой политике, это было бы опасно, так как может сплотить американцев как нацию. Сейчас это просто сброд разных национальностей. Но они продолжают эту войну тоже: не дали Канаде провести референдум и вступить в ЕОС, попытались отделить Австралию и Новую Зеландию. Они вредят нам так же, как и мы им. Лорд Эндрю, русские показали что-нибудь новое? Или по-прежнему всё секретят?

– Показали, сэр! Новые двухорудийные башни с двумя автоматическими спаренными пушками универсального калибра. Это новое слово в морских операциях. Они привели с собой корабль-мишень – списанный легкобронированный крейсер ещё царской постройки. Но у него установлен двигатель в бронированной капсуле, и он управляется по радио. В случае потери радиосвязи – автоматически выключается двигатель и сбрасывается плавучий якорь. Мишень останавливается. Они используют такие мишени вместо буксируемых щитов. И показали работу артиллерии своего нового крейсера «Чапаев».

– Он же довоенной постройки?

– По нашим справочникам, да. Спущен на воду до войны, но достроен уже как новый проект: усилена ПВО. Всего вооружения на борту: 4×3 6'', 6×2 5,1'', 16×4 1.46'' и 2×4 установки ракетоторпед.

– И всё показали? Ракеты тоже?

– Да, сэр! Наводятся по радиолучу, а на последнем этапе сбрасывают торпеду на парашюте и наводятся по тепловому следу в район машинного отделения. Торпеда акустическая, самонаводящаяся, подрывается в районе винтов. Дальность ракеты до ста десяти миль. Скорость – 1,8 Маха. Дальность хода торпеды – двенадцать – восемнадцать миль. Этим они обездвиживают корабль. Сближаются сначала на дистанцию сто шестьдесят три кабельтова и начинают работать главным калибром, не прекращая сближаться на дистанцию сто двадцать четыре кабельтова, и универсальным калибром выбрасывают просто море огня: каждая башня даёт восемьдесят выстрелов в минуту. Снаряды имеют радиовзрыватель и снабжены сверхпрочной шрапнелью, которая разносит все приборы управления, кабели, расчёты зенитных установок, пробивает башни универсальных орудий, залетает в смотровые щели. Делает корабль слепым, глухим и неуправляемым. А если атаке подвергается авианосец, то все самолёты на его палубе будут уничтожены. На всё уходит не более трёх минут. А если учесть, что боевые рубки у нас и у американских «Айов» практически не бронированы… В общем, судьба «Худа» всем уготована, если дать им возможность сблизиться. Кстати, русские в первую очередь забронировали на всех линкорах рубки. Мы ещё смеялись, что у русских адмиралов со смелостью проблемы.

– Они ещё тогда знали, что предстоит. А эти крейсера большие?

– Нет, где-то шестнадцать – восемнадцать тысяч тонн. Что поразило, так это великолепная точность наводки и скорость пристрелки, после того как вцепились, несмотря на манёвры – и собственные, и цели, система управления огнем даёт сплошные накрытия. И зенитные управляемые ракеты. Установка, правда, только одна, но на борту сорок восемь ракет. Дальность – 75 километров.

– Их у них много?

– Точно не известно. По устаревшим данным, должно быть построено двадцать пять, четыре спущены на воду в 1939–1941 годах. В прошлом году на манёврах у Фарерских островов их не было.

– Русские продолжают удивлять! Вы не задавали вопрос о приобретении такого оружия?

– Задавал. И маршал Андреев, и адмирал Кузнецов не возражают против приёма этого вооружения в качестве стандартного для стран ЕОС.

– И ракетоторпеды?

– Да, сэр. У них подготовлен экспортный вариант этой ракеты в специальном контейнере. Контейнер опломбирован и просто устанавливается на пусковую установку. У русских другая пусковая, она допускает перезарядку без контейнера. Но запаса ракет на борту нет. Погрузка только на базе или со специального судна снабжения в море.

– То есть они просто ограничивают доступ к ракете, а у себя этих ограничений не вводят. Так?

– Похоже, что именно так. На боеспособности это никак не сказывается. Установить контейнер даже проще, чем перезарядить наклонную пусковую установку.

– А сам крейсер? Что, если предложить построить и снабдить механизмами у нас, а оружие поставить русское?

– У нас разные системы мер и весов! Мы можем купить или готовый крейсер, или какие-то его части, которые, по специальному проекту, сможем установить на своих кораблях.

– Да, не стыкуется…

– Я посмотрел башни и автоматику заряжания. Это можно покупать. Но вот СУО… На настройку придётся вызывать русских.

– Решите у себя в Адмиралтействе. Надо попробовать этот вариант. Подберите подходящий корабль.

– И искать нечего: оба «Имплэкэйбла». Там ещё не приступали к установке 4,5 дюймов. На «Имплэкэйбл» поставим с полуавтоматическим заряжанием. У него выше готовность. А на «Неутомимый» – полные автоматы.

– Вот и прекрасно! Подготовьте обращение в Палату лордов.