Глава 25
ДЕТАЛЬ
Дракон свернулся вокруг космического корабля. Язык его два или три раза сторожко выхлестнулся, пробуя пространство, и ящер подтвердил — этого места словно не существует. Тут еще дышала силой защитная магия Цемры, скрывшая как один из самых высоких этажей величественной недостройки, так и чудо инопланетной техники и самого Альгваринпаэллира.
— Только попробуй что-то испортить, — сказал Багрянцу Небес на прощание Мастер Войны. — Только попробуй.
Тайтингиль коснулся его плеча кончиками пальцев. Едва-едва, обжигаясь жаром, которым дышал инопланетянин, словно сам был драконом.
— Не нужно угроз, — выговорил эльф медленно. — Альгваринпаэллир союзник.
Вертикальные зрачки белых глаз вобрали в себя все его существо. Просканировали. Тайтингиль осунулся на его плечи словно налегла вековая усталость. Поход вымотал его. Или не поход…
— Она близко, — протянул инопланетянин. — Ты чувствуешь. Слишком чувствуешь. Цемра близится.
— Я возьму меч, — отозвался эльф. — Мне с ним легче. Пусть меня ждет клинок, сокрытый в дереве двергами, но…
Котов, нервно изучавший закопченные стены, обугленные его собственным плазмотроном, вырос рядом, как чертик из табакерки. Огляделся, отбежал и последующие десять минут посвятил заматыванию найденного в древнем озере меча в рубероид.
Из Москва-Сити они выбирались в оранжевых робах, прихваченных Котиком на каком-то из ремонтируемых этажей здания — причем Мастеру досталась самая грязная и ведро от краски. «И косы опять заплети, — сказал орк. — Если что, сойдешь за таджичку-маляршу».
Воитель неожиданно легко согласился, нацепил Алинины очки, и все трое успешно покинули особо охраняемую территорию.
Поймать машину было делом пяти минут.
Теперь они стояли под дверью Ирминой квартиры.
Они пахли озерной, болотной водой, соснами и свободой. Мастер Войны расплетал косы, тонкие пальцы с острыми ногтями мелькали в прядях. Котик, еще не веря в то, что он здесь, а Маруся осталась возле «витязя» и троих местных, надежных, как пни от вековых сосен, мужиков, разглядывал разбитые берцы.
Вот тебе и армия США.
Тайтингиль поднял руку — позвонить, но замер.
Он словно видел — Ирма спит.
Спит, лежа навзничь на пухлой кушетке, чуть хмуря брови, дыша приоткрытым ртом. На полу лежит айфон, на экране которого меркнет расписание поездов из Мурманска до Москвы.
— Не шумите, — сказал он и прибавил: — Тише, тише…
Кивнул оруженосцу, и тот отомкнул дверь своими ключами, чудом не утонувшими и не потерявшимися.
Мастер Войны алой тенью скользнул под рукой перерожденного орка, подхватывая не успевшего вякнуть щенка — и сразу перебросил его Котову, вытесняя обоих на лестничную площадку.
— Чего ты… чего? — запыхтел тот.
— Нам не надо тут быть сейчас, — проговорил Мастер, закуривая. — Можно поехать в твой дом, Кот-ту, можно погулять на воздухе.
— Погулять, — с отвращением сказал нагулявшийся лет на десять вперед Котик.
Толстый щен радостно вылизывал ему щеки и норовил жевнуть заманчиво болтающиеся дреды. Увесистая черная зверюшка тянула уже килограммов на восемь…
Тайтингиль, едва кивнув Мастеру и Котику, закрыл за собой дверь, беззвучно прислонил длинный рулон запыленного рубероида к стене. В квартире было тихо, очень тихо. Он неслышно прошел в гостиную, беззвучно переступая чуть отсыревшими хромовыми офицерскими сапогами.
И замер.
Ирма, его женщина. Спящая так, как это делают люди, — не привыкшая к чуткости, не ощущающая сквозь сон того, что происходит вокруг, ушедшая в неведомые внутренние миры.
Такая уютная, красивая, беззащитная — сердце эльфа перебилось от нежности. И он тихо опустился на колени у изголовья, вливаясь губами в губы, обнимая, шаря руками по ее телу, словно вспоминая что-то важное, задыхаясь ее запахом, ловя тихий стон — растерянный, непонимающий…
Счастливый.
Золотые волосы эльфа, пропахшие лесом, дымом костра и остро-свежим, будто хлорированным воздухом космического корабля, шатром накрыли обоих.
В элитном дворе московского элитного дома толстый жизнерадостный щенок элитной породы писал на элитный газон.
Чувствительный Котик созерцал процесс с умилением.
Мастер Войны мерил шагами белую нитку бордюра.
— Кот-ту, — выговорил он, — ты проныра.
— Я рекламист.
— Кот-ту. Ты помнишь, о чем мы говорили тогда? Ты должен помнить, хотя выпил много. Мне нужна новая… — Инопланетянин чирикнул по-своему: протяжно, но с твердо щелкающими и дробно рассыпающимися согласными.
— Характер, — сказал орк, отвлекаясь от собачьего сына. — Тебе нужен новый характер.
— С этим характером я могу летать. А без… без детали — нет.
Котов опешил.
— Ты намекаешь, что я должен тебя на производство повести? Нет, нет и нет!
— Да, Кот-ту. Да. Ты оруженосец, а витязь Нолдорина идет к звездам. Он сказал — быстрее. Он сказал — что-то произошло. Он напряжен. Да.
— Н-нет… — простонал Котик.
Но уже понимал, что — да.
Назавтра в семь сорок пять утра в бюро пропусков ОАО «Популярная Электромеханика» разворачивалась просто феерическая сцена. Начальник бюро Светочка во все глаза глядела на двух неописуемых типчиков, которых притащил Котов. Он, конечно, и сам был странненький, и полбашки бритые, и штаны красные, но в компании таких граждан его видели впервые. Один — долговязый и длинноволосый, очень приятный и строгий с лица; прилично, но словно по-старинному одетый. На второго и глядеть не хотелось: мелкий, тощий, тоже патлатый и вдобавок в какой-то рясе до пола.
В красной.
— Ты что же, Дима, священника на производство привел? — робея, спросила Светочка.
— Его, милая, его, — задышал Котов, наклоняясь в Светочкино декольте. Там вполне можно было ночевать, в этом декольте, и Котов ночевал как-то.
Светочка ослабла.
— А второй кто?
— Второго, милая, будем фотографировать для производственного каталога, — вдохновенно соврал Котов.
— Я известная модель, — с видимым отвращением произнес Тайтингиль заранее заученную, заготовленную версию. — Известный. М-модель.
Мастер Войны глянул на эльфа с сочувствием.
— Этот язык не выучить никогда. Я смирился. Сталь, корабль, модель.
— Они не русские, что ли? — охнула Светочка.
Котов злобно зыркнул на инопланетянина — спалил, спалил всю малину, черт белоглазый!
Эльф протянул руку, повеял длинными пальцами.
— Все хорошо…
Светочка послушно расцвела… и трое прошли на территорию.
По пути в цех Котов разорялся пуще прежнего, высказывая все, что думал об инопланетной экспансии, демонах-пауках и своей несчастной судьбе, бросившей его в пучину нехороших событий.
Навстречу им выбежал начальник мехпроизводства Коля Чупятов — приятный кареглазый молодой человек. Тайтингиль вслед за Котовым поздоровался с ним за руку, наблюдая, как перевоплощенный орк виртуозно оттирает инопланетянина, уже напрягшегося в предчувствии, что ему придется слиться с Колей в противоестественном рукопожатии.
— Я не против, точите ваш клапан, конечно, — отвечал Коля на Котиков вопрос, — с мужиками сам договорись, Дим, поставишь им там чего скажут, ладно?
Это было очень ладно. Неладно было только одно: убедить этих самых мужиков вступить в контакт с инопланетным разумом.
Котов выдохнул и пошел парламентерствовать.
— Вадим Михайлович, — позвал он.
Вадим Михайлович Цах, задорный поджарый старик со сплошь золотыми зубами и непокорной копной седых кудрей, в прошлом году женившийся пятым браком на тридцатилетней нормировщице Иринке, был в механичке лучшим фрезером.
— Ты напоминаешь мне кузнецов моей родины, — произнес Тайтингиль, оглядывая его. — Мастера из Наманиса были искусны в кузнечных делах. Иногда даже более, чем дверги.
— Жилетка у тебя хорошая, — взаимно похвалил Цах, оглядывая его расшитый бледным золотом наряд. — У меня батя такую в сорок пятом из Берлина привез, я в ней первую свадьбу гулял. Тебе чего надо-то?
— Не мне.
Мастер Войны вышел из-за эльфа. Фрезер аж вздрогнул.
— Ты каких же будешь, мил-человек?
Котов насильственно заулыбался.
— Это наш товарищ из дружественных стран, — сладко запел он. Причем лицо инопланетянина выглядело так, что слово «дружественный» при нем даже произносить не стоило; белые глаза смотрели как замороженные квазары. — Вадим Михайлович, мне подарили литр хорошего вискаря. Ну а зачем мне вискарь, Вадим Михайлович? Мне же он совершенно не нужен.
— Это да, — легко согласился ас фрезерного дела, с сомнением оглядывая Котиковых спутников поверх Котиковой же полубритой головы. — Вам всем, ребята, пить — это перевод продукта. Ты таджик, что ль? Аль узбек какой?
— Из Арабских Эмиратов товарищ, — лихо загнул Котов.
— Просто кивни, — еле слышно проговорил возвышавшийся за инопланетянином эльф. — Просто. Кивни.
Инопланетянин кивнул. И протянул руку в долгом рукаве. Развернул.
— Титановая, что ль? — прищурился токарь. — Клапан какой?
По лицу Мастера Войны прошла еле заметная судорога борьбы со словарным запасом. Он вполне мог изъясниться по-русски почти на любую бытовую тему, но все, что касалось узкоспециализированных сфер, было ему недоступно.
— Клапан, да, — выдохнул он. — Испортился.
— Да уж вижу, — засмеялся Цах. — Давай сюда, померяю, сделаю.
Он взял деталь в руки, оглядел ее. Штука была мудреная. Как всегда, загвоздка могла выйти с внутренним диаметром, да и чистота поверхности была такая, что наверняка придется попотеть.
— Ну, тут одной бутылкой не отделаешься. Дело непростое, слышь, арабский эмират?
Даже сквозь гул станков было слышно, как господин Мастер Войны шумно проглотил «арабского эмирата». Тайтингиль напрягся — а ну как сейчас придется улаживать межгалактический производственный конфликт.
Не пришлось.
— Виноваты ящеры, — ответил инопланетянин, злобно сверкая глазами.
Вадим Михайлович пожал плечами. Что он думал по поводу этого всего, он Котову уже сказал.
— Ну, известное дело, ящеры… — сказал и пошел к станку. — Ящеры… Змий опять же… зеленый… — проговорил, перебирая заготовки.
— Я бы помог тебе говорить с ними, но я не знаю твоего языка. Это не речь Эалы, это не похоже ни на одно знакомое мне наречие, — тихо заговорил Тайтингиль.
— Эалы, фиалог… Молчи, витязь, хоть ты-то молчи, ради бога, — застонал Котов. — Спугнешь Михалыча — лучшего фрезера нет, он призер всесоюзных соревнований при Брежневе еще был!
— Брежневе? Кто это?
— Такой… С бровями… Правитель… — неосторожно показал на себе Котов. — А, да ты все равно не поймешь.
У станка между тем разворачивалась отменная движуха. Сюда понемногу подтягивались другие фрезеры — бесплатное зрелище в рабочий полдень всегда было лакомым. Тем паче Мастер Войны нашел наконец штангенциркуль и с его помощью пытался объяснить Михалычу, что надо делать. Мужикам стало еще веселее, они наперебой пытались угадать слова, галдеж поднялся страшный. Котов явственно услышал, как из уст инопланетянина вылетело экспрессивное и совершенно русское выражение.
Котов очень хорошо помнил, где именно тот набрался таких слов.
В поезде.
С урками.
Котов занервничал.
Мастер Войны — тоже.
— Я не могу объяснить! — отчаянно воскликнул он. — Я должен сделать сам!
Мужики присвистнули и утихли. Сказать такое, когда за дело брался Вадим Михайлович Цах, было страшной крамолой.
— Ишь… а ты умеешь?
— М-маатерь матери моей, — врастяжку проговорил Мастер Войны, злобно щурясь, — в оружейных ремеслах была первой…
— Освобожденная женщина Востока! — встрял с пояснением Котов.
«Достанешь пистолет… я тебя… этим клапаном…» — крутилось в голове.
— А сделай, — с прищуром ответил маститый фрезер. — Вставай за станок.
И он встал.
С видом высокомерным и сосредоточенным, как за штурвал звездного корабля для истребления жизней и миров. Только что у штурвала наверняка не было ни отработанного масла, ни стружки, цепляющейся за длинный подол…
Весь внешний вид инопланетянина был вызовом не только фрезерному делу, но и самому понятию техники производственной безопасности: реющие полотнища одежд и неприбранные волосы до пояса. Серега Леонтьев, оттерев руки о робу, полез в карман за телефоном.
— Щас его за эти патлы в шпиндель затянет, я в «Одноклассники» выложу, — пообещал он.
Но Мастер Войны так просто сдаваться не намеревался. Оглядев станок, он отступил на шаг и быстрыми движениями унял свои рукава, замотав их на запястья ловко и быстро, как дембель мотает портянки. А еще — вытянул ворот и крутнул его вокруг головы, прибирая волосы, а заодно — и нижнюю часть лица. Полез под свои юбки, вытащил пачку сигарет, зажигалку. Ловко подоткнул сигарету под импровизированную маску и предложил курева Михалычу.
Тот напрягся. Рука замерла над ровным строем папирос.
— Ну, давай, точи, ниндзя херова, — скептически проговорил он, подкуривая с его рук.
Вокруг станка собралось еще больше зевак. Серега Леонтьев принес разных сверл, резцов, вывалил на станину. Мастер Войны напялил защитные очки, что довершило совсем уж феерическую картину. Кто-то уже делал ставки, замелькали вспышки телефонов. Котов побежал к заводским блогерам — убалтывать их не палить контору. Такие снимки очевидно не должны были увидеть свет. Это ж не дракон какой…
Работа пошла. Мужики оживились. Чудной типчик на удивление ловко снимал фаску.
— Может!
— Диаметр, диаметр поменьше бери, ловчей пойдет!
— Это у вас в Узбекистане все фрезеры такие?
Голоса галдели наперебой. Инопланетный воитель только сильнее сжал губы на папиросине. Молчание давалось ему каким-то чудом.
Но тут деталь нехорошо потемнела, стружка от нее пошла иссиня-черная. Это переполнило и без того неглубокую чашу терпения господина Мастера Войны. Он плюнул курево и бросился на Серегу, мешая свои родные проклятья со свежевыученным производственным лексиконом и щедро добавляя блатного:
— Ты! Проклятый хаттунгаф итту! Туды тебя в качель! Подсунул… нехороший инструмент, падла!
— Мальчики, не ссорьтесь! Мальчики, не ссорьтесь! — причитал Котов, пытаясь их разнять и высматривая, не покажется ли из алых складок пистолет.
Обошлось.
Острый взгляд Тайтингиля приметил, как отбитый из инопланетного захвата Серега понурился и отдал какому-то парню мятую тысячерублевку.
— Не дело чести спорить на неудачу другого. В этом искажение, — тяжело сказал эльф. — Сейчас… То время, когда нам всем нужно бороться со злом в себе.
Стоявший в сторонке старый фрезер услышал его. Вздохнул.
— Это да, — сказал. — Это верно. А ну, ребят, хватит гоготать. Разойдитесь, черти! Слышь, как тебя там, эмират. На вот, мои резцы бери. И сигарету хоть на хорошую, что ж ты этой поганью травишься, не война, чай…
— Война, — тихо сказал Тайтингиль. — И вы не представляете какая…
Мастер Войны шагнул за порог цеха, разматывая с лица тряпицы. При этом он что-то говорил, негромко, но с неописуемым и глубоко недобрым торжеством. Впрочем, через ткань не было слишком понятно, что именно.
— Что? — чуть наклонился к нему Котов. И сразу отпрянул. Из витиеватой тирады он — и то не все слова знал.
— Разве у детали есть рот? — серьезно спросил Тайтингиль. Остроухий, он расслышал больше. — И вообще: как можно? Деталь — в рот? Вот так?
— Деталь, — сказал Мастер Войны. — Она. Сталь. Корабль. Деталь.
— Модель, — задумчиво прибавил Тайтингиль. — Модель — он? Я?
— Вот же вы лингвисты, — закряхтел Котик. — Ты никогда не выучишь этот язык, витязь, точно тебе говорю. Просто не думай. Забудь и не думай.
— Хорошо, — с достоинством кивнул эльф. Тем более что от подобных манипуляций с деталью, о которых он услышал от белоглазого воина, явственно попахивало темной ворожбой.
— А я? — протянул Мастер Войны, любуясь творением рук своих, угвазданных мазутом.
— А ты, считай, выучил. Только я умоляю тебя — ни с кем не говори этих слов. Ни с кем. Даже с корешем… ох, со своим должником, с Васей, Васей Бр-р-рови, нну… ты же уважаешь наши традиции? Вот, при людях… при разумных существах этих слов говорить никак нельзя. Они применяются только для повышения производительности труда. Ты понял?
Инопланетный воитель, только что выполнивший деталь как минимум на пятый разряд, задрал нос и прикурил «Альянс» с фильтром, выданный Вадимом Михайловичем.
Жизнь начала налаживаться.
* * *
В «амароке» помолчали.
Машина споро поедала ровные километры хорошего шоссе.
— Что теперь? — не удержался Котик. — Завтра у Алины день рождения. Мы что же… сейчас… приделаем деталь и стартуем? А?..
Эльфу было все равно где сидеть — спереди или сзади, и потому сейчас он вытянулся поперек всех задних сидений «амарока», неотрывно вглядываясь в зеленые просторы не слишком застроенной трассы. Профиль четко выделялся на фоне неба, несколько прядей длинных волос полоскались за машиной, как тонкий вымпел. Тайтингиль вспоминал давнюю поездку с Котовым. Озеро… Свои первые дни в этом мире, ощущения от колкого, едкого воздуха, мельтешения огромного людского муравейника, потрясение от местных нравов, удивление от быта, от суетности и пустой пестроты местной жизни. Всей душой, со странными, смешанными чувствами он ощущал, что приходят его последние дни здесь. Сумеет ли он вернуться — он не знал.
Не знал.
Он только знал, что будет битва. Самая большая, самая значительная битва в его многовековой жизни. Равной которой не было и не будет, наверное, ни у кого во всех складках Эалы. Битва, определяющая, жить этим складкам или рухнуть под напором всепожирающей паучихи.
Невыносимо было даже представить, каковы окажутся дети великой матери Хаоса, и…
Взор витязя на секунду остановился на змеистых черных волосах, точно так же, как его собственные, полоскавшихся на ветру. Мастер Войны ехал на пассажирском сиденье, выставив локоть в открытое окно.
Да.
Но перед битвой витязь Золотой Розы не волновался, а словно еще больше успокаивался, уходя в глубокое осознанное состояние. Тут не было места гневу берсерка, лишь безмерная печаль и собранность того, кто видел множество смертей и не желал бы видеть еще больше.
Древний златой клинок лежал поперек его бедер. Тайтингиль проводил кончиком ногтя по лезвию — и клинок пел. Совсем тихо, еле слышно, но эльфа безмерно уравновешивал этот звук.
— Мы стартуем, — сказал витязь, — когда придет тому пора, не раньше и не позже. Сейчас пора не пришла. Я не чувствую. И пока мы будем жить, как живем обычно. Мы будем жить. А когда настанет час…
Он замолчал, едва касаясь лезвия.
— Мы… умрем? — выговорил Котик.
Пальцы на руле сжались.
— Мы убьем, — отозвался Мастер Войны. — Паучиху со всем выводком, который она носит. — Он вынул из рукава деталь, оглядел ее. — Я починю свою корабль, и мы убьем.
— Это вроде как твои дети-то, — сказал Котов?
Инопланетянин достал бессчетную сигарету.
— Это генетический материал, взятый против моей воли и выращенный неизвестной мне силой. Такие, как я, не должны размножаться, потому что они не ведают ничего, кроме смерти. И я не имею права на семью. На… отношения.
— Отношения-то за что? Они ж могут быть и… без детей, — буркнул орк.
— Народ Тайтингиля, витязя Златой Розы, пресекается. Потому что в нем перестали рождаться дети. И ты станешь говорить, что это не важно? — Мастер Войны выдохнул в открытое окно тугую дымную струю.
— С ума сойти, — покачал головой орк. — Фригидная инопланетная жаба проводит лекции о семье и браке…
— Не нужно ссор меж нами, — выговорил эльф. — Это тьма вносит раздор, она сильна. Но мы уничтожим врага. У нас нет другого выхода. Жизнь бросает руны, и некоторые ложатся кучкой, а иные откатываются прочь. Этим иным всегда выпадает особое испытание. Но обычно им даруются и особые силы.
— Какие силы дарованы там, Тай…тингиль? — грустно муркнул Котик. — Н-ну какие?..
— Силы? — усмехнулся эльф. — Разные. Как и мы сами… Проявленные неоднозначно, но в целом дающие нечто удивительное… Какие силы, по-твоему, сумели собрать нас тут… воедино? Судьба. Рок. Удача. Мы победим. И будем жить. И… Ирма приглашала нас на ужин сегодня, посетим ее — все вместе.
— Хоть поем нормально, — обрадовался Котяра. — Уха эта ваша! Я рыбу только в суши люблю… и лосятина… копченая… жесткач… ох, я же Алинке ничего не купил еще! Алинка-малинка, день рождения же у нее!..
— Останови, — сказал Мастер Войны.
— В смысле? Мы на МКАДе!
— Останови, где сможешь. Я должен идти чинить корабль, и чем скорее, тем лучше. Чинить, а потом отладить. Быть на трапезе… мне незачем.
— Псих, — выговорил Котик, заезжая на Строгинский рынок. — Чтоб тебя дракон сожрал, а! Ну и пожалуйста, не очень-то и хотелось созерцать тебя… на трапезе, и Ирма только обрадуется!
Мастер Войны ушел молча, неслышно.
На его сиденье осталась лежать темно-красная книжечка Алинкиного паспорта.
Ирма нервно носилась вокруг подноса запеченного мяса, нарезанного щедрыми ломтями. То ли перекладывать, то ли оставить так… что делать, что делать?
Она снова была молодая, растерянная, влюбленная; снова — робкая, чуточку неуклюжая даже в своей стихии — на кухне.
Голова думала — не пересолили ли руки, не много ли перца?
Сердце билось — Тайтингиль, Тайтингиль здесь, здесь, здесь!
Алинка, сосредоточенная и недовольная, строгала салат.
Макс бегал к столу в гостиную и расставлял тарелки, раскладывал салфетки.
— Макс! Ты стаканы, пожалуйста, протри, прежде чем ставить на стол…
— Ирма Викторовна, так они из посудомойки. Чистые.
— Ну, протри, трудно тебе?
— С послезавтра будем жить у меня, — буркнул Максим.
— И пользоваться пластиковой посудой, — недовольно выговорила Алина.
Она собиралась к дню рождения закончить экзамены — полностью, но не рассчитала, один все же остался. Настроение было не праздничное, девушка плохо спала и много ела батончиков с орешками и запивала газировкой; ей казалось, что джинсики сели туже, что портило всякое настроение.
В дверь позвонили. Щенок с лаем, сбивая Макса с ног, дернул вперед.
Тайтингиль и Котик потратили минуты три, чтобы разуться и отделаться от комка черного позитива; вошли, с цветами оба, с роскошными букетищами.
— Ирма, — выговорил эльф.
Ирма выглядела едва ли старше Алинки, она замерла в невероятной женской истоме над противнем с мясом, в хлопковом фартучке в полоску…
— Алинка! — Котик сгреб девушку в охапку и поцеловал. — Давай достанем вазы, расставим цветы…
— Добрый вечер, — без большого энтузиазма сказал Макс.
Расселись. Тайтингиль положил на громадный лакированный комод Алинин паспорт; та взяла документ за уголок и чему-то заметно взгрустнула.
— Он чинит свою корабль, — выговорил эльф.
— Свой корабль, — с готовностью поправил Макс.
— Ты бы не спорил со взрослыми, — муркнул Котик. И скользнул цепким взглядом по лицу парня: глаза, зрачки. Все вроде было нормально.
Вроде…
— Это же не по-русски, — возразил парень. — Если так сказать… где-нибудь… в приличном месте, неловко будет.
Ирма шлепнула на тарелку Макса кусок мяса.
— Салат сам возьмешь.
— В приличное место еще попасть надо, — ответственно сказал Котов. — Вот нам, например, с приличными местами в последнее время очень не везет. Тем больше ценишь р-родной дом. Отличное мясо, Ирма!
Макс не унимался.
— Ну с каких пор корабль — она? Алина, скажи ты им!
— Макс, я устала, — с досадой огрызнулась Алинка. — С мамой споришь, с дядей Котиком тоже.
Парень вспыхнул, со звоном отодвигая тарелку.
— Я, может, вообще мешаю?
— Ну что ты, Максик, ты помогаешь… только мне скоро платье привезут, и я хочу выспаться, и вообще… — Девушка словно устыдилась своих слишком резких слов, опустила глаза, вертя в пальцах краснокожую книжечку.
Макс взял паспорт из ее рук, глянул:
— Ну ты и страшилка была, да? А теперь ты у меня…
— Знаешь, Макс, — выговорила Алинка, — давай встретимся уже завтра в «Орхидее», а?
Макс собрался что-то возразить…
Ирма поигрывала лопаткой для торта — той самой.
Тайтингиль ушел из-за стола и медленно вытянул из рулона рубероида сверкающий клинок, куда прятал его подальше от чужих глаз. Внимательно разглядывал лезвие, стоя под многорожковой люстрой.
Котик сидел над впечатляющим куском мяса. Муркнул и выразительно воткнул в него вилку.
Выразительно.
— В этой квартире полно психов, — сердито бросил Макс Наталье Петровне, только что припарковавшей зеленый жигуль у подъезда. — Полным-полно. Алинку забирать надо оттуда, чтобы и она не спятила. Завтра объявим о помолвке… и ноги ее тут больше не будет. Своя квартира, знаете ли. Своя!
— Посмотрим, драгоценный, — выговорила Наталья Петровна, выставляя увесистые сумки с логотипом известного магазина. В сумках побулькивало. — Посмотрим, уважаемый…
Макс взвился:
— А вы-то… что? Вы-то… чего? Что вы посмотрите, на что? Не ваше дело!
Из подъезда неслышно вытек лысоватый Вадим — танцующая походка очень хорошо тренированного человека — беззвучно и без малейшего усилия взял пакеты Натальи Петровны и шагнул к подъезду.
Притормозил.
Посмотрел на Макса.
Просто посмотрел.
— Да тут не квартира, — зачарованно выговорил парень, — тут целый подъезд психов! Аномальная зона!
И раздраженно зашагал прочь, едва удерживаясь, чтобы не побежать.
Вадим чуть пожал плечом. Оглянулся. Кроме Натальи Петровны, рядом никого не было. Вадим строго посмотрел на третий пакет, и тот послушно двинул за ним, бережно и аккуратно сплетя ручки.
Стильная пожилая писательница хмыкнула, распечатала новую сигару и последовала за соседом и покупками.
