Книга: Слепень
Назад: Глава 6 Смерть Афанасия. Снова «братишка Ганс»
Дальше: Глава 8 Дитя-злодей. Памятник Афанасию

Глава 7,
немного забегающая вперед. «Top secret» и «Сов. секретно»

Top secret
Из сводки по городу
…что так и не удалось опознать лиц (двоих юношей и двух девушек), устроивших покушение на заместителя губернатора в центре Варшавы и при этом погибших…

Top secret
Командиру 13-й саперной роты
капитану фон Бергу

…доложить, что сего числа со склада
– й саперной части исчез миноискатель MZ-24, опытный образец, совершенно новый, секретный, ранее никогда не использованный.
Предполагаю как причину – халатность часового Ф. Монка, который к тому же был пьян, а также, возможно, чей-то преступный умысел.
Часовой, ефрейтор Ф. Монк, пока находится на батальонной гауптвахте, по-прежнему в сильно пьяном состоянии.
По протрезвлении будет допрошен с особым пристрастием.
Поиски миноискателя продолжаются.
Служу фюреру и отечеству.
Обер-фельдфебель Кауфман
Top secret
Начальнику разведшколы абвера
полковнику Шмидту

…доложить о несанкционированном нападении на разведшколу, имевшем место нынешней ночью.
При этом были изощренным образом убиты шестеро часовых: либо ребром ладони по шее, либо ударами рукой в область сердца. В результате, как определил патологоанатом, их смерть была мгновенной. Седьмой часовой был перед смертью подвергнут пыткам – были обнаружены переломы пальцев обеих рук.
Такое ощущение, что действовал кто-то из «невидимок», которых готовит для абвера майор Bremse, тем более что четверо курсантов- «невидимок» майора Bremse (двое юношей и две девушки) при невыясненных обстоятельствах исчезли еще вчера.
…Кроме того, неустановленный злоумышленник (или злоумышленники) с непонятной целью перекопал цветочные клумбы и ряд участков около забора. Действовал при помощи миноискателя, который был обнаружен.
…Также с непонятной целью проникали в здание разведшколы. Явно что-то искали в личном помещении майора Bremse. Пропало там что-либо или нет, выяснить не удалось, т. к. сам майор находится в отсутствии, и найти его пока не можем…
Обер-лейтенант Шульц
……………………………………….
Top secrеt
(с дополнительными пометками: «Top! Top! Top!»)
Штурмбанфюреру СС фон Краузе
Стенограмма телефонного прослушивания начальника разведшколы абвера Шмидта и адмирала Канариса
Полковник Шмидт. Осмелюсь доложить, господин адмирал, что нападение на конвой в центре Варшавы явно осуществлено курсантами нашей спецшколы, подопечными майора Bremse, т. н. «невидимками», правда, не прошедшими еще полного курса обучения по программе того же майора Bremse.
Адмирал Канарис. А вы не предполагаете, полковник, что Bremse затеял какую-то свою игру?
П. Ш. Именно это и предполагаю, господин адмирал. Тем более что сам он совершенно несанкционированно и внезапно исчез.
А. К. Кем? Кем не санкционировано?!
П. Ш. Мною…
А. К. А он нуждается в ваших говенных санкциях?!
П. Ш. Ну… Он все-таки числится за моей разведшколой… Поэтому я думал…
А. К. Думали?! Чем вы думали, полковник?! Мое февральское секретное распоряжение для вас уже пустышка?
П. Ш. Я…
А. К. Извольте слушать! Вам было сказано, что решается судьба операции стратегического значения… Ход всей летней кампании… Судьба всего рейха, наконец! И в этой комбинации полномочия майора Bremse чрезвычайные! Чрезвычайные! Вы учились в гимназии? Вам знакомо это слово?!
П. Ш. Но я…
А. К. Молчать!.. Чрезвычайные полномочия – это означает, что майор Bremse сам себе человек-санкция! Сейчас многое замкнулось именно на него, и он лучше всех знает, в какой ситуации и как ему поступать! Исчез – значит, так оно было надо! Вам понятно?
П. Ш. Так точно!
А. К. Еще вопросы есть?
П. Ш. Никак нет… То есть, господин адмирал, еще один вопрос. Как отчитаться по тем его «невидимкам» недоделанным, которые покушались на заместителя генерал-губернатора?
А. К. А так и отчитайтесь: что бардак творится в вашей разведшколе, оттого они к партизанам и подались… Еще бы не бардак, когда там такой начальник, как вы!
Отбой.
– Дерьмо, – не зная, что его прослушивали и все еще продолжают прослушивать, проговорил полковник Шмидт, перед тем как положить трубку.
* * *
Адмирал Канарис нажал кнопку и, когда появился адъютант, сказал ему:
– Дерьмо это, полковника Шмидта, – немедля на Восточный фронт. – И, хорошо зная, что его прослушивали, прослушивают и впредь будут прослушивать, повторил в пространство: – Дерьмо…
– Дерьмо… – проговорил штурмбанфюрер СС фон Краузе и немедля поспешил сжечь над пепельницей стенограмму этой прослушки.
«Ну его, это дерьмо, вместе со всеми их, абверовскими, дерьмовыми играми!» – подумал он.
* * *
ТЕЛЕГРАММА

СТОКГОЛЬМ – БУЭНОС-АЙРЕС – МОСКВА

ДЯДЕ ЭФРОИМУ
МАЛЕНЬКОМУ РУВИМЧИКУ ПРИШЛОСЬ СДЕЛАТЬ ПОВТОРНОЕ ОБРЕЗАНИЕ ЗПТ НО ДРУГИХ РАВВИНОВ В АРГЕНТИНЕ НЕТ ТЧК
МАЦУ ПРИШЛЮ КАК ОБЫЧНО ЗПТ НА ПАСХУ ТЧК
ДЯДЯ ИЗЯ ПЕРЕЛЬМАН СКОНЧАЛСЯ ТЧК СУДЯ ПО ВСЕМ ПРИЗНАКАМ ЗПТ ОТ ОСПЫ ТЧК
У ТЕТИ САРЫ РУКИ-КРЮКИ ЗПТ ПОЭТОМУ ВАРЕНЬЕ КУШАЙТЕ ЗПТ НО НЕ УВЛЕКАЙТЕСЬ ЗПТ СНИЗУ МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ С ГНИЛЬЦОЙ ТЧК
РАБИНОВИЧАМ ПИСАТЬ БОЛЬШЕ НЕ БУДУ ЗПТ И НЕ УГОВАРИВАЙТЕ ТЧК
ТЕТЯ СИМА
Это был личный шифр генерала Н. Н. Николаева, придуманный им самим и даже здесь, в недрах ГРУ, неизвестный более никому.
В действительности текст телеграммы означал:
СОВ. СЕКРЕТНО
МОСКВА, «ЦЕНТР», ГЕНЕРАЛУ Н. Н. НИКОЛАЕВУ

ПРИШЛОСЬ ПРИБЕГНУТЬ К ВНЕПЛАНОВОМУ КАНАЛУ СВЯЗИ, ПОСКОЛЬКУ ДРУГИХ КАНАЛОВ В ВАРШАВЕ НЕТ.
ПРИБУДЕМ В НАЗНАЧЕННЫЙ СРОК.
АФАНАСИЙ БЫЛ УБИТ. ОЧЕНЬ ПОХОЖЕ НА РАБОТУ СЛЕПНЯ.
ЯВНО РАБОТАЕМ ПОД КОНТРОЛЕМ, ПОЭТОМУ ПЕРВАЯ ЧАСТЬ ПОСЫЛАЕМОГО СООБЩЕНИЯ, ВЕРОЯТНО, ВПОЛНЕ ПРАВДИВА, ОДНАКО ВТОРАЯ ЕДВА ЛИ СООТВЕТСТВУЕТ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ.
НА СВЯЗЬ БОЛЬШЕ НЕ ВЫХОЖУ.
ВАСИЛЬЦЕВ
Да, чутью и аналитическим способностям Васильцева он, генерал Н. Н. Николаев, вполне доверял и к его неординарным действиям сейчас отнесся вполне одобрительно.
Конфетка эта отравленная, начиненная микропленкой, лежала у него на столе. Но курьеры, курьеры-то каковы!
Кто бы мог подумать, что он, генерал ГРУ, будет держать связь через этих подземных уродов, Луку и Фому?! И ведь не подвели, доставили в лучшем виде. Даже запиской препроводили – в своем, конечно, духе, в своем невообразимом панибратско-хамском стиле, – написанной на пахнущем помойкой листке, выдранном из ученической тетради в косую линейку:
Приветик тебе, генерал, от дружка твоего Васильцева (помнишь такого?).
Получили мы этот приветик от варшавских своих дружбанов, которым верим, так что верь и ты.
Конфетку твою не трогали, нам она на фиг не нужна, лопай сам. Варшавские тоже не трогали, им за это уплочено, а они, получив деньгу, безобразить не станут. Они бедные, но гордые. Ыш абарак бузык, в общем.
А вот мы за дельце это покамест не получили ни хрена, а мы так не привыкши, поскольку в ВКП(б) твоей не состоим (да и ваши партийцы тоже, поди, без мзды хрена два что сделают). Задаром только кошки рожают.
Так что с тебя, генерал, хоть капустки бы квашеной полагается. Кила полтора – так уж и быть, довольно будет, помни доброту нашу.
Только гляди, чтобы капустка-то была хорошая. Тебе-то мы верим, а вот холуи твои могут подсунуть любую дрянь, знаем мы их, так что ты уж проследи самолично.
Ну, живи-поживай, генерал!
ЛУКА, ФОМА
Из этого генерал Н. Н. Николаев сделал для себя вывод, что доверять такое ответственное задание, как покупку «полтора кила» капустки капитану Криворучко, Кобальту этому сраному, никак нельзя. В таком деле, как и во многих других, можно доверять только самому себе.
Дальше Н. Н. Николаев стал обдумывать сложившуюся ситуацию.
Да, Васильцев определенно знал, что работает под контролем, иначе не стал бы сообщать об этом так уверенно. Каким-то чутьем он это определил. Но ведь посланные до него и Странник, и Турист, и Авель, и Агроном обладали чутьем нисколько не меньшим. Да что там! Гораздо, гораздо большим – у каждого за спиной по десять—пятнадцать лет нелегальной работы в разных странах, а Васильцев, несмотря на свое участие в законспирированном Тайном Суде, не шел с ними, в смысле опыта, ни в какое сравнение; почему же он, Васильцев, все-таки обнаружил, что работает под контролем, а они – нет?
Правда, у Васильцева был еще и Афанасий, такому чутью любой разведчик мог бы только позавидовать.
Генерал вспомнил это забавное существо, Афанасия, и ему стало жаль этого чудака едва ли не больше, чем всех своих погибших товарищей. Те знали, во имя чего идут на смерть, а этот… Сидел бы сейчас в своей психлечебнице, попивал свой любимый «Бело-розовый», миловался с задушевным другом, с котом Прохором, и ни о чем бы особенно не тужил, если б не он, Н. Н. Николаев, втянувший его, в сущности, совсем в чужую игру…
Однако нынче надо было думать о деле. Итак, почему не заметили «контроля» те, предыдущие?..
И пришла простая мысль: ну конечно, заметили, при их опыте не могли не заметить! И свою «отравленную конфетку», как и Васильцев, к этому времени уже получили.
Что в подобном случае станет делать настоящий разведчик? Разумеется, попробует срочно оторваться, вырваться из Варшавы, чтобы предупредить Центр.
Но вот этого-то абвер никак не мог допустить: распознанная «деза» незамедлительно превращается в кладезь неоценимой информации, поэтому их срочно и убирали.
А как поступил Васильцев? Каким-то образом (возможно, и не без помощи покойного Афанасия) тоже обнаружил, что ему дышат в спину, однако…
Вот на это он, Н. Н. Николаев, и рассчитывал: на неординарность решения! Васильцев просто-напросто не стал делать ничего, – в этом-то неординарность решения и заключалась. «Дезу» сумел переправить благодаря своим связям с «подземным царством» (ах, не зря он, Н. Н. Николаев, дал добро на его схождение в преисподнюю!), но при этом продолжал строить из себя ничего не понимающего лопуха!
И ведь этим, помимо всего прочего, еще и спас себе жизнь! И себе, и всем оставшимся из его группы. Да хозяева абвера теперь пальцем тронуть его никому не дадут! Схватить его или убить означало бы рассекретить «дезу». Его теперь всем абвером будут оберегать! И вернется он как намечено, можно не беспокоиться.
Ну Васильцев, ну молодчина!
Содержимое «конфетки» уже было распечатано и лежало перед генералом Николаевым. Что там?..
Вот оно, «варенье, которое сверху», то есть вполне съедобное: список забрасываемых агентов, даты, клички и прочее. Их непременно следует взять сразу же, чтобы в абвере стало ясно, что «рыбка клюнула».
А что там у тети Сары, рукасто-крюкастой, за варенье, которое снизу, которое с гнильцой?..
О, да тут и штабные карты прилагаются! На северном и южном флангах вон как пустенько, зато в центре, вокруг Харькова!.. Пять полевых армий, три танковых, и отдельных корпусов не счесть!.. По картам выходит, что в грядущую летнюю кампанию бить их надо по флангам, а Харькова сторониться как огня…
Да только липа это все, «товариши фашисти», как покойный Афанасий говаривал. Все у вас в действительности наоборот! На флангах – вот где у вас главные силы, а вокруг Харькова – так, силенки, дымовая завеса, не более.
На Харьков – вот куда следует наступать!
И заслуга тут не Генштаба с его уймой генералов и полковников, а одного очкастого, хромоногого математика с весьма сомнительной биографией…
Н. Н. Николаев набрал номер генерала Панфилова и сказал:
– Имею сверхважную информацию, полученную от Математика. – То был агентурный псевдоним Васильцева в ГРУ. – В достоверности не сомневаюсь. Прошу в этой связи устроить встречу лично с Борисом Федоровичем.
Начальник Генерального штаба, маршал Советского Союза Борис Федорович Шапошников был единственным человеком, которого сам Верховный из уважения называл исключительно по имени-отчеству.
* * *
– Так говорите – уверены? – дослушав их, бархатным голосом спросил интеллигентный Борис Федорович… – Что ж… если так оно обстоит и на самом деле… то это действительно информация архиважная… Гм, стало быть, сюда и следует в конце весны направлять главный удар… Только вот что касается самих этих сведений…
– Полагаем, что они могут быть достоверными, – осторожно сказал генерал Панфилов.
– Головой ручаюсь! – более пылко отозвался генерал Н. Н. Николаев.
Под очками глаза Бориса Федоровича были жесткими.
– «Ручаюсь»… Да еще, видите ли, «головой»… – проговорил он. – Но все это, как изрекал Гамлет, принц Датский, «слова, слова, слова»… Вот! – Он достал из стола какой-то разграфленный лист бумаги и положил перед генералами. – Это уже не пустые слова. Нечто наподобие реляции. Прочитайте и впишите фамилии всех, кто причастен к этому донесению. Генералу Панфилову даю право остаться в стороне, он, как говорится, не моя креатура, с него спросят по-иному, а вот вас, Николай Николаевич, попрошу заполнить.
Формуляр выглядел так.

 

 

Взгляд маршала Шапошникова лукаво светился сквозь золотые очки:
– Имена, Николай Николаевич, вписывайте сами. В нужном порядке, в соответствии со следующими колонками. Ну как, берете на себя такую ответственность?
Николай Николаевич, ни секунды не раздумывая, сделал запись только в одной, самой первой клеточке: «Генерал-майор Николаев Н. Н.», а через все остальные графы первой колонки вывел жирную Z.
– Что ж, благородно, благородно, – сказал маршал, убирая бумагу в сейф. – Берете все на себя… Наслышан о вас, поэтому иного и не ожидал.
Он встал, давая понять, что разговор окончен.
– Ну вот, брат, – вздохнул генерал Панфилов, когда они вышли за маршальского кабинета, – сам шею свою подставил, теперь уж смотри… – показывая, что хоть и немного, но все же отдаляет себя от этого дела.
Н. Н. Николаев подумал, что Голиков ни за что бы так не поступил – тот, как и он, Николаев, всегда целиком брал ответственность на себя, потому, должно быть, и слетел с этой должности, отправлен, с понижением, командовать армией.
Впрочем, поведение генерала Панфилова его, Н. Н. Николаева, мало огорчило – он привык всегда рассчитывать только на себя и не желал, чтобы другие совали за него голову в петлю. Да и в своих выводах он сейчас практически не сомневался.
Правда, он знал, что на войне случается всякое…
* * *
На следующий день его вызвал к себе генерал-лейтенант Василевский, начальник Главного оперативного управления, восходящая звезда Генштаба. Все знали, что Шапошников болен (хотя и скрывает это) и, вероятно, не кто иной, как Василевский, заменит его.
Тот листок-формуляр сейчас лежал перед ним.
– Садитесь, генерал Николаев, – пригласил Василевский. – Я тщательно изучил ваши материалы. Если так оно и есть, то комбинация складывается весьма перспективная. Всему Генштабу еще предстоит, конечно, потрудиться, и надо подкрепить все это данными тактической разведки, но в целом… Да, ваши люди неплохо поработали… А эту писульку мы… – Он демонстративно порвал листок и бросил обрывки в корзину. – Считайте, что ее не было… Но вы, надеюсь, понимаете, что в случае ее… скажем так, несоответствия никто покрывать вас не станет, и вы, Николай Николаевич, попросту исчезнете. Так же, как и все, кто добывал эти документы… Кто это был, кстати?
– Эта были надежные люди, – ответил Н. Н. Николаев. – Имена их, по оперативным причинам, не подлежат разглашению. В случае чего, за разбитые горшки отвечу один. Разрешите идти, товарищ генерал-лейтенант?
– Подождите минутку. Тут ходили разговоры, что в аппарате Генштаба окопался немецкий «крот».
– Никакого «крота» не было, – с уверенностью ответил Н. Н. Николаев. – Просто тот, кого мы считали источником информации в Варшаве, в действительности был сотрудником абвера и одного за другим сдавал наших агентов.
– Так и последнего, должно быть, сдал?
– Вне всякого сомнения.
– Отчего же его не взяли?
– Особый случай.
– А этому Математику… Вы целиком верите ему?
– Как самому себе.
– И готовы за него отвечать?
– В полной мере.
– Ну что ж, идите…
Василевский проводил его долгим взглядом. В кругах Генерального штаба немного было людей, умевших держаться так независимо, и генерал Василевский таких уважал.
Назад: Глава 6 Смерть Афанасия. Снова «братишка Ганс»
Дальше: Глава 8 Дитя-злодей. Памятник Афанасию