Глава 47
Визжала я громко, но, на счастье окружающих, недолго. Подлетела к перекрывшему неширокую дорожку улыбающемуся мужчине, повисла, подпрыгнув, на шее, прижалась щекой к пропахшему столичным смогом и сигарами пальто, пальцами провела по лацкану, чувствуя, как приятно щекочет подушечки мелкий рубчик габардина…
Лишь на миг кольнуло упреком: не тронь, не твое. Но было задавлено тут же радостью и сметающей все нежностью: мое. Мое, родное, любимое, как-же-сильно-я-соскучилась!
— Помогите, душат, — прохрипели притворно мне в ухо. — Покушение на первого помощника канцлера.
Если охрана и выскочит из кустов, то только моя, но и это вряд ли: при том, как поставлена информация в академии, о приезде отца я наверняка узнала последняя — куда позже ректора, инспектора и прочих заинтересованных лиц.
— Откуда ты тут? — радовалась я, все еще не веря, что это — действительно он. — Мама писала, что вы не вырветесь из столицы раньше апреля…
— Т-с-с! — лорд Арчибальд Аштон, которого я наконец освободила из захвата дочерней любви, прижал палец к губам и быстро огляделся. — Маме ни слова! Она такого не простит. Я был по делам тут неподалеку… всего каких-то двести миль… Увидел случайно портальную станцию…
— Это же жутко дорого! На такое расстояние!
— А как после этого мутит, — пожаловался отец. — Представить страшно, какой бы разразился скандал, если бы меня стошнило в кабинете твоего ректора.
— Ты был у ректора? — заволновалась я.
— Естественно, был, — удивился вопросу лорд Аштон.
Отстранился, тряхнул густой гривой платиново-русых волос, и я в который раз залюбовалась им: высокий, широкоплечий, эльфийская кровь и сильный магический дар даже к пятидесяти пяти годам не позволили морщинам изрезать красивое лицо, голубые, как и у меня, глаза молодо блестели, а взгляд их до сих пор смущал романтичных дев, что не раз давало маме повод устроить профилактическую сцену ревности.
— И знаешь, Элси, — продолжил он, настораживающе серьезнея, — я весьма озадачен. Обычно наши беседы с милордом Райхоном проходят в ином ключе. А сегодня он так тебя расхваливал. И улыбался. Улыбался и улыбался. В последний раз мне так улыбался Колин Крайфор, когда просил твоей руки.
— Что? Я… Я не знаю никакого Колина Крайфора!
— Вот и я так подумал, — улыбнулся отец. — Ты его не знаешь, он тебя не знает, на кой он тебе сдался со своими залежами коксующегося угля и родословной на три тома? Традиции дворянских браков, чтоб их… Да и уголь у него — так себе. Но с ректором-то что случилось? Вернее… что с тобой случилось, малышка?
— Я перевелась на другую специальность! — отрапортовала я бодро.
— Это я знаю. Как и то, чуть больше, чем за месяц ты сдала экзамены за три курса.
— Еще не все, но я стараюсь.
О том, как именно я сдавала экзамены, отцу, по-видимому, не сообщили, и я этого тоже делать не собиралась.
— Кроме того, милорд Райхон сказал, что после занятий ты работаешь.
— Да, — все так же воодушевленно закивала я, предоставляя родителю самому сказать, кем я работаю по версии милорда Райхона.
— Протоколистом комиссии по чрезвычайным происшествиям, — закончил он.
— Протоколистом, — кивнула я снова. Не люблю его обманывать, да это и не так просто, а протоколист — практически чистая правда.
— И чем же занимается эта комиссия?
— Чрезвычайными происшествиями.
— Например?
— Например, на днях несколько наших студентов ввязались в городе в драку… — По взгляду отца поняла, что он об этом случае знает — возможно, от того же ректора, и продолжила уже увереннее: — Это несправедливо, я считаю. Законы защищают не магов от магов, а как же наоборот? Почему принято заведомо считать, что тот, кто сильнее, тот и виноват? Что же, тем парням нужно было ждать, чтобы их избили, но не использовать силу?
— Элси, мы не обсуждаем несовершенство действующего законодательства, хоть в чем-то ты и права. Мы говорим о тебе. Ты вдруг решила сменить факультет, вдруг стала демонстрировать какие-то успехи в том, чем прежде не занималась. Непонятно почему тебя берется курировать леди Райс, дама, мягко говоря… сложно говорить о ней мягко, ибо сама она мягкостью не отличается.
Я совершенно искренне пожала плечами:
— Понять не могу, отчего леди Пенелопу считают едва ли не монстром. Меня с первого дня ею пугали, а она — очень милая, терпеливая и, да, мягкая… бывает иногда. Это тебя, папочка, все так боятся, что ни к кому, кроме как к настоящей леди, меня не пристроили бы.
— Хочешь сказать, леди Райс взялась за тебя только потому, что ты моя дочь? — не поверил отец. Мнение о наставнице он составлял, видимо, не с чужих слов.
Я фыркнула.
— Нет, конечно. Из-за этого она, скорее, мне отказала бы. Но я убедила ее, что буду хорошей ученицей, и мне не нужна ничья протекция.
— Так дело в этом? — нет, он не нахмурился, лишь на миг обозначилась между бровями озабоченная складочка и тут же исчезла. — Хочешь доказать всем, что способна сама проложить себе дорогу в жизни?
Неплохое объяснение, к слову.
— Не то, чтобы всем, — промямлила я неуверенно. — Скорее, самой себе.
— Разве до этого было что-то, что тебе не удавалось? Не я сдавал за тебя экзамены два года, Элси, не я проходил практику.
— Это совсем не то. Раньше все было… было игрой. Да, у меня все получалось, но я скорее развлекалась, чем училась, и однажды игра наскучила бы. Вернее, она и наскучила. Поэтому я нашла себе настоящее дело, и оно мне нравится. Все, чем я сейчас занимаюсь, мне нравится. Надеюсь, ты это поймешь.
— Постараюсь, — неспешно проговорил отец, обдумав мой ответ. — Если расскажешь, что скрывается за словами «Все, чем я занимаюсь». Мне кажется, целительским факультетом и работой протоколиста это не ограничивается.
О, да, узнаю любимого папочку. И думай теперь, то ли, и правда, что-то заподозрил, то ли забросил крючок наугад. Будешь думать слишком долго — наверняка поймет, что от него что-то скрывают.
— Лорд Аштон!
Я не заметила, откуда рядом с нами возник Оливер, но появился он, как и положено герою, очень вовремя: меня самое время было спасать.
— Доброе утро, Элизабет, — поклонился легко и вновь обернулся к отцу. — Приношу свои извинения за то, что не смог сразу уделить вам должного внимания. Работа — думаю, вы понимаете. Но сейчас я уже свободен и, если вы не против, хотел бы пригласить вас на обед. Вас с дочерью, конечно же.
— Обед? — переспросил отец. Его лицо, мгновение назад такое живое, внезапно закаменело, а глаза подернулись пленкой прозрачного льда. Рука потянулась к карману за часами, беззвучно открылась крышка. — Девять пятьдесят, — отчеканил ровный, как у автомата, голос. — Несколько рановато для обеда, милорд Райхон.
— Простите, — ничуть не смутился ректор. — Мой рабочий день начинается рано, порой теряю счет времени. Тогда завтрак? Или просто кофе?
— Просто кофе вы меня угощали полчаса назад, — так же холодно напомнил отец. — Тогда же я сказал, что у меня есть лишь три часа, которые я желал бы провести с дочерью. Был уверен, вы меня поняли.
— Я вас понял, лорд Арчибальд, — ответил Оливер, не теряя самообладания. Обычно подобный тон первого помощника лорда-канцлера заставлял людей спешно прощаться, а то и сбегать без прощания, но ректор даже улыбнулся: — Простите эту маленькую уловку. У меня не так много развлечений здесь, надеялся, удастся приобщиться к приятной беседе в приятном обществе. Хитрость не удалась, так что не стану более отнимать у вас драгоценное время.
— Уж сделайте милость, — проворчал отец, недовольный, очевидно, тем, что и его уловки не оказали должного эффекта.
— Всего доброго, — раскланялся милорд Райхон. И бросил вскользь: — Думаю, для вас сегодня не будет неотложных заданий, Элизабет. Отдыхайте.
— Каков наглец! — лорд Аштон смотрел ему вслед чуть ли не с восхищением. — Ты слышала — хотел развлечься за наш счет? И улыбается опять. Я и не знал, что он это умеет.
— У человека хорошее настроение, — отмахнулась я. — А ты, и правда, всего на три часа?
— Увы, — вздохнул он виновато. Каменная маска слетела с лица, стоило нам снова остаться наедине. — Но надеюсь, мы все-таки успеем поговорить. — И уточнил веско: — Обо всем.
Делать было нечего, и я ему рассказала. Все, как он и хотел.
Не упомянула только об искажениях реальности. И о пропавших студентах. И о том, что Джереми Адамс пытался перерезать мне горло до того, как проделал это с собой. Ну, и еще некоторые вещи утаила.
Небо хмурилось, морщилось тучами, грозило разразиться дождем, но сдерживалось пока, позволяя нам побродить по аллейкам академгородка. После кабинетной работы, отцу даже по такой погоде прогулки были в радость. А я уже радовалась тому, что он здесь.
Главное было — не дать ему понять, что от него что-то скрывают. Поэтому начала издалека, то бишь с начала. В подробностях поведала о перипетиях своего перевода на целительский. Об устроенной мне Оливером «проверке», естественно, умолчала, но первый разговор с леди Пенелопой и показательную сборку мозгов живописала в красках. О лечебнице рассказывала с искренним энтузиазмом. О работе докторов, обходах и осмотрах. О сверхсовременной лаборатории. О нестрашном морге и мерзостном хобби доктора Кленси.
О раненном эльфе.
На эпизод с операцией лорда Эрентвилля я возлагала особые надежды. Отец ищет, за чтобы такое подозрительное зацепиться? Вот, пожалуйста: арбалетный болт в груди эльфийского полномочного представителя. Подозрительно? Еще как! Имеет ли какое-либо отношение ко мне? Конечно, нет.
Но задумка успехом не увенчалась. Находчивость Грина и способ проведения операции родителя, кажется, впечатлили, а сама история оставила равнодушным. Во-первых, о происшествии он уже знал, во-вторых, как заметил вскользь: проблемы эльфов — это проблемы эльфов, и делать их своими опасно для психики. Немного пообщавшись с длинноухими, я была полностью согласна с данным тезисом.
Заговорив об эльфах нельзя было не вспомнить единорога. Об этом я рассказала бы в любом случае и именно так, с гордостью и непритворной радостью. А после озадаченно морщила лоб, стараясь сообразить, показалось мне, что отца мои прогулки к единорогу удивили, или нет. Причем так удивили, что спрашивать об этом было неудобно, но заставило задуматься, какого же мнения первый помощник канцлера о собственной дочери. В академии учат, а не блюдут мораль студентов, как сообщил мне однажды милорд Райхон. А папенька сам в этой же академии учился, и с моралью, если мне все же не показалось, у него было не очень.
Впрочем, я недолго над этим раздумывала.
Сказала о единороге — как не похвастать и личным знакомством с послом и его дочерью? Тем паче, к происшествию на «Крылатом» нужно перейти как-то ненавязчиво…
— Она тебе не нравится? — перебил рассказ мой во всех смыслах замечательный отец. — Леди Каролайн?
— Она странная, — не нашла я лучшего объяснения. — Пытаешься воспринимать ее как человека, как девушку и свою ровесницу, а натыкаешься на эльфийские заморочки.
— Но она же не совсем человек. Да и не твоя ровесница, — отец подсчитал что-то в уме, загибая пальцы. — Каролайн родилась за год до того, как я закончил академию. Сейчас ей тридцать один.
— Шутишь? Она же… Она только на пятом курсе учится, на артефактора.
— А куда ей торопиться? — хитро усмехнулся отец. — Мне бы век продлили, тоже, может быть, еще парочку специальностей получил бы.
О таком я не думала. Действительно, почему бы нет?
— А ты не знаешь… — я собиралась спросить, не в курсе ли он, какую специальность леди Каролайн уже освоила, но неожиданно задала другой вопрос: — Не знаешь, где ее мать?
— Понятия не имею, — ответил отец, неприязненно морщась. — Ветреная была девица. Иллюзионистка… Мы же не будем сплетничать?
— Будем, — закивала я. Заодно отвлечемся от обсуждения моей персоны.
— Некрасивая история, — он снова поморщился. — Девица поспорила с подружками, что сумеет окрутить эльфа. Понятия не имею, чего она хотела добиться, но добилась того, что провела с ним ночь и забеременела. Полагаю, не случайно. Возможно, думала, что он на ней женится. Он не женился. Но от ребенка избавиться не позволил. В результате эта горе-мамаша родила девочку, получила от ее отца солидную денежную компенсацию и уехала, бросив учебу.
Я недоверчиво покачала головой:
— Может, он вынудил ее уехать?
— Ты слишком хорошо думаешь о людях, малышка. Или слишком плохо об эльфах. И к леди Каролайн, мне кажется, относишься предвзято. Я верю, что у нее есть определенные странности, но попробуй поставить себя на ее место.
Ой, нет, мне и на своем проблем хватает.
— Полагаю, ей в самом деле хотелось бы с тобой подружиться, — добавил отец. — Она же пригласила тебя на «Крылатый».
Как я и ожидала, после разговора о после и его дочери, мы подошли к истории моего падения и спасения.
Я с удовольствием расписала бы случившееся в подробностях, уделив особое внимание героизму милорда Райхона, чтобы папочка проникся и возлюбил-таки Оливера, которого почитал скучным занудой, но пришлось представить происшествие как нечто заурядное и не стоящее волнений. Я сглупила, купив артефакт-недоделку, нечаянно задела защитную сеть корабля, перильца сломались и я упала. Точнее, начала падать, но ректор меня тут же поймал, так что и я испугаться толком не успела. А если интересно, что не так было с браслетом-артефактом, то инспектор Крег объяснит это лучше, потому что я в таком смыслю мало и поняла только то, что в следующий раз подобный вещи на эльфийские праздники надевать не стоит: несовместимость магий там и прочее…
По ходу рассказа не забыла и о друзьях. Было бы подозрительно, не вспомни я о них, ведь прежде, встречаясь с родителями, я первым делом вываливала новости о нашей компании, даже если новости эти ограничивались совместными вылазками за стены академии, парой курьезов во время прогулок и тем, кто, что и кому сказал. А тут настоящие события: Сибил получила роль и встречается с очень милым некромантом, Норвуда взяли стажером в полицию. Мэг? Ну, у нее все хорошо, варит отвары и настаивает настойки. А Грайнвилль, оказывается, обладает редким даром и дружит с единорогом.
Но друзья отца все же не интересовали, а у меня уже заканчивалось то, о чем можно было бы говорить, чтобы не оставить ему времени на расспросы, и я решилась открыть настоящую тайну.
Оливер как-то спросил, не боюсь ли я, что родители не одобрят моего членства в Огненном Черепе, а я ответила, что мои родители отнесутся к подобному увлечению с пониманием. И, как выяснилось, была права: не только с пониманием, но и с одобрением. Хорошая физическая форма еще никому не помешала, как и умение сдерживать силу. Обладающий подобными навыками маг никогда не оказался бы в такой неприятной ситуации, как те мальчишки, которым теперь грозит суд за использование магии там, где нужно было обойтись кулаками.
— Порадуй меня и скажи, что ты побила всех тамошних девчонок, — подмигнул отец.
— Не всех, — признала я с сожалением. — У меня было всего четыре боя. Два я выиграла. Один проиграла. А еще один пришлось прервать, но мы к нему еще вернемся, и победа будет за мной. Я же тренируюсь, и Саймон говорит, делаю значительные успехи…
— Саймон? — строго, как недавно Оливер, переспросил отец.
— Мистер Вульф. Но он уже не мой куратор, а во время спаррингов удобнее обращаться по имени, и он сам мне это разрешил. Что в этом плохого? У нас прекрасные отношения, почти дружеские. И Саймон замечательный учитель, так что скоро я, и правда, всех побью.
— Хороший учитель, говоришь? — смягчился родитель. — Значит, правильно, что на некромантию не пошел.
— Саймон — на некромантию? — удивилась я. — Зачем?
— Снова сплетничать будем? — усмехнулся отец.
На самом деле, это — совсем не сплетни. И даже не тайны на обмен. Конфиденциальной или непроверенной информацией лорд Аштон не стал бы делиться даже с родной дочерью. Зато под настроение из него можно было вытащить много чего интересного: по долгу службы и просто так, для себя, папочка знал почти все и почти обо всех, а тем более — о тех, с кем учился когда-то в академии.
А с мисс Милс они даже один факультет оканчивали, только она — на три года раньше и сразу поступила в аспирантуру. Когда отец перешел на последний курс, мать Саймона уже читала свои три часа в неделю у младших курсов. И встречалась с некромантом. По словам отца, странной они были парой. Он — первый красавец выпуска и разгильдяй, а она — страшненькая отличница (правда, с неплохой фигурой). Она помогала ему с диссертацией, а он пугал ее соседок по общежитию, регулярно устраивая им ночные побудки фейерверками и серенадами в исполнении свежих зомби. Сплошная романтика.
На балу в честь окончания очередного учебного года он сделал ей предложение, взяв в свидетели всю академию, а через неделю после этого погиб, сорвавшись с купола обсерватории, куда неизвестно зачем полез во время грозы.
Грустно.
А буквально через месяц мисс Милс узнала о пожаре в родительском доме.
Еще грустнее.
Но все же она не сломалась и смогла после всего сохранить своего сына.
Не то, что некоторые.
Я сбилась с шага. Двумя руками крепко обхватила руку отца, ткнулась носом ему в плечо, вдохнула глубоко, запахом сигар и большого города окуривая мысли, изгоняя из них видение покореженного автомобиля, катафалка у подъезда и втоптанных в грязь цветочных лепестков, белых больничных стен и алых пятен на простынях…
— Элси?
— Прости. Я такая сентиментальная… Саймон говорил как-то, что мать хотела, чтобы он выбрал другую специальность. Но не всем же идти по стопам отцов?
— Ну-у, по моим тебе, пожалуй, не нужно, — решил с улыбкой первый помощник лорда-канцлера. — Суета и ни минуты для личного счастья. А Саймон, как я знаю, утешил матушку изучением некромантии факультативно. Профессор Брок однажды говорил что-то такое.
— Ты и с Броком знаком?
— Я со всеми тут знаком, малышка, — заявил отец снисходительно. — Это же и моя академия тоже. И в совет попечителей я вошел намного раньше, чем ты начала учиться. Должен же я знать, кто и чем тут занимается, и на какие нужды тратит мои деньги?
Подумалось, что интересуйся я этим прежде, давно уже расспросила бы отца обо всех, кто окружал меня в академии, и теперь многое не было бы для меня сюрпризом. Например, Джереми Адамс кажется ровесником Саймона, а если это так, то его мать, сестра Оливера, тоже училась на теормаге примерно в одно время с отцом и мисс Милс. Возможно даже, на одном курсе с кем-нибудь из них.
Но сейчас не время удовлетворять проснувшееся любопытство, а воспоминания отца о библиотекаре, если они и были, остались в другой реальности.
— Элси, — отец убрал в карман часы, неумолимо отсчитывавшие оставшиеся до нашего прощания минуты, и, мягко повернув меня к себе лицом, посмотрел в глаза. — Не хочу обижать тебя подозрениями, но мне кажется, ты не до конца откровенна со мной. Все, что ты рассказываешь, замечательно, и то, что я узнал от ректора, полностью подтверждает эти рассказы, но… Я чувствую, что с тобой что-то происходит, малышка, а твое нежелание делиться этим заставляет подозревать какие-то жуткие вещи. Или мне просто обидно, что любимая дочь лишила меня доверия. Прежде между нами не было тайн.
— Прежде не было.
Я опустила глаза, уже зная, какими будут мои следующие слова. Это многое объяснит, но секретов не станет меньше, и ближе мы уже не станем, потому что я давно не та девочка, для которой он делал качели на яблоне… Я вообще не та девочка, как ни хотелось бы верить в обратное…
— Папа, я… — зажмурилась, собираясь с духом: девочкам непросто даются такие признания. — Я влюбилась.
Почувствовала, как жар коснулся щек. Подобное не принято обсуждать с отцами.
— Эм-м… — изрек он глубокомысленно. Должно быть, настраивался на другое признание, на что-нибудь действительно жуткое. Хотя и это известие, судя по взгляду, порядком его напугало и сбило с толку. — Вот сейчас я особенно пожалел, что не взял с собой маму. Даже не знаю, что говорить.
— Не нужно ничего говорить, — сказала я тихо. — И не о чем пока.
— Ты… То есть, вы…
— Да, — кивнула я. — В смысле — нет. Между нами пока ничего нет. Мне кажется, я ему нравлюсь, но… возможно, мне это только кажется.
— Хорошо, — отец выдохнул с заметным облегчением, но, взглянув на меня, тут же напустил на себя преувеличенно-озабоченный вид. — Плохо, конечно. Очень плохо. Ты же, наверное… э-э… страдаешь?
Теперь уже я расслабилась и искренне, хоть и не без горечи, рассмеялась:
— Нет, страдать мне некогда. У меня учеба, работа, тренировки и единорог. Я слишком занятая девушка для подобной романтической ерунды.
— А, понятно, — лорд Аштон спешно пересматривал свои выводы относительно произошедших с дочерью перемен. — Может… может, так и лучше… Я видел немало девиц, которые сходили с ума от надуманной любви, потом беременели и выскакивали замуж за кого попало… Прости…
— Не извиняйся. Я тоже таких видела.
— Наверное, я должен спросить, кто он?
— Честный и достойный человек, — ответила я уверенно.
— Воплощенная добродетель без недостатков? — нахмурился родитель, вновь заставив меня улыбнуться.
— Все-таки не веришь, что я не сошла с ума? Есть у него недостатки, как и у всех.
— Например?
— Например, он не владеет залежами коксующегося угля.
Отец шутки не оценил.
— Он целитель? — задал вопрос в лоб.
Я представила, как вздрогнула бы при этих словах, отшатнулась бы, покраснела, бормоча что-то вроде: «С чего ты это взял?». Самое то для сцены из дамского романа.
— На целительский я перешла не из-за него, если ты об этом, — сказала спокойно. — И не спрашивай больше ни о чем, пожалуйста. Я все равно не скажу, кто это. Так что пусть лучше между нами будут тайны, чем обман.
— Элси…
— Папа, не обижайся, я и так сказала тебе больше, чем собиралась.
— А я узнал больше, чем хотел, — вздохнул он. — И меня это не успокоило.
— Ты в любом случае будешь волноваться за меня, — я спрятала лицо у него на груди и зажмурилась, чувствуя, что вот-вот расплачусь, как настоящая романтичная дурочка-героиня.
— Буду, — он с нежностью поцеловал меня в лоб. — Просто оказался не готов к тому, что в твоей жизни появится еще один мужчина.
— Тебя он не заменит, — всхлипнула я все-таки.
— Надеюсь на это. Но все же обидно… Обидно, что и тут с углем не свезло…
От портальной станции, где, уже не скрывая слез, простилась с отцом, пошла прямиком в главный корпус: работа, и впрямь, лучшее средство от лишних мыслей и переживаний. И от безумия, хотелось верить, если только я уже не сошла с ума, заблудившись в своих-чужих чувствах и воспоминаниях, перепутавшихся так, что уже не разобрать, когда это было, было ли, со мной ли. И кто я такая — вопрос все еще актуален, как сказал Грин, о котором я тоже не хотела сейчас думать.
Слишком много этих актуальных вопросов. А я — это я. И мне срочно нужно заняться чем-нибудь полезным и утомительным.
Пролетела, не здороваясь, мимо солнышка в приемной и ворвалась в кабинет ректора.
— Элизабет? — он встревоженно вскочил из-за стола. — Что случилось?
— Кто-то изменил реальность, поджег моего друга, едва не отправил на тот свет вашего племянника, дважды пытался убить меня, задушил Лидию… Продолжать?
— Кофе? — что-то поняв, предложил Оливер.
— И шоколад, — согласилась я хмуро.
Забью рот сладостями — меньше шансов, что ляпну что-нибудь лишнее.
— Вас расстроил разговор с отцом? — сочувственно поинтересовался мужчина. — Лорд Аштон не…
— Лорд Аштон знает о происшествиях в академии не больше, чем до своего визита, — прервала я его резко. — Можете не волноваться. И я оценила вашу попытку избавить меня от расспросов наедине, но это было лишнее.
— Что же тогда…
— Я не люблю обманывать, милорд. Что бы вы обо мне ни думали. И особенно я не люблю обманывать дорогих мне людей.
Высказавшись, обошла не успевшего приблизиться ко мне мага и без приглашения уселась на диванчик, ожидая, когда мне подадут обещанный кофе. Но ректор выполнять обещание не торопился. Подошел и присел рядом. И за руку взял.
— Это временная мера, Элизабет. Когда все закончится, ваш отец обо всем узнает и поймет причины, по которым вы не могли ему открыться. И будет гордиться вами, я уверен… А мне, подозреваю, захочет открутить голову. Но ему придется встать в очередь, у многих, когда они вспомнят об исчезновениях и узнают их истинную причину, появятся похожие желания.
— Тогда отца можете не бояться, — я выдавила улыбку. — Он ненавидит стоять в очередях.
— Так значит, кофе и шоколад?
— И книгу. Если начну сейчас, к вечеру закончу.
— Вы уверены?
— Если не буду отвлекаться.
— Нет, вы уверены…
Что хочу заниматься этим сейчас — об этом он собирался спросить. Вместо ответа я отняла у него свою руку и, повернувшись, посмотрела на ректора в упор: уверена. И убедилась в очередной раз в том, что Оливер Райхон — мужчина-мечта. Понимает без слов, варит вкусный кофе и готов снабжать шоколадом в неограниченных количествах — что еще нужно для счастья?
В следующие два часа я успела написать пять страниц, имена и краткие биографии пропавших, их описания и обстоятельства исчезновения, а в кабинете ректора за это время собралась в полном составе чрезвычайная комиссия. Не знаю, позвали ли их Оливер, или они сами явились, ведомые общим предчувствием, но факт оставался фактом: пришли, расселись вокруг, пили кофе, что-то обсуждали, подходили время от времени к столу, заглядывали мне через плечо и даже пытались вносить какие-то предложения по тексту, который мы давным-давно согласовали и утвердили — в общем, отвлекали, как могли. С корректировками особенно усердствовал мистер Гриффит. У него это было, видимо, профессиональное. Смысла поправки его не меняли, но, если бы ректор, заметивший мою страдальческую гримасу, не осадил его тактично, заставив отойти от стола, правовед мог бы уточнять формулировки да бесконечности.
Брока занимала кровь. То, как она ложится на тонкий пергамент, как расплывается медленно от острия пера, как впитывается постепенно в обработанную кожу. Если бы некромант макнул в чернильницу палец, а после его облизал, пробуя «чернила» на вкус, я даже не удивилась бы.
Леди Райс окружила меня заботой, и вырваться из этого окружения не было ни малейшего шанса. Наставница то и дело интересовалась, не устала ли я, не проголодалась ли, не хочу ли еще кофе или чая и не много ли ем шоколада.
— Я ужасная сластена, — призналась я со смиренной улыбкой после очередного упрека. — Лучше пожертвую фигурой, чем откажусь от конфет.
На это леди Пенелопа ответила, что мою отощавшую фигуру и низшие демоны в жертву не примут, но на пользу здоровью конфетная диета не пойдет, после чего потребовала у милорда Райхона «нормальную еду для девочки».
Впрочем, пользы от суетливой целительницы было больше, чем от остальных. Увидев, как я, отложив перо, разминаю пальцы, она подошла и накрыла мою руку ладонью.
— Не выше второго, — предупредила коротко.
После так же, в одно касание, смахнула усталость с моих век.
А от «нормальной еды» я отказалась. Ладно бы наставница попросила сэндвичи: их можно было бы надкусывать и прятать в карман…
Мисс Милс тоже была, но ее присутствия я почти не ощущала. Она лишь в самом начале спросила, может ли чем-то помочь, а получив отрицательный ответ, скромно присела в сторонке. Заговаривала время от времени с другими «чекистами» или, пользуясь оказией, делала пометки в ежедневнике.
Зачем они собирались, я так и не поняла, но примерно через час все дружно попрощались, оставив меня наедине с Оливером и недописанной книгой. После их ухода и новой порции кофе работа пошла быстрее, и без четверти десять я поставила последнюю кровавую точку.
Кровавую…
— Скажите, милорд, ведь после исчезновения мисс Сол-Дариен знаки на стенах уже не появлялись?
— Не появлялись, — встряхнувшись, подтвердил ректор, кажется, уже начавший задремывать в кресле у окна. — Видимо, это новый цикл искажений: мы стали забывать.
Он поднялся, подошел к столу, долго смотрел на исписанную страницу, дожидаясь, пока высохнут «чернила», а дождавшись, закрыл книгу, бережно завернул в слабо искрящую от наложенных чар ткань и убрал в сейф. Как-то неловко передернул плечами.
— Ну, вот, — проговорил растеряно. — Мы сделали все, что могли.
— Не все, — покачала я отяжелевшей от кропотливой работы головой.
— На данном этапе, — исправился тут же мужчина. — Вы устали. Позволите? — заперев сейф, приблизился опять. — Я не целитель, но это одно из общих заклинаний…
Я с готовностью подала руку, но он взялся за нее лишь за тем, чтобы поднять меня с кресла и притянуть к себе. Бережно обхватил лицо ладонями, сжал легонько виски, провел пальцами по векам, заставляя закрыть глаза… и отпустил. В голове осталась прохладная легкость вперемешку с сумбурными мыслями.
— Лучше?
— Да, спасибо.
На прогулку у меня уже не осталось сил. Оливер это понял — доставил к общежитию порталом.
— Не ходите завтра на занятия, — сказал он, задержав мою ладонь в своей. — Отдохните.
— Я не собиралась на лекции. Думала зайти в лечебницу к леди Райс, у нее завтра дежурство, а мне… — он стоял так близко и смотрел так пристально и странно, что я начинала путаться в словах. К тому же, я действительно не люблю обманывать. — Мне нужна консультация по нескольким вопросам…
— У меня с утра две лекции, но после полудня буду уже у себя. Вы ведь зайдете?
— Конечно. Я же ваш протоколист и работу никогда не прогуливаю.
Показалось, мой ответ ему чем-то не понравился. Не удаются мне сегодня шутки. Нужно было улыбнуться, наверное.
Я так и сделала. Но улыбка вышла нервная и кривая, а ректор к тому времени, как я растянула-таки губы, уже скрылся в портале. Я постояла еще немного на крыльце, выискивая пятно луны на затянутом тучами небе, нашла и с чувством выполненного долга вошла в холл общежития.
— Мисс Аштон, вам посылка, — не отвлекаясь от вязания, окликнула меня консьержка. На столе перед ней лежала толстая книга, туго перетянутая бечевкой.
— От кого?
Моя охрана наверняка проверила посылку на наличие вредоносных чар, и отправитель, должно быть, не внушал полиции подозрений, но я все равно занервничала.
— Там записка, — равнодушно передернула плечами женщина. Спицы смешно подпрыгнули у нее в руках.
Я осторожно вытащила вложенный под бечеву листочек бумаги. Развернула. Прочла. Снова сложила и зачем-то стала запихивать бумажку обратно, за что, судя по выразительному взгляду и сердитому щелканью спиц, была мысленно обругана консьержкой. В итоге сунула записку в карман, схватила посылку и припустила бегом в свою комнату.
Мэг еще не спала, лежала в кровати с очередным любовным романом. Увидев мою ношу, удивленно приподнялась.
— Снова книга? Когда ты их все прочтешь? А эта еще и толстенная!
— Это не книга, — я прижала подарок к груди, словно опасалась, что соседка сейчас вскочит с постели и отнимет его. — Это шкатулка.
Достаточно провести пальцем по срезу страниц, чтобы понять, что он цельный. Открывалась только обложка.
— Что это? — еще сильнее удивилась Мэг, глядя на извлеченное из шкатулки чудо.
Что-что… Папье-маше преимущественно. Краска, глаза-бусинки, проволочный каркас и ткань… Ненужные проблемы — вот, что это.
— Хранитель снов, — сказала я, устанавливая дракончика на своем прикроватном столике. — Отгоняет кошмары и глупые мысли.
— Откуда он у тебя?
— Подарок. От друга. А ко мне сегодня отец приезжал, представляешь? Точнее, не приезжал, а порталами пришел, аж из…
Я сменила тему, отвлекая подругу и от подарка, и от дарителя, и Мэг тактично сделала вид, что забыла о своем вопросе. А может, и правда забыла.
Книгу-шкатулку я убрала на полку. Положила внутрь браслет из волоса единорога и записку, которую сразу хотела выбросить. Все равно в ней нет ничего такого, даже если кто-то и прочтет. Всего два слова: «Он ваш. Э.Г.»…
