Глава 25
Разговор с Грином и возникшие во время него мысли напомнили кое о чем, и после возвращения в лечебницу я решила, не откладывая, встретиться с Владисом, которого, как я знала, еще не выписали. Даже если это не имеет отношения к расследованию и, судя по реакции Мэйтина, вообще не стоит беспокойства, нужно разобраться, кто прикинулся Элизабет, чтобы пообщаться со мной через медиума.
Так что Рысь появился весьма кстати.
— Во что ты снова влипла? — зарядил он вместо приветствия.
— А во что я влипла?
Оказалось, сразу после того, как к нему пришла с моей запиской Шанна, оборотня навестили люди из полиции. Интересовались, когда он видел меня в последний раз. А к тому времени, как он нашел Мэг, блюстители закона успели побывать с тем же вопросом и у нее. Подруга с чистой совестью поведала им, что с утра со мной не говорила, поскольку я ушла до того, как она проснулась. И до визита полицейских у нее этот факт беспокойства не вызвал.
— Мне надоело, что за мной постоянно следят, — сказала я Норвуду чистую правду. Дальше пришлось импровизировать: — Встала до рассвета и выбралась из общежития через подвал. Погуляла немного, а к восьми пришла сюда.
— На тебя похоже, — проворчал друг. — А что другие будут волноваться, не подумала?
— Подумала. Но не сразу. Как раз встретила Саймона и попросила, чтобы он передал записку.
— Любишь ты все усложнять, — укорил Рысь. Но обмана, как мне показалось, не заподозрил.
Подобное было вполне в духе Элси. Значит, и Оливер поверит в эту версию. Главное, я теперь знала, что ректору неизвестно о том, что меня не было всю ночь.
Мое предложение вместе навестить Владиса удивило оборотня. Пришлось коротко, без подробностей, объяснить ситуацию: мол, медиум сказал нечто странное во время последней встречи, и я хочу понять, выдал ли его "гость" пророчество или наплел ничего не значащей ерунды. Рысь с уверенностью заявил, что ерунды, но поскольку никуда не спешил, согласился заглянуть к соседу.
— Только вряд ли он что-нибудь тебе скажет. Мы с Россом и Тоби были у него вчера. У него еще эти железки.
Да, "железки", фиксирующие вывихнутую челюсть, Владису еще не сняли. Это мешало не только говорить, но и питаться нормально: парень, и до болезни худощавый, сейчас совсем отощал. На бледном вытянутом лице одни глаза остались. Зато сейчас, в отличие от предыдущих встреч, эти глаза были живыми и разумными, а когда мы с Норвудом вошли в палату, в них отразилась искренняя радость.
— Здорово, приятель, — негромко, чтобы не разбудить дремавшего на соседней койке пожилого мужчину, приветствовал соседа Рысь. — Как ты тут?
"Как видишь", — приподнявшись на кровати, медиум развел руками.
— Это ненадолго, — оптимистично уверил оборотень. — А мы вот… Вот, — он выдвинул меня вперед, — Элси. Элизабет. Вы не знакомы. Вернее, она тебя знает, а ты ее, кажется, нет.
Владис присмотрелся ко мне и покачал головой: не знает.
— Теперь знаешь, — улыбнулся Рысь. — Элси хотела с тобой поговорить… как-нибудь…
— У меня всего один вопрос, — заговорила я, уже понимая, что ничего из этой затеи не выйдет: с того разговора прошел не один день, и медиум, тем паче после неудачного падения, мог забыть, с какой из потусторонних сущностей тогда работал. Но попытка — не пытка. — Мы с вами виделись неделю назад, и вы… вернее, не вы, а кто-то через вас сказал мне кое-что. Я хотела бы узнать, кто это был. Если вы помните.
Медиум издал некий звук и покачал головой.
— Не помните? — расстроилась я.
— У-у, — кивнул он. Но вид при этом имел донельзя довольный.
Заворочавшись, сунул под подушку руку и вытащил толстую тетрадь в клетчатой обложке. Не запоминает, но записывает!
— А-да ы-о? — промычал Владис.
— Он спрашивает, когда это было, — перевел Рысь, хоть в этом и не было нужды.
Я назвала дату, и парень нашел нужную страницу. Ткнул пальцем:
— А-и!
Почерк у него был неразборчивый, с таким только на целительском учиться.
— Тихорис? Нет? Тинорис… Тиморис?
Медиум закивал.
— Тиморис рассеянный, класса "С"? И что это такое?
Владис задумался. Понимаю. Некоторые понятия не объяснить на пальцах.
Но это и не нужно.
— Держи, — я вытащила вложенный между тетрадных листов карандаш и протянула медиуму. — Так будет быстрее.
— У-у! — радостно согласился парень. Вырвал чистый лист и что-то быстро записал. Сложил бумажку несколько раз и протянул мне, а когда я хотела тут же развернуть записку, замотал головой и показал пальцем на Норвуда. — Э-э!
— Ему нельзя читать?
— Э-э.
— Почему это? — спросил оборотень подозрительно.
— Э-а, — ответил медиум строго. Показал на меня, как бы говоря, что написанное предназначено лишь для моих глаз.
Но Рысь был бы не Рысь, если бы не попытался узнать содержание записки. В коридоре он в прямом смысле припер меня к стенке.
— Мне не нравятся такие секреты, Элси.
— Ты же сам говорил, что это ерунда, — отмахнулась я легкомысленно, хотя, признаться, не на шутку разнервничалась.
Хотелось скорее спровадить Норвуда и прочесть, что написал Владис.
Так я, собственно, и поступила.
Попрощалась с оборотнем, пообещав встретиться за ужином, и вернулась в кабинет леди Райс. Наставница была на месте, и все еще злилась на Грина и, очевидно, на меня из-за того, что я ушла с ним без объяснений. Но сама этих объяснений не требовала. Поэтому я молча уселась в своем углу, закрылась учебником анатомии и развернула записку.
Видимо, благотворное воздействие единорога на мою психику еще не сошло на нет, потому как в подобных ситуациях я обычно ругаюсь, хотя бы мысленно, и испытываю желание кого-нибудь пристукнуть. Сейчас же тихонечко рассмеялась.
"Встретимся, когда меня выпустят отсюда?" — гласила таинственная надпись.
Придвинув к себе письменный набор, я выбрала перо с самой широкой прорезью, написала размашисто поверх каракуль Владиса "Не дождешься!" и, смяв, отправила записку в корзину. Он же медиум, должен почувствовать ответ. Достала чистый листок бумаги и записала вычитанное в клетчатой тетрадке название. Схожу после в библиотеку и найду по каталогам. Знать бы еще, в каком разделе искать.
— Психиатрия? — подсказал голос с небес.
Я вздрогнула и с облегчением вздохнула, увидев перед столом неслышно подошедшую леди Пенелопу.
— Решили отвлечься от анатомии? — спросила она, взглядом указав сначала на учебник, а затем — на только что отложенный мною листок.
— Я? А, да… решила…
— Но у вас ведь только "Общая психиатрия", — поморщилась она. — Зачем настолько углубляться? Или вам интересна эта область медицины?
Последний вопрос прозвучал как обвинение. После того, как я призналась, что не планирую посвятить жизнь акушерству, наставница во мне разочаровалась. А изменить акушерству с психиатрией, по ее мнению, было, очевидно, страшнейшим из возможных грехов.
— Встретилось в тексте, — я стыдливо прикрыла неведомый "тиморис" учебником. — Хотела разузнать поподробнее. А вы не…
— Нет, — отрезала леди Райс. — Боюсь, я не компетентна в данном вопросе.
Да, сильно ее господин доктор зацепил.
— Может быть, у вас есть какие-нибудь справочники?
— По
этому
? — возмутилась целительница. — Нет и никогда не было. Спросите у Грина, если вам так интересно. У него на полках всего полно.
— Не так уж и интересно, — улыбнулась я миролюбиво.
Пойти сейчас к заведующему — лишиться доброго расположения наставницы, если не навсегда, то надолго. С Грином-то она помирится, в крайнем случае — простит его посмертно, а мне нужно соблюдать осторожность и нейтралитет, если хочу нормально сдать экзамены и учиться дальше. Рассудив так, я высидела положенное время с леди Райс, даже сходила с ней в смотровую, когда доставили новую пациентку, и, кажется, была досрочно амнистирована… Но уходя, заглянула все-таки к Грину.
— Простите, доктор, — протараторила с порога. — У меня возник вопрос по общей психиатрии, и леди Пенелопа посоветовала обратиться к вам. Только не говорите ей, что я заходила.
— Психиатрия? — уточнил он, судя по лицу, прокручивая в уме то, что я только что сказала. — Ну да, я так и понял. Что за вопрос?
— Тиморис рассеянный, класса "С", — отчеканила я без бумажки.
В обращенном на меня взгляде промелькнуло удивление и — неожиданно — тревога.
— С вами действительно все в порядке, мисс Аштон? С утра вы были чем-то расстроены, теперь интересуетесь эфирными образованиями, вызывающими параноидную шизофрению.
— Это для экзамена…
— Я говорил, что не терплю лжи? — высказал Грин раздраженно, и я почувствовала, как у меня задрожали колени. — Тиморисы — это не общий раздел, по которому вам предстоит экзаменоваться. И не тема третьего курса.
— Я наткнулась в книге…
— Повторюсь, мисс Аштон, мне нет дела до ваших секретов. Не хотите объяснять, не объясняйте. Но не лгите. Просто возьмите справочник: шкаф слева от вас, третья полка, темно-красная обложка.
— Спасибо, — пролепетала я, найдя нужный томик.
— Куда? — рявкнул доктор, увидев, что я попятилась к двери. — Там от силы два абзаца. Читайте здесь! Этак все мои книги к вам перекочуют!
Всего одну книгу дал почитать, а разговоров-то…
Я нашла в справочнике нужных мне тиморисов, которые рассеянные и класса "С". Всего один абзац. Но большой. И озадачил он меня серьезно.
— Благодарю, доктор, — я воткнула книгу на место. — Простите за беспокойство.
— Бет, вы… — в его голос вернулись озабоченные нотки.
— В порядке, — улыбнулась я вымученно, прежде чем выйти за дверь.
Просто у меня шизофрения. Как говорится, quod erat demonstrandum.
Тиморис — это, кстати, тоже латынь. В смысле, драконий альс.
Timoris — страх. Когда он рассеянный да еще и класса "С" — речь о подсознательном страхе. Тиморис, проникая в человека, делает этот страх навязчивым, что со временем приводит к развитию психических отклонений, для лечения которых иногда используются те же тиморисы: врач лично или через медиума призывает их, чтобы определить, какие именно страхи терзают пациента…
Получается, мой подсознательный страх — это Элси?
Я думала об этом всю дорогу до главного корпуса, куда отправилась, минуя столовую, и пришла к выводу, что так и есть. Мой страх — это Элси. Я боюсь, что она вернется и вытолкает меня обратно в мой мир, туда, где самое лучшее, что у меня есть — это кот и пицца.
Мэйтин, интриган белобрысый, мог бы сразу все объяснить. А заодно сеанс психотерапии мне устроить. Потому что оттого, что тайный страх стал явным, легче мне не сделалось…
Правда, у двери в приемную ректора чуть-чуть отпустило. Даже, я бы сказала, совсем отпустило. До такой степени, что если бы встреча с засевшим во Владисе тиморисом состоялась сейчас, медиум говорил бы со мной голосом Оливера Райхона. Потому как Элси еще когда вернется, а Оливер — уже тут.
— Здравствуйте, мисс Аштон. Вас ждут.
Любезность секретаря и его слащавая улыбочка подтверждали худшие подозрения: милорд ректор не в духе. Змееподобный мистер Адамс даже вскочил со своего места, чтобы распахнуть передо мной дверь в его кабинет. Цветочной гирлянды, какими в старину украшали шеи жертвенных животных, он не припас, о чем сейчас, очевидно, очень сожалел, но что-то наподобие ритуального гимна мурлыкал себе под нос.
— Добрый день, милорд, — поздоровалась я, войдя и остановившись перед столом, за которым, делая вид, что всецело поглощен изучением каких-то списков, восседал Оливер Райхон.
— Здравствуйте еще раз, мисс Аштон, — не отрываясь от чтения, бросил он хмуро. — Присаживайтесь. Читайте.
Так на меня и не взглянув, он пододвинул к краю стола отпечатанное на официальном бланке академии письмо. Увидев, кому адресовано послание, я быстро прочитала его от начала до конца, а после еще раз, впитывая скрытый в осторожных шаблонно-вежливых фразах смысл.
— Не хватает только моей подписи и печати, — сказал ректор, когда я, задыхаясь от негодования и обиды, чувствуя, что щеки горят, а из глаз вот-вот потекут слезы, отложила листок, который хотелось разорвать в клочья.
— Вы этого не сделаете! — сжала я кулаки, словно готовилась в следующую минуту пустить их в дело.
— Вы не оставили мне выбора, Элизабет, — покачал головой Оливер. — Если я не в состоянии обеспечить вашу безопасность, пусть этим займется ваш отец. Я знаю, что вы полагаете меня злым и мстительным человеком, но это не месть, ни в коем случае. Вы же читали: вас не исключают. Я лишь рекомендую лорду Аштону забрать вас домой до разрешения возникших в академии проблем. Думаю, он к этим рекомендациям прислушается.
— Вы блефуете! Я нужна вам. Нужна здесь! Без меня вы не разберетесь с этим делом!
— Будет трудно, но постараюсь справиться, — ровно произнес милорд Райхон. — И у меня появится дополнительное время — то, которое я трачу сейчас, чтобы убедиться в том, что вашей жизни и здоровью ничего не угрожает.
— Блефуете, — повторила я. — Знаете, что я никуда не уеду. Я совершеннолетняя, и мне не нужно согласие родителей, чтобы продолжить учебу.
— Согласие — нет. А деньги на оплату обучения?
— Подам ходатайство на выделение стипендии. У меня высший балл практически по всем дисциплинам, я имею на это право.
— Вы — стипендиатка? — заинтересовался ректор. — Переедете в другое общежитие и будете питаться за общим столом?
— Без проблем, — я с вызовом посмотрела ему в глаза. — Еще и работу найду, чтобы хватало на мелкие расходы. Пойду санитаркой или сиделкой в лечебницу — там всегда нужны люди. Особенно в ночную смену.
— Да, это — работа для вас, — проговорил Оливер мрачно. — Вам же по ночам как раз не спится. Ну, что ж… Остается пожелать вам удачи на новом поприще. Поскольку стипендию вы не получите. Вы еще не сдали экзамены для перевода.
— Сдам.
— И магическую практику? — он медленно поднялся, подавшись вперед, ко мне, и навис над столом. — Не советую продолжать этот спор, мисс Аштон. Добьетесь того, что вас исключат, как не прошедшую аттестацию.
Конечно, он блефовал, и при желании я могла его дожать. Хлопнуть дверью и идти паковать вещи — сами же папеньке писали, милорд ректор! Или все-таки к Грину? Так, мол, и так, господин доктор, из академии меня поперли, а я уже прониклась медициной и единорогами, да и вам вроде как нужна еще в роли мыши, так что, будьте добры, пристройте меня к себе каким-никаким младшим персоналом. А когда лорд Аштон узнает, что его дочь драит коридоры и обхаживает лежачих больных вместо того, чтобы постигать благородное искусство магии, к кому он пойдет за ответами?
Только вот Оливер тоже прекрасно понимал, что скандал мне не нужен. Не нужно, чтобы завтра прикатил на личном авто папаша Аштон, который наверняка и слушать не захочет о моем совершеннолетии, а молча упакует вместе с багажом — и прощай, академия, прощай, теперь уже навсегда, магия…
Шантажист!
Но этот раунд он уже выиграл. Потому что помимо того, что я должна разобраться с изменяющейся реальностью и организовать Элси успешное получение высшего магического образование, мне надо устроить личное счастье Элизабет, а не начинать полномасштабную войну с объектом ее грез.
— Если я дам обещание никогда больше не сбегать от вашей охраны — этого будет достаточно? — спросила я тихо.
— Обещание? — на столь быструю капитуляцию Оливер явно не рассчитывал. В черных глазах еще бушевал гнев, эмоции просились наружу… Эк я его все-таки разозлила. Пошатнула, как выразился Грин, цитадель спокойствия. — Вы считаете, я еще могу верить вашим словам?
— Могли бы хотя бы попытаться меня понять, — шмыгнула я носом. — Приставили ко мне это… сопровождение! Ни секунды не чувствую себя свободной! Я… Я лишь хотела избавиться от ваших шпионов! Проснулась пораньше и вышла… через подвал. Просто побродила… Без охраны! Замерзла немного…
Понятия не имею, откуда, но о подвале ректор знал. Когда я сказала, как именно вышла из общежития, взгляд его немного смягчился: я не соврала, и он это отметил. Но у него имелось свое мнение о произошедшем, и это мнение он, во что бы то ни стало, должен был высказать. Иначе, подозреваю, пошатнувшуюся цитадель разорвало бы изнутри.
— Замерзли? — уточнил он не без удовлетворения. — Зато почувствовали себя свободной, да? А о чувствах других вы думали? Вчера мы с вами не закончили с протоколами, и я решил, что ваши занятия с леди Райс могут подождать. Хотел перехватить вас по пути в лечебницу, прождал полчаса…
— Вы сами за мной приходили? — удивилась я.
— Что в этом странного? — спросил ректор спокойно, но в следующей фразе прорезалось возмущение: — Я же не знал, что придется топтаться на холоде почти час!
— Вы сказали, полчаса…
— Я сказал, что ждал вас и не дождался! — начинал понемногу свирепеть Оливер. — Подумал, что вы по каким-то причинам решили не ходить сегодня на занятия, и попросил смотрительницу позвать вас вниз. Но вас в комнате не оказалось. И вообще в общежитии. Понимаете, о чем я, мисс Аштон? Я знаю, что наружу вы не выходили, а внутри вас нет. Что я должен был подумать, с учетом того, что у нас тут бесследно пропадают люди? Поставил на уши обслугу общежития, послал людей к вашим друзьям… Хорошо, что кто-то вспомнил о ходе в водонапорную башню. Вы бросили там лампу и оставили открытым окно. Но пока все это выяснилось, я мысленно успел попрощаться с вами навеки.
— Простите, — я в искреннем раскаянии опустила глаза.
— А после вы устроили сцену из дешевого балагана в кабинете Грина.
— Я лишь хотела…
— Разозлить меня еще больше, — закончил он. — Понимаю. И вам это удалось. Я действительно заслуживаю это, по-вашему? Насмешки, унижение?
— Простите, я не думала…
— В этом и беда. Вы не думаете. Мне казалось, я ошибался, считая вас избалованным взбалмошным ребенком, или случившееся заставило вас взяться за ум, но, увы, вы совсем не изменились. Все та же Элизабет Аштон. И я снова не знаю, как мне с вами поступить…
— Никак, — выдала я с угрюмой злостью. — Просто подождите. Неделю. Месяц. Может быть, два. Наверное, этого хватит. Спустя это время вы все также будете ректором Королевской академии магии, откуда никогда — слышите, никогда! — не пропадали студенты, где все чудно и спокойно. А я буду никчемным уродом, при непонятных обстоятельствах потерявшим силу. Меня какое-то время будут жалеть и даже лечить… Обязательно лечить, потому что я начну нести какой-то бред об исчезновениях, кровавых надписях и драконьих ритуалах. А когда меня не удастся исцелить от бессилия и навязчивых идей, меня отправят в лучшем случае домой, а в худшем — в специальное заведение закрытого типа. Или, если я, следуя вашим рекомендациям, начну думать и просчитывать последствия своих действий, и научусь делать вид, что ничего не случилось… я все равно окажусь однажды в этом заведении! Потому что я буду знать и помнить, разрываться между тем, что было, и тем, чего, по мнению остальных, никогда не было, путаться в воспоминаниях и рано или поздно сойду с ума по-настоящему!
Слезы текли по щекам, и я размазывала их испачканным кровью Саймана рукавом. Будущее, которое я описывала, могло стать явью. История Элси замрет на стыке реальностей, а я в конце концов устану от чужого безумия и перережу себе вены, чтобы вернуться домой… Сумасшедшие нередко кончают жизнь самоубийством. Но, может быть, не кончают? Может быть, начинают ее в другом мире? Я не хотела бы проверять на себе эту теорию, даже помня, что Мэйтин оставил мне такую лазейку.
— Вы не знаете, как поступить? — давясь рыданиями, я еще пыталась орать на ректора. — Это я не знаю! Это я, каждый раз, приходя к вам, боюсь услышать: "Разве я вас вызывал, мисс Аштон?". Боюсь написать родителям о том, что со мной произошло. Боюсь, что магия никогда не вернется. Боюсь, что однажды меня действительно не окажется ни в моей комнате, ни в общежитии, ни в этом мире!
Я ревела взахлеб. И самое ужасное, что ревела именно я. Не Элси, прятавшаяся в глубинах моего подсознания и готовая пустить слезу по любому поводу, а именно я. Видела, как наяву, все, о чем говорила, сама себя жалела, сама себя накручивала. И никак не могла остановиться.
— Вы даже не представляете, что я чувствую! Вам наплевать! Сначала приставили ко мне шпионов, а теперь хотите отстранить от расследования. Отобрать даже надежду на то, что я могу что-то сделать, как-то повлиять на происходящее… изменить то, что случилось с другими и со мной…
— Элизабет, пожалуйста…
Я не заметила, когда Оливер встал из-за стола, только услышала его голос совсем рядом и почувствовала, как его ладони неуверенно коснулись моих плеч. Был удобный повод броситься к нему, припасть к груди… Но если бы он действительно обнял меня, я бы его ударила. И пощечиной, коими девы регулярно одаряют своих возлюбленных в дамских романах, не обошлось бы. По-настоящему ударила бы, как бьют на ринге Огненного Черепа. Посмотрели бы, чего стоит Последний Дракон против Черной Мамбы!
Видимо, мои намерения отразились в заплаканных глазах, и мужчина отступил. Стоял с полминуты, глядя, как я, пытаясь сдержать новый приступ рыданий, глотаю непролившиеся слезы, а пролившиеся остервенело размазываю по щекам, а затем схватил неподписанное письмо, разорвал, бросил обрывки на стол и припечатал ударом кулака.
— Все! Довольны?
— Д-довольна? — я чувствовала, как сам по себе кривится при этих словах мой рот. Сейчас либо снова разрыдаюсь, либо ударю-таки. Герой, задери его демоны! Создал проблему — решил проблему. Небось еще благодарностей ждет?
Но устраивать драку с ректором было бы слишком, а рыданий мне на сегодня уже хватило. Поэтому я просто вскочила с кресла и рванула к двери.
В глубине души надеялась, что он меня остановит. Не позволит и за ручку взяться. Прижмет все-таки к груди, так, что мне и ударить его не получится, и сумеет найти другие слова, правильные… Но я уже миновала приемную, вероятно, немало порадовав мистера Адамса следами недавних рыданий на лице, сбежала по ступенькам на первый этаж и чуть было не пролетела гардероб, спеша скорее вырваться из здания, а меня так никто и не догнал. Не окликнул даже.
В гардеробной я провела несколько минут у зеркала, пытаясь придать себе подобающий благовоспитанной деве вид, и все посматривала на дверь, а после, выйдя в вестибюль, обшарила взглядом пространство от входной двери до лестницы…
Ну и ладно!