Глава 23
— Вы действительно так думаете? — спросил Оливер с обычной невозмутимостью, но горящий негодованием взгляд заставил отступить и отвести глаза. — Думаете, я способен на мелочную месть?
— Я уже не знаю, что думать, — пробурчала я. Сняла ставшую ненужной маску. — Вы же мне обещали!
Он покачал головой:
— Я ничего вам не обещал, Элизабет. При всей симпатии к вам, я не стану потакать вашим капризам. Ситуация такова, что нельзя упускать ни одной зацепки. Если в Огненном Черепе знают что-либо о Германе Складовике, мы должны это использовать.
Сказано это было таким тоном, что я не сразу отметила слова о симпатии.
— Ситуация? — переспросила настороженно. — У вас проблемы? В министерстве? Простите, конечно, проблемы, — вздохнула, извиняясь за свою недогадливость. — Пять человек пропали… Вернее, четыре. Они же не помнят о Чарли?
— Все еще хуже, Элизабет, — хмуро выговорил ректор. — У нас трое пропавших. О Германе Складовике там, — он указал глазами на потолок, — тоже не помнят.
— Как?! Но… Вы же помните? Помните? Или прочли в моих записях?
— Помню, — сказал Оливер, мрачнея еще больше. — И я, и инспектор Крейг. И все, кто знал Германа в академии, думаю, тоже. Но это говорит лишь о том, как мало мы знаем об изменениях реальности. Действие стандартных чар — это круги на воде. Преобразования начинаются в одной точке и постепенно расходятся, сила воздействия по мере удаления снижается. А тут — все наоборот. Это как…
— Воронка.
Сама не знаю, почему возникла именно такая ассоциация.
— Воронка, — ректор непроизвольно бросил взгляд на стоящие на шкафу песочные часы. — Я подумал об этом же.
— Центр воронки — место проведения ритуала?
— Академия, — задумчиво кивнул мужчина. — Да. Это с самого начала почти не вызывало сомнений. Все жертвы отсюда. Возможно, они же — участники обряда. Но я не затем вас пригласил, чтобы обсуждать это.
Не помню, чтобы меня приглашали, просто притащили прямо с ринга, но обстоятельства не располагали к выяснению отношений.
— Зачем же?
— Мне нужна ваша помощь. В этом, — он указал на стопку каких-то документов. — Здесь новые отчеты и протокол министерского собрания, на котором обсуждались происшествия в академии. Переписывать все подряд не нужно, не волнуйтесь, только отдельные фрагменты, которые действительно имеют ценность. Думаю, за час управитесь. Потом провожу вас в общежитие.
— Как мило, — скривилась я. — Благодарю за заботу. Нелишне, учитывая, что моя куртка осталась в клубе.
— Элизабет, не нужно, — попросил ректор устало. — Вы не ребенок, а взрослая умная девушка, и должны понимать…
— Что если бы мои записи не оставались неизменными при смене реальностей, меня бы тут не было, — закончила я резко. — Я это понимаю, милорд.
Демонстративно не глядя на него, я прошла мимо Оливера и уселась на его рабочее место. Пододвинула к себе стопку чистой бумаги и чернильницу.
— С чего начинать?
— С протокола совещания, — ректор положил передо мной лист с машинописным текстом, но тут же накрыл его ладонью, не дав мне взяться за переписывание. — Насчет клуба… Возможно, это вас успокоит: я просил инспектора действовать по возможности деликатно и не раскрывать участников друг перед другом. Их пригласят в отдельные комнаты, опросят и отпустят. Никого не заставят снимать маску при всех.
— Некоторые уже сорвали их в сердцах, как только появилась полиция, — проговорила я, не поднимая на него глаз.
— Разве Огненный Череп не учит магов сдержанности и самоконтролю? Считайте, что открывшие раньше времени лица провалили испытание на верность традициям общества.
Я решила не продолжать эту тему. Даже если большинство членов клуба остались в масках и сумели сохранить свою личность в тайне, вряд ли завтра они как ни в чем не бывало соберутся снова. Но все же Оливер проявил понимание…
— Почему полиция появилась именно тогда, когда я была на ринге? — руку он убрал, но я не спешила приниматься за работу, решив разъяснить все до конца. — Не верится, что это случайность. Вы ведь были там с самого начала?
— Был, — не спорил с моим утверждением ректор. — Собирался посмотреть ваш бой.
— Но прервали его, — высказала я с упреком.
— Вы проигрывали.
— Что? Вы… — я задохнулась от негодования и стыда: получается, он считал, что спас меня от позорного поражения? — Мы дрались на равных! Я могла победить!
Оливер покачал головой.
— Кошка играла с вами, Элизабет. Со стороны это хорошо заметно. Когда я подал сигнал полиции, игра ей уже наскучила.
Ну знаете ли!
Я со злостью воткнула перо в чернильницу и резко выдернула, посадив на бумаги и стол россыпь мелких клякс.
— Не ждите, что я поблагодарю вас за это! Лучше бы позволили мне проиграть, если уж не верили в мою победу!
— Неважно, во что я верил или нет, — тон ректора стал ледяным. — Дело в том, что вы были нужны мне здесь, в этом кабинете за этим столом, а не в лечебнице, стонущая от синяков и ушибов.
— Сногсшибательная честность!
Я решительно придвинула к себе протокол и принялась быстро переписывать слово за словом. Надо же оправдывать ожидания! Дата, место… Председательствует лорд-министр… в присутствии…
— Хотите кофе? — примирительно спросил Оливер через несколько минут.
— Хочу, — буркнула я. — И шоколадное пирожное.
Я прекрасно осознавала, что для студентки подобные требования — невероятная наглость, но решила, что как уникальная копировальная машина имею право на элитное техобслуживание.
— Пирожных нет, — судя по снисходительной улыбке в голосе, ректора мой тон не задел, а скорее позабавил. — Есть просто шоколад. Будете?
— Буду, — вздохнула я.
Хоть чем-то подсластить горечь этого вечера.
Странно все-таки сбываются мечты. Вот уже Оливер Дин'эрт Райхон самолично варит для меня кофе с кардамоном и корицей, а после услужливо подносит чашку с ароматным напитком и блюдце с неровными кусочками шоколада, который сам до того колол угрожающего вида ножом, а меня это отчего-то не радует. И вовсе не оттого, что специям в кофе я предпочла бы сливки. Хотя предпочла бы…
— "Создать экспертную комиссию из числа сотрудников академии"? — с удивлением и толикой радости зачитала с выдержку из решения совещания. — Вам поручили самому создать комиссию, которая будет контролировать продвижение расследования? Значит, к нам не пришлют никого со стороны?
— Кого они могут прислать? — поморщился Оливер. — Мы в королевской академии магии. Лучшие специалисты по всевозможным проклятиям, темным чарам и ритуалам, здесь, у нас. А лорд-министр не спешит демонстрировать сомнения в моей компетентности. Проблема не в этом.
— А в чем?
Милорд Райхон молчал так долго, что я уже решила, что он мне не ответит. Но ошиблась.
— Я не знаю, кому могу доверять, — проговорил он медленно. — Не знаю, как изменилась реальность. Что настоящее, а что появилась по чьему-то желанию. Я верю инспектору Крейгу. Он опытный сыщик, честный, беспристрастный, неподкупный. Я знал его еще в те годы, когда сам был студентом… И тут же думаю: а знал ли? Реальность изменилась, и в той, прежней, быть может, не было никакого инспектора Крейга. Или же он был пьяницей и взяточником. Опустившимся опиоманом, который чудом заполучил описание древнего обряда и решил изменить свою судьбу. Перекроить ее, чтобы на старости лет получить то, о чем всегда мечтал: должность, уважение коллег, заботливую супругу и десяток внуков… А затем начинаю размышлять, что инспектор может думать обо мне. "Это же Оливер Райхон, — наверное, думает он. — Тот самый Олли Райхон, который на первом курсе дважды ночевал в участке, а на втором устроил поджог. Его не вышибли из академии только потому, что его папаша был на короткой ноге со старым ректором. И вот он сам — ректор. Стал им всего в тридцать шесть. Как это могло случиться, если не с помощью обряда, стершего из жизни несколько человек?"…
— Он так не считает, — сказала я. — Инспектор говорил, что доверяет своей интуиции. Уверена, она и в этот раз его не подвела.
— Пытаетесь меня утешить? — невесело усмехнулся Оливер.
— И в мыслях не было. А что вы подожгли?
— Что? — он не сразу понял, что, рассуждая, сболтнул лишнее. А поняв, стушевался, но лишь на миг. — Вы не о том думаете, Элизабет.
— Наверное. Просто я всегда считала, что вы были отличником во время учебы.
— Я был отличником, — хмыкнул он, поняв, что я теперь от него не отстану. — Но успеваемость и дисциплина — разные вещи. Вы, как никто, должны это понимать.
Один-один.
Я с удовольствием бы продолжила разговор о юных годах милорда Райхона. Если бы этот самый милорд не напомнил мне, зачем я здесь. Незапланированный сеанс откровенности закончился, пора было снова браться за перо.
Утомительная и бесполезная работа. Самыми ценными сведениями, содержавшимися в документах, были имена, которые однажды могли забыться. Но я послушно переписывала все, что велел Оливер, в надежде, что потом мы снова сможем поговорить хотя бы несколько минут до того, как он переправит меня к общежитию и пожелает доброй ночи.
Я уже почти управилась, когда, порядком меня напугав, в тишине кабинета раздался телефонный звонок.
Оливер снял трубку и долго слушал кого-то, изредка бросая в ответ короткие "да", "нет" и "понятно". Взгляд его рассеянно блуждал по книжным полкам, а затем вдруг переметнулся на меня, став сосредоточенным и подозрительным. Сделалось не по себе.
— Это инспектор, — сказал мне ректор, закончив разговор. — Полиция закончила опрашивать людей в клубе.
— Удалось что-нибудь узнать?
— О Германе Складовике — нет. Установили предположительно, под каким прозвищем он выступал: сопоставили с тем, кто из бойцов не появлялся с ноября. Выяснили, кто был его соперником в последнем поединке. Но поговорить с этим человеком не смогли.
— Его не было в клубе? Ну, не все же ходят туда каждый день…
— Он был в клубе, — резко прервал меня Оливер. — Я сам его там видел. Рядом с вами.
Не уверена, что мне удалось достоверно изобразить недоумение, но я старалась.
— Стальной Волк, — отчеканил ректор. — Вы говорили с ним до того, как подняться на ринг. После он наблюдал за поединком, вплоть до появления полиции. Затем я отвлекся, а он исчез. Из здания, все выходы из которого были перекрыты, откуда никто, кроме меня не открыл бы портал… Не знаете, как такое возможно?
— Не знаю, — глядя ему в глаза, соврала я.
— Вы с ним знакомы, — утвердительно, словно сам себе отвечал на поставленный вопрос, произнес Оливер.
— Только как со Стальным Волком.
— И о чем же вы так мило беседовали со Стальным Волком? Только не говорите, что он снова интересовался мной.
— Нет, — заявила я дерзко. — Он интересовался мной. Вас это удивит, милорд, но меня многие считают интересной. Мужчины, я имею в виду. Подходят познакомиться. Говорят комплименты, пытаются завести разговор, шутят.
— И что же? — мрачно спросил Оливер Райхон, нависнув надо мной.
— Что — что же?
— До чего вы дошутились со Стальным Волком? Он назначил вам встречу? Может, назвался? Или вы ему?
— Мы не закончили разговор. Должны были продолжить его после боя. Возможно, тогда я и узнала бы, кто он. А теперь — увы.
— Элизабет, это не шутки. Он сбежал от полиции — значит, ему есть что скрывать.
— Например, свое имя, — пожала я плечами. — Может, он испугался, что вы устроите-таки ему внеплановые зачеты и пробежку по полигону?
Глаза ректора полыхнули огнем. И это была не метафора.
— Занятно, — растянул он недобро. — Выходит, вы не знаете, кто он, но он знает, кто дрался с ним под маской Последнего Дракона, и даже в курсе моих угроз?
— Я ничего такого не имела в виду! — запротестовала я, мысленно обозвав себя идиоткой. — Просто к слову пришлось. Естественно, он ни о чем не знает.
Оливер ничего не сказал.
Молча собрал со стола бумаги. Накрыл чернильницу.
— Я еще не закончила, — пролепетала я растерянно, но он, казалось, не услышал.
— Уже поздно, мисс Аштон. Вам пора возвращаться в общежитие.
На крыльце, куда нас вывел портал, он тут же отпустил мою руку.
— Доброй ночи, — попрощался сухо.
— Милорд Райхон, я действительно…
— Я говорил вам о доверии, Элизабет. Жаль, что вы меня не поняли. Но буду надеяться, что еще поймете и примете правильное решение.
Мэг к моему возвращению уже легла, но еще не спала.
— Бальзам нужен? — спросила она полушутливо, приподняв над подушкой голову.
— Только от душевных ран, — улыбнулась я грустно. — Но вряд ли у тебя такой есть.
— Проиграла?
— Можно и так сказать. Мэгги, ты помнишь Германа Складовика?
— Один из пропавших? — подруга села на кровати. — Да, конечно. Алхимик, кажется, — я не успела возразить, как она с сомнением сморщила лоб и уточнила: — Второкурсник?
Теормаг. Четвертый курс.
Мэг никогда не страдала расстройствами памяти. Значит, это происходит прямо сейчас. Изменения реальности добрались до академии. Чья-то невидимая рука переписывает судьбу Германа Складовика, черкая и исправляя прожитую им жизнь, чтобы потом вырвать с концами испорченный листок.
Так странно.
Так обычно.
Сколько людей точно так же исчезло из моей прошлой жизни? Сначала терялись и забывались номера телефонов. После стирались из памяти лица, и имя не вспомнить уже было с первого раза. Оставался лишь расплывчатый образ — кто-то, с кем мы когда-то пересеклись где-то и зачем-то. А затем и этот смутный образ таял подобно туману. Может, и те люди пропадали оттого, что им не нашлось места в новой реальности?
— Что-то случилось, Элси? — забеспокоилась Маргарита.
— Ничего. Спи. Завтра на учебу.
Я и сама разделась и легла в постель. Но разве сейчас получилось бы уснуть?
Мир вокруг меня менялся, и уже завтра все будет иначе. Инспектор Крейг не вспомнит, по какой причине его люди задержали накануне членов некоего тайного общества. Бойцы Огненного Черепа при всем желании не смогут сказать, о чем, а вернее, о ком расспрашивали их полицейские. Оливер будет перечитывать мои записи и лишь из них с удивлением узнает о том, что Герман Складовик когда-то существовал. А Саймон Вульф забудет своего друга. Вероятно, единственного друга, который был у него в последние годы.
Я понимала, что ничего не могу изменить, но должна была хотя бы попытаться остановить тотальную амнезию.
Возможно, с Саймоном получится. Он знал Германа лучше, чем остальные. Эмоциональная связь, привязанность — вдруг это сработает? Только ждать до утра нельзя.
Где живет Вульф, я примерно знала. В коттеджный поселок добралась бы всего за час. Но сначала нужно выйти из общежития: мало того, что после полуночи это строжайше запрещено, и консьержка, если заметит, поднимет шум, так еще и не исключено, что моя "охрана" дежурит под окнами. Как же быть? Думай, Марина, думай. Думай, Элси.
В памяти Элизабет, словно в кладовке бережливой пенсионерки, не привыкшей выбрасывать вещи, будь то крышка от сгоревшей кастрюли или сломанная давно уже взрослым внуком игрушка, скопилось множество самой разной информации. Была совершенно бесполезная, а была такая, что казалась бесполезной, но в определенный момент могла пригодиться, как та старая крышка, которая вдруг подходила размерами к новой сковородке.
Например, Элси помнила, что два года назад в общежитии был скандал: девушка с третьего этажа, то ли Виктория, то ли Валерия, — имя не так важно в этой истории — тайно проводила к себе по ночам своего молодого человека. Это вряд ли всплыло бы, не поссорься она с девицами из соседней комнаты, и не нажалуйся те в отместку комендантше. Но не в этом суть. Главное, что так же, как тот парень проходил внутрь, можно было выйти и наружу. Через прачечную в подвале. Элизабет там никогда не была, но после того случая знала, что из прачечной есть какой-то тоннель, ведущий в водонапорную башню… Естественно, водопровод-то тут не магический!
Но все двери теперь запирают на ключ… Или нет? Обслуга регулярно ходит туда-сюда, скандал был два года назад и мог уже забыться. В любом случае, замки вряд ли зачарованные, а значит, их можно взломать. Я в этом не специалист, но стоит хотя бы попробовать…
Я выбралась из кровати и, не зажигая света, достала из шкафа белье и первое подвернувшееся под руку платье. Оделась в ванной и осторожно вышла из комнаты в пустой коридор. Спустилась в подвал и нашла прачечную — большое темное помещение, которое опознала по характерной влажности и запаху мыла и щелока. Мысленно поставила галочку напротив первого пункта рискованного плана. Следующим пунктом было не навернуться впотьмах и не сломать себе что-нибудь, ища дверь в коммуникационный тоннель.
Элси запалила бы "светляк" или воспользовалась бы заклинанием ночного зрения. Но у меня ее способностей не было. Как, впрочем, и у местной прислуги. И пошарив по столам и полкам, я нашла керосиновую лампу и спички. Еще одна галочка.
И еще одна — дверь в углу. К моей огромной радости, открытая.
В тоннеле было сыро и холодно, и я решила, что в таких условиях вряд ли водятся крысы, но лампу на всякий случай не опускала и на пол не смотрела. Через несколько минут узкий ход вывел к металлической винтовой лестнице. Та — в небольшое помещение с двумя дверьми. За одной гудел насос, а вторая открывалась на улицу.
Открывалась, к сожалению, ключом, которого у меня не было.
Минут пять я безуспешно ворочала в замке прихваченными из комнаты ножницами. Светила в скважину в надежде увидеть те самые железки, на которые, если верить фильмам, нужно нажать, чтобы замок открылся. Кажется, даже увидела.
Ну, что, Элси? Погуляли, подышали ночным воздухом, пора и возвращаться?
Я раздраженно пнула дверь. В кино именно на этом моменте она и открылась бы. Но, увы, я давно уже усвоила, что попала не на съемочную площадку и не в добрую сказку. Однако на всякий случай решила проверить, нет ли еще одной двери в насосной. И тут удача мне улыбнулась.
Двери не было, но имелось окно. Не очень высоко над землей, а главное — без каких либо замков и решеток. Створки со скрипом, но распахнулись, и я, шепотом костеря себя за недальновидность (На кой я напялила платье, когда можно было одеться так же, как в клуб?), выбралась наружу.
Дойти до коттеджного поселка было самой простой, хоть и самой долго выполняемой частью плана. На дорогу ушло не меньше часа, потом еще четверть часа на то, чтобы найти нужный дом. Я знала, что мисс Милс с сыном жили неподалеку от Камиллы Сол-Дариен, но не учла, что они были отнюдь не единственными соседями бывшей подружки ректора. Пришлось побродить, вчитываясь в скудном свете затянутой облаками луны в имена на почтовых ящиках. А определившись с домом, я столкнулась с новой задачей.
Даже живи Саймон один, я опасалась бы звонить в дверь: вдруг в доме ночует прислуга и мне откроет какая-нибудь горничная или экономка? Учитывая же присутствие мисс Милс, делать этого нельзя было категорически. И как быть? В фильме… Сдались мне сегодня эти фильмы? В фильме обязательно светилось бы окно, за которым я увидела бы бывшего куратора, читающего книгу или проверяющего домашние задания. В реальности же дом и все его обитатели давно спали, а единственным источником света был фонарь над крыльцом.
Не зная, как поступить, я решила обойти вокруг дома, надеясь найти какую-нибудь подсказку. Идеальным вариантом была бы надпись рядом с одним из окон: "Комната Саймона" и стрелочка, чтобы наверняка…
"Комната Саймона"…
Я остановилась и протерла глаза. Сделанная углем надпись со стены не исчезла. Правда, вместо стрелочки были нарисованы череп и кости, а приписка внизу гласила: "Некромантам и Гарри Суону вход строго запрещен!".
Обожаю мальчишек!
От умиления расплывшись в улыбке, я тихонько постучала в окно, а когда за стеклом показалась заспанная физиономия Саймона Вульфа, приветственно помахала рукой. Подумалось, что стоило заявиться сюда только за тем, чтобы увидеть его глаза. Но, к несчастью, у меня были другие причины.
— Элизабет? Что вы тут делаете?
К тому времени, как он открыл окно, я уже не улыбалась.
— Нужно поговорить. Можно мне войти?
Боевик опасливо огляделся.
— Полагаете, это удобно? — спросил он неуверенно.
— Не очень, — вздохнула я, думая о чертовом платье. — Но как-нибудь справлюсь.
Сообразив, что из-за ерунды я не пришла бы, Саймон протянул руку и помог мне забраться в комнату. Закрыл окно, задернул шторы и без спичек зажег две свечи в массивном бронзовом подсвечнике в виде головы демона. Свечи, естественно, символизировали рога.
— Подождете несколько минут? — попросил сконфуженно. — Я… надену что-нибудь приличное.
Живи он в моем мире, сейчас на нем вполне могла красоваться веселенькая пижамка с диснеевскими героями. А бежевые фланелевые кальсоны и рубашка с крупными пуговицами, на мой взгляд, уже были верхом приличия.
— Ваш костюм Волка выглядит более откровенно, — успокоила я.
— Так то костюм, — пробормотал боевик и, поняв, что времени на переодевание ему не дадут, замотался в плед.
Ну вот, был Стальной Волк — стала клетчатая гусеница.
Я же, напротив, оказавшись в тепле, тут же избавилась от пальто и без приглашения устроилась в кресле. Не дожидаясь расспросов пересказала Саймону то, что узнала от Оливера. Не забыла и о путанице в голове Мэг.
— Завтра пойду к ректору, — заявил с угрюмой решимостью боевик. — Скажу, что Стальной Волк — это я.
— Зачем?!
— Нельзя, чтобы полиция и милорд Райхон тратили время, идя по ложному следу. Пока они будут искать Волка, могут упустить что-то действительно важное. Так что… С рукой ведь у него уже все в порядке?
— Да, но… Не нужно ни в чем признаваться, — пришедшая в голову мысль и радовала, и огорчала одновременно. — Если я правильно поняла, как это работает, никто не будет искать Стального Волка. Через несколько дней Германа забудут. О том, что он был членом Огненного Черепа, тоже. Возможно, сотрется даже память о сегодняшнем вечере. Или у полицейского рейда найдется другое объяснение. Я ведь не успела переписать новые протоколы — кто знает, что будет в них завтра?
— Разве вы раньше не писали об Огненном Черепе?
— Да, когда переписывала свои заметки для милорда Райхона. Но о том, что Стилет дрался со Стальным Волком, он узнал только сегодня. И никак вас с Германом не свяжет.
— Нет, Элизабет, — в мистере Вульфе, как это порой бывало, проснулся строгий преподаватель. — Хватит этих детских игр.
Сказал человек, до сих пор не стерший со стены дома надпись, запрещающую вход некромантам!
— Мне с самого начала нужно было пойти в полицию и рассказать все, что я знал о Германе, — продолжил он, не заметив моей скептической ухмылки.
— Почему же не пошли? И, кстати, почему они сами не пришли к вам? Если вы с Германом дружили, вас должны были расспросить в первую очередь.
— Дело в том… — Саймон плотнее укутался в плед. Понизил голос до смущенного шепота: — Мы не особо афишировали наше знакомство. Встречались в основном в клубе или в тренажерном зале после занятий. Иногда Герман приходил к матери… У него были друзья в общежитии и на факультете. Они бы не поняли общения с преподавателем. Да и мне не пристало настолько близко сходиться со студентами. Понимаете?
— Понимаю, — протянула я, невольно скривившись. Нет, я ничего не имею против подобных отношений… теоретически… Главное, чтобы по взаимному согласию. Но… Нет, пожалуй, это — самое большое разочарование сегодняшнего вечера. Хотя, конечно, можно было заподозрить. Слишком уж Саймон милый.
— Что вы понимаете? — настороженно уточнил боевик, заметив мою гримасу.
— Ну, это… Вы не подумайте, я нормально отношусь к такому…
— К какому? — переспросил он с недоумением. А в следующую секунду резко покраснел, но не от стыда, а, судя по злобному сопению и заходившим на скулах желвакам, от гнева праведного.
— К дружбе преподавателей со студентами, — выпалила я, пока этот гнев не обрушился на мою голову. — Или студентов — с обслуживающим персоналом. Вроде бы не по статусу, но если человек хороший…
Фух. Ну не дура ли? Надо же было такое подумать? Вконец меня мой "прогрессивный" мир испортил.
— Знаете, что, мисс Аштон? — выпалил Вульф сердито, дав понять, что с оправданиями я опоздала. — Я… Я пойду завтра к милорду Райхону и все ему объясню.
— Не надо, — попросила я тихо. — Пожалуйста. Если вы ему признаетесь, ректор поймет, что я его обманывала. Сомневаюсь, что он поверит, будто я не знала, что вы — Стальной Волк. Мы как раз сегодня говорили об этом, о доверии. И я боюсь, что после вашего признания милорд Райхон перестанет мне доверять окончательно. А если перестанет… Если он не будет рассказывать мне о том, как продвигается расследование, это расследование потеряет смысл. Я не преувеличиваю свою значимость, но сами подумайте: я — единственная, кто помнит. Поэтому я должна быть в курсе всего, что происходит…
— Должны, — согласился боевик. — И милорд Райхон это понимает.
Да уж, он понимает. И на должности "ксерокса" меня, скорее всего, оставит. Но об остальном, о том, чего еще даже не было, можно и не мечтать.
— Не ходите, пожалуйста, — взмолилась я. — Стальной Волк — это ложный след. Не будет ничего плохого, если его никогда не найдут. А я не могу рисковать добрым расположением милорда Райхона. Он… обещал помочь мне восстановить способности. Для меня это так важно!
— Элизабет…
— Я вас очень прошу, мистер Вульф, — всхлипнула я непритворно. — Не нужно ничего рассказывать.
Ложь влечет за собой еще большую ложь. И решение Саймона, по-хорошему, верное. Но я еще помню, как пришла к Оливеру, чтобы покаяться в том, что подбросила на крыльцо Камиллы ту записку и цветок. Второй раз я подобного позора не переживу. А он не простит больше…
— Хорошо, — согласился без энтузиазма Саймон. — Я никому ничего не скажу. Стальной Волк просто исчезнет. Ваш приятель-оборотень умеет хранить тайны? Тогда — исчезнет. Но я попрошу вас об ответной услуге.
Он сбросил на пол плед, прошел к стоявшему у окна столу и выдвинул один ящичков. Нашел там что-то и, вернувшись ко мне, принялся расстегивать рубашку.
В этот раз ни о каких глупостях я и подумать не успела.
— Все, что вы пишете, остается неизменным в новой реальности, так? — спросил Вульф, оставшись в одних кальсонах. — Тогда пишите. Здесь, — он указал себе на грудь. — Вот этим.
Пламя свечей отразилось на мгновение на узком клинке небольшого ножа, и я испуганно отшатнулась.
— Пишите, Элизабет. Четыре имени. Герман. Виктор. Мартин. Камилла. Я никого больше не хочу забывать.
— М-м… мистер Вульф… — в горле запершило, и я негромко откашлялась. — Вам не кажется, что это слишком?
— Не кажется, — спокойно улыбнулся он.
— Давайте, я запишу имена на бумаге? Имена и все остальное, то, что смогу вспомнить?
— И что я буду делать с этими записями, когда реальность изменится? — спросил он. — Какая-то бумага, исписанная чужим почерком — полагаете, я поверю ей?
— Но милорд ректор… и инспектор Крейг… — я пятилась от протянутой ко мне руки с ножом, пока не уперлась спиной в стену.
— Возможно, у инспектора и милорда Райхона есть свои способы сохранить информацию и доверие к ней. У меня — свои. Пишите, Элизабет.
Ненормальный! Нужно быть совершенно чокнутым, чтобы такое требовать. Но, если подумать, безумная идея была не лишена смысла.
— Хорошо, — я взяла у него нож. Расхожее выражение "врезаться в память" обрастало новым смыслом. — У вас есть бинты или салфетки и что-нибудь для дезинфекции?
— Найду.
Он вышел из комнаты и через две минуты, которых мне, наверное, хватило бы, чтобы вылезти в окно и бежать отсюда подальше, вернулся с ворохом тряпок и бутылкой анисовой водки.
— Подойдет?
Я открыла бутылку и принюхалась.
— Подойдет.
Сделала большой глоток прямо из горлышка.
— Элизабет!
— А что вы хотели? — сморгнула выступившие слезы. — Мне нужно настроиться. Не каждый день такой живописью занимаюсь.
— Отдайте, — Вульф отобрал у меня бутылку. Поглядел сквозь нее на свечи и сам отхлебнул немного. Поморщился: — Я тоже… не каждый день.
Достал из-под стола сумку, с которой обычно ходил на занятия, и вынул из нее пузатую баночку.
— Кровоостанавливающий бальзам, ношу с собой на практику. На всякий случай.
— Нужен другой свет, ярче, — сказала я. — И вам придется сесть… нет, лечь. Лучше на пол, чтобы не испачкать кровать.
Я надеялась, что крови будет не слишком много. Вспоминала расположение крупных сосудов, чтобы не повредить ненароком… Экзамен по анатомии, блин!
Саймон зажег газовые рожки и растянулся на полу. Я устроилась рядом, подогнув под себя ноги. Смочила водкой салфетку и протерла нож, затем — мускулистую грудь боевика.
— Щекотно, — улыбнулся он.
— Это ненадолго, — утешила я угрюмо.
Поглядев на бутылку и усилием воли отказавшись от мысли глотнуть еще чуть-чуть для храбрости, я крепко сжала нож, ухватившись за клинок, почти у самого острия, как держат карандаш, и провела на коже бывшего куратора короткую линию. Посмотрела на появившиеся капельки крови и все-таки глотнула еще водки.
— Элизабет, вы меня царапаете, — укоризненно выговорил Саймон. — А нужно резать. Достаточно глубоко, чтобы остались шрамы, но не настолько, чтобы пришлось накладывать швы.
— Как это?
— Вы у нас целительница, вам лучше знать. И отставьте бутылку. А то я потом не разберу ваши письмена.
— Ладно. Ладно… — я облизала пересохшие губы и провела новую черточку, глубже и длиннее. Крови тоже выступило больше. Я стерла ее пропитанной бальзамом салфеткой.
— Не останавливайтесь, — велел Вульф сквозь зубы. — Раньше закончите, раньше… м-м-м…
— Что? Больно? — всполошилась я, испуганно отдернув нож. — Я… если бы могла использовать магию, есть анестезирующие заклинания…
— Есть, — поморщился Саймон. — Я помню несколько из общего курса целительства. Но если я ничего не буду чувствовать, легче забуду все это.
Я хотела сказать, что он еще более сумасшедший, чем думалось мне вначале, но неожиданно для себя согласилась:
— Да, без заморозки надежнее.
— Если будет очень больно, — усмехнулся он, — подуете.
Вырезав три буквы первого имени, я столкнулась с новыми сложностями.
— Неудобно. Надо с другой стороны. Или… Это будет не совсем прилично…
— Полагаете, нам еще не поздно беспокоиться о приличиях? — кривясь от боли, поинтересовался боевик.
Я сочла это разрешением, подобрала юбки и уселась ему на живот. Так действительно было удобнее, и дело пошло быстрее.
Но видел бы это кто-нибудь со стороны!
— Мистер Вульф, — спохватилась я. — Вопрос несколько запоздал…
— С-саймон, — выдохнул он с присвистом.
— Что?
— Вы сидите на мне с ножом в руке. Думаю, этого достаточно, чтобы обращаться ко мне по имени. Тем более, я знаю, что студенты за глаза меня иначе и не называют.
— Саймон, — мне самой так нравилось больше, — а ваша мать, она…
— Не войдет ли сейчас? — понял он. — Нет. Во-первых, я закрыл дверь на ключ. Во-вторых, у мамы проблемы со сном, и доктор Грин прописал ей снотворные капли. До утра ее и канонада не разбудит.
— Грин? — переспросила я. — Он ее доктор?
— Да. А что?
— Да так, — я пожала плечами. — Знаю его немного. Не самый приятный в общении человек.
— Доктор Грин? — как будто не поверил Саймон. — Разве? По-моему, он интересный. Знает много занимательных вещей, не связанных с медициной.
Угу. В частности, о драконах. И водит дружбу со специалистом по мистическим существам.
— Вам не кажется, что он странный? — спросила я боевика.
— Нет, — покачал он головой. — А вот вы странная… в хорошем смысле. Не обидитесь, если я скажу?
— Не знаю. Но у меня нож.
— Вы не очень мне нравились, когда были моей студенткой. Возможно, потому что я не знал вас как сейчас.
— Возможно, — согласилась я, приготовившись вырезать на нем очередную линию. — Подобные занятия — они как-то сближают, да?
Вульф согласно замычал, стиснув зубы, а в зеленых глазах заблестели слезы. Сам напросился!
Дальше общаться уже не получалось. Обменивались короткими фразами время от времени, чтобы разрядить напряженную тишину, но Саймону все же было больно, а мне страшно и тревожно. Не мечтала я о такой хирургической практике.
Наконец все четыре имени были вырезаны на широкой груди боевика. Я стерла кровь, смазала порезы бальзамом и накрыла салфеткой. Поднялась на ноги, успевшие затечь за время сидения, и тут же обессиленно рухнула на стул. Руки, словно у них своя собственная, не связанная с остальным организмом нервная система, только теперь, когда все закончилось, мелко задрожали. Пусть. Тут не было никого, от кого нужно было скрывать свое состояние.
Саймон встал с пола вслед за мной. Выглядел он после "росписи" неважно: в лице ни кровинки, волосы надо лбом взмокли, вены на шее вздулись. Но старался держаться бодро. Во всяком случае, на соседний стул он не упал, а аккуратно опустился, придерживая на груди салфетку, уже напитавшуюся кровью. Нужно будет сменить ее потом, чтобы к утру не прилипла, а то отдирать придется — снова с болью.
— Я могу спать в кресле, — заявил мужчина без предисловий.
— Зачем?
— Вы ляжете на кровати.
— Но…
— Сейчас я вас одну не отпущу. И проводить не смогу. Поэтому вы остаетесь. Утром активируют сеть стационарных порталов, и я выведу вас, куда скажете.
— А…
— Мать уходит рано, мы с ней не столкнемся, не волнуйтесь.
На самом деле я и не думала о мисс Милс. Хотела сказать, что должна вернуться в общежитие тем же путем, что и вышла, чтобы моя "охрана" могла, как полагается, встретить меня у крыльца. Но, подумав, махнула рукой.
Я устала, переволновалась, руки трясутся, ноги — если встану — наверное, тоже задрожат. Мне нужно отдохнуть и поспать хоть пару часов, неважно где. И пусть Оливер потом ломает голову, как я обошла приставленное ко мне сопровождение, мне все равно…
— Утром в больницу, — согласилась я на предложение Саймона. — Но на кровати ляжете вы. В кресле вам будет неудобно. А я…
Посмотрела на кровать: места там вполне хватило бы для двоих. Но в этом мире, полном условностей… которые мы сегодня то и дело нарушаем…
Саймон проследил за моим взглядом и устало кивнул:
— Я лягу справа, вы — слева. Одеяло берите себе.
Приятно, когда тебя понимают без слов.
Но еще приятнее, сняв сапоги, растянуться на постели и закрыть глаза.
— Вы же не считает меня распущенной? — спросила я боевика, с негромким стоном устраивающегося с другого края.
— Нет, — заверил он. — Распущенной — нет.
"А какой?" — хотела спросить я. Но сама придумала ответ, который меня вполне устраивал.
Не от мира сего.
