Глава 21
Если день накануне отъезда Оливера был днем поломанных планов, то со следующее утро ознаменовалось чередой внезапно исполнившихся желаний. Надо ли говорить, что исполнялись они самым неожиданным и далеко не самым подходящим образом?
Например, по дороге в лечебницу, я вспомнила, что, провозившись допоздна с полицейскими отчетами (в которых, к слову, не нашлось ничего интересного или нового для меня), забыла о том, что хотела увидеться с медиумом Владисом и, желательно, в отсутствие у того "гостей". И что же? Я его увидела!
Парня занесли в приемный покой на носилках: ходил, будучи в трансе, и упал с лестницы. Сотрясение мозга, пара переломов, а главное — вывих челюсти, который как минимум неделю не позволит ему говорить.
Затем я мысленно посетовала на то, что катастрофически не успеваю должным образом подготовиться к экзамену по анатомии, и леди Пенелопа внезапно вспомнила о том, что доктор Кленси проводит сегодня показательное вскрытие для группы первокурсников, и откомандировала меня в морг. Все бы ничего, но какую-то девицу стошнило на подол моего платья.
Пожелала отдохнуть от всего и хотя бы полчаса не думать о проблемах, и щедрое мироздание послало мне Белинду, рядом с которой думать было невозможно в принципе. Летом девушка получила диплом и всеми правдами и неправдами выхлопотала себе прохождение последипломной специализации в "нашей чудесной лечебнице", тогда как все, с кем она дружила и общалась на протяжении семи лет, разъехались кто куда. Белинда осталась без друзей и подруг, в больнице за полгода ни с кем отчего-то не сошлась, а во мне какого-то демона углядела родственную душу. Мне жаль было рыжую, которой и поговорить не с кем… Но если бы она говорила о чем-нибудь помимо расчудесного доктора Грина! И дело даже не в том, что доктор был мне неприятен. После того, как мое отношение к нему получило научное объяснение, я старалась абстрагироваться от беспричинной антипатии, и оценивать Грина отстраненно. Но слушать Белинду было чистейшей мукой. Из ее рта лились не слова, а сироп. Приторно-сладкий, вязкий сироп, которым она поливала душку-доктора, а после сама этот сироп с упоением слизывала.
Не думаю, что она была влюблена в Грина или настолько преклонялась перед его гением. Я бы сказала, она фанатела от него, как девочки-подростки в моем мире фанатеют от артистов, поп-певцов и смазливых мускулистых спортсменов, ничего толком не зная о своих кумирах и компенсируя это незнание обильной фантазией, наделявшей далеких идолов лучшими чертами. Если бы Трайс сейчас был бы на том же уровне развития (или деградации) нравов, что и Земля, Белинда Лемон создала бы фан-клуб бесподобного доктора, вытатуировала бы у себя на груди его имя и каждое утро караулила под кабинетом с плакатом "Эдвард, я хочу от тебя ребенка!".
И это было бы чудесно. Потому что тогда я смотрела бы все это со стороны и посмеивалась, а не выслушивала бы слащавые сюсюканья.
После такого бодрого утра на встречу с Саймоном Вульфом я шла с некоторой опаской и старалась ничего не загадывать. Возможно, именно ввиду отсутствия у меня определенных ожиданий, встреча не сорвалась и не обернулась курьезом. Если забыть о том, что я явилась в платье.
— И как вы собираетесь заниматься? — поинтересовался мой бывший куратор, ждавший меня в тренажерном зале отделения боевой магии.
— Сегодня — никак, — нашлась я. — Мы ведь еще не обговорили условия и не согласовали расписание.
Не знаю, следили ли за мной, я по-прежнему не видела "сопровождения", но если и следили, главное, чтобы не подслушивали. Сидят себе на скамейке под стенкой преподаватель и студентка, обсуждают будущие тренировки.
— В чем проявляется изменение реальности помимо того, что все забывают о пропавших? — с ходу спросил Саймон.
— Не знаю. Знала бы, могла бы предположить, кому и зачем это нужно.
— Тоже считаете, что устранение магов — не сама цель?
— Тоже? — переспросила я.
Боевик кивнул.
— Думаете, это — побочный эффект?
— Или плата, — выговорил неуверенно Вульф. — Такие метаморфозы требуют невероятных затрат. И чем больше времени прошло со дня события, которое хотели исправить или отменить, тем больше это потребовало бы энергии.
— Откуда вы знаете?
— Из книг, — пожал плечами Саймон. — По сути, это — все, что есть в учебниках по данному вопросу. Голая теория. Разве вы не интересовались этим вопросом?
— Интересовалась. Только пошла другим путем.
Как в той песенке: "Нормальные герои всегда идут в обход".
— Я была вчера у мисс Милс, — призналась я. — Подумала, что если это драконья магия, вернее, ритуал, разработанный драконами, она должна что-нибудь знать об этом. Прямо, конечно, не спросила…
— У вас с этим сложно, да? — нахмурился Вульф. — С тем, чтобы спросить прямо? Не мисс Милс, естественно, а меня? Считаете, вам легче что-либо узнать у моей матери, чем мне?
Признаю, сглупила. У Саймона, действительно, больше шансов.
— Поговорю с ней, — пообещал он в ответ на мой виноватый взгляд. — Вы в чем-то правы: в академии нет лучшего специалиста по драконам. Не хочется посвящать мать в то, что у нас тут творится, но я придумаю, как спросить, чтобы она ничего не заподозрила.
Снова, как и в предыдущие наши встречи, оказывалось, что говорить нам, в принципе, не о чем. Сначала нужно было собрать информацию.
Но я не торопилась прощаться.
— Расскажите о Германе, — попросила боевика.
— Зачем?
— Затем, что он — следующий. Если мы ничего не успеем предпринять, его забудут. Все, кроме меня.
— А вы…
— А я расскажу, как получилось, что я помню прежнюю реальность.
Рассказ у Вульфа получился недлинным и по-мужски скупым на эмоции. Герман Складовик был студентом его матери. Одаренным студентом, в качестве специализации выбравшим мистических существ, и профессор Милс готовила для парня отдельную программу. Нередко занималась с ним дома. Так они с Саймоном и познакомились. У молодого преподавателя было немного друзей, в этом его история напоминала историю Белинды: приятели по студенчеству разъехались, а с коллегами, к которым совсем недавно обращался с почтительным "вы", непросто перейти на новый уровень общения. А Герман, помимо драконов, единорогов и химер, интересовался боевыми искусствами, занятия по которым не входили в программу теормага, и Саймон взялся его тренировать. Потом нашлись и другие общие увлечения…
— Но ни о каком ритуале он вам не рассказывал? — спросила я, когда Саймон умолк.
— Нет. Но это не значит, что он в нем не участвовал. Возможно, молчал, потому что знал, что я не одобрю. Древняя магия недостаточно изучена. Любое заклинание, разработанное до эпохи Противостояния и не прошедшее испытаний в новых реалиях, потенциально опасно. Вы должны знать это из курса истории магии.
— Да, но…
— Скучные фразы из учебника не воспринимаются всерьез? — невесело усмехнулся Вульф, несколькими словами и одной этой усмешкой напомнив о том, что он — преподаватель, а я — неразумная студентка.
И Герман, в своем недоверии к прописным истинам, был, очевидно, таким же.
— Теперь ваша очередь, мисс Аштон, — сменил неприятную тему Саймон. — Как вышло так, что вы помните то, чего не помнят остальные?
— Дело в том, — начала я медленно, — что я тоже пострадала от смены реальностей. Меня… как бы зацепило. И это дало такой вот странный эффект…
— Как зацепило? — не удовлетворился расплывчатым ответом боевик.
— Я потеряла способности к магии. Дар вроде бы остался, но управлять им я не в состоянии…
Саймон осторожно поднял вверх открытую ладонь, и я, не дожидаясь продолжения, громко взвизгнула, скатилась со скамейки и ничком упала на пол, закрыв руками голову.
— Что с вами, Элизабет? — встревоженно бросился ко мне Вульф.
— Со мной? Ничего, — ответила я с удивлением. — Просто… Обычно, когда я рассказываю кому-то, все тут же хотят проверить, не обманываю ли я…
— Я проверил, — немного сконфуженно признался боевик. — Иллюзорная надпись. Если бы вы управляли даром, то увидели бы ее.
— Надпись? — уточнила я ошарашенно.
— Да. "Элизабет Аштон… лгунья". Точнее, там более обидное слово. Я подумал, что вы отреагировали бы… А до этого вас как проверяли?
— Ну… Милорд ректор меня заморозил. Друзья шарахнули воздушным кулаком, молнией и огнешаром.
— Они вам точно друзья? — усмехнулся Саймон, помогая мне присесть на скамью.
— Уже сомневаюсь, — неловко улыбнулась я в ответ. — А вы очень милый… в смысле, для мага вашей специализации…
— Это и есть ваш личный интерес? — Вульф сделал вид, что не услышал нескладный комплимент, который Оливер наверняка назвал бы фривольным. — Остановить изменение реальности и вернуть способности?
— Да. — Не признаваться же было, что я тут вообще-то мир спасаю? — Считаете, это мелко?
— Это — честно, — ответил Саймон серьезно. — И понятно. Мне, как магу, и представить страшно, каково это — жить без дара. А вы прекрасно держитесь, даже пытаетесь приспособиться. Пройти испытание Огненного Черепа не составило труда?
Я почувствовала себя так, словно меня уличили в шулерстве, но вряд ли вопрос моего бывшего куратора содержал скрытую подоплеку: не в его духе.
— Насчет тренировок вы тоже не шутили? — спросил боевик. И уточнил: — Дикая Кошка?
Догадливый какой.
— Хочу взять реванш, — не стала отнекиваться я. — Получится?
— Посмотрим. Кошка хороша на ринге.
— Мне говорили, она проигрывала бои.
— На моей памяти всего дважды. И это была, скорее, случайность. Счастливая для ее соперниц.
— И все же я попробую, — заявила я.
— Даже не сомневался, — хмыкнул Саймон. — Сразу предупрежу: я не знаю, кто скрывается под этой маской. А если бы и знал, помня о Последнем Драконе, не сказал бы, — злорадный тон и мстительный взгляд ему не удались, но я все равно виновато потупилась. — Приходите завтра после занятий. Не знаю, успею ли к тому времени выяснить что-либо по изменяющимся реальностям, но час-полтора на вашу тренировку выделю. Только оденьтесь должным образом. А то ваш сопровождающий неверно истолкует смысл наших встреч. Или верно, что тоже нежелательно.
— Сопровождающий? — я с трудом удержалась от того, чтобы не начать озираться по сторонам, хоть и знала, что в зале кроме нас никого нет. — Вы кого-то заметили?
— Ходит под окнами… Не смотрите! На нем заклинание, позволяющее не бросаться в глаза. Не невидимка, просто неприметный человечек. Тот, кто к вам его приставил, знает о ваших проблемах с даром: магов такими чарами не обмануть.
Значит, меня все-таки охраняли.
Но я и не собиралась нарушать данное Оливеру обещание не влипать в неприятности до его возвращения. Вот когда вернется, тогда и посмотрим.
Следующие два дня прошли спокойно. И бесполезно в том, что касалось расследования. Саймон ничего интересного пока не узнал, Рысь, на которого в связи с его практикой в полиции я возлагала большие надежды, тоже не сообщал ничего нового. А к исходу второго дня выяснилось, что Сибил уже не помнит ничего о Чарли Лосте, даже того, что я рассказывала им с Мэг после того разговора с ректором и Крейгом. Мэг, естественно, тоже позабыла о той беседе, и я решила, что, возможно, это и к лучшему. Дело оказалось серьезнее, чем думалось поначалу, и если я не хотела вовлечь подруг в новые неприятности, не стоило мешать им забывать о старых.
Не зная, что еще можно предпринять, я занялась тем единственным, что было мне сейчас по силам: подготовкой к экзаменам
Леди Пенелопа теперь вела прием вместо миссис Томсон и меня, помня о моей реакции на целительскую магию, с собой брала только на самые легкие случаи. Остальное время я сидела в кабинете, обложившись учебниками и конспектами, от которых меня минимум трижды за день отвлекала Белинда Лемон. Рыжая словно специально караулила под дверью, чтобы дождаться ухода леди Райс и заявиться ко мне со свежезаваренным чаем, печеньем, яблоками или же просто так, без угощенья, дабы порадовать очередным рассказом о своем обожаемом докторе. Ее болезнь прогрессировала, а я только начала изучать медицину и подсказать действенное лекарство не могла. Иногда хотелось ее стукнуть, но если бы кому-нибудь от этого и полегчало бы, то только мне.
На третий день я пришла в лечебницу чуть раньше обычного, но весь медперсонал уже стоял на ушах.
Во-первых, ночью в нескольких милях от академии сошел с рельс поезд. К счастью, никто не погиб, но несколько пассажиров травмировалось, и их привезли к нам. Очень сильно пострадал маленький мальчик — лет семи, как сказала мне дежурная сестра — доктор Грин занимался им лично, и к моему приходу операция еще не закончилась.
Во-вторых, собственно, поэтому я пошла к дежурной за ключом от кабинета наставницы, у миссис Перли начались роды. Ее девочки-близняшки выбрали не самое удачное время, чтобы появиться на свет, но я надеялась, что они уже достаточно окрепли после разделения, и леди Пенелопа примет их и без участия Грина.
Сама я ничем не могла помочь. Сидела в обнимку с учебником, который даже не открывала и, пусть не умела молиться по-настоящему, мысленно просила одного знакомого бога о том, чтобы все было хорошо, и с миссис Перли, и с ее девочками, и с пострадавшим в аварии мальчиком.
Не знаю, сколько времени я так просидела и сколько еще просидела бы, если бы в кабинет, давясь слезами, не влетела Белинда.
Увидев ее, я испуганно схватилась за сердце:
— Что? Кто?
— Доктор Грин, — провыла она, уткнувшись мокрым носом мне в плечо.
Первой моей мыслью было: "Все-таки не выдержал". Работал на износ, следовало ожидать, что однажды этим кончится…
— Кофе, — выдавила Белинда всхлипывая. — Кофе-е-е… Чашку разби-и-и-ил…
Рыжая даже не представляла, как ей повезло, что я недолюбливала Грина и не испытала особого потрясения от ее первых слов. Иначе моя душевная травма обернулась бы для нее физической. Разве можно так пугать?
Хотя для нее это, и правда, была трагедия: трепетные грезы мисс Лемон столкнулись с жестокой реальностью в лице озверевшего после сложной операции "душки".
— Сахар не положила? — я достала платок и утерла с лица девушки горькие слезы обиды и разочарования.
— П-положила-а-а… Два кусочка. А надо три-и-и… Откуда я знала? Он раньше всегда два кла-ал…
Видимо, после использования магии повышается потребность в углеводах. Или Грину нужен был повод разбить чашку. Может, Белинда и его уже достала своим сюсюканьем?
— Я же не знала, — продолжала причитать она. — А он теперь без кофе… Бедненьки-и-ий…
Бедненький, ага. Кофейку никто не поднесет.
— Что с мальчиком? — спросила я рыжую.
— С каким? — захлопала она мокрыми ресницами.
Уф… Хорошо, что у меня в руках чашки нет!
— С тем, которого он оперировал.
— А, с мальчиком, — она отмахнулась, как от чего-то несущественного. — Хорошо. А думали, что не выживет, — Белинда поймала привычную волну и воодушевленно вцепилась мне в рукав. — Представляешь, все сказали, что шансов нет. Доктор Кленси так вообще говорил, что только время зря потратят. А он… Он — волшебник, да?
— Дипломированный маг-целитель, если точнее. Широкой специализации.
— Очень широкой, — согласилась рыжая с придыханием.
Нет, похоже, это не лечится.
— А я ему даже кофе не сделала-а-а… — без перехода завыла она снова.
Я отодвинула ее в сторонку и прошла к столику в углу. Молча зажгла спиртовку.
Заслужил. За мальчика.
Под непонимающим взглядом Белинды достала джезву и отсыпала немного контрабандного кофе из запасов леди Пенелопы.
Дождалась, когда поднимется над черным варевом густая пена и перелила готовый напиток в чашку. Демонстративно бросила три кусочка сахара, по одному вынимая из сахарницы щипцами, поставила чашку на поднос и кивнула рыжей:
— Иди, осчастливь своего гения.
Вместо того чтобы схватить поднос и лететь с ним к Грину, Белинда попятилась к стене и замотала головой.
— Нет. Я не пойду. Он…
— Душка? — подсказала я, не удержавшись от злорадной улыбочки.
— Он на меня рассердился, — захныкала девушка. — Видеть не хочет. Потом отойдет, конечно. Я же не виновата… Но сейчас — не пойду.
— Как хочешь, — пожала плечами я. — Тогда угощайся.
Не выливать же такой чудесный кофе? А я настолько сладкий не пью.
— Может… — Белинда подняла на меня зареванные глаза. — Может, ты ему отнесешь, а?
— Я? — ошалела я от такой наглости.
— Ага, — закивала она, не отводя от меня щенячьего взгляда. — Зайдешь, поставишь, и всё.
— А если он и в меня решит чашкой швырнуть?
— Нет, ты что! — замахала на меня рыжая. — В людей он ничего не кидает, только в стенку. Он же не совсем… того…
Он — нет.
Я с сомнением посмотрела на поднос. Потом — на дверь. Вспомнила прошлый раз. Но почему-то не летящую в стену чашку, а вселенскую скорбь во взгляде Грина, когда до него дошло, что Анабель уехала и некому сварить ему кофе…
— Повтори, что там с мальчиком, — велела Белинде.
— С мальчиком все хорошо, — отчеканила она. — Через неделю уже бегать будет.
Ладно.
Зайду, поставлю, и все.
Рыжая даже проводить меня не отважилась, поэтому дверь в кабинет заведующего я открыла ногой.
Грин, до моего прихода сидевший за столом, уткнувшись лицом в сложенные перед собой руки, приподнял голову и несколько раз моргнул, словно пытался прогнать странный сон.
— Вам не мерещится, — сообщила я, опасливо подходя поближе. — Это я. Это, — поставила на стол поднос, — кофе. С тремя кусочками сахара. Хотите, положите четвертый. Хотите, разбейте чашку. Но предупреждаю: она из сервиза леди Райс, так что объясняться после придется с ней.
Что мне тут будут рады, я и не надеялась, но последовавшей за моими словами реакции тоже не ждала.
— Вы нормальная? — выцедил Грин со злостью. Стукнул кулаком по столу и рявкнул, указав на стену, у которой стоял столик с телефоном: — Туда! Быстро!
Не успев даже подумать, что к чему, я отскочила от стола и застыла рядом с громоздким аппаратом.
— Я говорил, держаться от меня подальше? — устало, словно у него уже не оставалось сил ругаться, спросил мужчина. — Так какой к демонам кофе? Где леди Райс? Как она вам позволила?
— Ее нет, — пролепетала я, осознав, какую совершила глупость. — У миссис Перли начались роды…
— Что?!
Грин вскочил из-за стола, задел поднос, и чашка из сервиза леди Пенелопы полетела на пол. Значит, судьба…
Я зажмурилась, но звона бьющегося фарфора не услыхала. Открыла глаза и увидела зависшую в воздухе в нескольких дюймах от паркетного настила, по которому расплылась коричневая лужица, чашку. Она повисела еще немного, а затем медленно поднялась к руке Грина. Тот поймал ее, поднес ко рту и допил оставшийся внутри кофе.
— Неплохо, — прокомментировал со вздохом. — И сахара в самый раз.
— Не надо вам туда ходить, — осмелилась сказать я. — Леди Пенелопа справится.
— Миссис Перли нельзя рожать самостоятельно. Шов на матке может разойтись.
— Леди Райс ведь это знает?
— Знает, но…
— Вы не можете заниматься каждым пациентом лично.
Не мог, но хотел бы — взгляд, которым Грин наградил меня за неуместное сочувствие, говорил об этом как нельзя лучше. Словно я обманом проникла в его самую большую тайну.
— Туда! — велел доктор сердито, кивнув на окно.
Когда я перешла на указанное место, подошел к телефону.
— Это Грин, — сказал кому-то в трубку. — Почему мне не сообщили о миссис Перли? И что с того? Да? И как? Хорошо.
Он отошел от аппарата и остановился у шкафа с книгами. Казалось, высматривает что-то на полках.
— Поговорил с дежурным врачом, — произнес, не глядя в мою сторону. — Прошло без осложнений. Миссис Перли уже наложили швы. Завтра ее посмотрю. И девочек. Когда вернется леди Райс, попросите у нее историю родов и заключение по новорожденным. Принесете мне. Не раньше чем через полчаса.
— Может быть, сказать, чтобы она к вам зашла? — предложила я робко.
— Нет. Вы принесете. Ясно?
— Ясно.
Теперь полчаса буду думать, что ему в голову взбрело. Может, мне лучше притвориться больной и отпроситься у наставницы на недельку? А лучше — на месяц?
— Чашку не забудьте, — не оборачиваясь, напомнил доктор.
Белинда меня не дождалась, справедливо рассудив, что после общения с Грином я буду не настроена на милую девичью беседу. Так что отмерянные ее обожаемым патроном полчаса я провела в тревожном одиночестве.
Если бы пришла леди Пенелопа я, быть может, решилась бы все же на обман, пожаловалась бы на внезапное недомогание, и пусть бы наставница сама несла бумаги заведующему, но она задерживалась, а сбежать, никому ничего не сказав, я не смогла и в назначенный час я стояла перед столом Грина, без историй и с полной несуразных мыслей и подозрений головой.
— Присаживайтесь, мисс Аштон.
Тридцати минут хватило доктору, чтобы прийти в себя. Выглядел он вполне сносно, а я, находясь рядом с ним, почти не испытывала желания сбежать.
— Леди Райс еще не вернулась, — промямлила я, не спеша садиться. — Историй нет.
— Знаю. Они у старшей акушерки, я их уже видел. А леди Райс наверху с новорожденными. Кстати, там все сестры и практикантки, и вообще, кажется, все. Кроме вас. Вам неинтересно взглянуть на малышек? Они миленькие.
— Я… потом…
— Потом так потом, — не стал донимать меня расспросами Грин. — А сейчас сядьте. У меня к вам разговор. Вы все еще девственница?
— Что вы себе позволяете?! — едва присев, я тут же вскочила на ноги.
— Я — доктор, — заявил Грин невозмутимо. — Мне можно. Так да или нет?
— Не ваше дело.
— Значит, нет, — он сокрушенно покачал головой. — И когда только успели?
— Ничего я не успела! — вспыхнула я и умолкла, наткнувшись на довольный взгляд Грина.
— Так я и думал, — усмехнулся нахал. — Но просто ответить на поставленный вопрос вы не могли. Любите сложности?
— Не люблю вопросов, смысла которых не понимаю.
— Я объясню, — сказал мужчина миролюбиво. — Только присядьте, прошу. Или… хотите кофе?
— Нет.
— Жаль. Думал, заодно и мне сварите.
В ответ на мой полный негодования взгляд Грин лишь рассмеялся. Подозрительно хорошее настроение, а вместо привычного хамства — наглость и бесцеремонность. К чему бы это?
— Ладно, скажу, как есть, — решил не испытывать мое терпение доктор. — Лорд Эрентвилль, полномочный представитель эльфийского владыки в стенах нашей академии, в благодарность за мой скромный вклад в дело спасения его драгоценной жизни позволил мне в любое время дня и ночи приходить на территорию посольства, чтобы увидеть эноре кэллапиа. Единорога. Но просто видеть — это не совсем то, чего бы мне хотелось, а в силу некоторых особенностей организма… организмов — моего и, собственно, единорога, более близкое общение невозможно. Поэтому я и решил, что мне нужна помощница.
— У вас есть помощница, — напомнила я исключительно из вредности: если предложение Грина заключалось в том чтобы пойти с ним к единорогу, я уже была согласна. Единственная встреча с чудом эльфийских лесов крепко засела в памяти, как самое приятное, что случилось со мной в этом мире.
— Да, помощница есть, — поморщился Грин. — Но я передумал. К демонам помощниц. Мне нужна мышь.
— Кто?
— Мышь. Маленькая лабораторная мышка для опытов.
— Которую не жалко? — уточнила я.
— Отчего же? Я не планирую опасных экспериментов. И готов предложить за работу… сыр. У вас, кажется, первый экзамен на следующей неделе. Общая анатомия?
— Откуда вы…
— От леди Райс. Она в вас верит и расстроится, если вы завалите экзамен. Согласитесь помочь — сдадите гарантированно.
— Вы серьезно? — я осмелилась заглянуть ему в глаза, все еще красноватые и немного мутные.
— Вполне. Не деньги же мне вам предлагать, леди Аштон?
— Может быть, стоит поискать на должность мыши не леди? — предложила я раздраженно, хотя ничего оскорбительного или даже обидного в тоне Грина, когда он подчеркнул положение Элси, не было.
— Можно, — согласился он. — Но не хочется тратить время. Вы подходите. И не только по уже указанному признаку. Единороги осторожно идут на контакт с людьми. Даже с невинными девицами. Это ведь всего лишь физиологический показатель, не дающий никакого представления о человеке. Необходимое условие, но не единственное.
— Да? — заинтересовалась я. — То есть, несмотря на мои, хм, физиологические показатели, единорог в тот раз мог ко мне не подойти?
Представляю, что подумал бы обо мне Оливер!
— Да нет, подошел бы, — сказал Грин, по виду, сам не очень уверенный в своих словах. — Позволил бы дотронуться. Но у вас был более длительный контакт. Значит, он почуял в вас что-то еще.
— Что?
— Ну… вашу доброту, например. Вы же добрая. Даже чересчур. Если бы мне в вашем присутствии становилось плохо, я бы и не подумал вам кофе принести… кхе-кхе… — доктор понял, что его не туда занесло, и вовремя остановился. — В общем, вы подходите, единорог вас уже знает, а я не хочу терять время, подыскивая другую девицу. Тратить время на уговоры я тоже не планировал, поэтому решайте сейчас, интересует вас изучение единорога или нет.
— Предлагаете стать вашей ассистенткой?
— Мышью, — поправил Грин.
— А вам не кажется, что мышь — это, мягко говоря, унизительно?
— Не кажется, — отозвался доктор деловито. — Это выгодное предложение. Ассистент получает кучу заданий и нагоняи в случае их невыполнения. Мышь получает только сыр.
— О сыре можно подробнее?
— Я уже все сказал: помогаете мне — сдаете анатомию.
— Как?
— Легко, — махнул рукой целитель. — Поговорю с профессором Джакоби, и он без вопросов поставит вам "отлично". Согласны?
— Нет.
Почти на целую минуту в кабинете повисла абсолютная тишина. Я смотрела на Грина. Грин смотрел на меня.
— Почему, позвольте узнать? — спросил он, первым нарушив молчание.
— Потому что я хочу стать целительницей, а не просто получить бумажку с печатью. Экзамены я буду сдавать. Сама.
— И как же в этом случае я смогу вам помочь? — усмехнулся доктор.
— Не знаю, — растерялась я.
— Вот так вас устроит? — Грин положил на стол передо мной стопку листов. — Экзаменационные билеты с краткими ответами. Чтобы сдать необходимый минимум, достаточно их заучить. Хотите оценку выше — готовьте расширенные ответы. Что скажете?
— Я-а… Что именно от меня понадобится?
— Для начала установить стойкий контакт с единорогом. Если вам это удастся, обсудим дальнейшие планы. Если нет, признаем эксперимент неудавшимся. Но сыр, — он пододвинул ко мне билеты, — в любом случае ваш.
— Хорошо.
Почему бы и нет? Билеты получу, с единорогом пообщаюсь, доктора, пользуясь случаем, прощупаю…
— Вот и чудно, — Грин довольно потер ладонь о ладонь. — Тогда собирайтесь.
— Сейчас? — опешила я.
— Я же сказал, что не хочу терять время. Жизнь — штука непредсказуемая, лучше не откладывать ничего на потом.
Грин торопился так, словно всерьез опасался, что эльфы, все разом, вдруг исчезнут вместе со зданием посольства и неизученным единорогом. Даже не позволил мне дождаться возвращения леди Пенелопы, обещал после сам объяснить ей мою отлучку.
— Это называется "использование служебного положения в личных целях", — сказал он мне серьезно. — Никогда так не делайте!
Посольство было на месте. Нас вынесло к нему порталом, в которых доктор, как я поняла, был спецом не хуже милорда ректора. Домик единорога тоже никуда не делся. Грин первым делом нашел его взглядом, усмехнулся, подумав о чем-то, и лишь потом позвонил.
— Доктор Эдвард Грин, — чинно представился он подошедшему к калитке эльфу. — По приглашению лорда Эрентвилля.
Калитка распахнулась, и длинноухий нелюдь полным непринужденного изящества жестом пригласил нас войти.
— Лорд Эрентвилль сейчас занят, — с легким акцентом произнес он. — Но леди Каролайн не откажется вас принять.
Я подумала, что сейчас он пойдет звать эту самую леди, а еще о том, что Каролайн — совсем не эльфийское имя, но посольский привратник остался стоять рядом с нами на ведущей к главному зданию дорожке. А не больше чем через минуту с высокого крыльца спустилась девушка в длинном алом плаще. И эльфийкой она действительно не была.
Пока она шла к нам, я успела хорошо ее рассмотреть. Примерно моих лет. Вернее — лет Элси. Высокая. Стройная. Темноволосая. И глаза у нее, когда она приблизилась, оказались не прозрачными, а насыщенно-синего цвета. Но все же было в ней что-то нечеловеческое. Несвойственная людям плавность движений. Слишком гладкая кожа. Тонкое, по-эльфийски удлиненное лицо.
Была ли она красива? Да. Но дело даже не в этом. Когда леди Каролайн, поравнявшись с нами, склонила приветственно голову, я почувствовала себя неуклюжей коровой. Я-Элизабет, прекрасная героиня романа, казалась сама себе неотесанной селянкой рядом с этим образцом аристократизма и женственности.
— Рада видеть вас, доктор, — улыбнулась она Грину. — Кто ваша спутница?
— Взаимно, леди. Это моя… мисс Аштон…
— Приятно познакомиться, мисс Аштон, — нежно проворковала леди Каролайн. — Будьте моей гостьей.
— Мы не хотели бы отнимать ваше время…
Полуэльфийка — а кем еще могла быть эта особа? — с легким укором покачала головой, и хрустальные колокольчики на шпильках, которыми были подколоты ее длинные вьющиеся локоны, зазвенели негромко и мелодично.
— Всего несколько минут на положенные приличия, господин доктор. Не выставляйте меня плохой хозяйкой.
На миг она скосила глаза на здание посольства, словно намекала, что за нами наблюдают. А я вспомнила о своей охране. Не объявил ли "неприметный человечек" тревогу, когда я исчезла из лечебницы? Или он уже знает, где я, и нарезает сейчас круги вдоль ограды? На территорию посольства его все равно не пропустят.
Мысль о том, что мне удалось сбежать из-под наблюдения, порадовала. Смысла в подобном побеге не было, но мне нравилось осознавать себя свободной и независимой… мышью.
Сосредоточенный взгляд Грина, резко контрастировавший с прилипшей к его губам улыбкой, ни на миг не давал забыть, зачем мы здесь. От леди Каролайн этот взгляд тоже не укрылся, и она решила не искушать терпение доктора: медленно, но все же повела нас к домику единорога.
— Передайте лорду Эрентвиллю мою глубочайшую благодарность за возможность приобщиться к чуду, — размеренно, в такт неспешным шагам произнес Грин, заполняя образовавшуюся паузу.
— Ну что вы, — с царственной непринужденностью отмахнулась полуэльфийка. — Это меньшее, что отец может сделать для вас.
Отец. Я механически складировала новую информацию. У лорда Эрентвилля, полномочного посла и, если не ошибаюсь, дальнего родственника эльфийского владыки, есть дочь-полукровка. Совершенно бесполезный факт. Но интересный.
У входа в жилище единорога леди Каролайн остановилась, взялась за открывающий дверь рычаг, но прежде, чем потянуть его вниз, обернулась к Грину.
— Вы с мисс Аштон, верно, хотите побыть наедине с эноре кэллапиа?
— Если это возможно.
— Возможно, — улыбнулась полуэльфийка, но улыбка у нее в этот раз получилась нервная и мерклая. — Полагаю, вы, будучи доктором, как никто осознаете ценность жизни. И я без опаски могу вверить вам свою. Прошу вас, — она опустила рычаг и распахнула перед нами дверь. — Я погуляю в саду на случай, если понадоблюсь.
— Что она имела в виду? — зашептала я Грину, оказавшись с ним в первом, проходном помещении. — При чем тут ее жизнь?
— Думаю, леди ненавязчиво дала понять, что мы тут под ее ответственностью. И если по нашей вине пострадает единорог, ее накажут. Может быть, казнят.
Сказано это было таким невозмутимым тоном, что я не сразу поняла, что он не шутит. А когда поняла — не поверила.
— Казнят? Она же дочь лорда Эрентвилля!
— Да хоть сын владыки, — передернул плечами доктор. — Эльфийские законы едины для всех: эноре кэллапиа неприкосновенны.
— Значит, — я тяжело сглотнула, — нас тоже, если что… того?
— Нас? — переспросил Грин. — Нас — нет. Только вас. Вы же помните, я к единорогу даже подойти не смогу. — И не дав мне опомниться от такой наглости, поинтересовался вкрадчивым шепотом: — А что вы собрались делать с бедной лошадкой?
— Ничего не собираюсь, — буркнула я в ответ на поддевку. — Сейчас вообще уйду.
— Идите, — не возражал он. — Я вам даже дверь открою.
И открыл. Но не ту, что вела наружу, а другую, за которой мелькнула на мгновение и скрылась из вида белоснежная грива единорога.
Змей-искуситель, блин!
Забыв скорчить недовольную физиономию, я рванула вперед и как и в первый раз застыла на пороге, завороженная красотой диковинного существа.
Ну, здравствуй, чудо чудное. Здравствуй, хороший мой.
— Этот мир не так уж плох, если в нем еще живут подобные ему, — тихо сказал за моей спиной Грин. Что-то в его голосе заставило меня резко обернуться, но чудеса тут ограничивались одним отдельно взятым единорогом, а доктор оставался все тем же доктором: прищурился насмешливо, перехватив мой взгляд, и достал из внутреннего кармана пальто блокнот: — Ну что, мышка моя, готовы отработать свой кусочек сыра?
— Обязательно называть меня так? — поморщилась я от столь легкомысленного обращения.
— А как? — удивился доктор.
— Я по-прежнему мисс Аштон.
— Шутите? Я не могу обращаться к мыши "мисс". Это нарушит чистоту эксперимента.
— Тогда — просто Элизабет, — предложила я, близость единорога не располагала к пререканиям.
— Длинно, — не согласился Грин. — Как к вам обращаются друзья?
— Элси.
— Элси? Мне нравится. Если я решу завести золотую рыбку, назову ее Элси. Но для мыши это имя не подходит.
— Вы невыносимы, — сообщила я доктору, с улыбкой любуясь прислушивающимся к нашему разговору единорогом.
— Спасибо, — Грин принял мои слова как комплимент. — А вы… Бет. Коротко и очень по-мышиному, мне кажется.
Спорить с ним никакого желания не было. А вот забыть о его существовании и остаться наедине с дивным созданием…
Но доктор забываться не желал.
— Скажите, Бет, что вы чувствуете… ко мне?
— Я? К вам?! — меня словно выдернули из волшебного сна и окунули с головой в ледяную воду. — С чего вы взяли? Если из-за того букета, то это недоразумение, я и не думала…
— Бет! — Грин щелкнул пальцами у моего лица. — Что за глупости у вас в голове? Я имел в виду эмоции, которые вы обычно испытываете в моем присутствии. Все без изменений?
— А, вы об этом, — вздохнула я и чуть не рассмеялась над собственной глупостью. — Ну, конечно же… — умолкла на секунду и растянула удивленно: — Не-ет. Я ничего не чувствую. Совсем.
И как я сразу не поняла? Еще в лечебнице я ощущала дискомфорт и подспудную неприязнь к доктору. А уже в "прихожей" единорожьего домика почти не реагировала на его подначки. Это было так… обычно. Обычный человек стоял рядом со мной, и мне не хотелось отступить от него подальше или, как бывало, убежать и забиться в темный угол.
— Не так уж я и страшен, как выяснилось? — усмехнулся Грин, догадавшись, о чем я думаю.
— Не так уж. Признаюсь, раньше вы мне больше нравились, — я не удержалась, чтобы не отомстить ему за все пущенные в меня шпильки: — Была в вас некая демоническая харизма. А сейчас вы такой заурядный.
— Переживу, — равнодушно пробормотал доктор, записывая что-то в блокнот.
— Вы потому и позвали именно меня? — озвучила я внезапное подозрение.
— Отчасти, — не отвлекаясь от записей, кивнул Грин. — Было предположение, что присутствие эноре кэллапиа нейтрализует негатив. Оно подтвердилось. Можем приступать к следующему опыту.
— К какому?
— Мы же это обговорили, — продолжал что-то бегло записывать мужчина. — Установите с единорогом контакт. Дотроньтесь до него, погладьте, — он захлопнул блокнот и выжидающе посмотрел на меня. — Ну?
Ладно. Можно подумать, мне самой не хочется.
Только вот единорогу было куда интереснее наблюдать за нами со стороны. Не удивилась бы, скажи кто-нибудь, что он понимал каждое сказанное нами слово: слишком умным и чуточку насмешливым был его взгляд.
Я сделала первый шаг навстречу. Единорог замер. Склонил голову, недоверчиво присматриваясь. Будто спрашивал: "Ты это серьезно?".
Сделала второй шаг и протянула руку: серьезно.
Волшебное существо смешливо фыркнуло. Выбило передними копытами короткий задорный ритм, намекая, что в любой момент пустится вскачь и кое-кому придется побегать.
Я посмотрела на Грина. Единорог проследил за моим взглядом и фыркнул снова. "Вот видишь, — мысленно сказала я ему, — вредины тут и без тебя есть. Ты же не хочешь походить на него?". Дивное создание обиженно задрало морду к потолку. Потом осторожно, маленькими шажками приблизилось, но недостаточно для того, чтобы я могла его коснуться.
"Ты прав, — вздохнула я про себя, опустив руку. — Я не та, за кого себя выдаю. Но в прошлый раз нам это не помешало, помнишь?"
Единорог кивнул. Приблизился еще немного и, опустив голову, заглянул в лицо. А его глаза… Сразу они казались мне черными, но сейчас стало видно, что, как и у одного моего знакомого бога, они меняют цвет. Оставаясь темными, отливают то зеленью глубоководья, то лиловыми сполохами грозового неба. А если всматриваться в них долго-долго, можно увидеть ночное небо и звезды… моего мира… Орион и Большую Медведицу…
"Правда?" — потянулся ко мне снежной мордой единорог.
"Правда, — я нерешительно коснулась широкого лба в основании длинного витого рога. — Я не отсюда, издалека…".
Но ему это было уже не интересно. Или с самого начала не было, и я сама придумала наш мысленный диалог. Какая разница?
Мысли улетучились. Страхи и сомнения, тревоги последних недель — ничего не осталось. Только мягкая шерсть под моей рукой. Гладкая длинная грива, молочными струями просачивающаяся между пальцев. Теплое дыхание. Запах прогретого летним солнцем луга, трав и влажной земли… хрустящего хлеба… моря… осеннего леса, прелых листьев, хвои и грибов… свежей наволочки под щекой…
— И как… — Грин откашлялся и попросил деловито: — Опишите свои ощущения.
— Приятно.
— И только?
— Нет…
Слов не хватило бы, чтобы рассказать о далеких звездах в глазах кэллапиа и тысяче запахов, сплетшихся между собой, но не смешавшихся, и тепле, разливающемся от ладони по всему телу, мягкому и обволакивающему…
Грин это понял.
— Попробуйте сформулировать свои ассоциации, — сказал он. — Первое, что приходит на ум.
— Первое? — в голове смешалось столько образов, что сложно было выбрать один. — Наверное… солнце. Солнце в лужах… Или дождь. Капли текут по стеклу, ветер гудит… а ты дома, в тепле, в руках чашка с горячим чаем, кот на коленях…
— Продолжайте.
— Смех. Без причины, когда тебе просто хорошо и радуешься всему… Музыка во сне. Полет… Мамина улыбка. Качели на яблоне… Тишина.
И печаль. Тихая, спокойная печаль, когда отпускаешь боль, понимаешь, что ничего не изменить, никого не вернуть, и надо жить дальше. За миг до того, как снова защемит сердце и слезы польются из глаз. Но этот миг, целый миг, ты счастлив…
Единорог виновато ткнулся теплыми губами в мой лоб. Я улыбнулась в ответ: ничего, бывает.
— Тепло, — продолжила для Грина. — Приятное… мурашечное такое тепло.
— Мурашечное тепло, — растянул он с серьезным лицом, записывая под собственную диктовку. — Пожалуй, на сегодня хватит.
Единорог, потершись напоследок о мою ладонь, послушно отбрел в сторону.
Это все? И где же грандиозные научные эксперименты?
— Пойдемте, Элизабет, — поторопил доктор, заметив мою растерянность. — Мне нужно возвращаться в лечебницу, вам — тоже. А леди Каролайн мерзнет в саду.
— Да, леди, — вспомнила я. — Зачем она вообще? В смысле, чем мы можем навредить кэллапиа?
— Мы — целители, — пожал плечами Грин. — Я, по крайней мере. А это — единорог, одной капли крови которого хватит на то, чтобы исцелить всех наших сегодняшних пациентов. Вы же слышали о свойствах его крови? Лекарство от всех болезней, бальзам для любых ран и ожогов, средство для мгновенного сращения костей и абсолютное противоядие. Заманчиво, согласитесь.
От кровожадных ноток в его голосе меня передернуло.
— Вы же не собираетесь…
— Нет, конечно, — с негодованием посмотрел на меня мужчина. — Но если бы мне позволили, аккуратно, шприцем… Ан нет, это еще хуже, чем оперировать эльфов! Там только рук обагрять нельзя, а тут запрет на любое кровопускание!
Единорог тихонько заржал: мол, я тут ни при чем, таковы законы. Мог бы, наверное, и плечами пожал бы.
— Идемте, — смягчившись, повторил Грин. — Продолжим в другой раз.
Церемонное прощание с леди Каролайн, портал, больничное крыльцо. И получаса не прошло, как мы вернулись, а казалось, все вокруг изменилось. Что-то потеряло смысл, что-то обрело новый. Эмоции утратили остроту. Мысли не метались в голове всполошенными птицами, а текли плавно и размеренно. Хватайся за любую, и, быть может, она приведет тебя к ответу.
Приятный, но, увы, проходящий эффект от общения с волшебным существом. Хотелось сохранить его подольше, но магия, не людская и не эльфийская, а истинная магия этого мира, привязавшись ко мне словно запах чужих духов, постепенно таяла…
— Благодарю за помощь, мисс Аштон, — учтиво поклонился Грин, остановившись у дверей своего кабинета.
От него снова веяло тревогой, неминуемой бедой, болью. Но пока эти чувства были еще недостаточно сильны, не сильнее понимания того, что это — тоже побочный эффект. К сожалению, стойкий.
— Я больше не мышь? — успела улыбнуться я до того, как знакомая нервная дрожь коснулась кончиков пальцев.
— Сегодня уже нет. Всего доброго.
Судя по тому, как быстро закрылась за ним дверь, доктор понял, что все вернулось на круги своя, и решил не играть с моей повышенной восприимчивостью. Я подумала, что при следующей встрече нужно поблагодарить за это.
Но следующая встреча состоялась скорее, чем я рассчитывала. И о благодарности я к тому времени забыла.
— Кстати, доктор Грин не отдавал вам вопросы? — спросила леди Райс, закончив рассказ о родах и чудесных малышках миссис Перли.
— Какие вопросы? — я ждала, что наставница поинтересуется, куда и зачем я отлучалась, и сразу не поняла, о чем она говорит.
— К экзамену по анатомии. Я поговорила с профессором Джакоби, объяснила вашу ситуацию с переводом, и он обещал дать мне билеты, по которым вам нужно будет отвечать. Но из-за того, что я подменяю миссис Томсон, мне теперь некогда зайти на кафедру, вот я и попросила Эдварда… доктора Грина. Он играет в лото с миссис Джакоби. Кажется, вчера должен был быть у них… Элизабет, куда вы?
— Простите, леди Пенелопа. Я на минуточку.
Только убью кое-кого и вернусь.
В кабинет заведующего я ворвалась без стука, но одного взгляда на сидевшего за столом доктора хватило, чтобы запал сошел на нет. Один его взгляд — и мне захотелось тут же бежать обратно.
— Как вчера сыграли в лото? — желчно осведомилась я, пересилив гнавший прочь страх.
Грин усмехнулся. Отодвинул в сторону папку с бумагами, от чтения которых я его отвлекла.
— Ужасно, — ответил мне. — Проигрался вчистую. При том, что вместо фишек было миндальное печенье, которое я обожаю, горю моему не было придела.
— Вы — бесчестный человек!
— Обычно — нет, — покачал он головой. — Но вы ведь не поверите?
— После вашего… тухлого сыра?
— Сыр не тухлый, он, скажем так, с плесенью. Сыр с плесенью и под хорошее вино — что может быть лучше? Хотя признаю, это на любителя. Но анатомия ведь не единственный экзамен, который вам предстоит сдавать, да… Бет?
