Глава 17
Несмотря на лед и целебную мазь, которую дала мне Мэг, нога выше колена все-таки распухла. Но до лечебницы я кое-как доковыляла.
— Доброго утра, мисс, — какой-то мужчина, обогнав меня на крыльце, распахнул и придержал передо мной дверь. — Все еще хромаете?
Все еще?
Я присмотрелась к галантному джентльмену в коротком клетчатом пальто. Первое, что бросилось в глаза, — большой букет хризантем, который он прижимал к груди. Второе — пышные усы переходящие в бакенбарды. По усам я и опознала в нем водителя-мага, подвозившего меня из коттеджного поселка в тот день, когда пропала Камилла. Тогда я не рассмотрела его лица, закрытого автомобильными очками, и отчего-то решила, что он уже не молод, но сейчас поняла, что и не стар, — на вид ему можно было дать около сорока-сорока пяти лет. Темные волосы, а глаза наоборот светлые, почти как у эльфов. Но у эльфов они холодные и равнодушные, а у знакомого незнакомца они светились теплом и улыбкой.
— Не волнуйтесь, — доверительно сказал он мне, пропуская вперед, — это — очень хорошая лечебница, вас быстро вылечат.
— Я знаю, — пробормотала я, смущенно. — Я тут рабо… учусь…
Второй половины фразы усач, видимо, не разобрал и разговор продолжать не стал. Поклонился, пожелав всего доброго, и, перехватив поудобнее букет, быстрым шагом направился в ту же сторону, куда нужно было мне. Я шла за ним и видела, как мужчина, предварительно постучавшись, вошел в кабинет доктора Грина. Меня это не заинтересовало. Бывший пациент, супруг недавней роженицы, отец счастливо исцеленного ребенка — мало ли у человека причин явиться к врачу с букетом? Меня больше волновало то, что кабинет леди Пенелопы закрыт, и на стук она не отзывается.
Я подумала, что наставницу вызвали в приемный покой или кому-то из пациенток срочно понадобилась помощь, и решила, что лучшим будет подождать ее под кабинетом, а не разыскивать по всей больнице. Тем более с болящей ногой. Сняла пальто, положила, свернув, на скамеечку под стенкой и едва присела рядышком, как распахнулась дверь в кабинет Грина, и оттуда вышел усатый джентльмен с букетом, а за ним и наш добрейший доктор.
— Мисс Аштон, — заметил он меня. — Что это вы тут расселись, точно нищенка на вокзале? Так и хочется бросить вам мелочи.
Я вскочила, забыв о ноге, и негромко ойкнула, когда она о себе напомнила.
— Леди Пенелопы нет, — объяснила я заведующему. — Кабинет закрыт, поэтому…
— Под утро привезли роженицу, леди Райс занята сейчас с нею, — сказал Грин сварливо. — Вам она оставила записку у дежурной сестры. И ключ… у меня, — он достал из кармана ключик, протянул мне и сразу же отступил на шаг, будто рядом со мной ему делалось так же не по себе, как и мне в его присутствии. — Нужно было спросить, а не устраивать тут бивак. И леди Райс сказала, что вы можете прийти в родильную палату.
— Зачем? — я тоже отшагнула от него подальше и глубоко вдохнула.
— Полагаю, хочет показать вам, как проходят роды.
— Но… она же не настаивала на том, чтобы я обязательно пришла?
— Не настаивала, — медленно выговорил Грин, внимательно разглядывая меня со стороны. — Что с вами случилось, мисс Аштон?
— Ничего, — я отпятилась еще немного. — Просто не хочу мешать, лучше почитаю в кабинете…
— Я имел в виду вашу ногу: вы хромаете. Впрочем, это ваше дело.
Доктор махнул рукой и, забыв обо мне, пошел к ожидавшему его усачу, а я подхватила пальто и поскакала на одной ноге к кабинету наставницы.
Леди Пенелопа появилась через час. По поводу того, что я не пришла в родильную палату, ничего не сказала, а за ногу отругала.
— Лед нужно прикладывать сразу, а вы, небось, ходили еще полдня! — высказала, когда я пожаловалась, что неудачно упала. — А после льда что? Ладно, дар вы использовать не можете, но хотя бы свинцовая вода у вас есть? Спирт? Травы? Вы же будущая целительница, как можно не иметь под рукой самого необходимого?
О том, что у меня под рукой была Мэг и ее аптечка, я благоразумно промолчала, а то наставница и по умениям подруги прошлась бы. А так — ограничилась лекцией о первой помощи при ушибах и отправила на ставшую мне уже почти родной кушетку. Приказала разуться и снять чулки. Побурчала, сетуя, что приходится тратить заготовленные для пациентов средства на неразумных девиц, которые должны бы сами заботиться о своем здоровье, но все же обложила припухший синяк медными пластинками и обернула влажной марлей. Обещала, что через полчаса и следа не останется, а я пока могу поразмышлять о своей легкомысленности недостойной выбранной специальности.
Оставшись одна, я, и правда, задумалась, но не о том, о чем было велено. Ушиб не давал забыть о вчерашнем вечере. Огненный Череп, Саймон, вскрывшиеся подробности тайной жизни Германа Складовика… Но больше всего меня занимала Дикая Кошка. Кто она такая? С какого факультета? Где научилась так драться? И — самое главное — смогу ли я побить ее в следующий раз? Хотя, что за вопросы, конечно смогу! Только подготовлюсь получше. График у меня плотный, но часик в день на тренировки получится выделить. Интересно, если попросить Саймона позаниматься со мной, он согласится? Не бесплатно, естественно. Не думаю, что в этом мире преподаватели отказываются заработать на индивидуальной подготовке студентов.
От размышлений меня оторвал шум за окном: рычание мотора и неразборчивые голоса.
Это было необычно. Хотя бы потому, что окно выходило на хозяйственный двор лечебницы, и автомобили туда не заезжали. Но если какой и заехал бы, то, наверное, выгрузил бы уголь или тюки с новым бельем и уехал себе, а не катался бы от забора до забора.
Я аккуратно поднялась и, придерживая компресс, подобралась к украшенному узорной изморозью окну. Прильнув к стеклу, надышала себе "глазок" и выглянула во двор, по которому, как я и предположила, ездил на небольшой скорости автомобиль. Но странно так ездил: с десяток метров машина шла гладко, потом вдруг вздрагивала, тормозила, выкашливала облако дыма, подпрыгивала на месте и дергаясь, как эпилептик в припадке, ползла дальше, медленно разворачивалась и выравнивала ход до тех пор, пока снова не заходилась рычащим кашлем.
Это был тот самый автомобиль, владельца которого я встретила сегодня в больнице, и я подумала, что снова барахлит двигатель, а водитель с помощью магии пытается настроить его работу. Но, когда машина в очередной раз поворачивала, увидела, что усач расположился на пассажирском сидении, а управляет чудом техники доктор Грин, и вряд ли у него в этом деле богатый опыт. Однако через пять минут мучений (в том числе и моих — неудобно было так долго стоять, поддерживая компресс и прижавшись к холодному стеклу) машина ехала уже более-менее ровно.
— У вас отлично получается, Эдвард, — похвалил усач, выйдя из салона, чтобы занять место за рулем. — Еще несколько занятий, и можете смело покупать собственный автомобиль.
— Вы мне льстите, — покачал головой выпрыгнувший на исполосованный колесами снег Грин, улыбаясь при этом, как получившая первый в своей жизни комплимент девица. — Водитель я бездарный.
— Зато врач вы хороший, — утешил владелец измученного авто. — А этот дар ценнее умения управлять горой железок.
— Да, наверное, — лицо доктора на миг искривила недовольная гримаса.
Похоже, кое-кто не на шутку расстроился, что ему не дано "управлять горой железок".
Но степень этого расстройства я прочувствовала, когда автомобиль выехал со двора. Грин (я видела его в профиль) какое-то время глядел ему вслед и даже улыбался, но когда рев мотора стих, улыбка сползла с лица мужчины. Осталась лишь злость, которую господин доктор, не подозревая о том, что за ним наблюдают, и не думал скрывать. А мне стоило немалых усилий продолжить смотреть на этого человека: до того хотелось отбежать от окна и забиться в какой-нибудь угол. Грин направился к крыльцу черного хода, но вдруг остановился, огляделся и резко ударил кулаком по воздуху. Одна из стоявших под забором металлических бочек со скрежетом смялась, а я отпрыгнула к кушетке и, присев, перевела дух. Да-да, я помнила: повышенный уровень эмпатии, отсутствие защиты… Но лучше держаться подальше от этого психопата.
До вечера я просидела в кабинете наставницы с книгами и конспектами. Отек сошел, и нога почти уже не болела, так что после дежурства я успела сбегать в столовую и поужинать, а оттуда уже направилась в библиотеку, где меня ждали друзья.
Саймон не обманул: пришел на встречу вместе с Брюсом и Шанной. Но говорить с боевиками действительно было не о чем. Ни у нас, ни у них (если не врали) не новой информации не было.
Воскресенье я посвятила учебе. Даже на обед не пошла.
Зато вечером выбралась с Маргаритой в студенческий театр на репетицию к Сибил. Премьера спектакля была назначена на конец мая и должна была стать частью приуроченных к окончанию учебного года праздничных мероприятий, но уже сейчас можно было сказать: "мертвая девочка" обречена на успех и память в веках.
Утро понедельника я провела на факультете целительства. Поприсутствовала на лекции по травматологии (лекцию читали четвертому курсу, но в свете недавних событий леди Пенелопа настояла, чтобы я послушала). Потом смотрела, как второкурсники на практике по анатомии терзают труп. За процессом, помимо преподавателя, наблюдал консультант с отделения практической некромантии. Как объяснила мне леди Райс, юные маги часто путаются в плетениях, и нечаянно пущенное заклинание может обратить учебное пособие в бодренького зомби. Ведь некроманты и целители используют очень похожие чары, в основе которых лежала энергия жизни. Недаром Грин предупреждал меня избегать и тех, и других. Но на занятиях магия высших уровней не практиковалась, так что чувствовала я себя неплохо.
Единственное: никак не могла сконцентрироваться на учебе. Мысли занимал предстоящий визит к Оливеру. За выходные я успела соскучиться, но так и не придумала, как стану обходить его попытки влезть мне в голову и в душу.
Впрочем, в душу я его впустила бы.
В ту ее теплую и светлую часть, где жили наивные девичьи мечты, из окошек открывался вид на ромашковые поля, а на выкрашенных в нежно-розовый стенах развешены портреты милорда ректора во всех ракурсах…
— Здравствуйте, Элизабет. Как прошел день?
— Он еще не прошел.
Я тоже не прочь была узнать, что скрывается под внешним великолепием и броней из безукоризненных манер.
Оливер жестом пригласил меня присесть на диванчик. Значит, сегодня будем пить чай и беседовать.
Мне уже не раз приходило в голову, что методы, которыми милорд Райхон надеется вернуть мне способности, не ограничиваются психоанализом. Что мешает ему применять ко мне какие-то чары? Но если он до сих пор не нашел способа заставить меня говорить "правду и ничего кроме правды", то, скорее всего, не владеет нужными магическими навыками. Магия воздействия — одна из самых сложных областей дара, доступная лишь избранным, иначе маги давно захватили бы мир. А улыбки Оливера, его мягкий голос и дружелюбный тон — это все-таки немного не то.
Однако и эти улыбки, и голос не лишены были магии, и чтобы не попасть окончательно под губительные чары, я старательно отводила взгляд и искала нейтральные темы для разговора. На глаза попались разложенные на рабочем столе ректора библиотечные формуляры. Те самые.
— Проверяете сохранность книжных архивов? — спросила я отстраненно, понимая, что, если формуляры действительно связаны с исчезновением студентов, он все равно уйдет от ответа.
— А, это, — Оливер поморщился, взглянув на карточки. — Еще одно неразгаданное дело. Но оно не стоит обсуждения.
— Почему же? — заупрямилась я. — Расскажите. Неразгаданные дела — это интересно.
— Хорошо, — согласился, ненадолго задумавшись, мужчина. — Но это — и впрямь, ерунда. Возможно, какая-то аномалия, древние книги создают искажающий фон. В общем, одна из наших библиотекарей пожаловалась недавно на следы постороннего присутствия во вверенной ей секции. Например, некоторые формуляры заполнены чужим почерком, тогда как, судя по датам, она работала сама и книги выдавала лично. Она принесла несколько карточек для примера, и мне, действительно показалось, что они заполнялись разными людьми. Никаких следов магии я не обнаружил, а спустя несколько дней… Вот, — он подошел к столу и пододвинул ко мне формуляры, — взгляните сами. Один почерк?
— Один, — ответила я, присмотревшись. Аккуратный, разборчивый, с красивыми, излишне художественными, как по мне, завитушками.
Вспомнила библиотекаршу, которая выдавала мне книги о драконах в мой первый день здесь. Если Оливер сказал правду, выходило, что причиной ее волнения было отнюдь не имя Чарли Лоста в одной из карточек, а то, что та была заполнена чужой рукой, и это не имеет никакого отношения к пропаже студентов… Или все-таки имеет?
Я отыскала формуляр "Города драконов".
— Такое бывает, — продолжал ректор. — Самопроизвольная оптическая иллюзия. Думаю, нужно замерить уровень излучения в восьмой секции…
— Это — вообще не те формуляры, — прервала я его рассуждения.
— Что значит — не те? — удивился он.
— То и значит. Вот на этом, — я сунула карточку ректору под нос, — после доктора Грина должно быть имя Чарли Лоста. Я знаю, потому что сама хотела взять эту книгу. Но Чарли не успел ее вернуть до того, как пропал.
— Куда пропал? — непонимающе нахмурился милорд Райхон.
— Откуда мне знать? Туда же, куда и все.
— Вы имеете в виду исчезнувших студентов и мисс Сол-Дариен? Хотите сказать, этот Чарли… как там дальше… тоже пропал? Когда?
Вот это номер!
Я ошарашенно глядела на ректора, которому вдруг отшибло память, а он с не меньшим недоумением смотрел на меня.
— Чарли Лост, — произнесла я внятно. — Темные материи, второй курс. Он — первый, кто пропал. Еще в октябре.
— Вы что-то путаете, — покачал головой маг, не сводя с меня напряженного, обеспокоенного взгляда. — Первое исчезновение зафиксировано в середине ноября. Пропавший — Герман Складовик, студент четвертого курса теормага.
Бред.
Зачем он так говорит? Да, поначалу исчезновение Чарли пытались скрыть, но теперь-то всем известно, что студенты пропадают.
— Присядьте, мисс Аштон, — ректор заботливо пододвинул мне кресло. — Хотите воды?
Я замотала головой.
— Чарли Лост, — повторила настойчиво. — Пропал в октябре. Помните лавандовый дым? В наказание вы полслали меня в библиотечный архив, и там я услышала…
Да, именно так я и писала. Элси начудила на алхимии, Оливер отправил ее сметать пыль с книжных полок… Сейчас это казалось абсолютной глупостью, и то, что лучшая ученица курса могла перепутать ингредиенты, и то, что первым, кому довелось опробовать созданный ею ароматизатор, оказался случайно пришедший на занятия ректор. Но ведь было же. Мэйтин говорил: того, что написано, не изменить. А теперь что получается?
— Получается, все еще хуже, чем я думал, — сказал появившийся в кабинете бог.
Вот бы он всегда являлся, когда о нем вспомнишь!
— Всегда не могу. Но раз тут такое дело, придется заглядывать чаще.
Какое дело?
От волнения дыхание перехватило. Я выхватила у Оливера стакан с водой, от которой только что отказалась, и одним махом опрокинула в себя.
— Не смотрите на меня так! — разозлилась на откровенно-сочувствующий взгляд. — Я не сумасшедшая!
— Она не сумасшедшая, — произнес Мэйтин, положив руку на плечо милорда Райхона.
Тот моргнул. Жалость в глазах сменилась задумчивостью.
Мужчина обошел стол и снял трубку телефонного аппарата.
— Мистер Адамс, будьте добры, найдите инспектора Крейга и попросите прийти ко мне. Срочно. И… принесите нам с мисс Аштон чай…
— Когда ты в последний раз обсуждала с кем-либо Лоста? — спросил у меня Мэйтин.
Когда? Да буквально позавчера, когда встречались с командой Саймона.
— Тогда о нем еще помнили? — уточнил бог. — Хорошо. Значит, время есть. Реальность не может измениться в один момент.
Реальность меняется? И что теперь делать?
— Тебе — ничего. Воспользуемся твоим первоначальным планом — поручим расследование Оливеру.
Ректор, не зная о миссии, возложенной на него божьей волей, изучал библиотечные формуляры. Потом, словно очнувшись, вспомнил обо мне.
— Присядьте, Элизабет, — взял заботливо за руку и провел к диванчику. — Попробуем во всем разобраться.
Да уж, не мешало бы. И поскорее.
Через несколько минут мистер Адамс подал чай. Взглянув на поднос, Оливер попросил секретаря принести еще одну чашку. А как только просьба была исполнена, пришел и господин инспектор. Если мистер Крейг и не был магом, то пользоваться стационарными порталами, один из которых наверняка соединял главный корпус с отделением полиции, определенно умел.
— Здравствуйте, инспектор, — приветствовал его ректор и тут же спросил без предисловий: — Кто из студентов пропал первым и когда?
— Доброго дня, милорд, — степенно поклонился полицейский. — Рад встрече, мисс Аштон. Если память меня не подводит, — левый глаз полицейского глядел на меня, а правый, мне показалось, прямо на стоящего за моей спиной Мэйтина, — о первом исчезновении было заявлено восемнадцатого ноября. Студент четвертого курса Герман Складовик.
Ну вот, еще один!
— Я думаю, все, — вздохнул над ухом Мэйтин. — Кроме тебя. Пока.
В каком это смысле — пока?
Бог не ответил.
— А если память вас все-таки подводит? — вкрадчиво поинтересовался у инспектора Оливер. — Мисс Аштон, вот, утверждает, что до мистера Складовика пропал еще один студент.
— А мисс Аштон можно верить, — приблизился к ректору Мэйтин.
— А мисс Аштон можно верить, — повторил за ним глава академии. — Потому что…
— Она сама попала под воздействие, — подсказал бог.
— …она сама попала под воздействие магии, природу и источник которой нам не удалось установить. Возможно это…
— Побочный эффект.
— …побочный эффект, — Оливер продолжал выдавать навязанные божеством мысли за свои. — Элизабет лишилась способностей, но вместе с тем не ощущает теперь иных искажений…
— Реальности.
— …реальности, — сказал ректор и, кажется, сам испугался своих слов. — Искажение реальности, конечно же! Не иллюзии, не морок… Но реальность не может измениться в одночасье!
— Умный он у тебя, — хмыкнул подсевший ко мне Мэйтин.
С божьей помощью…
— Все, — обрубил бог. — Это было допустимое вмешательство. Дальше пусть сам. Просто не давай ему забыть.
И исчез. Как обычно.
— Реальность меняется? — в сосредоточенной задумчивости переспросил инспектор. — Слыхал о таком когда-то. Соглашусь, некоторые моменты этого дела можно счесть признаками искажения.
Все-таки маг. Интересно, на чем специализируется? Существует какая-нибудь полицейская магия, или любой дар можно приспособить к использованию в этой области? Например, некроманты могут допрашивать покойников, прорицатели — гадать на фотографиях подозреваемых, целители — проводить экспертизу трупов, а боевики — заниматься оперативной работой.
— Вы о черных розах? — спросил у полицейского Оливер. — Думаете, это — сбой при формировании новой действительности?
— Если она на самом деле формируется.
— Мир в негативе, — ректор потер переносицу. — Похоже на то. А попугай смотрителя? Что он был научен говорить, до того, как начал предупреждать всех об опасности?
— Желал доброго дня.
Так просто? Было белое — стало черное, желал добра — стал угрожать?
— А надписи? — встряла я в разговор.
— Эхо, я думаю, — неуверенно отозвался милорд Райхон. — Эхо ритуала, с помощью которого реальность заставили измениться. Начертание символов кровью используется во многих обрядах. Сейчас мы, вероятно, видим отражение исходной записи… Да! — он хлопнул себя по лбу. — Многократно перевернутое и перекрученное зеркалами реальности отражение. Потому-то никто и не может прочесть. Даже язык не удается определить!
Все же слишком просто. Даже для женского фэнтези.
Почему же раньше никто о таком не подумал?
Ответ оказался прост: потому что, как выяснилось из разговора Оливера с инспектором, ритуал по изменению реальности относился, скорее, к разряду магических мифов, нежели к практической магии. И если ректор после божественных откровений не сомневался в правильности своих выводов, то у полицейского не было причин принимать их на веру: ему-то Мэйтин руку на плечо не клал и на ухо ничего не нашептывал.
— Это, вы уж простите, не дождик наколдовать, — говорил Крейг. — Даже не демона вызвать. Да и нужных заклинаний в учебниках не найдешь.
— Но сами подумайте, — не сдавался милорд Райхон. — Люди не просто пропадают, их как будто и не было. Исчезают все свидетельства и записи, и единственное, что могло бы привести к такому…
— Кроме слов мисс Аштон у нас нет ничего, что говорило бы в пользу этой версии, — не спешил соглашаться Крейг.
— Слова мисс Аштон можно проверить, — вступился за меня ректор. — Я уже сказал: реальность меняется не сразу. Если тот молодой человек…
— Чарли Лост. — подсказала я.
— Если Чарли Лост действительно существовал, должны остаться какие-то следы его пребывания в академии. Даже если никто уже не помнит его самого. Свободная комната или место в общежитии. Бесхозные вещи. Не до конца укомплектованная учебная группа, в которой по спискам не хватает одного человека. Нужно проверить это, пока новая реальность не стабилизировалась.
Мне нравилось рвение, с которым он взялся за дело. Но и пугало тоже. Что такое изменение реальности я понимала исключительно интуитивно. А Оливер знал, и глубокая складка, обозначившаяся между его бровей, и плохо скрываемая тревога в глазах, лучше всяких слов говорили, что ничего хорошего в этом нет.
— Элизабет, расскажите все, что вам известно об этом мистере Лосте, — попросил милорд Райхон.
— Второкурсник, я уже говорила. Специальность — Темные материи, как у вас. Жил во втором мужском общежитии. У меня есть записи. Если они еще в прежнем виде, я могла бы их принести.
— Записи? — уточнил он не без подозрения.
— Я не скрывала, что интересуюсь ходом расследования.
— Понятно, — Оливер сложил руки на широкой груди и замер, что-то обдумывая. — Идемте к вам за записями. Но того, что вы уже сказали, думаю, хватит господину инспектору, чтобы организовать своих людей на поиски следов существования вашего Чарли.
Дав инспектору распоряжения, а точнее, рекомендации (как я поняла, полиция академии напрямую ректору не подчинялась), Оливер открыл портал, и мы с ним перенеслись на крыльцо моего общежития.
Внизу он ждать не стал: кивнул отложившей вязание консьержке и поднялся со мной на второй этаж. Но в комнату не входил.
Мэг уже вернулась с занятий. Переоделась в домашнее, водрузила на стол спиртовку и расставила вокруг нее баночки с какими-то порошками и сушеными травами. Видимо, собиралась готовить очередной целебный эликсир, и мой ранний приход в ее планы не входил.
— Я ненадолго, — успокоила я подругу. — Только тетрадь возьму.
Покосилась на дверь, которую оставила открытой, как и ту, что вела из прихожей в коридор. Оливер должен был хорошо слышать наш разговор.
— Мэгги, ты помнишь Чарли Лоста?
— Какого Чарли? — целительница поморщилась, недовольная тем, что мой вопрос отвлек ее от чтения рецептов. — Не помню. А должна?
— Да нет. Забудь.
Но она и так уже забыла.
— Если я не ошибся, никто уже не помнит, — негромко сказал мне ректор, встретив в коридоре. — А что с вашими записями? Они не изменились?
Я наскоро пролистала тетрадь.
— Кажется, нет. Но тут мало интересного.
После того, как начали действовать в команде, основную информацию собирал Норвуд. Что-то еще было у Саймона. Я, конечно, помнила почти все, что мы обговаривали, но у оборотня был, к примеру, полный адрес родителей Чарли — таких деталей моя память не сохранила.
— Давайте спросим еще одного человека, — предложила я милорду Райхону. — Это тут, недалеко, — махнула в сторону длинного коридора. — Если она уже вернулась с занятий.
— Вы всех подруг посвятили в свое расследование? — отчасти насмешливо, отчасти недовольно осведомился мужчина.
— Всех, — ответила я спокойно. — Но у меня их немного.
О боевиках я решила пока не говорить. Сама потом проверю, что помнит Саймон Вульф и его студенты.
Сибил была у себя. В отличие от Маргариты, сразу же принявшейся за домашние задания, провидица решила дать себе время на отдых: вряд ли печенье, зефир и шоколад были частью какого-то гадания.
— Ты помнишь Чарли Лоста? — с ходу спросила ее я.
— Кто это?
И эта тоже. Я тяжело вздохнула.
— В смысле, кто это с тобой? — Сибил понизила голос и ткнула пальчиком в дверь, за которой я оставила ректора. — Мужчина? У нас? А Чарли я, конечно же, помню. С чего бы мне его забывать?
— Вы помните? — влетел в комнату Оливер.
— Мивовд Вайфон?! — удивленно воскликнула Сибил, предварительно запихнув в рот надкушенную пастилу, словно спешила избавиться от следов преступления.
— Он самый, — пробормотал ректор, смущенный собственным порывом. Огляделся. Можно только представлять, что он подумал о хозяйке комнаты. Девичьи спальни сами по себе зрелище для мужчин странное, а тут, вдобавок ко всему полумрак, прозрачные пологи, свечи, сиреневый дымок и похожие на траурные букетики из высушенных трав. — Так вы говорите, что помните Чарли Лоста? — спросил он, с трудом отведя взгляд от хрустальной пирамидки, водруженной на гору разноцветных стекляшек. Милая вещица выглядела отчего-то зловещей, так и представлялось, как с вершины пирамидки стекают и просачиваются под переливчатые камушки струйки крови. — И кто это такой, позвольте узнать?
Сибил, не жуя, проглотила пастилу и обернулась ко мне, ища то ли объяснений, то ли поддержки. Я чуть заметно кивнула: можно говорить.
— Это студент, — произнесла она медленно. — Один из пропавших. Вернее, первый, кто пропал. Учился на втором курсе. Темные материи.
Ура! Она помнит!
Только Оливера это не обрадовало, а озадачило еще больше.
— Будьте здесь, — приказал он растерянной девушке. — Не выходите из комнаты, ограничьте круг общения. Я попрошу инспектора Крейга прислать кого-нибудь.
— Хорошо, — осторожно согласилась Сибил. — А… можно спросить?
Ректор кивнул.
— Вы волосы, бывает, просто лентой подвязываете, а бывает, в косу заплетаете. Это вопрос настроения, или имеет какой-то скрытый смысл?
Не ожидавший такого вопроса мужчина, ошалело замер. Потом махнул рукой, пробурчал что-то невразумительное и, не прощаясь с чудаковатой провидицей, схватил меня за руку и вытащил в коридор.
— Кто еще знал о Лосте?
— Рысь, — ответила я, не успев задуматься, стоит ли это делать.
— Идемте.
Оливер втащил меня в портал, вынесший нас к общежитию, в котором жил Норвуд. Но когда потянул к двери, я вырвалась и осталась стоять на месте.
— Вы даже не спрашивали, кто это! — выпалила обвиняюще.
— Я и так знаю, — недовольно (видимо тем, что прокололся на мелочах) сказал ректор. — Ваш приятель со спецкурса оборотничества, мистер Эррол. Да, я разузнал все, что мог о вас, Элизабет. Счел, что это поможет разобраться с вашей проблемой, а сами вы не слишком охотно делитесь… таким…
— Каким — таким? — вспыхнула я, подумав, что он каким-то образом мог узнать обо мне и Норвуде все-все-все, включая нашу "конспирацию", и теперь неизвестно что думает.
— Тем, что не связано с учебой, — развеял мои опасения глава академии. — Подробностями своих отношений с друзьями и родственниками, интересами, увлечениями… Давайте вернемся к этому позже?
Я вынуждена была согласиться с тем, что сейчас есть дела поважнее, но это не значит, что приняла его объяснения. Каким, интересно, образом информация о моих друзьях должна помочь разобраться с моими сложностями в управлении даром?
— Вам лучше подождать внизу, — уже в холле спохватился Оливер. — Это мужское общежитие…
— Я в курсе, — буркнула я и не удержалась от того, чтобы добавить с вызовом: — Мне уже приходилось тут бывать.
— Замечательно. Значит, вас не смутит вид студента, возвращающегося из купален в одном полотенце.
— Не смутит. Просто мечтаю увидеть что-то подобное!
Однако, студенты, ни в неглиже, ни в форменных костюмах, нам не встретились. Только рядом с комнатой, в которой жил Рысь, бродил от стены к стене какой-то парень. Присмотревшись, я узнала соседа Норвуда. Владис, если я правильно запомнила. Медиум. И, судя по тому, что на нас с милордом Райхоном он никак не отреагировал, снова впустил в себя гостей.
— Позвольте, я сам, — сказал ректор, когда я уже взялась за дверную ручку.
— Мой друг, я с ним и поговорю, — продолжила дерзить я. Понимала, что нельзя так себя вести — не в этом мире, не с этим мужчиной — но ничего не могла с собой поделать: уязвленная гордость жаждала расплаты.
— Поговорите, — спокойно согласился Оливер, удерживая мою руку. — Но я бы советовал постучать, а не вламываться без предупреждения.
Действительно, что это я? Может, Рысь даже с занятий еще не вернулся, а там это… студенты в полотенцах…
Я громко постучала.
Ответа не последовало.
Постучала еще раз, громче и настойчивее.
— Какого демона?! — послышался из комнаты недовольный голос Норвуда. — Я сейчас кому-то как… — В дверном проеме показалась взъерошенная голова оборотня, обнаженное мускулистое плечо и волосатая нога. Никакого полотенца я не заметила и не уверена, что оно вообще было. — Элси? — удивленно вытаращился на меня парень и попытался прикрыть дверь, оставив снаружи только голову. — Э-э… милорд Райхон?
— Здравствуйте, мистер Эррол, — сказал Оливер, пока я хлопала глазами, пытаясь подобрать слова. — Уделите нам несколько минут?
— Да, конечно. Только я…
— Мы подождем, — ректор, как обычно был само спокойствие, и меня это все больше злило. Лишь на несколько минут, когда он заговорил об изменении реальности, проступили эмоции, а теперь снова — ледяная броня. И кто кого не может понять?
