Глава 15
Потерять магические способности не только плохо, но и хорошо.
Во всяком случае, именно в этом пытался убедить меня Рысь.
— Сама подумай, испытание непростое, а тебе и стараться не нужно, чтобы его пройти.
Оборотень нашел меня на целительском факультете, где я самостоятельно штудировала учебники, пока леди Райс проводила семинар у пятого курса, и выманил из кабинета, чтобы поделиться новостями и возникшей у него грандиозной идеей.
Норвуду удалось разузнать об обществе Огненного Черепа. Тайном обществе, если можно считать тайной студенческую организацию, официально зарегистрированную в ректорате. Но такие уж тут были порядки.
Общество было организовано лет сто назад парнем по прозвищу Огненный Череп, которому надоели упреки обделенных даром сверстников в том, что маги ни на что не способны без своей силы. Вместе с единомышленниками он организовал такой себе бойцовский клуб для магов, но без магии. Его члены состязались, нанося друг другу телесные повреждения разной степени тяжести, не применяя дар.
Зачем это нужно, я не понимала. Как и того, почему мы не можем расспросить об Огненном Черепе и непосредственно о состоявшем в клубе Германе Складовике у Саймона Вульфа. Это было бы быстрее. И безопаснее. Но Рысь решил, что нам во что бы то ни стало нужно самим попасть в ряды безмагических бойцов.
— У них жесткие критерии отбора. Оборотней сразу бракуют. Мы, даже без магии, намного сильнее и быстрее. Остальных проверяют на устойчивость. Нужно сдержаться от применения заклинаний в экстремальных условиях.
Вот тут-то я и поняла окончательно, что идея не плохая, а очень плохая.
— Не переживай, — беспечно отмахнулся от моих опасений друг. — Попугают тебя молниями и огнешарами, может, слабеньким разрядом кольнут. Главное, защиту непроизвольно не выставить. А ты и не выставишь.
— Утешил, — пробурчала я, обдумывая "заманчивое" предложение.
— Иначе не пройти, — горячо уверял Рысь. — Один член общества может провести только одного зрителя.
— Признайся, тебе просто охота на мордобой поглазеть? А что морда, которую будут бить, моя — тебя не смущает?
— Фу, мисс Аштон, — смешно сморщил нос оборотень. — Где вы только слов таких набрались? Морда! У вас очаровательное личико, и рисковать им я не готов. Участие в боях исключительно по желанию. Пусть тебя только примут, мы проберемся в их закрытый зал, разузнаем о Германе… ну и на мордобой поглазеем заодно. Не доверяю я этому твоему Саймону. Хотел бы, давно сам все выложил бы. А он теперь и не появляется.
В последние дни мы, и правда, не виделись. Мистер Вульф сказал, что новой информации нет и обсуждать, соответственно, нечего. Обещал, что даст знать, когда появится что-то интересное. Но Рысь категорически не хотел ждать.
— Хорошо, — согласилась после долгих убеждений я. — Когда у них этот самый отбор?
— Общество собирается каждый вечер, в девять. Я знаю, где, и знаю пароль. Встречу тебя у твоего общежития в половину девятого. Бойцовский костюм и маску найдешь?
— Какую маску?
— Маску, — Рысь закрыл одной ладонью лоб, а второй — нижнюю половину лица, так что остались видны только азартно блестящие карие глаза. — Общество же тайное!
— Настолько тайное? Ладно, найду. А если, — я подумала о предстоящей через пару часов встрече с Оливером, — я вдруг снова обрету способности?
— Тогда тебя наверняка не примут, — вздохнул друг. — Так что ты с этим не торопись, если можно.
Торопись, не торопись — от моего желания ничего не зависело. Но если бы всерьез пришлось выбирать между вступлением в клуб Огненного Черепа и магией, вряд ли предпочла бы общество анонимных драчунов.
Без дара Элси не закончит академию. И с "аллергией" на высшую целительскую магию нужно что-то делать, а то хороша целительница: сама ничего не умеет и от чужих чар в подпространство проваливается. С подпространством тоже не мешало бы разобраться, хоть почитать об этом: возможно, я не первая, кто подозревает, что через промежуточный уровень можно попасть не только на иные пласты, но и в другие миры…
Расспрашивать об этом Оливера я не рискнула. Ректор и без этого подозревал, что я что-то скрываю.
Так прямо и сказал во время нашей встречи:
— Я думаю, вы что-то скрываете, Элизабет.
— С чего вы взяли? — улыбнулась я.
Увы, моя улыбка не оказывала на него такого действия, как его — на меня, не заставляла забыть обо всем на свете, включая неудобные вопросы.
— Вы изменились в последнее время, — заметил милорд Райхон серьезно. — Я не узнаю прежнюю Элизабет Аштон.
— Разве эти перемены к худшему?
— Нет, — взгляд его подобрел. — Но подобные перемены не происходят без веских причин. Я согласен, что потеря способностей может считаться такой причиной. Но мне кажется, это не все.
— Вам кажется, — попыталась уверить я его. Однако, судя по всему, попытка успехом не увенчалась.
— Возможно, — сказал, тем не менее, ректор. — Но ваш случай необычный. Я говорю не только о разрыве связи с даром. Ваша восприимчивость к чужой магии — тоже не заурядное явление. И внезапно открывшееся умение глубоко и надолго погружаться в подпространство.
— Вы же не думаете, что я сама хочу этого? — высказала я с возмущением. — Ловить чужие откаты и зябнуть в серой пустыне?
— Нет, но… Я вижу, что вы не до конца откровенны со мной. Чувствую. Как говорит наш дорогой инспектор Крейг, интуицию к делу не приложишь, но и игнорировать ее сигналы я не привык. И не могу отделаться от мысли, что вы знаете о случившемся с вами больше, чем рассказали мне.
Что я должна рассказать? Что я — совсем не Элизабет, а по воле богов оказавшаяся в ее теле тридцатидвухлетняя тетка из другого мира? И что потом?
Как по мне, то есть два варианта. Первый — мне не поверят и отправят в психушку. Второй — мне поверят, и это будет еще хуже. Вместо того чтобы стать для Оливера Райхона объектом страсти нежной, я стану его подопытным кроликом. Вряд ли он откажется от изучения такого редкого явления.
— Я сообщила все, что знаю, милорд, — произнесла я ровно. — Добавить мне нечего.
— Хорошо, — сдался он до поры. — Тогда давайте просто побеседуем. О чем-нибудь нейтральном. Или о том, что волнует вас в настоящее время помимо вашего состояния.
— Эльфы, — выпалила я с ходу. — Меня волнуют эльфы. Вы уже выяснили, кто стрелял в лорда Эрентвилля?
— Нет, — растянул мужчина, удивленный моим вопросом. — И не собираюсь. Это — внутренние дела соседнего государства. Претензий к академии нет. Заявления о преступлении — тоже.
— То есть, вы согласны с их версией? Он сам в себя выстрелил?
— Согласен — да. Верю ли — конечно, нет. Это сложная тема, Элизабет. Я не рассчитывал обсуждать ее с вами.
— Тогда зачем спрашивать, что меня волнует? — нахмурилась я.
— Я полагал, это будет что-то не связанное с эльфами.
— На мои вопросы, не связанные с ними, вы тоже не ответите. О том, как продвигается, расследование, например.
— Элизабет…
— Простите, милорд, но что, по-вашему, должно меня тревожить сейчас? — уточнила я нервно.
— Учеба, — предположил он невозмутимо. — Подготовка к экзаменам. К слову, как родители восприняли ваш переход на другую специальность?
— Родители? Они… рады.
Ой, дура! Нужно же было написать родителям Элизабет. Сегодня же это сделаю!
— Это замечательно, — Оливер сделал вид, что не заметил запинки в ответе. — Хорошо, если близкие люди поддерживают вас во всем. Семья, друзья. Не хотите поговорить об этом?
Фраза из анекдотов о психоаналитиках вызвала невольный смешок, и ректор подозрительно поглядел на меня вприщур.
— О друзьях и родителях? — как прилежная школьница я сложила руки на коленях и опустила глаза. — А может, все же об эльфах? Только один вопрос, пожалуйста.
— Спрашивайте, — осторожно разрешил маг.
— Что они вообще делают в академии?
— Седьмой пункт одиннадцатого параграфа мирного договора, заключенного в одна тысяча пятьдесят восьмом году, закрепляет за не достигшими возраста первой зрелости эльфами право на обучение в учебных учреждениях Арлонского королевства наравне с людьми, — как по писаному выдал ректор.
Я с сожалением вздохнула:
— Этот ответ я уже слышала. Думала, вы знаете правильный.
Оливер смерил меня взглядом, в котором смешались удивление и что-то похожее на уважение.
— Все-таки вы изменились, мисс Аштон. Прежде вы не интересовались подобным.
— Почему же? Интересовалась. Но спросить было не у кого. Как и сейчас.
Ректор косо усмехнулся:
— Желаете знать ответ? Он вам не понравится.
— Догадываюсь.
— Эльфы в академии учатся, — произнес Оливер. Сделал небольшую паузу и добавил: — Они изучают нас, людей. Магов-людей. Это не официальная версия, а мое личное мнение, но другого объяснения я за все годы не нашел.
— Хорошее объяснение, — кивнула я, соглашаясь. — Как думаете, им и задания дают? Ну, что-то вроде "Познакомься с несколькими магами разной специализации, войди к ним в доверие и подготовь доклад по каждому"?
— У вас есть приятель-эльф? — догадался ректор.
— Есть, — признала я хмуро. — Видимо, отличник.
Грайнвилля после того случая с монеткой-желанием я видела только дважды, мельком. По его словам, он был чем-то занят, обещал, что скоро освободится и сможет проводить с нами больше времени… Не дождется! Правильно я решила не посвящать его в наши дела.
— Скажите, милорд, а вы не думаете, что эльфы могут заниматься более углубленным изучением людей? Собирать опытные образцы?
— Нет, — покачал головой Оливер. — Уверен, что эльфы не причастны к исчезновениям, если вы об этом. Они не используют темную магию. Это против их природы. Потому их народ и пострадал так сильно в войне с людьми. Им нечего было противопоставить нашим боевым заклинаниям, проклятиям, поднятым некромантами армиям зомби и призванным путем кровавых ритуалов демонам. Они не слишком нас любят, да, но у них и нет причин для любви. Они присматриваются к нам, как к вероятному противнику, но, скорее, для того, чтобы разработать способы защиты. И их можно понять. Они неукоснительно соблюдают законы, придуманные, чтобы не допустить новой войны. Вчера вы могли в этом убедиться. Они готовы были пожертвовать жизнью своего лорда, лишь бы не позволить человеку снова пролить кровь эльфа.
— Обагрить руки в его крови, — припомнила я дословную цитату. — Если бы речь шла о пролитии крови, доктору Грину не удалось бы обойти эти дурацкие правила. И знаете, даже при том, что я не питаю теплых чувств к доктору, в этом я с ним согласна: законы дурацкие.
— Нет, — не желал соглашаться ректор. — Непонятные нам, но для эльфов они имеют смысл. Многие из них еще помнят ту войну. И мистер Грин это, кстати, понимает.
— Да уж, понимание он вчера выказал всеми возможными способами, — не удержалась я от ухмылки. — Видно, эльфам все же дорог их лорд, раз уж они простили ему такие оскорбления.
— Не простили. Они их просто не заметили. Человек не может оскорбить эльфа, — милорд Райхон поморщился. — Вас же не оскорбляет лай дворового пса или жужжание мухи над ухом? Я, конечно, утрирую… но совсем немного. Доктор мог сколько угодно сотрясать воздух, никакого эффекта это не возымело бы. И даже то, что после он извинился…
— Извинился? — перебила я недоверчиво.
— Перед началом операции. Сказал, что бывает не сдержан в минуты волнения, и просил простить ему невольную грубость.
— Я ни слова не поняла из того, что он говорил, — призналась я.
— Это — один из малораспространенных среди людей диалектов эльфийского. В те годы, когда мы с Грином учились, в академии изучали и его, но сейчас им почти не пользуются. Так что господин доктор перед эльфами извинился, но в глазах своих подчиненных остался бесстрашным и безнаказанным хулителем длинноухих нелюдей.
— Ловко, — не могла не признать я. — А что ответил эльф?
Милорд Райхона улыбаться перестал.
— Ответил, что не заметил грубости, но обещал обдумать услышанное, когда у него будет на это время. Но так как время на подобную ерунду у него появится нескоро, человек может не дожить до дня, когда эльф поймет, за что тот извинялся.
Я вспомнила лицо Грина в тот момент, когда он это услышал: беловолосый поставил его на место одной фразой. Жаль, что мало кто из присутствующих это понял.
— Странная у нас с вами беседа выходит, мисс Аштон, — сказал ректор. — Я хотел поговорить о вас, а не об эльфах или докторе Грине. Это ведь вашу проблему с магией нам предстоит решить.
— И чем могут помочь разговоры? — спросила я. Прерванная тема — и эльфы, и доктор — была мне более чем интересна.
— Мне хотелось бы узнать вас получше, Элизабет. Целители ведь тоже назначают лечение индивидуально, исходя из особенностей организма пациента. Вот и я пытаюсь определить, что может помочь именно вам. Понимаете?
— Понимаю, — я не возражала против того, чтобы он "узнал меня получше", только бы не узнал слишком многого. — Скажите, что бы вы хотели знать обо мне, и я отвечу.
— Вы помните, как впервые проявился ваш дар?
— Да. Мне было десять…
Медленно, боясь запутаться, я вытягивала из чужой памяти воспоминания и пересказывала их ректору. И хоть говорила только правду, меня не оставляло ощущение, что он мне не верит. Проклятая интуиция!
Когда время, выделенное Оливером на нашу встречу, подошло к концу, я вздохнула с облегчением.
На следующий день я должна была дежурить в лечебнице с леди Райс, а затем следовали два выходных. Значит, у меня было достаточно времени, чтобы придумать, как отвлечь ректора от подозрений.
Но сегодня были другие дела: написать письмо родителям Элизабет и подготовиться к посещению общества Огненного Черепа.
Из-за письма я переживала сильнее, но стоило достать чистый лист бумаги и обмакнуть перо в чернильницу, как все сомнения развеялись и нашлись нужные слова.
"Милая моя матушка!
Прости, что которую неделю уже извожу тебя молчанием. Знаю, ты тревожишься обо мне, но поверь, родная, для этого нет ни малейших оснований. Я жива, здорова, а те перемены, что произошли не так давно в моей жизни, думаю, порадуют и тебя, и папеньку…"
Я на двух страницах расписала преимущества перехода с боевого на целительский факультет, не забыв попросить прощения за то, что не поставила родителей в известность до того, как предпринять этот "наверное, первый ответственный шаг" в своей жизни. Высказала надежду, что они поймут "благородные порывы" и разделят со мной "невероятную радость от того, что дар мой будет служить теперь благу людей, а не станет источником боли и страданий". Пожелала родительнице крепчайшего здоровья, передала горячий привет обожаемому папеньке и, подписавшись "Неизменно любящая вас обоих Элси", вложила лист в уже подписанный конверт. После осталось лишь запечатать его одолженным у Мэг сургучом, снести в холл и опустить в ящик. Жилички привилегированных общежитий освобождались от необходимости ходить на почту, чтобы получить или отправить корреспонденцию.
С маской было сложнее.
Я рассчитывала одолжить этот аксессуар у Сибил, и подруга рада была мне помочь, предложив на выбор любую маску из своей коллекции, но все они никак не подходили для бойцовского клуба. Тут блестки, там перья, тонкое серебряное кружево, расписной фарфор или гипс.
Но я нашла решение. Отыскала в гардеробе Элизабет черную шелковую косынку с золотистой каймой по канту, сделала прорези для глаз и, собственно, все. Натянула до кончика носа, закрыв верхнюю половину лица, и завязала на затылке, как бандану. Собранные в узел волосы мешали, пришлось их распустить. Смотрелось эффектно. А уж когда я сменила платье на брюки, надела темно-синюю блузу и короткий приталенный жилет из плотной черной ткани — хоть картину пиши. Или обложку рисуй к приключенческому роману.
Хотя приключений мне сейчас хотелось меньше всего.
Я надела теплую куртку, спрятала маску-косынку в карман, нахлобучила на голову вязаную шапочку и тут же перестала походить на отважную разбойницу с обложки. Зато не вызвала подозрений у дежурившей на выходе консьержки. Та лишь напомнила, не отвлекаясь от вязания, что в общежитие нужно возвратиться до полуночи.
Рысь встретил меня на одной из боковых аллеек и под ручку, словно выгуливал перед сном подружку, провел к зданию студенческого боксерского клуба. Действительно, где еще собираться бойцам, не в музыкальном же зале? В целях повышенной секретности главный вход был закрыт, даже свет над крыльцом не горел, а к боковой дверце время от времени подходили по одному или по двое люди. В основном парни, но были и девушки. Все в темных масках или с замотанными шарфами лицами. Некоторые в длинных плащах-домино — не иначе, как для пущей таинственности.
— Пора, — решил Норвуд, когда поток стремящихся в клуб замаскированных граждан иссяк. Вытащил из-за пазухи черную полумаску.
Следуя его примеру, я сняла шапку и тоже спрятала лицо.
Вслед за оборотнем поднялась на крылечко в две ступеньки.
Рысь трижды стукнул кулаком по двери.
— Кто? — спросил через минуту приглушенный мужской голос.
— Мы заблудились, — ответил друг. — Не подскажете, как пройти в библиотеку?
В библиотеку! И в этом мире не придумали ничего лучше!
Я сдавленно хрюкнула, но под укоризненным взглядом Норвуда плотно сжала расползающиеся в улыбке губы. Дело-то серьезное — в тайную организацию внедряемся.
— Не поздно ли для чтения? — резонно отозвались из-за двери.
— Никогда не поздно узнавать что-то новое, — ответил Рысь.
Послышался звук отодвигаемого засова.
— Нового хотите? — зловеще осведомился возникший на пороге долговязый тип в длинном черном плаще. Лицо его закрывала маска в виде красного черепа. — Будет вам новое. Входите. Тигр, проверь их.
Из темноты длинного широкого коридора, куда нас впустили, вынырнул невысокий коренастый парень в полосатом желто-коричневом трико и желтой шапочке с пришитыми к ней ушами, скорее медвежьими, нежели тигриными. Маску ему заменял покрывающий лицо грим, что наводило на мысли не о секретном бойцовском клубе, а о детском утреннике.
"Тигр" поднял на уровень глаз квадратную металлическую рамку и сквозь нее оглядел нас с Норвудом.
— Зверь, — он обличительно ткнул пальцем в оборотня.
— Человек, — оскорбленно фыркнул Рысь.
— Правила…
— Знаю, — отмахнулся друг. — Я — сопровождающий. Вот с ней пришел.
"Тигр" и "череп" как по команде обернулись ко мне.
— Драться любишь? — недоверчиво спросил долговязый.
— Люблю, умею, практикую.
— Без магии?
— Могу и без магии.
— Сейчас проверим, — пригрозил "тигр". — Видишь круг на полу? Становись в середину.
Круг, а скорее — неровный овал, был нарисован прямо на паркете чем-то светящимся, и не увидеть его в полумраке было сложно. Еще сложнее было перебороть заворочавшийся в груди страх и переступить тускло мерцающую черту. Мало ли что там? Войду внутрь, и в меня полетят со всех сторон огнешары и молнии — проверку, устроенную друзьями я еще помнила, как и ту, что организовал мне Оливер.
— Давай. Ты сможешь, — Рысь бесцеремонно вытряхнул меня из куртки и подтолкнул вперед.
Ладно. Раз уж не отказалась сразу от этой авантюры, сейчас на попятную идти поздно.
Я вошла в круг и сжалась, ожидая шквал "испытательных" заклинаний.
Так и простояла, жмурясь и сутулясь, минуты две.
— Принята, — провозгласил "череп" спустя это время.
Видимо, я выдержала магическую атаку и умудрилась этого не заметить. Здорово. Вот бы и дальше все прошло так же гладко. Но что-то подсказывало, что этим мечтам не суждено сбыться.
И предчувствие оправдалось в следующую же минуту.
— Прозвище? — спросил у меня "череп", доставший из-под плаща толстый блокнот и карандаш.
— Что?
— Прозвище у тебя есть? Не под своим же именем драться будешь?
— Нам сказали, что участие в боях по желанию, — выступил вперед Норвуд.
— С января правила поменялись, — прогундосил долговязый. — При вступлении в клуб первый бой обязателен. Потом — по желанию. Так что решай, как зваться будешь. Только придумай что-нибудь оригинальное, а то у нас Молний уже три штуки и Ураганов аж четверо.
— Черная Мамба.
— Как? — одновременно переспросили оборотень и "череп".
— Черная Мамба, — повторила я мрачно, глядя на Норвуда.
Выйдем отсюда, я ему такой боевик устрою! "Убить Рыся" — Голливуд отдыхает.
Почуяв что-то, приятель отодвинулся от меня подальше, но, поймав сердитый взгляд, подошел и взял за руку. То-то же! Пусть только попробует меня бросить!
В зале, куда нас провели, было темно и шумно. Вокруг огражденного канатами ринга — единственного освещенного тут места — собралось не меньше ста человек. Они галдели, топали от нетерпения ногами, делали и принимали ставки… Интересно, тотализатор тоже разрешен ректоратом?
Непосредственно у самого ринга топтались несколько бойцов — очевидно, первые в очереди почесать кулаки. Девушек среди них я не заметила, что лишний раз подтверждало мою исключительную везучесть: небось, те девицы, что пришли сегодня в клуб, либо сопровождают своих парней, либо получили членский билет до изменения правил и ни разу в боях не участвовали…
Стоп. С кем тогда я буду драться?
У ринга "череп" поймал за шкирку мелкого верткого парнишку в красном костюме и такого же цвета полумаске маске (спорить готова: какой-нибудь Огненный Вихрь) и сообщил нарочито громко:
— У нас есть претендент.
— Да? — "огненный" с любопытством посмотрел на Норвуда.
— Она, — "череп" положил пятерню на макушку мелкому и развернул его голову в мою сторону.
— А-а, — интереса в блестящих в прорезях маски глазах поубавилось. — Ладно, сейчас подберу ей соперницу.
Ну, хоть соперницу.
— Готовься, — велел мне "огненный". — Народ ждет бой Гробовщика и Стального Волка, но ничего, подождут еще… немного.
Последнее уточнение красноречиво выражало мнение мелкого о моих бойцовских навыках.
— Сколько надо подождут, — выдала я отрывисто.
"Огненный" скептически хмыкнул и умчался в неизвестном направлении. Реально, я даже не поняла, куда он делся, хотя магией тут вроде бы не пользуются.
— Это — Сполох, — с запозданием отрекомендовал скрывшего с глаз товарища "череп". — А я — Ночной Кошмар. Просто на Кошмара тоже отзываюсь. Запомни, может пригодиться: мы тут старшие.
— Как проходят бои? — спросила я о том, что сейчас волновало больше всего. — Какие правила? Как определяют победителя?
— Побеждать тебе не обязательно, — Кошмар тоже не питал относительно меня особых надежд. — Главное, показать, что понимаешь и разделяешь нашу идею. Правило одно — не применять магию.
— А ничего вроде "По лицу и ниже пояса не бить" у вас нет?
— Про "ниже пояса есть", — закивал долговязый. — Но там уж — как получится. Тебе-то чего по этому поводу переживать?
Действительно, чего это я? Ну, сломают пару ребер, расквасят нос — завтра же все равно в лечебницу собиралась.
Не глядя на Норвуда, я со злостью впилась ногтями в его руку. Пусть прочувствует!
Оборотень, признавая вину, даже не поморщился. Но руку из моих пальцев осторожно вытянул и спрятал в карман.
Я подумала, что можно ему еще на ногу наступить, но разнесшийся по залу звук гонга, заставил отказаться от этих намерений. Адепты Огненного Черепа притихли.
— Дамы и господа, — зычным голосом с ринга приветствовал собравшихся Сполох. — Счастлив снова видеть всех вас в нашем закрытом клубе. Сегодня особый день, мы все это помним… Но! Сегодня вдвойне особый день. Вы пришли, чтобы увидеть поединок наших лучших бойцов, и вы его увидите. Но прежде — и я рад сообщить вам это — мы примем в свои ряды отважную девушку, готовую бросить вызов судьбе, не применяя магию. И сейчас она это докажет. Поприветствуем…
Ночной Кошмар схватил меня за руку и втащил на ринг, легко перебросив через канаты.
— Черная Мамба, — тихо подсказал он мелкому.
— Черная Мамба, — громогласно провозгласил Сполох.
Зрители разделились на две части. Одна приветствовала меня унылым "Ы-ы-ы", вторая — не менее унылым "У-у-у". Воодушевляет, ничего не скажешь.
— Вызов Черной Мамбы принимает всем нам известная Гроза! — радостно вещал, не замечая настроя одноклубников, Сполох.
Под это представление на ринг вскарабкалось… нечто… Даже не поручусь, что оно — женского пола. Серая ткань штанов и рубахи, по задумке закройщика, подозреваю, свободных, плотно облегала массивную тушу. Грудь, если она там и была, терялась в волнах жира, но задницу Гроза имела прямо-таки выдающуюся.
"Мамочки! — взвизгнула я мысленно. — Это не Гроза, это — Гора. Завалит и не заметит".
"Груша для битья, — успокоил прозвучавший в голове уверенный голос моего альтер-эго. — Посмотри, как она ноги переставляет — каракатица. А костюмчик? Он же ей жмет в плечах. Она и рук нормально поднять не сможет!".
Так-то оно так, но… Не умею я драться. Элси умеет, а я — нет. Особенно просто так. Мне повод нужен. Шанну тогда ударила. Щелкнуло что-то в голове, и ударила. Но Элси Шанну давно недолюбливала, а Грозу мы обе в первый раз видим.
Вот была бы на ее месте какая-нибудь… Наташка Мальцева.
Стерва Наташка из второго подъезда. Такая же толстозадая сейчас. В школе постройнее была, втискивала свой зад в леопардовые лосины, красилась, как индеец перед выходом на тропу войны и курила за гаражами. Рассказывала парню, с которым я тогда встречалась, всякие гадости обо мне. Он не поверил, естественно, а Наташка прожгла сигаретой мою новую кожаную куртку…
Воспоминания захлестнули горячей волной. Гонг я услышала словно издалека. Шагнула навстречу Грозе.
Пусть будет Наташка.
И не в куртке дело.
И не в парне, с которым мы тихо-мирно расстались через неделю после выпускного…
Увернулась от нацеленного мне в голову кулака, ушла в сторону и ударила не успевшую закрыться соперницу в бок. Несильно… пока…
…Наташку я не видела после школы лет пять — она училась в другом городе. А когда увидела, не узнала. Задница, да. Почти полное отсутствие макияжа. Муж и двое детей. Но какой была сукой, такой и осталась. Только проявлялось оно теперь иначе. Наташка бросила курить и ударилась в религию. При каждой встрече агитировала меня сходить в церковь и покаяться. В чем? Неважно. Наташка каялась регулярно. Это давало ей право в перерывах между покаяниями обливать кипятком собирающихся под окнами котов, обмазывать жиром скамейки, на которых вечерами собиралась молодежь, а в остальное время суток сидели бабульки, и призывать все кары египетские на головы продавщиц из магазинчика через дорогу.
А меня, по ее словам, ждал ад кромешный.
И дождался…
Элси не ошиблась: Гроза оказалась до ужаса неповоротливой. Конечно, ударь она меня хотя бы раз, этого хватило бы. Но я ей такой возможности не давала. Порхала как бабочка, да. Когда удавалось — жалила как пчела. Маленькая такая, но очень злая пчелка. Даже не думала, что эта злость живет во мне до сих пор…
…Наташка была на похоронах. Оба раза. Подходила, крестилась, соболезновала. С абсолютно равнодушным, даже беспечным лицом. Но не сказала ничего.
Сказала после, когда меня выписали. Наверное, караулила под подъездом не один день, чтобы сказать…
Гроза все-таки меня зацепила. Вскользь попала кулачищем по плечу, но боли я не почувствовала. Да и разве это боль?
…Бог без вины не карает, — вот, что она мне сказала.
А у меня даже послать ее сил не было, не то, чтобы ударить. Но хотелось безумно…
Остановиться вполоборота, подпуская к себе грозно приближающуюся тушу, на миг отпрянуть, перенося вес тела на левую ногу, а правой с силой ударить противницу в корпус. И еще раз, с разворота, по уже оседающей на ринг фигуре, не думая, куда придется удар тяжелого ботинка. И…
Гонг.
— Поприветствуем Черную Мамбу, друзья!
Редкие аплодисменты. Возгласы чуть более радостные, чем перед поединком. Браслет, натянутый мне на запястье шустрым Сполохом.
— Это пропуск, не потеряй.
Промычав что-то благодарное, я пролезла между канатами и спустилась в зал, чтобы тут же угодить в объятия Норвуда. На вопрос, в порядке ли я, совершенно искренне ответила, что в полном.
Кажется, я начинала понимать всех этих любителей мордобоя. Магия магией, но иногда хочется просто душу отвести. Даже через столько лет.
