Приговоры судов по своему значению и юридической силе сопоставимы с Законами. Их фундаментальность может быть нарушена и преодолена только одним путём – путём пересмотра такого акта в установленном порядке вышестоящими инстанциями судебной власти. Даже тот судья, что единожды постановил Приговор в дальнейшем не в силах его пересмотреть как-либо собственной волей и инициативой. (Ты бровку задерёшь: почему же? А я отвечу. Потому что не этот судья вовсе постановлял приговор – он вынесен Российской Федерацией). Даже если Евросуд или Президент выскажут обоснованное мнение о неправомерности Приговора, даже если новым уголовным законом будут внесены какие-либо изменения, подлежащие учёту применительно к уже состоявшемуся Приговору – данные обстоятельства автоматически тот Приговор не изменят. Любые корректировки окажут влияние на суть Приговора только через судебные решения об этом.

Как резолютивные акты (якобы) самостоятельного, (якобы) независимого, (якобы) равного прочим органа власти, Приговоры подводят черту общественной – итожат уголовное дело. Здесь нас не колышет, что Приговоры, несмотря на придаваемую им внешнюю монументальность, могут считаться и быть несправедливыми, незаконными и необоснованными с точки зрения всех иных субъектов, кроме одного суда. Чьи-либо несогласия с Приговором, как любые недовольства в отношении Законов, с волевой позицией властей, сути закреплённых в Приговоре сведений не меняют. В угоду этим условиям и существует положение статьи 90 УПК о преюдиции Приговоров, то есть о их заведомой доказательственной силе. Иными словами, Кодекс признаёт Приговоры ещё одним видом доказательств. Хм-м.

Встряхнём кудрями и вспомним, что доказательства – это сведения, информация. И что Приговоры конструктивно состоят из трёх частей:

1) вводная часть – установочные данные по общим условиям состоявшегося разбирательства;

2) описательно-мотивировочная часть, где приведено содержание разбирательства (доводы, мотивы, основания, выводы);

3) резолютивная часть – собственно решение (решения) суда о признании фактов и обстоятельств по делу, по установлению мер ответственности (наказание – санкции) и о разрешении других значимых вопросов права.

Так как в статье 90 УПК говориться о Приговоре в целом, не оговорены какие-то его части, значит, преюдицию – предопределяющее доказательственное значение имеют все без исключения сведения, отражённые в Приговоре. От первой буковки до последнего смайлика. То, что в самой норме речь идёт об «обстоятельствах, установленных приговором», сути не меняет. Под понятие устанавливаемых судом «обстоятельств» подпадает любая информация из Приговора, не только касаемая обвинения, но, например, и самого хода и итога процесса. Дата составления приговора – это обстоятельство; данные об участии лица – тоже обстоятельство, и оценочные выводы суда по доказательству – конечно, обстоятельство. Норма ведь не задаёт предметность «обстоятельствам», допустим, рамками только обстоятельств предъявленного обвинения или совершения преступления или судьбы вещественных доказательств.

Заведомая (априорная) сила сведений – доказательств по Приговору обязательна не только для всех участников рассмотрения дела, включая суд, но и всех прочих людей, их организаций, сообществ и гос. органов. Но нам важно применение таких фактов и обстоятельств в ходе рассмотрения других, параллельных дел. Если определённый факт или обстоятельство уже установлены каким-либо приговором, и если они же имеют значение по другому, только сейчас расследуемому или рассматриваемому в суде делу, то эти факты и обстоятельства оказываются неоспоримыми и их наличие принимается «за чистую монету» без обсуждений. Никто кроме суда не вправе дать им новую, отличную от прежней оценку или усомниться в их правильности. Такие приговорные директивы становятся (почти) не преодолимы для сторон.

Пример. Приговором № 1 установлено, что гражданин Л. в некий период времени незаконно приобрёл и владел огнестрельным оружием – пистолетом «ПМ». Впоследствии рассматривается другое уголовное дело, связанное с незаконным применением того же самого пистолета «ПМ». Тогда в новом деле и следователь, ведущий расследование, и суд, постановляющий Приговор № 2, вынуждены принимать достоверностью и без обсуждений-споров тот же самый факт – у Л. в такой-то период времени имелся в распоряжении «Макарыч», и баста. Никакие возражения этому факту и любым обстоятельствам, что связанными выяснились по незаконному владению данным оружием, во внимание приниматься не будут, и рассматриваться все всплывающие версии должны будут с учётом позиции по Приговору № 1. Любые доводы об иных фактах подлежат безусловному отводу в силу запрета по ст. 90 УПК.

Или другой пример. Приговором № 1 установлено, признано, что некие показания свидетеля Ю. являются недопустимыми или недостоверными в части изложения каких-то событий. Тогда, если при рассмотрении другого дела тот же засранец Ю. даёт аналогичные прежде признанным порочными показания о тех же событиях, эти не могут быть приняты мусорами за достоверность и допустимыми свидетельствами без специальной перепроверки показаний в текущем разбирательстве в силу уже состоявшегося вывода по этому поводу в Приговоре № 1.

А как же выживают доказательства, ранее рассмотренные и зафиксированные Приговором – сердцу милые доказательства? Мы же несколько отступили от основной темы. Формально в ст. 90 УПК говориться только об «обстоятельствах», а не о безропотной приёмке ранее рассмотренных и оценённых доказательствах – о фактах, а не о фактических сведениях.

С одной стороны, ранее зацементированные приговором обстоятельства естественно не были самостоятельны по природе фактической своей, но опирались на доказательства об этих обстоятельствах и на оценку этих обстоятельств (исходя из обстоятельств их получения). Всё так. Поэтому и на такие доказательства нахлобучивают значение непреложности и неоспоримости. Во всяком случае такой практики стараются придерживаться обвинение и суд. И при новом производстве мусора либо не вспоминают о прежних доказательствах или же ссылаются на них, применяют в доказывании, но перешагивая через их проверку и оценку по всем требующим установления критериям качества. Это логично при таком позиционировании, так как любая переоценка может повлечь и неприятие правильными прежде установленных приговорных обстоятельств, а значит привести к нарушению статьи 90 УПК.

Прохвосты от обвинения и обвинительного суда навострились извлекать выгоду и правила о предопределённости Приговоров. Допустим, есть уголовное дело по нескольким эпизодам в отношении граждан Р. и Д… Допустим, обвинение явно хилое по доказательствам, и в честном бою дело проигрышно для обвинения. Всё бы ничего, но гражданин Д. брыкается, гнида, сопротивляться удумал. Тогда мусора под каким-либо надуманным (а других у них и не бывает) основанием выделяют дело в отношении покладистого Р. в отдельное производство. Выделение производят скопом по всем или по одному из эпизодов с участием Р., но без прямых указаний на соучастие Д. (его указывают в таких случаях как «второе лицо», дело в отношении которого выделено в отдельное производство), и где бы обсуждались слабо доказуемые обстоятельства, связанные с и с обвинением Д. по оставшемуся делу. Далее выделенное по Р. дело пропускают самотёком через суд, выносят приговор (№ 1) с фиксацией в нём искомых обстоятельств, как доказанных (установленных). И только после этого начинают трепать самого Д. По его делюге ранее являвшиеся хило доказуемыми обстоятельства уже и доказывать-то не придётся – они установлены (доказаны) Приговором № 1. У этого бедолаги Д. как бы есть иллюзорный шанс – опровергать приговорные обстоятельства массивом новых «железных» доков. Но он и его защитники должны осознавать, что новый суд может попросту не захотеть усомниться в правильности ранее установленных Приговором № 1 обстоятельств, а с этой позиции суд будет всячески гробить любые новые версии и доказательства защиты, так как они, якобы, противоречат ранее установленным. Тенденция такова, что суды уже на этапе оного лишь заявления о наличии контр-доказателсьства, уже по ходу выдвижения возражений обвинению в данной части обламывают такие доводы и заявления по основанию, что ими «ставятся под сомнение ранее установленные обстоятельства». Этот приём заимствован из сложившейся симпатичной практики применения статьи 347. 4 УПК (Обсуждение последствий вердикта) о том, что сторонам (в прениях и после) «запрещается ставить под сомнение правильность вердикта, вынесенного присяжными заседателями», когда любые высказывания, оцениваемые усмотрением суда в качестве «сомневательских», пресекаются на корню. Да, гипотетически, в рамках всё той же нормы статьи 90 УПК, обладая правом таким, суд самочинно может поставить под сомнение ранее другим судом установленные обстоятельства, посчитав их неверными. Однако я не знаю реальных дел, где бы такую дулю сломали. Да это и практически не осуществимо. Что значит «поставить под сомнение»? Допустим, тот же Д. действительно представил суду в своём разбирательстве елейные доказательства по тем же обстоятельствам, когда, принимая такие новые доказательства, эти обстоятельства переворачиваются с ног на голову. От новых сведений не отвертеться, и они однозначно опровергают прежние выводы. Если текущий суд всё же принимает новые доказательства и делает заключение об иной обстоятельности дела, указывает об этом в своём Приговоре, то порождается этим ярый конфликт двух равных по юридической силе Приговоров. Такие Приговоры «о разном» одновременно сосуществовать не могут ни единого мгновения, как не уживаются в одной котомке добро и зло или в одной норе суслик с питоном, как самоуничтожаются (схлопываются) материя с антиматерией. Первый Приговор должен быть отменён или пересмотрен по искомым обстоятельствам ещё до постановления второго. То есть, суд ещё в процессе разбирательства по делу Д. и до вынесения окончательного решения должен каким-то образом инициировать пересмотр Приговора ранее состоявшегося, и ныне препятствующего вынесению нового Приговора в отношении Р. Но даже вышестоящей инстанциональности суд этого сделать не способен. Он должен подтолкнуть одну из сторон к возбуждению процедуры пересмотра. Сам по себе суд оказывается немощен в реализации своих сомнений. Да и не будет он их плодить. А потому что на фиг оно ему не впёрлось. Либо, если прокуроры не станут напрягать с этим.

Им в наш колодец ссикать можно, а нам, значит, в их нельзя? Ещё как льзя!

Схомутали Антошку мусора поганные и обвинили: 1 сентября 1999 года в 20 05 на огородах у дома № 1 по улице Щорса города Тьмутаракань убил своего дедушку лопатой. Вот доказательства тому: лопата, показания свидетеля, заключения экспертов и прочее. Пока базар-вокзал, шьют дело и передают в суд его, Антошка тихонько плетёт своё лукошко. Он сговорил приятеля Федю, и тот подаёт мировому судье заяву о совершении против него преступления небольшой тяжести. Уголовное дело по частному обвинению возбудили, и Антоха по нему полностью признал свою вину, раскаялся слёзно: действительно, как правильно указано в заявлении, он в ходе вздоры с Федей, 1.09. 1999 г., в указанные 20 05 в квартире № 13 дома № 18 по улице Будённого Федю избил и оскорблял по всякому. Мировой судья вынес против Антошки приговорное решение, где признал все обстоятельства по событию преступления доказанными. Откуда было этому миро-судье знать, что по Антону скрипят цепи в другом суде по иному обвинению. И вот только делюга об убийстве дедушки перекочевала на непосредственное разбирательство в федеральный суд, а слушания докатились до прений сторон, тут Антоша и пустил жёлтую струю в колодец правосудия. Бэ-бэнц – нате вам «мировой» Приговор, обстоятельствами по которому устанавливается алиби, непреодолимое обычными рассусольками. Ну не мог Антон деда привалить, никак не мог – он в указанное обвинением время находился в другом месте, где добросовестно совершал иные противоправности против Феди. Это серьёзная подсечка мусорам. Суд должен или вынести оправдательный приговор, или искать предлоги и междометия для возвращения дела прокурору, или приостанавливать рассмотрение возвратом на стадию суд. следствия и пытаться через пересмотр добиться отмены «мирового» Приговора. Но это ещё писами виляно, то есть вилами писано что первичные судебные утверждения сумеют опровергнуть в мировом суде даже повторным рассмотрением. Погоны возмутятся изустно, что Антоха грязной ложью промышляет в защите своей, а Антоха им: блин блином заедают, то есть клин клином вышибают. А-то!